— Да послушайте вы, бюрократы хреновы! — зло проговорил Маломальский. — Отряд справится и без меня. Зато вот как найти Веру, лучше меня никто не знает. А ведь она уже покинула станцию, и если речь идет об эпидемии, никто не представляет такую угрозу заражения остального метро, как она, приютившая этого ребенка. Где тут логика? И потом, смотрите. Женщина приютила чадо — и вдруг оставляет его одного дома и уходит на другую станцию. Не могла она так поступить… Во всяком случае, пока он был жив. Логично? А юродивый мне нужен, потому что он искал этого ребенка. Он может знать, что с ним случилось, но не говорит и вам не поможет. Я с ним быстрее найду общий язык, он уже привык ко мне. Симптомов инфекции у него нет — он дурак, конечно, но живчик. На прокаженного совершенно не похож.
— Конечно, резон во всем этом есть. — Шумаков потер ладонью плешь. — Веру надо найти. Во всяком случае, если доктор напутал с опухолью, то чья же это вина, если не ее?
— Мне все равно это не нравится, — стоял на своем полномочный представитель.
— А я не про выставку картин говорю, чтобы тебе что-то нравилось, Петухов, — резко произнес Сергей. — И вообще, имейте в виду: не пустите через тоннель, уйду через поверхность.
— Да ты точно сумасшедший, — развел руками Петухов.
— Я вольный сталкер. Вы занимайтесь своим делом, а я займусь своим.
И он направился к палатке, обдумывая, что взять с собой. Петухов зло смотрел ему вслед.
— И откуда такая уверенность, что только он найдет Веру?
— Неужели непонятно? — удивился Качуринец. — Да он с ней спал.
* * *Долговязый незнакомец продолжал сидеть на полу, обняв колени. Казимир показывал ему букварь, а юродивый улыбался и кивал, повторяя буквы. Когда вошел Сергей, он радостно воскликнул и, вскочив, стал махать своими длинными руками, едва не повалив палатку.
— Тише ты! — Маломальский надавил ему на плечи ладонями, заставив сесть и не подпирать головой свод.
— Слушай, Сережа, а он толковый малый. Азбуку на лету схватывает. Эдак через день вообще говорить начнет.
— Угу, — хмыкнул сталкер, осматривая свои походные вещи.
— А чего ты опять смурной такой?
— Сейчас на станции карантин объявят. Считают, что ребенок тот был болен и возможна эпидемия. А Вера пропала. Кто-то видел, как она в сторону Серпуховской шла.
— Она что, бросила ребенка? — удивился Казимир.
— Вот и мне это кажется странным. Если он жив был, когда Вера ушла, то это непонятно. Если он умер при ней, то она бы в истерике была и все обнаружилось бы раньше.
— Вера! — воскликнул юродивый. — Вера! Мозз! — и он стал тыкать себе в нос и уши пальцами.
— Ноздри и уши, — задумчиво пробормотал Сергей, глядя на незнакомца. — Что же ты хочешь мне сказать?
— Вера! — Юродивый нахмурился и схватил Маломальского за штанины. — Мозз!
— Со мной пойдешь, балбес, — кивнул ему в ответ сталкер.
— Вера?
— Да, да. Вера. Будем ее искать.
— Искать! — тот вскочил и снова радостно замахал руками. — Искать! Вера!
— Ага. Я гляжу, значение этого слова тебе уже понятно? — усмехнулся Сергей. — Ну, раз мы теперь напарники, может, скажешь, как тебя зовут? А?
— А? — Юродивый наклонил голову набок.
— Я говорю, зовут тебя как? Имя у тебя есть, балбес? Я вот, — он хлопнул себя по груди ладонью, — Сергей. Это, — он указал на старика, — Казимир. А ты?
Юродивый тоже хлопнул себя ладонью в грудь и с гордостью заявил:
— АТЫ!
— Да нет же… Ну чудак странный…
— Странный, — улыбнулся высокий и снова хлопнул по себе растопыренной пятерней. — Стран… ный… Я. Стран… ный… Странник, — выговорил вдруг он.
— Странник? Это имя? Похоже на погоняло.
— Провоняло…
— Погоняло, балбес.
— Странник.
— Ну, шут с тобой, Странник так Странник. Только все равно ты странный. Буду называть тебя Стран Страныч.
— Дебил дурку! — Юродивый широко заулыбался.
— Все, заткнись, — вздохнул Маломальский.
Глава 4 Начало пути
Отдав так называемой службе быта четыре патрона (цена для своих со скидкой) за два ведра горячей воды, Сергей отправился в прачечную, чтобы помыться перед походом в Полис. Уходя, он попросил Казимира покормить Странника из его, Сергея, запасов и поддержать его интерес к букварю. Новые слова могли очень пригодиться. Прачечная была оборудована между северным и южным порталами из бывших торговых киосков, которые перетащили сюда из вестибюля. Отработанная вода стекала в обширные железные емкости, установленные на путях. Умельцы из службы быта фильтровали ее и снова пускали в ход для хозяйственных нужд. С питьевой водой обстояло сложнее, так как грунтовым водам на Тульской не очень доверяли, хотя свой колодец оборудовали.
И сейчас, ощущая приятную банную свежесть, Сергей, как всегда бывало в таких случаях, вспоминал дешевый смеситель в ванной своей квартиры до Катаклизма. С самого начала этот смеситель, что бы Маломальский с ним ни делал, капал, капал и капал. Просто был паршивого качества. В конце концов Сергей просто махнул рукой, решив при первой возможности заменить его на более дорогой, но по лени и безденежью это дело все время откладывал. И так пока весь мир не полетел в тартарары, после чего каждый литр воды, пригодной для продолжения жизни, стал цениться невероятно высоко. Вообще многие вещи, раньше относившиеся к разряду малозначащих, вдруг заняли на шкале ценностей первые места.
Приведя себя в порядок, он отправился обратно, ощущая приятную свежесть, что высвободилась из-под смытого слоя грязи, пыли и пота, скопившегося за время последнего похода.
Сергей уже подходил к своей палатке, когда услышал какой-то шум. Поднятые по тревоге бойцы бежали к путям, ведущим к заброшенной Нагатинской станции. Сергей ускорил шаг.
— Что стряслось? — крикнул он ближайшему бойцу внутренней безопасности, который торопливо и нервно натягивал на себя разгрузку.
— Там кто-то прет с Нагатинской! В тоннеле! — крикнул тот в ответ.
Маломальский нахмурился. Появление кого-то в туннеле, связывающем их с необитаемой станцией, ничего хорошего не сулило. Соседство с заброшенными станциями всегда было для станций обитаемых настоящим проклятием. Приходилось следить за состоянием гермоворот пустующих точек метро, за численностью крыс и общим санитарным уровнем. То и дело из таких мест на пограничные станции приходила беда. Тучи несущих смерть и заразу голодных грызунов. Твари, пробравшиеся с поверхности. Банды, использующие нежилую станцию как плацдарм для нападения с той стороны, откуда их не ждут. Именно поэтому жители Тульской время от времени устраивали контрольные экспедиции к Нагатинской: просто убедиться, что станция по-прежнему пуста. Сейчас, похоже, оправдались наихудшие опасения. Появление глухонемого ребенка и долговязого юродивого из этого туннеля могло быть только началом.
Сергей ворвался в свою палатку. Ни Казимира, ни Странника там не было. Сталкер торопливо извлек из рюкзака автомат АКСУ и тут же выругался, вспомнив, что патронов в нем нет. Тогда он поддел одну из досок, которыми был устлан пол его жилища, и приподнял ее. В ребре доски были выдолблены полости, в которых он прятал свой собственный НЗ — патроны калибра 5,45. При частых отлучках со станции тайник был необходим, а эти патроны считались основной валютой метрополитена. Он высыпал пригоршню в брезентовую сумку и, на ходу снаряжая рожок автомата, поспешил в туннель, к пограничному кордону, разделявшему Тульскую и необитаемые сферы подземелья. У поста сгрудились стрелки. В воздухе висел сладковатый синий дым. Тарахтел генератор, питающий включенный прожектор, луч которого сейчас был направлен в недра туннеля. Оттуда, из темных глубин, доносились какие-то возгласы, долетавшие до поста уродливым и пугающим эхом.
— И в чем дело? — спросил Сергей у бойцов, беспорядочно столпившихся за бруствером из наполненных песком мешков.
— Там кто-то есть! — нервно проговорил самый молодой, с воспаленными от постоянного вглядывания в темноту глазами.
— Да неужели? — хмыкнул Сергей. — А в деталях?
Молодой дернул плечом, которое, видимо, уже ныло от тяжести бронежилета и автомата:
— Ну, это… Я, значит, на посту стою. Один. А оттуда шум послышался…
— Ну и? — нетерпеливо перебил его Маломальский.
— Я завел генератор, включил прожектор и крикнул туда: стой, мол, кто идет? Пароль говори!
— Так. Толково придумал.
— Да почему придумал? — обиженно проговорил боец. — Я же по инструкции. Пароль, кричу. А там вопли какие-то и очередь пулеметная. Ну, я тоже в ту сторону очередь дал. А там опять пальба.
— Стреляли в твою сторону? — нахмурился сталкер.
Странно, если это вооруженное нападение, то почему пальба не продолжается? И главное, почему нападавшие не вывели первым делом основную помеху своей атаки, а именно прожектор.
— Стреляли в твою сторону? — нахмурился сталкер.
Странно, если это вооруженное нападение, то почему пальба не продолжается? И главное, почему нападавшие не вывели первым делом основную помеху своей атаки, а именно прожектор.
— В смысле?..
— В смысле?! — Сергей удивился такому вопросу. — Ты вообще в курсе, что оружие стреляет в ту сторону, в какую направлен его ствол? А?
— Ну, — сконфуженно пробормотал боец. — Ну, в курсе, да.
— Так стреляли в твою сторону?
— А откуда я знаю? Я что, видел, куда их стволы повернуты?
— Ты дурак совсем? Не можешь различить, в тебя палят или нет?
— А как?
— Звук разный от направления выстрела, дубина! И как бы ты услышал, сказали они тебе пароль или нет, если за тобой генератор тарахтит?!
— Так я же прожектор по инструкции включил.
— И до хрена ты со своим прожектором сейчас видишь? — Маломальский совсем разозлился. — А ну, глуши шарманку живо! — Он помахал перед собой ладонью, разгоняя угарный газ из чадящей выхлопной трубы источника электричества.
— Ладно, — неуверенно проворчал молодой и, отойдя к генератору, выключил его.
Воцарилась темнота и приятная тишина, которую нарушал только шум голосов из глубины туннеля.
Сергей стал вслушиваться. Это были люди, и они что-то кричали в эту сторону. Видимо, были возмущены тем, что по ним открыли огонь с поста.
Сталкер обогнул баррикаду из мешков и сделал десяток шагов в туннель. Слышимость тут была лучше, поскольку звук меньше искажался. Вдали виднелись едва заметные мерцания ручных фонарей. Это тоже показалось странным. Если неизвестные организовали атаку на станцию, то какого дьявола обнаруживали себя фонарями? Или это хитрость такая?
— Кто там?! — заорал в темноту сталкер.
В ответ шум голосов усилился, и Сергей разобрал только — «Вашу мать!».
— Вашу тоже! — ответил Маломальский.
Из туннеля последовала целая тирада отборной злой брани, однако больше не стреляли. Но самое главное, что Сергей уловил знакомые интонации в самом злом голосе. Улыбка тронула его лицо, и надежда на то, что, возможно, пришла добрая весть, заставила радостно крикнуть:
— Лось! Ты, что ли, сохатый?!
— Я, черт тебя дери! Дошло наконец! — послышался возглас. — Я, вашу мать, полчаса долдоню, что это я! Вы там совсем охренели?! Кто это?!
— Бум! — ответил сталкер.
— Бумажник?! Ты?! Скотина ты неблагодарная! Мы тебя от вичухи спасли, падла!
— Лось! Я не при делах!
— Чего?!
— Выходи, объясню… Я говорю, я не при делах! Тут салаги на посту.
— Вот сейчас приду, разберемся! — послышался голос сталкера.
— Ну все, салага, конец тебе, — смеясь, бросил Бум молодому бойцу.
— Серега, ну на кой черт ты так, а? — осуждающе заговорил командир отряда.
— На кой черт? Это ты мне говоришь? А на кой черт они тут сидят? Патроны тратить, стреляя по своим? Соляру жечь в генераторе? Что за подготовка такая? Это ведь с тебя спросить надо! Ты их обучаешь! Почему он вообще тут один? Где остальные были? А?!
— Во-первых, ты мне не начальство, во-вторых, смена поста была… — огрызнулся командир.
— Смена поста должна происходить на посту! — рявкнул Маломальский. — А не так, что время вышло и эти, не дождавшись сменщиков, свалили на станцию, оставив тут самого молодого! За такое надо пайки на неделю лишать!
— Кого там чихвостишь, Бумажник? — послышался голос Лося.
Его отряд вышел наконец из туннеля, попав в свет от костра, что горел в обрезанной железной бочке. Сталкеры были грязные и злые, на шеях — снятые маски противогазов, покрытые пылью лица — в потеках пота.
Лось, высокий, с узкой бородкой, но наголо бритый сталкер с огнеметом за спиной, презрительным взглядом оглядел бойцов.
— Тошнотики, вашу мать! — прорычал он. — Кто тут по нам палил?
Сталкер из отряда Лося по кличке Кемпер, худой и даже выше командира ростом тип, свирепо посмотрел на бойцов. Потом он вытянул из наплечной кобуры, надетой поверх экипировки, «стечкин», щелкнул предохранителем и стал водить стволом, направив его на людей.
— Кемп! — громко сказал Маломальский.
— Чего? — угрюмо ответил тот, не поворачивая головы и продолжая выцеливать жертву.
— Ты знаешь правила. Не направляй оружие на своих.
— А мне, знаешь ли, так хочется кому-нибудь из них башку в дуршлаг превратить.
— Ну, баста, — устало проворчал Лось. — Не стоят они драгоценной пули, Кемпер. Пошли домой. Морду лица помыть охота.
И он двинулся по шпалам в сторону станции, а отряд последовал за ним. Последним был Кемпер. Он смачно харкнул перед собой, выражая этим полнейшее презрение к бойцам внутренней безопасности, и, демонстративно уперев руку со «стечкиным» себе в плечо, пошел за группой.
— Слышь, Сохатый, а что с Сенькой Кубриком? — крикнул Сергей, догоняя.
— А все с ним, — мрачно ответил Лось, вглядываясь в шпалы. — Мы нашли куски его комбеза да один ботинок. Все в крови. Вот и думай.
У Маломальского сжалось сердце. Нет, закадычными друзьями они с Кубриком не были никогда. Тот даже иной раз бесил его своей бравадой и пустым бахвальством, которое в среде сталкеров не особо поощрялось, учитывая специфику ремесла. Сеня перед каждым выходом устраивал настоящую шумиху, которая выглядела как самореклама, а его заявлениям, что ничего-то он не боится, все равно никто не верил, кроме женщин. Этим Кубрик частенько пользовался.
И если сам Сергей постоянно на выходах бормотал себе под нос удачные и не очень шутки, то это был лишь способ побороть гнетущий страх, который то и дело буравил мозг любого человека, наверняка даже пресловутого Хантера, человека-легенды, хоть тот и не признал бы этого никогда. Поэтому когда кто-то говорил, что на поверхности не страшно, это значило, что либо он тронулся умом, либо никогда не бывал там, во всяком случае, после Катаклизма. Но Сене нужно было из каждого выхода устроить героическое шоу. Конечно, сталкеры, окутанные ореолом тайны, подвига, мужественности, обладали особым магнетизмом для любых женщин. И Семен магнитил как мог.
Ну конечно, и Сергей не упускал случая, видя блеск в глазах смотрящей на него дамы. Но ведь трепаться об этом на все Кольцо принято не было! А Кубрик это делал охотно и в подробностях. И про свои похождения, и про чужие, ежели узнавал об этом. О том, что между Сергеем и той самой Верой когда-то что-то было, вся станция узнала именно от Сеньки, но обиду Вера затаила именно на Маломальского. Отчего? Да поди этих баб разбери.
И тем не менее Сергею было больно за Кубрика. Тот был хорош на выходах и никогда не бросал брата-сталкера в беде. Правда, при этом орал он свое коронное «Не сцать, я уже рядом!» так, что на этот ор сбегалась вся нечисть, даже та, которая и бегать-то толком не умела. А в этот раз помощь понадобилась ему самому. Но увы…
— Там такое на поверхности, — устало проворчал Лось. — Ты самое веселье пропустил. Просто шабаш какой-то. Бразильский карнавал, только без голых мулаток в перьях. Зато вичух тьма. Я даже не предполагал, что их столько есть на всем этом дрянном пространстве, что наверху. Сидели в подвале и уже письма прощальные в гильзы пустые закатывали. Но повезло, ветер сильный поднялся. Сейчас там, наверное, уже ураган. Не любят твари ветер. Но, черт возьми, сколько ж их там было…
— Так ведь полнолуние, что ты хотел, — ухмыльнулся Сергей.
— Да я не припомню такого в прошлое полнолуние, когда выходил на поверхность.
— Когда это ты на выходе был в полнолуние? — Бумажник с сомнением взглянул на коллегу.
— А помнишь, как маньяка серийного с Краснопресненской ловили? Примерно полгода назад где-то.
— Который дрезину угнал и уже на Планерной его на поверхность выдавили?
— Да, — Лось кивнул. — А там, у самого входа на Планерную, его арахна слопала.
— Ну. И что?
— Так полнолуние тогда было. Я же выходил. Вот у меня на глазах арахна его и жрала. Это ведь после того случая ее гнездо на картах появилось.
Сергей поежился. Сам он арахну никогда не видел. Вообще ее мало кто видел, поскольку это, как правило, было последнее, что видел сталкер на поверхности. Но всяких баек об огромном пауке, который жрет даже вичух, наслушался. И своих самцов на десерт, кстати, тоже.
Они уже вышли на тускло освещенную станцию и поднялись на платформу.
— Ну, тогда в связи с чем весь этот, как ты говоришь, шабаш, если не из-за полнолуния?
— Да черт его знает, — пожал плечами Лось.
— Брачный период у них, балбесы, — послышался насмешливый голос.
Сергей повернул голову и увидел сидящего в своем инвалидном кресле Казимира. Тот уже встречал их.
Маломальский усмехнулся в ответ:
— Только не говори, что эти твари любить умеют.
— Конечно, умеют. Потому и правят успешно миром на поверхности.