Не теряя ни мгновения, Рэнди расстегнула другой карман, достала отвертку и выкрутила один из болтиков, прикреплявших к коробочке переднюю панель.
- Двадцать пять секунд.
Болтик упал в обтянутую перчаткой руку Рэнди. Она без труда выкрутила второй, убрала панель и взглянула на путаницу цветных проводов, соединенных со схемной платой, разыскивая название компании-производителя.
- Двадцать секунд.
У Рэнди пересохло во рту. Где же чертово название? Времени оставалось в обрез. Наконец ее взгляд упал на крохотную надпись, выведенную на задней стенке.
- Майк! «Тюринг 3000».
- Понял, - тотчас ответил электронщик. - Отсоедини зеленый провод и вставь в позицию один на новой пластине. Потом черный - в позицию два. Ясно?
- Да, - выдохнула Рэнди, уже доставая из кармана заранее приготовленную плату.
- Десять секунд.
Рэнди проворно принялась выполнять распоряжения Майка. В ушах громко стучало. Дрожащий от волнения внутренний голос заныл: не успеешь, все равно сигнализация сработает. Рэнди продолжала работать, стараясь не слышать пугающего нытья.
- Пять секунд. Четыре. Три…
Держа плату в руке, Рэнди присоединила к ней черный провод. Система получила новый сигнал и, приняв вторжение за ложное, вернулась в привычное состояние. Огонек засветился зеленым.
Рэнди выдохнула, чувствуя невероятное облегчение. Следовало прикрутить назад переднюю панель, чтобы о только что проделанной операции никто не узнал.
- Порядок, - доложила Рэнди. - Перехожу к главному.
Она приступила к тщательному обследованию виллы, начиная с комнат на первом этаже. Как оказалось, Кесслер коллекционировал картины, питал слабость к очень дорогим работам художников двадцатого столетия. Стены особняка украшали работы Кандинского, Клее, Поллока, Мондриана, Пикассо и других знаменитых живописцев.
Рэнди сфотографировала каждую картину.
- Вполне по карману государственному служащему, герр Кесслер, - пробормотала она, делая снимок полотна, написанного, как ей показалось, Де Кунингом. Определить точную стоимость картин не представлялось возможным, но сумма в любом случае получалась немалая - миллионов десять долларов, скорее даже больше.
Рэнди с отвращением покачала головой. Судя по всему, за заботу о профессоре Вольфе Ренке Кесслера щедро вознаграждали. Более точную информацию о его доходах предстояло выявить по фотографиям экспертам, нанимаемым ЦРУ в подобных случаях.
Положив фотоаппарат в карман жилета, Рэнди поднялась наверх, где внимательно обследовала сначала спальню Кесслера, потом примыкавший к ней кабинет. Расположенная в дальней части дома, это была богато убранная, внушительных размеров комната, окна которой смотрели сквозь деревья на залитый огнями деловой центр Берлина.
Рэнди с порога обвела кабинет быстрым оценивающим взглядом, подмечая каждую деталь: компьютер и телефон на резном антикварном столе, шкафы с книгами, еще одну картину, за которой мог прятаться сейф. И насилу подавила в себе желание сейчас же перетряхнуть содержимое ящиков в столе или попытаться взломать тайник.
Руководитель БКА был натурой продажной, глупостью, однако же, определенно не страдал. Вряд ли хранил дома нечто типа папки с документами, подписанной «Моя тайная жизнь, связанная с Вольфом Ренке». И наверняка подстраховывался: снабжал хранилища наиболее ценных бумаг защитными приспособлениями и, возможно, отдельными сигнализационными системами.
У Рэнди был другой план. Она принялась быстро извлекать из карманов жилета миниатюрные подслушивающие устройства. Бережно хранимые тайны герра Ульриха Кесслера вот-вот обещали раскрыться.
Глава 26
Москва
Был вечерний час пик, и эскалаторы станции метро «Смоленская» наводняли вымотанные работой москвичи. Среди них поднимался наверх и высокий крепкий мужчина лет пятидесяти пяти, с тяжелым вещевым мешком на плече. С видом великомученика, но весьма терпеливо он помог сойти с бегущей лестницы сначала немощной старушке-матери, потом отцу.
- Почти приехали, мамуль, - нежно произнес он. - Осталось совсем чуть-чуть. Пап, не отставай.
Толпа ломилась к выходу, мечтая поскорее очутиться на улице и поспешить домой, но рассасывалась почему-то крайне медленно. Вскоре человек с вещевым мешком увидел, в чем дело. У турникетов на входе и выходе стояли милиционеры и тщательно осматривали каждого, кто проходил мимо, а некоторых даже отводили в сторону для более основательной проверки - главным образом стройных темноволосых мужчин или привлекательных брюнеток.
Изучив документы последних задержанных, лейтенант милиции Григорий Пронин вернул их владельцам и махнул рукой.
- Порядок. Можете идти.
Он поморщился. Безумная охота измучила милиционеров, торчать на выходе из метро и тупо рассматривать лица больше не было сил. На чеченских террористов те двое, которых Кремль разыскивал, что-то совсем не походили.
«А настоящие преступники не нарадуются, - злобно подумал лейтенант. - Беспрепятственно хулиганят, воруют, угоняют машины, пока мы, как идиоты, без толку топчемся на месте».
Толпа вдруг зашумела, кто-то смачно выругался. Пронин резко повернул голову и, положив руку на кобуру, с грозным видом приблизился к турникетам. Гул мгновенно стих, народ отшатнулся на пару шагов назад. Впереди остались лишь три человека. Высокий мужчина с серебристо-седыми волосами, поднимающий за руку старушку, стоящую на коленях. И старик с длинными усами, грязными спутанными волосами и с палочкой - ветеран Великой Отечественной войны, судя по двум медалям, пристегнутым к выцветшей куртке.
- В чем дело? - потребовал Пронин.
- Моя мать споткнулась, лейтенант, - произнес высокий извиняющимся тоном. - Из-за нас образовалась пробка, мам.
- Ладно, ничего страшного. - Милиционер грубовато и с раздражением мотнул головой. - Живее проходите.
Седоволосый поднял мать и, поддерживая за руку, повел через турникет. В нос Пронину ударила едкая вонь, и он подался назад.
- Ну и аромат!
- У нее проблемы с мочевым пузырем, - объяснил седоволосый. - Она не чувствует, когда… Ну, сами понимаете. Твержу-твержу ей: меняй пеленки почаще, так ведь не слушает же - упрямая! Вожусь с ней, точно с маленьким ребенком.
Пронин замахал руками, давая знак товарищам у дверей: этих скорее пропустите. Старость - не радость, подумал он мрачно, уже снова поворачиваясь к толпе у турникета и выбрасывая происшествие с чудаковатой троицей из головы.
* * *
Выйдя из метро, старушка доковыляла до ближайшей лавки и тяжело на нее опустилась. Мужчины тоже сели.
- Олег, честное слово… - пробормотала Фиона Девин, обращаясь к человеку, игравшему роль ее сына. - Если в скором времени я не отделаюсь от вонючего тряпья, меня вырвет.
- Прекрасно вас понимаю, - сочувственно ответил Киров. - Но помочь пока не могу. - Его густая бровь поползла вверх, в глазах блеснуло озорство. - Но согласитесь: именно благодаря запаху ваш образ настолько правдоподобен.
Джон Смит, опираясь руками на палку, наклонился вперед и зашелся от смеха. От усов и парика, при помощи которых он маскировался, жутко зудела кожа, зато линялые брюки и куртка были вымазаны всего лишь въевшейся грязью да машинным маслом. На долю Фионы, обмотанной тряпками и облаченной в пропитанные мочой одежды, выпало гораздо более серьезное испытание.
Проходившие мимо люди внезапно шарахнулись к дальнему бордюру, морща носы и поднимая к небу глаза. Даже на открытом воздухе исходившие от троицы запахи били, что называется, наповал. Смит кивнул. Ничего более эффективного выдумать было невозможно.
- Пойдемте, Фиона, - сказал Киров. - Мы почти на месте. Остается какая-то сотня метров. Это там, в переулке.
Ворча себе под нос, Фиона встала со скамьи и заковыляла в указанном Кировым направлении. Спутники последовали за ней.
Просеменили по Арбату, свернули на узкую улочку, изобиловавшую магазинчиками с книгами, новой и старой одеждой, парфюмерией и антиквариатом. Приблизились к тускло освещенной витрине, в которой красовались самовары, матрешки, расписные шкатулки, хрусталь, выпущенный в советские годы фарфор и старые лампы.
Внутри царил полный кавардак. На запыленных полках теснились самые разнообразные предметы непонятного предназначения, никак друг с другом не связанные. Копии со старинных икон, пряжки от красноармейских ремней, тряпичные шлемы, позолоченные подсвечники, треснутые чайные сервизы, маскарадные украшения, выцветшие плакаты в рамах - с пропагандистскими призывами советских времен.
Хозяин - крупный, темноглазый, тучный человек с полоской курчавых седых волос вокруг полысевшей головы, - увидев Кирова, просиял, отложил чашку, которую собрался было склеить, и с шумом вышел из-за стойки поприветствовать гостей.
- Олег! - прогремел он с едва уловимым грузинским акцентом. - Об этих друзьях ты говорил по телефону?
Хозяин - крупный, темноглазый, тучный человек с полоской курчавых седых волос вокруг полысевшей головы, - увидев Кирова, просиял, отложил чашку, которую собрался было склеить, и с шумом вышел из-за стойки поприветствовать гостей.
- Олег! - прогремел он с едва уловимым грузинским акцентом. - Об этих друзьях ты говорил по телефону?
Киров кивнул.
- Да. - Он повернулся к Фионе и Смиту. - Знакомьтесь: этот раскормленный великан - Ладо Иашвили. Бич московских легальных антикваров, как он сам о себе отзывается.
- Верно, верно, - подтвердил Иашвили, пожимая плечами. Он широко улыбнулся, оголяя два ряда испорченных курением зубов. - Зарабатывать на жизнь как-то ведь надо, согласны? И мне, и им. А дела продвигаются у нас у всех.
- Наслышан, - сказал Киров.
- Итак, к главному? - громогласно предложил Иашвили. - Не переживай, Олег. Уверен, сделаю для вас все, что нужно.
- Уверены? - переспросила Фиона, изучая расставленные вокруг вещи с плохо скрытой неприязнью.
Иашвили усмехнулся.
- Эх, бабуля! Вы просто не понимаете природы моего занятия. - Он обвел пренебрежительным жестом цветастые безделушки. - Все это в основном для отвода глаз. Хобби. Помогает уклоняться от полиции и налоговых инспекторов. Пойдемте! Я покажу, к чему питаю истинную страсть!
С этими словами толстяк-грузин повернулся и повел гостей через внутреннюю дверь в хранилище, битком набитое тем же: антикварными вещицами и бесполезным хламом. В дальнем углу темнела лестница - крутые ступени, ведущие в подвал. Лестница упиралась в закрытую стальную дверь.
Иашвили отпер замок и размашистым театральным жестом распахнул дверь.
- Полюбуйтесь! - провозгласил он воодушевленно. - Вот моя студия, мой маленький храм.
Смит и Фиона в изумлении закрутили головами. Они стояли в просторной, ярко освещенной комнате, заставленной дорогостоящим фотооборудованием, компьютерами, цветными принтерами, фотокопировальными устройствами, гравировальными машинами и подставками, ломящимися от стопок разнообразной бумаги, бутылочек с чернилами и прочими химикатами, необходимыми для создания фальшивых документов. Добрая половина помещения - с раковиной, мылом, шампунями, полотенцами и набором фонов - была оборудована под фотостудию.
Опять широко улыбаясь, грузин похлопал себя по груди.
- Скажу без лишней скромности: я, Ладо Иашвили, едва ли не лучший знаток своего дела. В Москве, разумеется, а может, и во всей России. Вот генерал знает, потому-то и привел вас именно ко мне.
- Что правда, то правда, - подтвердил его слова Киров, глядя на Фиону и Смита. - В былые времена исключительными услугами этого жулика пользовался только КГБ. Теперь Ладо работает самостоятельно и, надо заметить, процветает.
Грузин деловито кивнул.
- У меня широкая сеть клиентов, - признался он. - Ко мне идут все, кому ввиду тех или иных обстоятельств приспичило распрощаться с прошлым.
- И мафиози тоже? - спросила Фиона. На ее лице ничего не отразилось, но в голосе Смит уловил оттенок злобы. Московский преступный мир она люто ненавидела, не могла проникнуться теплыми чувствами и к тому, кто мерзавцев обслуживал.
Иашвили развел руками.
- Кто их знает? Может, попадаются и мафиози. Лишних вопросов тем, кто мне платит, я никогда не задаю. - Он многозначительно улыбнулся. - Вас это должно устраивать, не правда ли?
Фиона посмотрела на Кирова.
- Мы можем доверять этому человеку? - открыто спросила она.
Бывший фээсбэшник холодно улыбнулся.
- Вполне. Во-первых, потому что его бизнес напрямую зависит от умения держать язык за зубами. Во-вторых, потому что болтливость будет стоить ему жизни. - Он повернулся к Иашвили. - Ты ведь знаешь, что произойдет, если о заказе, который ты примешь от моих друзей, станет известно посторонним?
Грузин впервые не сразу нашелся, что ответить. Его лицо сделалось бледным как полотно.
- Ты прикончишь меня.
- Правильно, Ладо, - спокойно произнес Киров. - Или если не я сам, то мои приятели. Смерть в любом случае будет медленной, понимаешь, о чем я?
Иашвили нервно облизнул губы и быстро закивал.
- Понимаю.
Киров с удовлетворенным видом скинул с плеча и поставил на пол вещевой мешок. Через несколько минут на столе пестрело его содержимое: одежда и обувь подходящих для американцев размеров, парики различных цветов, шиньоны и прочие приспособления, при помощи которых наружность человека можно изменить до неузнаваемости.
- Условия прежние? - спросил Иашвили, изумленно глядя на стол. - Как договорились по телефону?
Киров кивнул.
- Моим друзьям нужны новые паспорта… Наверное, шведские. Еще фотокопии соответствующих виз, иммиграционные карточки, выданные лучше в Петербурге. Затем бумаги, подтверждающие, что они работают в структуре Всемирной организации здравоохранения. И на всякий случай набор российских документов - с русскими именами и фамилиями. Думаешь, тебе это не под силу?
Грузин быстро закрутил головой, постепенно становясь собой прежним.
- Вовсе не думаю.
Сколько потребуется времени?
Иашвили пожал плечами.
- Часа три. Максимум четыре.
- А цена?
- Миллион рублей, - заявил грузин. - Наличными.
Смит негромко свистнул. По текущему курсу сумма составляла более тридцати тысяч американских долларов. Впрочем, работа того стоила, а новые качественные документы ему и Фионе Девин на случай, если их остановит милиция, были крайне необходимы.
Киров пожал плечами.
- Замечательно. Половину плачу сразу. - Он достал из вещевого мешка толстую стопку российских денежных купюр и протянул ее Иашвили. - Остальное после, когда документы будут готовы.
Просиявший грузин удалился наверх убрать деньги в надежное место, а Киров тихо произнес:
- Еще полмиллиона в мешке. Возьмете документы, заплатите Иашвили и приходите в гостиницу «Белград», это у Бородинского моста. Я буду ждать вас в баре. - Он улыбнулся. - Надеюсь, вы явитесь туда совсем в другом виде.
- Вы не останетесь? - удивленно спросила Фиона.
Киров покачал головой и произнес исполненным сожаления голосом:
- У меня важная встреча. С одним давним другом. Человеком, который может знать ответы на некоторые из наших вопросов.
- Человеком в форме? - многозначительно спросил Смит.
- Она ему нужна лишь изредка, Джон, - ответил Киров, едва заметно улыбаясь. - А на личные встречи сотрудники ФСБ всегда ходят в гражданском.
Глава 27
Время близилось к одиннадцати вечера, когда Смит и Фиона Девин появились наконец в баре гостиницы «Белград», даже в столь поздний час заполненном посетителями. Мужчины и женщины в деловых костюмах - в основном россияне и несколько иностранцев - сидели за столиками в кабинках и стояли локоть к локтю у барной стойки. Негромко играл джаз, его почти заглушал гул голосов. «Белград» - крупная гостиница, лишенная особой архитектурной прелести, но расположена в удобном месте, недалеко от Арбата и станции метро, и сравнительно недорогая. Поэтому даже зимой тут каждый день людно и шумно.
Киров сидел один за столиком в углу, куря сигарету. Перед ним стояли две стопки и наполовину опорожненная бутылка водки. Он о чем-то размышлял.
Смит и Фиона приблизились.
- Свободно? - спросил Смит по-русски с акцентом.
Киров поднял голову и мрачно кивнул.
- Да. Присаживайтесь. - Он встал, помог сесть Фионе и жестом попросил официантку принести чистые стопки. - Можно узнать, как вас зовут? Или в барах вы не знакомитесь?
Вовсе нет, - вежливо ответил Смит. Сев, он выложил на стол свой новый шведский паспорт.
Иашвили потрудился на славу. Документ выглядел так, словно служил владельцу минимум несколько лет, и содержал в себе отметки о въезде и выезде из нескольких стран.
- Доктор Калле Странд, эпидемиолог при Всемирной организации здравоохранения.
- А я доктор Берит Линдквист, - произнесла Фиона, шаловливо улыбаясь. - Личная помощница доктора Странда.
Киров изогнул бровь в шутливом изумлении.
- Личная?
Фиона пригрозила ему пальцем.
- Не все шведы помешаны на сексе, господин Киров. Меня и доктора Странда связывают чисто деловые отношения.
- Понял, - ответил россиянин, тоже улыбаясь. С минуту он изучал видоизмененных друзей. Потом кивнул. - Отлично. То, что надо. Узнать невозможно.
- Поверим вам на слово, - ответил Смит, едва удерживаясь, чтобы не почесать над глазом. Его темные волосы покрывал светлый парик, под который пришлось обесцветить брови - теперь они страшно зудели. Под щеки он подложил шарики, и лицо стало более широким, пояс обернул уплотнением, отчего на вид стал заметно полнее. Голубые глаза спрятал под очками с темной оправой. Все эти штуковины доставляли массу неудобств, но ради того, чтобы отвести от себя подозрения, он был готов на что угодно.
Замаскировалась и Фиона Девин. Волосы коротко подстригла и покрасила в темно-рыжий цвет. Надела сапоги с каблуками, отчего стала немного выше, и специальное белье, искусно изменившее фигуру - до такой степени, что Фиона превратилась в другую женщину.