Человека, который стоял перед ним, Антон видел впервые, но, кажется, это ему принадлежал голос, показавшийся знакомым. Одет он был так же, как и его подчиненные. Те же форменные серые брюки, заправленные в высокие армейские берцы, та же куртка, только без единой нашивки, говорящей о принадлежности к МВД. И он был единственным, кто открыл свое лицо. Кстати, лицо нехорошее: костистое какое-то, хрящеватое. И глаза бесцветные. Когда у человека глаза выразительные, ты хотя бы по ним ощущаешь эмоции, а по таким глазам понять, что у человека на уме, очень сложно. Смотришь, как в глаза рыбе.
– Имя, фамилия, род занятий? – потребовал главный.
– Опять хочу вам напомнить, что вы нарушили все правила, – ответил Антон. – Если вы полиция, то надо меня об этом уведомить. Как и о причине моего задержания. Тогда и допрашивайте. А если вы бандиты, которые маскируются под полицию, то не вижу смысла в этом спектакле. Я же и так в ваших руках.
Сзади заскрипела ручная таль, и руки Антона, сцепленные за спиной наручниками, потянуло вверх. Один из помощников шагнул и, без размаха, очень профессионально ударил Антона в солнечное сплетение. Напрячь брюшину и спрессовать в легких воздух Антон успел, поэтому удар прошел впустую, но изобразить, что у него перехватило дыхание, все же пришлось. Он скорчился, выдохнул с болью, закашлялся, а потом старательно выругался. Кажется, как-то так надо себя вести в подобных обстоятельствах.
– Может, научим его вежливости, товарищ майор? – подал голос кто-то за спиной. – А то он слишком борзый.
– Подождем немного, – усмехнулся главарь, – мне кажется, что юноша сейчас сам все сообразит.
Все было правильно. Фамилии не назывались, но обратились по званию. Это для того, чтобы косвенно подтвердить, что он в руках полиции. Но еще и для того, чтобы намекнуть, что церемониться с ним тут не будут.
– Еще раз спрашиваю, – с ухмылкой повторил главарь. – Фамилия, имя, род занятий?
– Антон Копаев, – пришлось подтвердить, поскольку это тайной не было. – Занятие простое – вишу на цепях в каком-то ангаре.
– Последний момент заслуживает особого внимания, – расплылся в улыбке главарь. – Это занятие станет твоим последним, если не начнешь отвечать на вопросы. Надоело нам валандаться со всяким отребьем и всякими мерзавцами. Мы сторонники того, что землю от преступности нужно очищать всеми доступными способами.
– «Белая стрела», – кивнул головой Антон, которому было тяжело дышать, стоя с задранными руками. – Как же, помню. Читал, и, кажется, фильм такой был. Истребление преступников, которых невозможно отдать под суд.
Тали за спиной заскрипели, и нога в армейском ботинке впечаталась Антону в грудь. На этот раз он не успел подготовиться как следует, и дыхание в самом деле перехватило.
– Начитанный, – закуривая коричневую сигарету, улыбнулся главарь. – Это хорошо, потому что ты понимаешь все возможные для себя последствия.
Он подошел вплотную и выдохнул Антону в лицо сигаретный дым. Антон поморщился, хотя внутренне был доволен и даже благодарен этому типу за его несообразительность. Это был тот самый аромат, который он ощутил в машине Боруцкого. Там кто-то курил именно такие сигареты. И тот, кто предлагал на улице поговорить, кто звал в машину под номером «355», тоже дыхнул на Антона таким же табаком.
– Сейчас ты мне расскажешь, – начал театрально декламировать главарь, – с кем из преступников поддерживаешь связь, какие задания получал и выполнял, какое получил сегодня. Итак, я слушаю.
– Руки опустите, – попросил Антон. – Я так дышать не могу, не то что говорить.
– Опусти, – коротко кому-то за спиной приказал главарь и посмотрел на Антона хмуро и недовольно.
Антон несколько раз вдохнул и выдохнул полной грудью, пошевелил плечами и руками за спиной.
– Сразу бы начали спрашивать, я бы сразу и ответил, – сказал он, морщась. – Антон Копаев, безработный. Ищу работу, но пока ничего путного не нашел. Вы мне точнее вопросы задавайте, а то я не соображу, про кого вам рассказывать. Вот, например, кадровое агентство «Карьера». Я встречался с менеджером Ксенией. Она заполнила на меня анкету, я ей резюме свое оставил, но пока вакансий она мне не предлагала. Наверное, они только деньги собирают, а поиском, как таковым…
Договорить Антон не успел, потому что случилось вполне ожидаемое. Он даже уловил движение брови главаря. Удары посыпались на него сразу с двух сторон. Били аккуратно. Можно сказать, что целью была не боль, а физическое унижение, психическое давление. За руки его пока вздергивать не стали, и по лицу не били. Антон крутился, отплевывался, вскрикивал, но на ногах стоял.
– Хватит! – громко остановил своих подручных главарь. – Отойдите.
Антон тяжело дышал, пытаясь выпрямиться. Главарь отбросил сигарету и полез за пазуху. На свет появился пистолет. Обычный «макаров», убедительно.
– Хватит, – повторил главарь, снимая оружие с предохранителя и передергивая затвор. – Хватит валандаться с каждым подонком. Мы тебе давали шанс, ты им не воспользовался. То, что нам хотелось узнать, мы узнаем у других, кто более сговорчивый. А ты, со своей преданностью хозяевам, можешь отправляться в мир иной!
Последние слова были произнесены уже громко, как в истерике. Наверное, они служили и командой, условным знаком. Помощники вдруг навалились на Антона, его схватили сразу несколько рук, стиснули, а потом чья-то нога сделала подсечку, и его уложили на пол, прямо на скованные наручниками за спиной руки. Двое держали за плечи, двое схватили за ноги и развели их в сторону. Главарь навис корпусом над жертвой и, выпучив глаза и брызгая слюной, заорал:
– Хочешь жить – говори, не хочешь… Тогда подыхай, падла!
Антону пришлось собрать в комок всю свою волю и мужество. Умом он понимал, что никто его убивать не будет и даже не собирается, что это просто спектакль, притом бездарно срежиссированный. Но животная безрассудная часть естества готова была запаниковать. А вдруг? А если с кем-то перепутали? А если все-таки вычислили и решили одним махом избавиться?
Ствол пистолета шевельнулся после последних слов главаря и нацелился куда-то между ног Антона. Грохнул выстрел, второй! Антон всеми нервами и нервишками своего тела почувствовал, как ударяют пули в бетон, как отлетают крошки. А ствол пистолета и перекошенное злобой лицо главаря уже нацелились в лицо Антона. И опять в последний момент ствол чуть шевельнулся в сторону. Выстрел!
К своему огромному стыду, Антон закрыл-таки глаза. Все понимал, все знал, но закрыл. Пороховые газы сразу забили дыхательные пути, грохот выстрела, казалось, впечатал голову в бетонный пол. Но пуля ударилась сантиметрах в двадцати левее.
– Что, тварь? – орал главарь, тыча стволом Антону прямо в ноздри. – Жить хочешь?
Антон чуть не ударил этого типа ногой. То была какая-то ответная реакция на стресс, интуитивное желание переломить ситуацию, взять инициативу в свои руки. Не успел он до конца побороть это желание, как в помещении все вдруг резко и неуловимо изменилось. Первым делом воцарилась полная тишина, и только тихо и тоскливо поскрипывала цепь ручной тали в сторонке. Дурацкая мысль, что он умер и сейчас все увидит как бы со стороны, мелькнула в голове Антона. Он ее прогнал и последними усилиями воли заставил открыть глаза.
Главарь ухмылялся и засовывал пистолет в подплечную кобуру под курткой. Ясно раздавались чьи-то приближающиеся шаги. Антон решил, что это будет вполне уместно, и в его собственном стиле. Он перекатился на бок, уперся коленями в пол, сел, шевеля затекшими руками за спиной, и сказал ровным голосом, бросив взгляд на главаря:
– Лечиться тебе надо, приятель. Валерьяночку попей, отваров травяных. Говорят, помогает.
Улыбка на лице его мучителя замерла и сделалась каменной. Кажется, он такого поведения от жертвы не ожидал.
– Молодец! – раздался вдруг громкий голос Боруцкого. – Ты, Антоша, не перестаешь меня удивлять! У тебя нервы, как стальные прутья.
Сергей Михайлович появился в поле зрения и присел рядом с Антоном на корточки. Лицо его сияло, как медный грош, а в глазах не было и намека на извинения.
– Знаешь, как другие в такой ситуации себя ведут? – спросил он. – Независимо от степени виновности и даже невиновности, они испражняют содержимое кишечника и мочевого пузыря. Неприятное зрелище, честно скажу.
– Вы мне что, запасные штаны привезли? – зло спросил Антон, решив, что пора разыгрывать справедливое возмущение. – Что это за спектакль?
– Проверочка, дорогой мой, проверочка, – добродушно закивал головой Боруцкий. – Серьезное дело я тебе поручил, и хочется быть уверенным в том, что ты тот, за кого себя выдаешь. По-моему, вполне закономерный каприз с моей стороны, не находишь?
– Может, руки мне освободите? – проворчал Антон.
– Вы мне что, запасные штаны привезли? – зло спросил Антон, решив, что пора разыгрывать справедливое возмущение. – Что это за спектакль?
– Проверочка, дорогой мой, проверочка, – добродушно закивал головой Боруцкий. – Серьезное дело я тебе поручил, и хочется быть уверенным в том, что ты тот, за кого себя выдаешь. По-моему, вполне закономерный каприз с моей стороны, не находишь?
– Может, руки мне освободите? – проворчал Антон.
– Руки? – Боруцкий вскинул брови и некоторое время смотрел на руки Антона. Создавалось впечатление, что проверка еще не закончилась и инквизиторы примутся за новые изощренные способы проверки лояльности Антона. Возможно, что в голове Боруцкого нечто подобное и промелькнуло.
– Руки, конечно, надо освободить, – кивнул он серьезно и поднялся на ноги. – Расстегни его, Валера, и свободен со своими ребятами.
Главарь, все еще ухмыляясь, присел возле Антона и расстегнул наручники. Удержаться было очень сложно. Антон решил, что большого вреда для дела не будет, если он проявит эмоции, он же должен показать, что не отличается беспредельным хладнокровием и бесконечно прочными нервами. Наоборот, как раз и должен показать, что ничего человеческое ему не чуждо. Например, мстительность!
Как только руки освободились от наручников, Антон рывком бросил свое тело на спину и в момент переката нанес главарю, которого Боруцкий называл Валерой, сильный удар ногой в голову. Подручные рванули было на помощь, кто-то даже схватился за пистолет, но резкий голос Боруцкого всех остановил:
– Стоять всем! Стоять, мальчики, он больше не будет. – Он подошел к Антону и протянул руку, чтобы помочь встать на ноги. – Ты ведь больше не будешь, правда? А нервишки у тебя все-таки есть! Это хорошо, а то я что-то начал в тебе сомневаться, может, ты и не человек вовсе.
Повинуясь жесту Боруцкого, Валера и его бригада двинулись к выходу. Взгляд, которым главарь одарил Антона, не предвещал ничего хорошего, но это особой роли не играло и никакой угрозы в себе не несло. Антон знал, что всей банде гулять на свободе оставалось не так уж и много.
– Ты на него не сердись, – похлопал Антона по плечу Боруцкий. – В отличие от нас с тобой, он ведь действующий офицер полиции. А они не привыкли просто так по морде получать.
– Я тоже! – огрызнулся Антон, подумав о том, что мог бы сейчас так же точно врезать и самому Боруцкому. И был бы прав.
– Извини, приятель, но ты в такие дела погружаешься, что проверки тут просто необходимы. Специфика работы. Ну, ничего! Будем считать, что ты выдержал очередную и, подчеркиваю, последнюю проверку. Я даже готов искупить свою вину некоторой суммой премиальных за твое геройское поведение.
Антон промолчал, не зная, верить своему работодателю или не верить. До конца не верилось. Скорее всего, его реакция недавно говорила о том, что он удивлен поведением Антона. Наверняка Боруцкий ждал, что парень не выдержит и начнет кричать, что своего схватили, что работает он на такого-то и такого-то. Или, что он сам офицер полиции. А тут такой сюрприз, и вдвойне приятный. И чист оказался претендент, и исполнитель толковый.
– Задание тоже блеф? – угрюмо спросил Антон.
– Нет, – тон Боруцкого сразу стал деловым, – задание настоящее и остается в силе. Когда готов приступить?
– Я уже как бы и приступил, только эти ваши идиоты мне помешали. Я ехал посмотреть, где живет клиент.
Глава 6
Павел Борисович Лисовский в свои сорок два года научился быть степенным только внешне. Для подчиненных, для старых знакомых, которые достигли определенного высокого положения, для новых знакомых, с кем нужно держать дистанцию, потому что непонятно, что они из себя до конца представляют. Даже для жены он научился выглядеть степенным, деловым, погрузившимся в свои мысли о работе, о политике.
Внутри же он оставался все таким же жадным до романтики, до бесшабашного веселья. К сожалению, при его должности и его положении в обществе бесшабашное веселье он мог себе позволять только в очень узком проверенном кругу, и без жены. Бывали такие минуты, когда тесной проверенной компанией они загружались в одну из саун, откуда вытекала только вода, а отнюдь не информация. Вот там-то было все, чего все еще жаждала душа не старого еще чиновника. И бесшабашное веселье, и девочки, которые за определенную сумму разыгрывали безумный секс, полный животной страсти.
В остальное время Лисовский был приличным гражданином, эталоном степенности и порядочности. Но приходило лето, жена уезжала с дочерьми в Сочи к своей маме, и для Павла Борисовича наступали дни одиночества и ожидания хоть короткого, но все же отпуска, когда можно махнуть на юг к семье. Правда, ожидание отпуска и встречи с семьей никоим образом не отражались на тайных наклонностях чиновника. Наоборот, отсутствие жены в городе способствовало их проявлению.
Сегодняшний вечер прошел в приятных переговорах с партнерами. Приятных и потому, что партнеры, заинтересованные в Павле Борисовиче, оплачивали ужин, и потому, что результатом переговоров были определенные действия Павла Борисовича, которые принесут обоюдную выгоду обеим сторонам. Схема накатанная, главное, удостовериться в серьезности намерений да заручиться поручительством известных Лисовскому лиц. Без протекции такие вещи не делаются.
Беседа прошла, как принято говорить в таких случаях, в атмосфере полного взаимопонимания и доверия. Гости откланялись, расплатившись за стол, а Павлу Борисовичу взбрело в голову еще немного посидеть. Очень ему нравилась в этом ресторане певица, а она как раз начала свою вечернюю программу.
Нравилась она Лисовскому всем. Точнее, в ней сочетались каким-то сексуальным образом все те женские черты, которых не хватало его жене. Это касалось черт лица, формы губ, фигуры в целом и степени полноты в частности. Павел Борисович слышал, и довольно часто, поговорку, что девяноста процентам мужчин нравятся полные женщины, а оставшиеся десять процентов это просто скрывают. Ее, скорее всего, придумали женщины, не уверенные в собственной сексуальности. В этом Павел Борисович был убежден. Скольких мужчин он на своем веку выслушал в минуты откровенности и ни разу не слышал, чтобы кому-то в самом деле нравилась рыхлая большегрудая корова с красными от потливости складками. Просто в каждой женщине сексуальность проявляется по-разному, и независимо от комплекции, от веса и размера груди. Женщина может возбуждать, сводить в постели с ума, имея грудь нулевого размера. Просто кому что нравится. Ему вот нравится именно такой тип женщин, как эта певица. Чуть припухлая фигура, чуть плавные очертания. И губы должны быть полноваты, но без вывертов и силикона. Грудь не больше второго-третьего размера, а волосы обязательно жесткие, южного типа.
Он прослушал две песни своей любимой исполнительницы, выкурив две сигареты подряд под меланхолию, а потом к нему подсела девушка двадцати с небольшим лет. Была она заметно навеселе, раздражена, но… Но тот же, в принципе, тип, что и у певицы. Только певица оставалась недосягаемой, гипотетичной, а эта девица… нет – дама! Это молодая дама рядом, и ей явно нужна была не только зажигалка для ее тоненькой сигареты. Ей нужна была душа живого человека, чтобы пообщаться, чтобы выговориться. И она предпочитала душу мужскую.
Лисовский привычно окинул неизвестную взглядом: волосы недавно посетили салон красоты, это он умел отличать, пальчики ухоженные, с профессиональным маникюром и наращенными ногтями, платье для коктейля по цене… явно не дешевое. Девочка с достатком, девочка его круга, а это всегда импонирует.
– Так вы угостите даму огоньком? – как будто вынырнула из задумчивости дама и подняла на него глаза.
– Вам только огоньку? – приветливо спросил Лисовский, чиркая зажигалкой. – Может, я могу предложить вам бокал шампанского?
– Шампанского? – Дама прикурила, поморщилась и снова посмотрела на него: – Пусть будет шампанское.
– Мне кажется, что у вас какая-то беда, – ловко наливая в бокал пенистый напиток, продолжал Павел Борисович. – Что-то случилось? Может, я могу чем-нибудь помочь вам?
Она подняла бокал и некоторое время смотрела через него на свет.
– Давайте выпьем, – предложил Лисовский, поднимая свой бокал и мельком оглядываясь по сторонам, на случай, если появится хозяин этой заблудшей овечки. – Правда, вы не сказали, как вас зовут?
– Меня зовут Полина, – ответила дама, – только зачем вам это знать? Разве то, что вы угостили меня бокалом шампанского, является поводом для знакомства?
Лисовский поперхнулся. Произнесенная фраза имела сходство с аналогичным анекдотом про француженок, для которых секс не является поводом для знакомства.
– Вот видите, – уныло проворчала она. – И вы смеетесь, и вам я смешна. А то, что у человека на душе кошки скребут, что человеку в петлю залезть хочется – на это всем наплевать.