– Полина, милая, мне совсем не все равно, что у вас на душе. Наоборот, я с самого начала предложил вам свое участие.
Он произнес эту фразу с такой убежденностью, так нежно положил свою ладонь на ее руку, что получилось довольно пошло. Тем не менее Полина отреагировала так, как ему хотелось. Подняла на него свои темные глаза, затуманенные алкоголем, посмотрела с такой тоской и надеждой, что Павел Борисович заерзал на месте. Он готов был тут же схватить эту прелестную незнакомку и овладеть ею на полу ресторана. А тут еще ее ладошка легла поверх его руки. Не просто легла, а стала нежно поглаживать.
– Вам правда не все равно, – зашептала Полина, – вы меня не обманываете? Вы себе не представляете, как мне важны ваши слова! Это такое чудо, что я встретила человека с родственной душой, который меня понимает.
Дальше последовали уверения в полной взаимной симпатии, жалобы с обеих сторон на одиночество. В промежутке Лисовский успел схватить за локоть официанта и попросить вызвать такси. Так же в промежутке с томлением в нижней части живота, он порадовался, что в загородном доме сейчас один-одинешенек, что даже приходящей горничной не будет еще два дня.
Над тихой гладью озера Шарташ светили звезды. Это было практически единственное место над большим городом, где ночью они хорошо видны. Очень романтическое место для влюбленных. Павел Борисович отпустил такси и взял Полину под локоток. Они были уже «на ты», и с большим жаром обсуждали современные нравы в отношениях между полами. Полина вовсю осуждала мужчин, поносила их последними словами, что заставляло Лисовского со смехом поддакивать ей.
Пошатываясь и постоянно хватаясь друг за друга, они проследовали дорожкой к входу в загородный дом Павла Борисовича. Полина чуть было не лишила его ожидаемого, загоревшись всю ночь сидеть и смотреть на звездное небо. Но потом она удачно сообразила про камин в доме, согласилась, что ужасно замерзла и хочет, чтобы ее согрели. Это предложение снова накрыло Лисовского волной возбуждения. Он обнял ее за плечи, прошептав на ушко, что ей будет так тепло, как никогда в жизни. Близость и запах женского тела пьянили, дурманили, заставляли дрожать. Давненько Павел Борисович не встречался с такими женщинами, чтобы вот так его разобрало!
Он усадил гостью на огромный диван в каминном зале. Через минуту в камине весело затрещали заранее уложенные горничной поленья, потянуло приятным дымком и живым теплом. Лисовский принес из бара бутылку вина, два бокала и уселся рядом с Полиной. Все развивалось по избитому сценарию. Сейчас они выпьют, она расслабится от живого огня и количества выпитого алкоголя, потом начнутся ласковые нежные прикосновения, потом…
– Убери руки, старый похотливый козел! – вдруг сказала Полина абсолютно трезвым голосом, отпихнув тяжело дышавшего Павла Борисовича и отодвинувшись от него в другой конец обширного дивана.
– Почему же «старый»? – вырвалось у Лисовского, который еще не понял, что происходит что-то не совсем правильное.
Он попытался придвинуться к ней и все же обнять, но тут за спиной раздался еще один голос, который заставил его вздрогнуть и забыть о своих вожделениях напрочь.
– Значит, с определением «похотливый козел» вы согласны?
Лисовский подскочил на месте, путаясь ногами в пушистом ковре, наконец встал и посмотрел назад. На фоне окна стоял плечистый молодой мужчина со светлыми волосами и ледяным взором.
– Значит, – продолжил неизвестный, – молодой похотливый козел?
– Кто вы такой? – осипшим голосом спросил Лисовский, которого не держали ноги. – Кто вы такие? Это… эта с вами?
– Это, эта! – рассмеялся одними губами мужчина и подошел к Лисовскому вплотную. – Вы хотели оскорбить мою помощницу? Не советую.
– Я так и понял, что вы из одной… шайки! Что вам нужно? Не советую делать глупостей, потому что у меня установлено видеонаблюдение, и ваши лица запечатлены у охраны поселка. Сервер находится там.
– Да бог с ним, с этим наблюдением и сервером, – тихо произнес гость и уселся на диван. – Можете на наши лица потом любоваться, сколько хотите. Давайте-ка лучше поговорим о том деле, ради которого мы и посетили ваш дом.
– Шантаж? Не советую! – с угрозой проговорил Павел Борисович. – Денег у меня нет, потому что я не бизнесмен, а нахожусь на государственной службе. Да и отношение ко мне органов правопорядка несколько более особое, чем к остальным гражданам. Это ради дяди Васи они шевелиться не будут, а вот ради Лисовского полиция в лепешку расшибется, но вас, и кто там за вами стоит, найдет обязательно!
– Кончили? – осведомился гость. – Тогда давайте познакомимся кое с какими документами. Это у вас там не ноутбук лежит?
Полина молча поднялась, прошла в конец зала к маленькому столику и принесла белый ноутбук хозяина. Гость поблагодарил ее кивком.
– Включите, пожалуйста, – продолжил он, – а потом мы вставим туда вот эту флешку, и у нас начнется серьезный разговор.
– Послушайте, вы! – неприязненно выкрикнул Лисовский. – Как вас там…
– Просто Антон. Зовите меня просто Антон, – предложил гость. – И не надо нервничать. Как-то поздно уже этим заниматься, нервничать надо было чуть-чуть раньше. Например, месяц назад, когда без фактического проведения тендера был заключен госконтракт с фирмой «Промстройпроект». Указанная фирма в течение недели в три этапа перекачала полученные бюджетные деньги на счет фирмы «Ареал». И так же в три этапа со счета «Ареала» в течение недели были сняты наличными двадцать два миллиона рублей. Надо было нервничать три месяца назад, когда вы выстроили цепочку аж из четырех фирм-посредников для поставки трансформаторного оборудования, нервничать надо было зимой прошлого года, когда…
– Хватит! – заорал Лисовский, чувствуя, что окончательно протрезвел. – У вас нет доказательств, это все только слова!
– А что вы так орете-то? – усмехнулся Антон. – Мы к вам как раз и пришли, чтобы показать вам доказательства. Хотите посмотреть и побеседовать? Пожалуйста. Не хотите? Тогда материалы пойдут в прокуратуру, а там… давненько у нас не было шумных процессов.
Антон посмотрел на часы и кивнул Полине. Она снова вскочила с дивана и под хмурым взглядом хозяина дома подбежала к входной двери. Открыв ее, посветила в ночь экраном мобильника, и тут же по ступеням взбежал новый гость. Веснушчатое лицо, как будто грубо высеченное из пыльного камня, щель рта и две пуговицы безбровых глаз. Человек прошел быстрыми шагами, осмотрелся по сторонам, сунул Лисовскому под нос красную книжечку и скрипучим голосом представился:
– Полковник полиции Быков Алексей Алексеевич, начальник Управления собственной безопасности УВД по городу Екатеринбургу и Свердловской области. Я думаю, что мои помощники вам обрисовали полную картину…
– Хороши помощнички, – проворчал обескураженный Павел Борисович. – Одна проститутку разыгрывает, другой бандита…
Быков резко повернулся, схватил Лисовского за ворот рубашки и рванул на себя. Его красный нос картошкой уткнулся в самый кончик красиво очерченного носа Лисовского.
– Слушайте, вы! – зловещим голосом проговорил он. – Вы сюда Полину привезли, потому что пользуетесь услугами проституток? Или все-таки потому, что увидели в ней даму своего круга? Не советую хамить, Лисовский! Вы не в положении обиженного, вы преступник, расхититель бюджетных средств в очень больших объемах. И срок вам грозит в колонии строгого режима, а не на поселении. И с конфискацией. Давайте не забываться! Пришли мы к вам не спасать вашу пронырливую задницу, а делать свое дело. Себе вы помочь можете сами, если есть желание. Заодно и нам поможете. Не хотите – хрен с вами, мы и сами справимся. Будем говорить?
– Покажите, чем вы, собственно, мне угрожаете, – скривившись, как от зубной боли, пролепетал Лисовский.
Быков кивнул Антону, и тот вставил в ноутбук флешку. В течение пятнадцати минут Лисовский любовался на собранные против него материалы. Лицо его становилось все мрачнее и мрачнее.
– Вы опустились до низкого и подлого шантажа, – проворчал он, наконец, убитым голосом.
– Вот это уже вторая сторона вопроса, – заметил Антон. – Материалы, которые вы сейчас смотрели, собраны не нами, а неким человеком, который хочет вас шантажировать по-настоящему. Его цель: заставить вас протащить один мощный контракт через дебри вашего департамента в правительстве. Дело серьезное, но выхода у вас нет. Тут вопрос стоит иначе, нежели в отношениях с нами. Тут вы либо выполняете просьбу, либо… вас уберут. Несчастный случай, например, или сердечный приступ. А послал к вам меня именно он.
– Вы…
– Да, да, – нетерпеливо ответил за Антона Быков. – Он и у меня работает, и на криминал. У нас это называется внедрением.
– А почему вы так запросто мне все это рассказываете? – удивился Лисовский. – Это же, наверное, служебная тайна?
– Да, да, – нетерпеливо ответил за Антона Быков. – Он и у меня работает, и на криминал. У нас это называется внедрением.
– А почему вы так запросто мне все это рассказываете? – удивился Лисовский. – Это же, наверное, служебная тайна?
– А потому, что у вас нет иного выхода, кроме сотрудничества с нами. Я обещаю вам, что вы получите пару лет условно, как лицо раскаявшееся и активно сотрудничавшее со следствием. Вы всего лишь вылетите с работы, но при ваших связях легко устроитесь в коммерческих структурах. Разница есть? Или сотрудничать с нами, или все, что я перечислил. Восемь-двенадцать лет колонии с конфискацией имущества вас впечатляет? Выйдете вы оттуда нищим, когда вас уже и помнить никто не будет. А может, и в колонии удавят втихаря. От греха подальше или из чувства мести. Будем говорить, Лисовский?
– Наверное… да… – прошептал Павел Борисович. – Надо говорить.
Он стал ходить по комнате и тереть щеки ладонями. Кажется, до этого человека дошло больше, чем казалось со стороны. А может, он знал еще и такое, о чем полицейские просто не имели представления. Может, он имел больше оснований бояться за свою жизнь, чем предположили его ночные гости.
Говорил и отвечал на вопросы Лисовский часа три. Схема рисовалась за схемой, фамилия следовала за фамилией.
– Скажите, – наконец спросил Быков, – а кому была выгодна смерть бизнесмена Хрулева?
– Выгодна! – хмуро усмехнулся Лисовский. – Не просто выгодна, а опасен он стал. Решил на себя все замкнуть, силу за собой почувствовал, а вот ошибся. Тут не выгода, тут борьба. Только Хрулев не знал, с кем он на самом деле борется, не знал, кто стоит за противоборствующей силой. А оказалось, что старый дружок – Сережа Боруцкий. Он и сеть его подмял под себя, и фирмы-однодневки, для обналички открытые, теперь он контролирует.
– А почему, интересно, у него все получилось? – спросил Антон. – Как ему удалось свалить Хрулева?
– Не знаю, не вхож я в эти круги, – покачал головой Лисовский. – Я просто знаю, что про него говорят те, кто… в общем, те, с кем я имел дела. Теперь, получается, он и до меня добрался. Значит, если не получится, то меня за борт, а на мое место есть человечек у Боруцкого. Почему у него получается, говорите? Прихват у него серьезный где-то в органах, серьезный прихват. Что же мне теперь делать-то?
– Вам – ничего особенного, – улыбнулся Быков улыбкой, от которой у Лисовского мурашки по спине побежали. – Сделаете все, как Боруцкий велел. Как вот Антон вам передал, так и сделайте. А он доложит, что шантаж прошел успешно, что вы запуганы и готовы сотрудничать. Мы же будем делать свое дело. И не трусьте! Мы умеем работать быстро, не успеете даже толком испугаться, как все окажутся за решеткой. Только одно правило, Павел Борисович – для вас пока нет иной полиции, кроме нас троих. Вы сейчас никому верить не должны. Категорически. Мне, как говорил Леонид Броневой в фильме «Семнадцать мгновений весны», верить можно.
В комнате для допросов Мальцев увидел все ту же неприятную рожу Сергея Анциферова, юриста из министерства. Все те же костистые уши, тот же неровный череп и реденькие светлые волосы. И те же рыбьи глаза.
– Садись, Мальцев, – деловито начал юрист, постукивая по столу авторучкой, – новости у меня для тебя только хорошие, поэтому выше нос.
Мальцев машинально попытался подвинуть тяжелый табурет, но тот оказался привинченным к полу. Анциферов, как Владимиру показалось, этому факту почему-то усмехнулся. Это было неприятно, потому что неуместно. Какие усмешки, какая бравада, когда решается судьба человека. Он работал, выполнял приказы, поступающие сверху, а теперь сидит тут, а ему усмехаются. Да его отсюда должны были в два счета вытащить, как родного сына. Он же… Внутри у Мальцева все опять сжалось от злости, да так, что скулы свело.
– Слышь, Серега, – обхватив себя руками за плечи, чтобы не показывать, как его трясет, проговорил Мальцев. – Что там происходит, а? Я тут сидеть не должен, меня вообще не должны допрашивать.
– Ну, извини, – покачал головой Анциферов, – ты в такое дело вляпался, что так просто не разрулишь.
– Я! – заорал Мальцев, но быстро опомнился и повторил уже тихо: – Я вляпался? Да не я вляпался, а все мы вляпались. Это что, моя прихоть была, я для себя старался? Да на хрен мне все это нужно. Мне же конфискация светит, а у меня дома только честным трудом все нажитое. Ты понимаешь, что я в жизни ни одной копейки чужого не взял!
– Не горячись, – попытался тепло улыбнуться юрист, но его улыбка только еще больше взбесила Мальцева.
– Я буду горячиться! Ты вот сам посиди среди уголовников, а потом советуй. Я буду горячиться, буду психовать! Я еще не то буду делать! Показания буду чистосердечные давать, чтобы срок себе скостить. Или меня отсюда вытащат, и дело закроют, или пусть пеняют на себя. Мне что Воропаев говорил… – Юрист в ужасе стал показывать знаками, что не нужно называть вслух фамилий. – Он говорил, чтобы я не волновался, потому что за мной не шушера какая, а областное правительство. Он говорил, что опасности никакой нет!
– Не сходи с ума, Володя, – зло прищурился Анциферов. – Тебе сказано, что не пострадаешь, значит, не пострадаешь. Если ты никого не подведешь, то и тебя не бросят. Есть вещи, которые так сразу не делаются и быстро не делаются. Ты думаешь, что можешь таких людей шантажировать? Забудь! Твое дело принять все так, как им там видней. Даже если и придется тебе пройти через суд, если и осудят! Да, да! – постучал пальцем по столу юрист, увидев, как вытаращился Мальцев на его слова. – Если осудят. Может, им так надо, может, это наименьшее из зол. Ты что думал, в правительстве так просто работать? Знал, куда полез! И все равно ничего страшного, я тебе говорю! Получишь по минимуму, если до этого дойдет, в городе останешься, в библиотеке какой-нибудь или кастеляном. И от конфискации настоящей уйдешь. И то, что после освобождения на тебя запрет наложат занимать должности государственной службы, тоже не страшно. Все равно ты свой, все равно тебя никто не оставит. И деньгами отблагодарят, и с работой помогут, которая хорошо оплачивается. Нуждаться не будешь. Это система, Володя, и в ней надо работать, в ней надо терпеть, в ней надо жить и играть по правилам этой системы, по правилам тех людей, которые ею управляют. Понял?
– Так значит, да? – недобро посмотрел в глаза юристу Мальцев.
– Я же говорю, что и такое возможно, но не обязательно. В любом случае, тебя никто не оставит в беде. Главное, чтобы и ты вел себя так, как хотят те, кто сверху.
– Знаешь, как у тебя сейчас получилось? – зло сощурился Мальцев. – Ты сказал о них, как о тех, кто нас трахает! «Кто сверху»! Я не шлюха, Анциферов, я не хочу крутить задом, как этого хотят те…
Мальцев закрыл лицо руками, чтобы справиться со спазмами. Его крутило и крючило, как от удара электрическим током. Неприятно было сознавать, что ты полностью теряешь контроль над собой.
Работа в голову Пашке Матвееву не шла абсолютно. По прошествии времени он стал относиться к отказу Мальцева взять его к себе несколько иначе. Вообще-то, как теперь казалось Пашке, как такового отказа ведь и не было. Это его хандра виновата, нервы это все. Просто Мальцев посоветовал ему не соваться в эту среду, не связываться с этой службой. Вот и весь разговор, а потом он уехал, потому что ему было некогда.
В рамках этой концепции Пашка мог надеяться на новую встречу и возобновление разговора. Теперь уже, если разобраться, и повод был прийти к офису «Дирекции», подождать Володьку. Можно, как он и просил, просто позвонить ему, напроситься на встречу. Да, да! Просто сказать, что подумал, и все равно хочу у тебя работать. Мол, не напугал ты меня сложностями.
После такой формулировки настроение улучшилось, но не надолго. Узнать телефон генерального директора «Дирекции спортсооружений» было не очень сложно, сложно было застать Володьку на месте. Пашка позвонил один раз, второй, третий. Неприветливая секретарша, а в последний раз и мужской голос ответил, что Мальцева нет на месте и когда он будет – неизвестно.
Разумеется, первая же мысль, которая пришла бы в голову пессимисту, была о том, что Володька сам запретил Пашку с ним соединять. Но Пашка Матвеев пессимистом отродясь не был. Был он оптимистом, а это делает людей иногда очень даже навязчивыми. И с присущим ему оптимизмом Пашка решил заняться розыском Катюхи – жены Володьки. Не может выйти на него непосредственно, так выйдет через жену. В крайнем случае попросит передать. Уж она-то не будет от него прятаться. Передаст от мужа отказ, значит – отказ.
Вопрос теперь был за малым – вспомнить, как называлась фирма, в которой работает Катюха. Что-то связанное с ландшафтным дизайном… Или она фирму свою не называла? На досуге Пашка влез в Интернет и просмотрел названия фирм нужного профиля в Екатеринбурге. Оказалось, что таких специализированных организаций больше двух десятков. И в какой она работает? Обзванивать все?