– Верная мысль, – согласилась кошка и начала: – Первого марта приходит загадочная СМС-ка…
– Стоп! – остановил её Алёша. – Идея! Что в календаре перед первым марта? Двадцать восьмое февраля! Предположим, Баба Яга по какой-то причине хорошо запомнила високосный год, когда в феврале было двадцать девять дней. Малограмотная бабушка вполне могла подумать, что теперь двадцать девятое число каким-то образом злодейски похищено. И забила тревогу!
– Вот здорово! – обрадовалась Маруся. – Теперь понятно, что надо искать.
– Разыскивать двадцать девятое февраля, – возразил Алексей, – занятие бессмысленное.
– Так что же делать? – совсем растерялась кошка.
Не смог скрыть растерянности и следователь.
– Я-то откуда знаю? Посмотрим, подождём…
С лёгким шуршанием бочка мягко вплыла в прибрежные камыши.
Глава девятая У зелёного дуба
Дошли по берегу до зелёного дуба. Сели у неохватного замшелого ствола. Стали ждать, пока кто-нибудь или что-нибудь само собой отыщется.
Из-за дерева, следуя справа налево, появился Кот. Поглаживая лапой пушистые усы, с важностью произнёс:
– В тридевятом царстве, в тридесятом государстве.
– И что с того? – оборвала знакомца Маруся.
– Да в общем-то ничего, – ответил тот. – Иду налево – сказку рассказываю. Вот и всё. Не отвлекай. В тридевятом царстве.
– Нет, не всё! – воскликнул, вскакивая с земли, Алёша. Яркая как молния мысль озарила его. – Тут целая математическая история. Что такое «тридевятое»? Это значит: трижды девятое! То есть двадцать седьмое!
Кот остановился, подумал и кивнул со значительностью.
– А тридесятое, – продолжил следователь, – трижды десятое! Тридцатое, иначе говоря. Надо просто начало и конец перемножить.
Маруся мелко задрожала от волнения, а Кот пожал плечами и спросил:
– Позвольте узнать – и что с того?
– Вы, насколько я понимаю, Кот Учёный. Мне Маруся о вас рассказывала.
– А вы, вероятно, Алексей Попов, – сказал Кот. – Осведомлён благодаря тому же источнику.
– Суть проблемы вот в чём, – вернулся к насущным делам Алёша. – Двадцать седьмое царство есть, тридцатое государство налицо, а где, прошу прощения, двадцать девятое?
– Надо думать, примерно там же, где и двадцать восьмое, – предположил, немного поразмышляв, Кот.
– Двадцать восьмое нас не интересует, – одёрнула его помощница следователя. – У нас в розыске только двадцать девятое. И напрасно ты не хочешь сотрудничать со следственной бригадой.
– Почему ж это не хочу? – Учёный ещё раз провёл лапой по усам и крикнул куда-то в гущу нависающих над ними ветвей: – Анюта!
– Что ещё за Анюта? – ревниво осведомилась Маруся. – И почему ты так уверен, что она там, наверху?
– Потому что она всегда там. Анюта! – снова крикнул Кот. – Ты куда задевалась?
– Здесь я, Котик, – сверху сквозь густую завесу дубовых листьев свесилось миловидное голубоглазое личико, обрамлённое густыми вьющимися волосами, а с другой стороны толстенной ветки показался раздвоенный рыбий хвост внушительных размеров. – Я тут постирушку было затеяла, не сразу тебя услышала. А что за срочность?
– Я сотрудничаю со следствием, – миролюбиво объяснил Кот, – тут промедление неуместно. Около большой развилки есть дупло, знаешь? Вот именно, где белка в прошлом году жила. Пошарь там хорошенько, будь добра. Найдёшь сложенный в несколько раз лист бумаги. Сбрось его вниз, если не трудно.
Ветви зашуршали, личико исчезло. Через несколько минут сверху донеслось: «Лови, Котик!» – и на землю упал бумажный лист. Кот, глубоко спрятав коготки, осторожно развернул его.
Географическая карта. Обозначены и реки, и долины, и горы, и леса, и море с островами – всё, что ни на есть в стране Лукоморье. А вот и зелёный дуб, под которым сидят участники следствия.
– Отсюда и начнём, с нашей бухты Зеленодубской, – предложил Кот и, взяв в лапу прутик, принялся, ведя им по долинам и холмам, искать двадцать девятое государство. – Двуседьмое…
– Четырнадцатое, – подсчитал Алёша.
– Шеститретье…
– Восемнадцатое!
Наконец в самом углу карты, за Скалистыми горами, обнаружилось то самое Двадцать Девятое.
– Почему, интересно знать, – спросила кошка, – оно так просто называется?
– Потому, – объяснил Учёный. – Число двадцать девять – простое: делится только на единицу и на само себя; стало быть, что и как ни перемножай, его не получишь. Не называть же государство Однодвадцатьдевятым, язык сломаешь. А идти туда, кстати, вам придётся довольно долго. Через Скалистые горы, между прочим. Хочешь, Маруся, я буду тебя сопровождать?
– Это совершенно излишне. Вы уж, – перешла, дёрнув плечиком, на официальный тон помощница следователя, – лучше со своей Анютой оставайтесь.
Глава десятая Первая встречная и второй встречный
Алексей Попов в последний раз взглянул на карту, чтобы запомнить все подробности, и следователи двинулись в путь. Сначала шли по хорошо утоптанной дороге, потом свернули в лес по небольшой тропинке, которая всё сужалась и сужалась и постепенно сделалась совсем незаметной. Со всех сторон сумрачно нависали тёмно-зелёные лапы ёлок. Алёшины ноги по щиколотку утопали в болотистом мху, зато лёгкая Маруся никаких трудностей не испытывала, бежала бойко и весело. А вот когда дошли до реки, плохо пришлось уже кошке, которая очень боялась воды. Лёша придумал, как Марусе перебраться через поток: посадил её на плечо, и она переправилась, свернувшись там, как пушистый мяукающий эполет.
– Всё-таки, – сказала помощница следователя, оказавшись на берегу, – надо попытаться найти бабушку, узнать, что она имела в виду.
– Ну и как ты собираешься это сделать? – немного раздражённо спросил Алёша: его уже утомили несбыточные кошкины мечтания.
– Надо всех о ней расспрашивать.
– Кого?
– Да хоть первого встречного! – Маруся подняла хвост трубой.
Долгий путь продолжился. Стало смеркаться. В животе урчало от голода. Пора было подумать об ужине и ночлеге.
– Не беспокойся, – обнадёжил помощницу следователь, – мы ведь в Лукоморье. По опыту знаю: всё как-нибудь образуется.
И правда: глядь, среди чистого поля стоит печь. Да не такая печурка, как у мамы с папой в домике на садовом участке, а настоящая, хорошая, русская. С широким поддоном снизу, с полатями наверху.
– Вот тебе первая встречная, – усмехнулся Алёша, – давай, расспрашивай.
Кошка не обратила никакого внимания на его иронию. Сказано – сделано.
– Печка, печка, ты Бабу Ягу не встречала?
Печка дрогнула выбеленными боками, глубоко вздохнула и неожиданно промолвила низким басом:
– Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
От удивления Маруся села на хвост, но быстро взяла себя в руки (то есть в лапы):
– Я, знаешь ли, не ем ржаных пирожков. Вот если бы молочка немножко.
– Есть и молочко, – легко согласилась русская печь, – ещё тёплое. Давай-ка сызнова.
– Печка, печка, ты Бабу Ягу не встречала?
– Выпей моего тёплого молочка, тогда скажу.
Маруся достала из печи полную крынку и с удовольствием принялась лакать.
– А я бы от пирожков не отказался, – мечтательно проговорил Алёша.
– На здоровьишко, – хлебосольно пробасила печь и добавила. – Нет.
– Что – нет? – переспросил следователь, уже собираясь положить на место взятый было пирожок.
– Нет, давно не видела я Бабу Ягу. Да вы угощайтесь, лакомьтесь. Куда путь держите?
– В Двадцать Девятое государство, – Маруся оторвалась от молока. – Далеко ещё?
– Да уж не близко, – ответила печка. – Мы вот что сделаем: я вам помогу. Темнеет уже, скоро ночь. Забирайтесь ко мне на полати, и я, чтобы время не шло зря, вас немного подвезу. По пути нам.
– Вот спасибо так спасибо! – следователи влезли наверх.
В самом деле, здорово всё образовалось – и еда, и ночёвка!
Переваливаясь сбоку на бок, печь двинулась вперёд, одышливо бормоча:
– Доставлю до Скалистых гор, а сама – по своим делам. Мне с утёса на утёс прыгать несподручно, я для ровной местности приспособлена. Выдумают же горы всякие и скалы! Я про это так примерно думаю.
Как думает печка, Алёша с Марусей не узнали – пригрелись на полатях и крепко уснули. Поэтому не увидели и не услышали, как в сгущающейся тьме невдалеке пробежала избушка на курьих ножках, причитая трубным голосом: «Где же ты, Бабушка Яга?»
Алёше приснилась сказка про Емелю, а Марусе – ничего: она ведь той сказки не читала.
Проснулись под первыми лучами солнца в перелеске, на мягкой от опавшей хвои земле: печь и в самом деле высадила пассажиров неподалёку от Скалистых гор, да так осторожно, что те во сне даже не заметили. Алёша съел заботливо оставленный печкой пирожок, Маруся обнаружила блюдечко молока. Спасибо тебе, русская печь!
Горный массив величественно высился перед глазами, поднимаясь бесконечными уступами до облаков. Сразу стало ясно, что осилить его будет не так-то просто.
– Делать нечего, надо идти, – тяжело вздохнул Алёша.
– Может быть, – предложила Маруся, – порасспрашиваем ещё кого-нибудь о Бабе Яге?
– Кого? – сердито отозвался Алёша. – Второго встречного, что ли?
Маруся сокрушённо замолчала и вдруг увидела, как по пригорку бодро катится какой-то небольшой шар. Заметил его и следователь:
– Колобок, что ли?
– Нет, – отмёл такое предположение второй встречный. – Нет больше Колобка, его Лиса съела, неужели не слыхали?
– Были такие сведения, – деликатно вздохнул Лёша. – Но кто же ты?
– Я вам загадку задам. Отгадаете – узнаете кто. Сто одёжек, и все без застёжек.
– Капуста! – сразу же сообразил следователь.
– Точно, – обрадовался быстрому ответу жизнерадостный шар. – Я капустный кочан, вилок. Друзья обычно называют меня Вилли Кочан. Можете и вы.
– Спасибо, Вилли, – улыбнулся Лёша. – Кстати, у тебя с одёжками всё в порядке?
– В каком смысле? – принялся охорашиваться Кочан.
– Ну, не пропала ли двадцать девятая? Или целых двадцать девять?
– Нет! Я козлов всяких стороной обхожу, так что одёжки мои в полной неприкосновенности.
– Тогда другой вопрос, – подключилась к дознанию Маруся. – Ты Бабу Ягу не встречал?
– Её я тоже обхожу стороной, – перекатился с боку на бок Вилли.
– Её-то почему? – удивилась помощница следователя. – Она ведь Ивашек ест, а не капусту.
– Да кто тебе сказал? – удивился Кочан. – Как раз капусту. Она ж у нас вегетарианка. В общем, приятно было познакомиться! – И Вилли покатился своей дорогой.
Больше расспрашивать было некого. Хочешь, не хочешь, следователи отправились в Скалистые горы.
Глава одиннадцатая Восхождение
Взобравшись уже довольно высоко, путешественникам пришлось остановиться. Во-первых, у Алёши сбилось дыхание, но более серьёзным оказалось второе обстоятельство: путь преграждала отвесная скала. Препятствие казалась непреодолимым, хоть обратно спускайся. Но сдаваться не хотелось. Ловко прыгая с валуна на валун (на то она и кошка!), Маруся внимательно исследовала перекрывший дорогу утёс и примерно в полуметре над Алёшиной головой обнаружила неприметную расщелину, скрытую чахлыми кустиками.
– Погоди, Алексей Степанович, я мигом! – пообещала Маруся и скрылась в глубине расщелины.
Сам же следователь по особым делам тяжело привалился к скале. «Версия-то у нас довольно слабенькая, – думал Алёша. – Ну как могло целое государство пропасть, будь оно даже самым что ни на есть Двадцать Девятым? С другой стороны, Баба Яга не очень сильна в географии. Предположим, государство на месте – просто ей самостоятельно его не найти. Тут возникает следующий вопрос: а зачем оно вообще понадобилось Бабе Яге? Может быть, поиски государства – промежуточный этап: сначала находим его, а потом – что-то в нём?.. Ладно, так и совсем запутаться недолго. А кошка что-то не возвращается и не возвращается. Как бы не пришлось Марусю в розыск объявлять.»
Тут Алёше на голову посыпались мелкие камешки, и из расщелины показалась кошкина мордочка:
– Тоннель вполне проходимый. Я, правда, до конца не добралась, но вроде бы ничего.
– А свет в конце тоннеля есть? – уточнил на всякий случай следователь.
– Есть-есть. Ну, давай забирайся.
Отдохнувший Алёша подпрыгнул, ухватился обеими руками за нижний край расщелины, подтянулся, помогая себе коленями. Маруся вцепилась когтями ему в воротник и, упираясь задними лапами, тоже тянула изо всех сил. Ещё толчок, ещё рывок – и Алексей оказался внутри тоннеля. Где-то там, вдалеке, на том конце, обнадёживающе мерцал свет. К нему и направились покорители Скалистых гор.
Сначала Алёша мог идти прямо. Потом пришлось пригнуться. Потом – встать на четвереньки: расщелина стремительно теряла в высоте и сужалась. Наконец, следователь вынужден был лечь на живот и передвигаться ползком, видя перед собой только Марусин хвост.
Постепенно он удалялся: кошки куда лучше мальчиков приспособлены для ползания по узким лазам. Недаром говорят: маленький, да удаленький. Неожиданно Маруся издала радостное «А-а-а!», и конец тоннеля открылся Алёшиным глазам во всей красе: кошка выбралась наружу и перестала его заслонять.
Теперь и следователь по особым делам не смог сдержать крика радости и, поднатужившись, стремительно, как пробка вылетел из расщелины.
Глава двенадцатая Спуск
Оказалось, что Марусино «А-а-а!» не было криком радости. Оно было воплем ужаса. Выход из тоннеля находился посреди голой скальной стены, уходившей в глубокую пропасть. Безуспешно пытаясь ухватиться за что-нибудь, Алёша вслед за кошкой полетел вниз. Быстро проносились за метром метр, но мысли мелькали ещё быстрее: «Это ж надо, угодить прямо в пропасть! Прав будет тот, кто скажет, что мы запропастились где-то в Скалистых горах».
Но он не запропастился. Поймав рукой ветку деревца, каким-то чудом выросшего на отвесном утёсе, следователь остановил своё падение и – о счастье! – нащупал ногами небольшую каменистую площадочку. Стоять на ней было не очень удобно, но не о комфорте речь: наконец можно прийти в себя и оглядеться.
Наверху – безмятежное синее небо. Слева – слегка шероховатая поверхность вертикальной скалы. Вниз смотреть не хотелось до ужаса, Алёша и не стал. Справа – совсем близко, чуть дальше вытянутой руки – узкий каменный выступ, вроде маленькой полочки, а на нём – какой-то шерстистый клубочек с порывисто вздымающимися боками.
– Маруся? – не веря собственным глазам, спросил следователь.
Комочек вытянулся, насколько это было возможно на крошечном уступе, блеснули широко раскрытые глаза, ещё отуманенные страхом.
– Алёша! – откликнулась кошка. – А я уж решила.
– Здорово мы с тобой влипли, – прервал помощницу Алексей, – но не будем отчаиваться. Как-нибудь выберемся.
Как-нибудь. Как? На первый взгляд, положение казалось совершенно безнадёжным. А на второй? Следователь решил осмотреться ещё раз. Наверху – безмятежное синее небо. Слева.
Слева, на чуть выступающем из скалы камне, примостилась маленькая птичка, зеленоватая, с жёлтой грудкой и чёрной шапочкой. Удивительно подвижная, она ни секунды не могла сидеть спокойно, подпрыгивала на своем камешке, крутила любопытной головой. «Наверное, чиж», – вспомнив уроки биологии, предположил Алёша.
– Удивительные чудеса творятся, – пробормотал Чиж, взъерошив пёрышки. – Летучие мыши в горах встречаются часто, а вот летучие кошки. Первый раз вижу.
Маруся потянулась лапой по направлению к птице.
– Но-но, – остановил её Чижик, – ты не очень-то!
– Не бойся, – успокоил птичку вжавшийся в утёс Лёша, – Маруся – кошка смирная, домашняя, пернатыми не особенно интересуется.
– Я и не боюсь, – ответил отважный Чижик. – Нет здесь у неё простора для манёвра. Маруся, значит. А ты кто?
Решив, что официальное представление было бы в сложившихся обстоятельствах неуместным, следователь по особым делам Алексей Попов отрекомендовался как можно проще:
– Лёша.
– Летучие кошки, летучие Лёшки, – уже совершенно фамильярно затараторил Чиж. – Нет, честное слово, в Лукоморье не соскучишься.
– Ты местный? – поинтересовался следователь, и в нелёгком своём положении не забывая об основных обязанностях.
– Ну, не то чтобы совсем. Я вообще-то в городе проживаю: улица Чижевского, восемь, квартира сорок четыре. Сюда прилетел развеяться, помузицировать. А то дома соседи ругаются: шумно, говорят.
Чижик когтистой лапкой достал из-под крыла (видимо, был там у него специальный кармашек) губную гармошку и, ловко перехватив её клювом, завёл залихватский мотивчик: «Трам-пам-ля-ля!»
Пока звучала музыка, Алёша непрерывно и сосредоточенно шевелил безмолвно губами, потом стал загибать пальцы, словно что-то подсчитывая, и чуть не сорвался из-за этого в пропасть, но в последний момент успел снова вцепиться в ветку деревца. «Наверное, временно лишился рассудка из-за всех ужасных происшествий, – испугалась Маруся, – а тут ещё эта несносная птица со своей пищалкой.» – Она так яростно замахала на Чижа лапой, что тот снялся с места и перелетел подальше.
«Трам-пам-ля-ля!» доносилось теперь еле-еле.
– Двадцать девятый, – негромко сказал следователь помощнице, – понимаешь?
– Не очень, – призналась та.
– Да ты вспомни стихи, их мама обожает и часто вслух наизусть декламирует: «Жили в квартире сорок четыре.»
Кошка в раздумье нахмурила лоб и представила себе Варвару Анатольевну – как она пыль вытирает с буфета, чашки и блюдца звенят, а голос Варварин звучит радостно и весело: «Жили в квартире сорок четыре.»