Не сейчас… Может быть, когда-нибудь, но не сейчас.
Она остановилась у самой кромки воды, присела на корточки и уставилась на свое отражение. Зеркальная гладь тут же отразила второй силуэт, выросший за ее спиной.
— Искупаться, что ли? — Давыдов почесал в затылке и тут же потянул с себя рубашку. — Ты как, Ариша?
— Я пас, Дим. А ты выкупайся.
Она не без любопытства наблюдала за тем, как он раздевается.
Давыдов изменился. Сильно изменился. Юношеский жирок, который она помнила, исчез. То ли виной тому была жизнь собачья, то ли тренажеры, но Давыдов показался ей сотканным из сплошных мышц. Сворачивая брюки и укладывая их на траву, он повернулся к ней спиной, и Ирина, непроизвольно ахнув, увидела рваный рубец, идущий через весь левый бок и исчезающий под резинкой трусов.
— Что это?! — Она поднялась и, уже не задумываясь над тем, что сейчас удобно, а чего бы следовало избежать, провела пальцами по его шраму. — Димка, это что?
Его кожа тут же покрылась мурашками, а плечи начали судорожно вздыматься. Он так и не повернулся, стоял к ней спиной, обомлев от прикосновения ее пальцев к своей голой коже.
— Бандитская пуля, — пробормотал он коротко, когда она повторила вопрос, и, так и не повернувшись к ней, быстро побежал в воду.
Ирина села в траву, подтянула ноги к подбородку и, наблюдая за тем, как плещется в воде Давыдов, задумалась.
Странно все как повернулось. Жили они с Полиной размеренной и устроенной жизнью: что-то планировали, о чем-то мечтали, чего-то достигали — и вдруг все разом рухнуло.
А может, не вдруг? Почему это всегда принято считать, что все плохое с нами случается как бы вдруг? Так ведь не может быть по логике вещей! Не может и не бывает, и любому «вдруг» есть объяснение и существуют предпосылки. Просто, ослепленные счастьем либо удачей, люди до поры этого не видят. А если и видят, то дают всему происходящему совершенно другое объяснение: пытаются простить чью-то грубость, черствое отношение к себе оправдывают отсутствием излишней эмоциональности, в раздражении видят усталость.
Полина вот, например, частенько поговаривала о том, что когда ее Женечка устает, то она ходит по дому на цыпочках и старается не попадаться ему на глаза. А должно-то быть как раз наоборот! Давыдов, помнится, когда выматывался, всегда клал голову ей на колени и просил помассировать виски или просто лежал и смотрел на нее, ничего на говорил, смотрел и чуть улыбался. А почему не говорил-то?! Ведь надо было говорить, надо! И тогда не возникло бы у нее с Димой того душевного вакуума, который она мгновенно осознала, встретив Антона. О, как тот умел говорить!
— Уговорил-таки, черт красноречивый! — смеялась тогда Полинка, провожая Иру с Антоном на курорт.
Именно уговорил. Убедил Ирину в том, что все, что она делает, это не есть подлость, это все правильно. Давыдов и она — это совершеннейший мезальянс, это видно невооруженным глазом. Им же даже поговорить друг с другом не о чем, и все такое… А она тогда и не задумалась над тем, что много говорить им с Давыдовым нужды-то не было. Все было понятно без лишних слов. И убеждать им друг друга в чем-то необходимости тоже не было. Он и ушел от Иры, не потребовав никаких объяснений. Ушел, сразу все поняв по ее сияющим глазам.
Ох, Антон, Антон… Что же ты наделал?! Как же такое могло случиться? Тоже ведь не вдруг и не сразу это произошло. Чувствовала ведь, инстинктивно чувствовала, что муж ходит по краю пропасти. Только объясняла свою тревогу его вечным хмельным забвением. И ни разу не задумалась, почему он пьет так много. А Давыдов, оказывается, задумывался и объяснение этому давно нашел. Ей оно, конечно, не понравилось, а что делать…
— Плачешь, что ли? — Дима, не одеваясь, сел с ней рядом и обнял колени руками. — Не грусти, Ариша, все будет хорошо.
— Думаешь? — Она быстро вытерла щеки и даже попыталась улыбнуться ему, но улыбка вышла кислой. — Как скажем ей?
— Как есть, так и скажем. Что уж теперь! Меня другое пугает. — Давыдов скосил на нее взгляд. — Я не могу предугадать, что будет дальше. Мне кажется, что Женька нервничает. Сильно нервничает, раз решился на такое. Но это всего лишь эмоции. Они могут так и остаться эмоциями, не переходя в другую форму, а могут…
— Что?! — Ирина легонько толкнула Давыдова в мокрое плечо. — Я уже боюсь твоих предсказаний!
— Я был бы очень рад, если бы мои подозрения оказались ошибочными, Ариша. Ты знаешь… — Дима вытащил из стопки своей одежды рубашку и промокнул ею лицо. — А ведь я проголодался! Сейчас бы картошечки с костра да укропчиком ее посыпать, ум-мм, объеденье просто! Так что, Ир?
— Что? — Она смотрела на него, охваченная какой-то странной оторопью.
Капли воды на его мускулистых смуглых плечах. И когда только он успел загореть, лето только-только началось? Мокрые пряди волос, спадающие на лоб. Проницательный приятный взгляд. И линия рта тоже приятная. А ведь он симпатичный. Никогда она об этом не думала. Вернее, не замечала. Женщинам он должен был нравиться, ее Давыдов. Ее ли? Почему она думает об этом? Ей нельзя этого делать. Ирина тяжело вздохнула.
— Что ты сказал сейчас, Дим?
— Так что насчет картошечки, Ирин? — Он звучно сглотнул слюну. — С укропчиком да со сметанкой?
— Ого, сметанки в первом варианте вроде бы не было. — Она встала, отряхнула джинсы и мечтательно проговорила, посматривая в сторону пруда: — Сюда бы приехать на отдых, а не так, как мы: от беды убегая. Полина в ужасном состоянии. Мало синяков, так в душе у нее теперь представляю, что творится. А после того, что нам предстоит ей рассказать, я вообще не знаю, что с ней будет!
Полина на их удивление приняла новость с поразительным спокойствием.
— Итак, они разорены? — проговорила она, сидя за обеденным столом, накрытым тонкой клеенкой. — И все, что делается ими сейчас, это не более чем фарс? Они пускают пыль в глаза деловым партнерам, а их фирма того и гляди уйдет с молотка. Интересное кино…
Давыдов с Ириной переглянулись.
Они час собирались с духом. Готовили ужин, толкаясь у ведра с картошкой. Расставляли на столе тарелки. Нарезали овощи, хлеб, холодное мясо. И все боялись входить в спальню, где оставили перед уходом на пруд спящую Полину. Она вышла к ним сама. Переоделась в джинсы и легкий хлопчатобумажный джемпер, нацепила на нос очки со слегка затемненными стеклами, чуть подкрасила лицо и губы.
— Неплохо выглядишь, — совершенно искренне поразился тогда Дима и поцеловал ее в щеку. — Молодец! Раскисать нельзя ни при каких обстоятельствах.
И вот тогда-то она и потребовала изложить ей суть этих самых обстоятельств.
Давыдов был немногословен. Быстро и по пунктам он поведал Полине о том, что ему удалось узнать за то время, которое он провел в поисках истины.
— Антон был талантом в своем деле, — не мог не признать Давыдов, закругляясь. — Он мгновенно почувствовал, что там что-то не так. Начал копать, ну и нарвался на такое, что ему сделалось, наверное, жутко. Одно дело — вскрывать нарушения у чужих людей, там можно положить энную сумму в карман, утопить себя в бутылке и не забивать себе голову излишней нравственностью и законопослушностью, а тут на кону судьба близкого человека! Он перепугался и начал совершать ошибку за ошибкой. Первая его ошибка — это то, что он пошел к Кириллову. Он был у него. Это мне доподлинно известно. Был и наверняка поделился с ним своими подозрениями, сочтя, что того обманывают партнеры по бизнесу. Из офиса они ушли вместе, это тоже мне известно. Потом они вроде бы разъехались, но…
— Но что? — Рука Полины с нацепленным на вилку куском холодного вареного мяса замерла над столом.
— Вот тут он совершил вторую ошибку. Кое-кто видел их после полудня вместе в одном кабаке. Так себе кабак. Отстой, точнее, полнейший. Вопрос: что им было там делать? Ни один, ни другой не могли опуститься до заведения подобного уровня. Причина просматривается вполне очевидная. Это злачное место расположено в таком месте, что войти и выйти можно незамеченным, там не намозолишь никому глаза. Я думаю, что это Кириллов зазвал его туда, сославшись на необходимость конспирации. А сам… А сам каким-то образом отравил Антона. Я сейчас готовлю бумаги для того, чтобы потребовать эксгумации. Если, конечно же, вы на самом деле желаете довести до конца это дело.
— Это дело давно требует завершения. — Задумчиво обронила Полина и, уже не стесняясь побитого лица, сняла с себя очки. — Ирин, ты рассказала ему об утренних звонках?
— Нет! Ты же не велела! Как я могла?! — Ирина отвела глаза от застывшего в недоумении Давыдова. — И нечего на меня так смотреть! Кто же знал, что все так выйдет?! Разве я могла предположить, что обе эти истории так соприкасаются?! Ну звонила тебе тетка какая-то, и что? Около тебя и мотоциклист непонятный отирался. Имя одно назвал, а документы на тачку бог знает на кого. Так, оказалось, он по доверенности ездит. Я узнавала. И подумала тогда: отирается и пусть себе отирается, все тебе приятно…
— Приятно! Это наш с тобой бывший сосед, Ирина. Степка Новиков, представляешь! Я бы в жизни его не узнала, если бы он фотографию мне не показал. — Полина, насладившись минутным триумфом, подперла щеку и с усталым трагизмом в голосе проговорила: — На колени вставал передо мной и в вечной любви клялся. А кто-то увидел и Женьке тут же доложил, вот он и наказал меня. Все орал, что не позволит себя обманывать. Бред какой-то…
— Почему бред? — Ирина быстро пришла в себя от сразившей ее новости про Степана. — Может, он и правда заревновал? Ты всегда такая верная, правильная, а тут белым днем, на глазах у толпы. Как, говоришь: колени обнимал? Дела… Дим, а ты бы из ревности ударил человека по лицу?
— Нет, — последовал его односложный ответ, и он тут же уткнулся в тарелку, сердито раздавливая вилкой картофелины в сметане.
Полина незаметно от него покрутила Ирине пальцем у виска. Чего спрашивать, если знает, как он способен поступить! В худшем случае промолчит. В лучшем — пожелает счастья и уйдет.
Ирина виновато пожала плечами и, последовав примеру Давыдова, принялась месить картошку в тарелке.
Над столом повисла гнетущая тишина. Несколько минут они молча ели, не глядя друг на друга. Потом Ирина не выдержала.
— Ну хорошо! Я сказала глупость! Извини меня, Дима! — Дождавшись, когда он ей кивнет, она продолжила: — Но мужскую реакцию просчитать невозможно. У Женьки еще ни разу не было повода ревновать тебя. Вернее, ты никогда не давала повода, а тут такое, и на глазах у всех. Кого хочешь зло возьмет. Состояние аффекта и все такое…
— Ага. — Полина отложила в сторону вилку и отодвинула от себя тарелку. — Спасибо, все было очень вкусно. А по поводу состояния аффекта вот что я тебе скажу: я, может быть, и поверила бы в эту версию, если бы не одно обстоятельство.
— Какое? — Ирина с Давыдовым уставились на нее, забыв о картофельном пюре, которое они готовили так долго и сосредоточенно.
— С утра у нас с ним имелся очень неприятный разговор. И поводом к нему послужило мое неверие в то, что Антон погиб от водки. И сказала-то я это как бы между прочим, а он так быстро вышел из себя, что я просто… Я просто растерялась от такой его реакции. Потом он собрался и сказал, что якобы едет за тобой, Ир. Сказал, что попросит тебя пожить у нас. Мол, это хорошо для нас обеих. А мне велел сидеть дома и никуда не высовываться.
— О как! — фыркнула возмущенно Ирина. — Не был он у меня! Мы с Димкой с десяти утра были в моей квартире и до того самого момента, как выехали к тебе, никуда не отлучались. Я звонила и звонила без конца, что-то на сердце сделалось тревожно после Димкиных новостей. Евгений не приезжал!
— Так вот, только он уехал, в дверь позвонил Степан. — Полина тяжело вздохнула и невольно коснулась огромного синяка на левой скуле, успевшего налиться лиловым цветом. — Я за всеми потрясениями последних дней совсем забыла и о звонках, и о нем самом, и о том, о чем мы с ним договаривались…
— О чем это?! — снова хором выпалили Ирина с Давыдовым, ну просто сиамские близнецы, да и только…
Пришлось Полине рассказать им все начиная с того памятного утра, когда ее жизнь постепенно начала рушиться, если, конечно же, она не заблуждается и все не рухнуло еще задолго до того дня.
Давыдов слушал очень внимательно. Слушал и жевал. И еще благодарно кивал Ирине, когда она подкладывала ему на тарелку очередную порцию мяса или овощей.
— Вот и все, — закончила Полина говорить и потянулась к пакету с молоком. — Даже горло пересохло. И знаете что… Вот когда я сейчас вам все рассказала и сопоставила с тем, что узнала от вас, мне все это уже не кажется нереальным. Сначала эта история с ограблением банка меня вообще отпугнула от себя своей чудовищностью и нереальностью какой-то, а теперь…
— Я помню эту историю, — молвил Давыдов и с сытой улыбкой проговорил в сторону примолкнувшей Ирины: — Спасибо. Так вкусно мне давно не приходилось кушать.
Ирина совершенно по-дурацки потупила взор и, кажется, тоже заулыбалась. Полине всю эту их романтическую дребедень наблюдать было некогда. Дай им волю, будут переглядываться до утра и проулыбаются еще столько же.
— Так что ты помнишь? Про то ограбление, Дим! В газете было описано все более чем скромно. Их нашли?!
— Не знаю. Кажется, нет. Я этим делом не занимался, но ограбление было обставлено с поразительной дерзостью. Очень дерзко! Нужно было быть либо отчаявшимся идиотом, либо гением, чтобы решиться на такое. Это как-то больше свойственно Западу. У русских же грабежи совершались в основном на большой дороге. Шутка, конечно, но такая утонченность не свойственна русским. А тут… Про это ограбление потом говорил весь город, странно, что оно прошло мимо вашего внимания. Это дело даже было на контроле в Управлении, но грабителей так и не нашли. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Что думаете, девки?
— Даже и не знаю! — Ирина потрясенно покачала головой. — Если предположить, что Женька — участник этого ограбления… Нет, не могу! Он же такой был…
— Какой? — скептически фыркнул Давыдов. — Весь гладкий и правильный? Это не показатель, знаешь? Вот если бы найти эту женщину! Кто она? Откуда могла звонить? И зачем ей вообще это нужно? Ты не пробовала поставить телефонный аппарат с определителем?
— Ты что, Дим?! Как бы я это объяснила, по-твоему?! К тому же она наверняка тоже боится. И тут вот еще что… — Полина, задумавшись ненадолго, повернулась к окну.
Багровый закат золотил верхушки лозинок. Легкая туманная дымка над прудом, казалось, вся была пропитана этой сверкающей негой. Тронь сейчас ветер всю эту неподвижность, и точно бы все зазвенело, залившись щемящим душу прощальным звоном. Звоном по умирающему дню.
— Как же здесь красиво! Сюда бы на недельку на отдых… А мы в бегах, — почти в точности повторила она слова Ирины, произнесенные той часом раньше. — Дим, эта женщина ведь предупреждала меня о грядущей опасности. Как ты думаешь, о чем она говорила? Давайте-ка раскинем мозгами и подумаем, что кроме синяков и царапин может мне конкретно угрожать? Дим, а ты когда думаешь возвращаться в город?
— Завтра утром, если не погоните.
— Так вот, разумно было бы тебе узнать подробнее о той давней истории. Доказать, что смерть Антона была насильственной, как это ни прискорбно признать, у нас вряд ли получится. Надеяться на чистосердечное признание бесполезно. А вот ограбление… Что, если кто-то пытается предупредить нас? Она же так и сказала сегодня, что, мол, «одна беда уже вас коснулась».
— Кто это может быть? — Давыдов задумчиво раскручивал на столе обеденный ножик. — Кто-то, кто знает и тебя, и его. Кто-то, кто знал о его давних прегрешениях. А если не знал, то догадывался. С кого начинать? Поиски могут продлиться от года до трех.
— Так не пойдет. Она ясно дала понять, что времени осталось очень мало. Времени до чего?
— Слушайте! А что, если это месть?! Только не фыркай так, Давыдов! Ведь там, кажется, погиб человек! Девушка! У нее наверняка были близкие люди. Мать там, отец, кто-то еще… Что, если кто-то из них все это время наблюдал за Женькой? — Ирина, до сего времени молча их слушавшая, вдруг оживилась и, выбравшись из-за скрипучего стола, начала ходить по кухне.
— Парни были в масках, — возразила Полина. — Кто их мог узнать? Если бы узнали, то донесли бы в милицию. Наверняка полагалась награда за помощь в их поимке.
— Полагалась. — Давыдов вдруг перестал накручивать по столешнице нож и, восторженно стрельнув глазами в сторону Ирины, хлопнул себя по лбу. — А ведь Ариша права! В этом действительно что-то есть! Месть или что-то еще, но сбрасывать со счетов, что кто-то пытается ему нагадить, нельзя. Девушка! Именно! Она ведь могла быть и сообщницей. А если нет, то ее могли убить из-за того, что она узнала кого-то из них. Если предположить, что Кириллов бывал у нее дома, то… черт, это может нас завести бог знает куда, но может и вывести на след. Надо попробовать!
— Вот и не верь после этого французам, что в любом деле нужно искать женщину. — Ира вдруг зевнула и, прикрыв рот ладонью, смущенно ойкнула: — Перенервничала, наверное. Глаза просто слипаются. Света нет, ребята. Давайте укладываться спать, пока еще совсем не стемнело. Мы с Полинкой на кровати, Дим, а ты?
— Я — в машине. — Ему очень хотелось бы добавить что-нибудь двусмысленное о том, что ему одному там будет весьма неуютно, а к утру так просто и холодно, но он смолчал. — Поеду совсем рано. Будить вас не буду. Как только что-то узнаю, так сразу позвоню. Надо все-таки попытаться разыскать родственников погибшей кассирши. Вдруг это след?
Глава 11
Степан сильно нервничал. И не просто нервничал, а был в бешенстве. Он чувствовал: горячо! Он всегда это чувствовал интуитивно, потому и остался жив и вернулся к своему брату, не оставил его сиротой.