– Как пожелаешь.
Они вошли на кухню. Марк налил в стакан кипяченой воды из чайника, поставил перед ней:
– Пей.
Она сидела, словно окаменевшая.
– Что такое? – оскалился Марк. – Боишься? Думаешь, я тебя отравлю?
Он схватил стакан и отхлебнул из него. Потом сунул стакан в ее дрожащую руку. Сказал повелительно:
– Пей!
Она, захлебываясь, начала пить.
– Почему ты ночью шатаешься по дому? – сердито спросил Марк.
– Я не могла уснуть, – сказала она, допив воду. Стало чуть легче.
– Надо было прийти ко мне. Тебе нужен хороший секс. Чтобы тебя как следует оттрахали. И я это предлагал. Так нет! Ты поперлась наверх, где встретила этого… – он сжал кулаки.
– Этот тип сказал, что он доктор Ройзен.
– Ну да! – фыркнул Марк. – А я папа римский!
– Он что – сумасшедший?
– А ты как думала? Стану я запирать нормального человека! Это мой двойник. То есть пациент, который вообразил вдруг, что он доктор Ройзен!
– Но почему?!
– Трансформация личности, – объяснил Марк. – Моя недоработка. Да, и у меня случаются ошибки, – раздраженно добавил он. – Я что, не человек?
– Почему он здесь?
– А куда его деть прикажешь? – оскалился Марк. – В психушку?
– Но… его родные.
– Они знают.
– Они позволяют тебе держать его взаперти?!
– Им он точно не нужен, – усмехнулся Марк. – Ну? Ты успокоилась?
– Не совсем.
– Что тебе нужно, чтобы прийти в себя?
– Поговорить с ним.
– Хорошо. Мы это устроим. Но сначала нам всем надо как следует выспаться, – неожиданно мягко сказал он. – Соня, сейчас два часа ночи. Какие разговоры? Я не предлагаю тебе свою постель. Уже слишком поздно. Если ты хочешь принять снотворное…
– Нет! – в ужасе вскрикнула она.
– Ты думаешь, что здесь всех подряд пичкают лекарствами? – размеренно спросил он.
– Не всех. Но… Тамара Валентиновна…
– Что Тамара Валентиновна?
– Брагин сказал…
– Ты стала верить Брагину? Может быть, думаешь, что его и в самом деле пытали?
– Нет, но… Ах, я ничего не знаю! Я запуталась!
– У тебя цвет лица завтра будет дурен, – усмехнулся он. – Ты ведь не хочешь выглядеть старухой?
Она вздрогнула:
– Ты видел запись? Ты с ней согласен? С Тамарой Валентиновной?
– Нет, но, если ты будешь нервничать, ты и в самом деле превратишься в старуху. Идем спать.
Он, как маленькую девочку, повел ее к двери. Она шла, будто слепая, перед глазами все плыло. Так сильно она испугалась.
– Все. Спать, – велел Марк, когда они дошли до двери в ее спальню. – Завтра поговорим.
Потом вдруг резко втолкнул ее в комнату и захлопнул дверь. Ей опять стало страшно. Она прислушалась: а вдруг в замке повернется ключ? Вдруг и ее сейчас запрут в наказание? Марк менялся на глазах, то был мягок и ласков, а то дерзок и нахален. Она не могла понять, какой же он настоящий?
Уснула она лишь под утро. Объяснения Марка ее не удовлетворили. Софья Львовна все никак не могла отделаться от мысли, что обстановка в этой закрытой частной лечебнице странная. Людям, которые приехали сюда лечиться, становится только хуже. На третьем этаже вдруг обнаруживается еще один пациент, который утверждает, что он доктор Ройзен. Марк порою ведет себя совсем не как врач и говорит странные вещи. Сегодня он был просто груб, как… Как какой-нибудь уголовник! Бандит! Груб и страшен. Магдалена Карловна… О! Это вообще отдельная история! Более странной женщины Софья Львовна не встречала. Она любит Марка, это видно, и позволяет ему открыто ухаживать за другой. Прислуживает за столом, аккуратно раскладывает на кровати ночную рубашку соперницы, вот как сегодня. Держится в тени, не препятствуя тому, что непременно должно случиться. Ведь Марк открыто говорит: иди ко мне в постель.
То, что пациенты люди странные, это само собой. Тамара Валентиновна, Брагин, Татьяна Кабанова, Владик.
Как там сказал безумец с третьего этажа, вообразивший себя профессором Ройзеном? Хромоногая кара? Мол, все, что здесь происходит, – это кара. Но почему хромоногая?..
…Едва войдя в свои апартаменты, он взялся за телефон. Она не спала.
– Лена, зайди ко мне.
Она появилась буквально через пару секунд, словно ждала под дверью.
– Он напал на Софью, которая за каким-то чертом потащилась на третий этаж.
– Я слышала.
– И что нам делать?
– Надо от нее избавиться.
– Это в тебе ревность говорит, – сердито сказал он. – Ты с самого начала была против моего плана. Той его части, что касается Софьи.
Она молчала.
– Я с ним поговорю. Попытаюсь образумить. Иначе у нас все пациенты разбегутся, – сказал он с усмешкой.
Она словно ждала чего-то.
– Ладно, иди к себе.
Она не уходила.
– Лена, иди к себе! – он повысил голос.
– Зачем было меня звать?
– А кого? Этого тупого начальника охраны? Я хочу знать, что хоть кто-то думает о моей безопасности не только потому, что за это платят деньги!
– Тогда зачем гонишь?
– Затем, что я хочу спать. Ты все поняла насчет Брагина?
– Да, – сказала она еле слышно.
– Ты все поняла?!
– Да!
– Убирайся!
Она исчезла. Женщины… Чем с ними хуже, тем они лучше. Лена его не предаст. О! Он внимательно ее изучил! Ее жизнь – это его жизнь. Безоговорочная его собственность, потому что, если бы не он, Лена уже давно гнила бы в могиле. Если бы она вообще у нее была, эта могила. Женщины гораздо мстительнее, чем мужчины, но и более благодарны, если их пожалеть, приласкать. Лена – это особый разговор, который еще не окончен.
Утренние разборки
Анатолий Брагин проснулся в прекрасном расположении духа. Бодро встал, подошел к окну и даже лихо подмигнул охраннику, дежурившему внизу с привычным уже и переставшим пугать автоматом: как дела, приятель? Потом сходил в уборную, умылся, побрился и долго рассматривал свое отражение в зеркале. Глаза мутные, от переживаний, должно быть. А раньше были синие-синие, как небо. Бабы еще называли их «васильки». Эх, где они, эти васильки? Завяли его полевые цветочки, волосы из золотых сделались мышиными. Пшеничные колосья тоже того… убрали. Время, этот неутомимый жнец, который словно серпом срезает год за годом, пока весь урожай не будет собран. Вместо золотых кудрей осталась неприглядная серая нива, а скоро и ее не будет. Станет он лысым, как коленка. Скоро место в метро начнут уступать! «Дедушка, садитесь!» Хотя в метро он не ездит. И не будет ездить. Никогда. Фиг вам! Не дождетесь!
Он потрогал нос-картошку. Хорошее наследство оставила ему бабка Лизавета, а вот породой не наградила. У нее нос был орлиный, воистину графский, а у него комиссарский, брагинский. И плечи широкие, крестьянские. Зато нога маленькая. Анатолий всю жизнь стеснялся своей обуви, ботинки от женщин прятал, разувался лишь тогда, когда оставался в прихожей один, и торопливо запихивал их в укромное местечко. А то подумают, что у него еще в одном месте размеры подкачали, у них, у баб, фантазия богатая. В глупых женских журналах учат определять размер мужского достоинства то по руке, то по ноге, а то (тьфу ты, глупость какая!) по форме и длине носа. При чем тут нос-то? А нога? Но пару раз действительно сорвалось. Только после секса он решался надеть ботинки в присутствии очередной любовницы. И ловил ее удивленный взгляд:
– Это что, твои?!
Учитывая, что девицы теперь рослые, как на подбор, и носят обувь сорокового размера, Брагину их туфельки были впору, а то и великоваты. К нему даже прилипла обидная кличка: Золушек.
«Хватит тут торчать, пора дело делать», – одернул себя Брагин и бодро отправился в свою комнату дожидаться приглашения к завтраку.
Магдалена Карловна, похоже, боялась оставаться с ним наедине. Заглянула и пригласила на завтрак, но в комнату не вошла. Это показалось ему добрым знаком.
За столом сидел один лишь Ройзен, отчего Анатолию сделалось не по себе.
– Проходи, садись, – отрывисто предложил тот.
Брагин сел как можно дальше от палача. Он все еще не мог забыть клещи в его руках. Ох, и напугал же его тогда Ройзен!
Анатолий потянулся к хлебнице и, взяв кусок румяного батона, торопливо принялся намазывать его маслом. Почему-то хотелось есть. От нервов, что ли. Весь вчерашний день он напряженно думал о побеге, да и сегодня тоже.
– Ну что, надумал? – спросил Ройзен.
– Что надумал? – прикинулся недоумком Брагин.
– Долг отдавать.
– Так я вроде Былю должен, – прищурился Брагин. – Серафиму Кузьмичу.
– Отдай мне и считай, что долг списан.
– Э, нет. Так не пойдет. Мне бы с хозяином повидаться. – Анатолий продолжал прикидываться простачком.
– Повидаешься, – недобро сказал Ройзен.
Аппетит у Брагина пропал. Он оживился, только когда появилась Татьяна. Поздоровался с широкой улыбкой:
– Привет, Кабаниха!
Та посмотрела с неприязнью:
– Тебе чай, кофе?
– А то ты не помнишь! Я по утрам всегда кофей пью!
– Ишь… Аристократ! – недобро сказала Кабанова.
Брагин насторожился. Похоже, с Танькой провели работу. Ишь, как скалится Ройзен!
– И мне еще кофе, пожалуйста, принесите, Татьяна Семеновна. И булочек ваших замечательных.
Она расплылась в улыбке:
– Ага! Я сейчас, Марк Захарович! Я мигом!
И убежала на кухню.
– Что, не получилось у тебя? – насмешливо спросил Ройзен. – Не умеешь ты с людьми ладить.
– Ага! А ты умеешь! Щипцами да паяльником!
– А кто меня таким сделал?! – неожиданно разозлился Ройзен. – Ты!
– Да я вообще не знаю, кто ты такой.
– Короткая у тебя память, Брагин, – с неприятной усмешкой сказал Ройзен. – Ты уверен, что мы с тобой никогда раньше не встречались.
– Не встречались.
– А вот и ошибаешься.
– Где? Когда? – отрывисто спросил Анатолий. – Напомни, чем я тебе насолил.
– А ты сам попробуй, вспомни. Вспомнишь – не будешь больше упрямиться. Поймешь, что чужое отдаешь, не свое. Долги отдаешь, Брагин. И не деньги ты должен. Запомни.
Вошла Татьяна с подносом, одновременно появилась Софья Львовна. Она была бледна, белее снега, глаза потускнели и запали, черные волосы собраны в тугой узел на затылке, губы не накрашены, как обычно. Но Брагин все равно сказал:
– Хорошо выглядишь, красавица.
Она посмотрела на него странно. Потом перевела взгляд на Ройзена.
– Софья, если ты помнишь, мы решили допустить господина Брагина к трапезе, – сказал тот. – Равно как и всех остальных.
– И где же они? – Софья Львовна обвела взглядом пустые кресла.
– Тамара Валентиновна, как всегда, проспала. А Владислав не соизволил явиться. Это такая форма протеста.
– Неужели объявил голодовку? – нахмурилась она.
– Это для него слишком сильно, – усмехнулся Ройзен. – Я бы на его месте занялся спортом, пошел бы в бассейн, в тренажерный зал. Прогулялся по лесу. Но ему сие недоступно. Он выбрал другой путь. Лег и накрылся с головой одеялом. Не забыв плотно покушать.
– Но ведь это не лечение! – заволновалась Софья Львовна. – Так ему станет только хуже!
– Не будем об этом сейчас, – нахмурился Ройзен.
Анатолий внимательно слушал. Эге! А она-то здесь, похоже, главная дура! Влад, значит, остался. И Тамара Валентиновна.
– А мне можно воздухом подышать? – спросил он. – Ведь у нас у всех равные права?
– Брагин, сбежать вам не удастся, – предупредил его Ройзен. – Вы можете немного прогуляться в сопровождении Магдалены Карловны. У ворот круглосуточный пост охраны, проволока на заборе под напряжением.
Брагин попытался скрыть свою радость. Поговорить с Ленкой без свидетелей, без видеокамер. Вот удача!
– Я готов! – поднялся он.
– Мы с вами не договорили, – внимательно посмотрел на него Ройзен. – Пока гуляете, обдумайте мои слова.
– Само собой!
Анатолий поспешно ушел.
– Что с ним? – удивленно спросила Софья Львовна.
– Побег готовит. Зациклился на этой мысли. Сейчас двинется проводить рекогносцировку местности. Лену обольщать.
– Почему все твои пациенты пытаются сбежать? – в упор спросила она.
– Положим, не все. Только двое.
– Я так понимаю, групповая консультация сегодня отменяется?
– Ты можешь поработать с Владом. Но учти: ему стало хуже.
– Им всем стало хуже. А ты что будешь делать?
– Думаю, меня попытается занять Тамара Валентиновна. Хочешь присутствовать?
Она невольно вздрогнула:
– Нет!
– Тогда разделимся. Я сам с ней поговорю. Ты почти ничего не ешь? Не вкусно? – Марк спросил это в присутствии Татьяны, которую сама Софья Львовна, сидевшая спиной к двери, не видела.
– Это не моя еда. Слишком жирно.
Татьяна вспыхнула до корней волос.
– Тебе больше понравился французский повар? Помнишь лобстеры?
– Да, это было прекрасно. А кухаркина стряпня меня мало привлекает. Татьяне надо отдыхать, а не работать.
Кабанова развернулась и убежала на кухню. Ройзен с улыбкой положил на стол салфетку.
– Удачи тебе, дорогая. Если что – я у себя.
Проходя мимо кухни, он заглянул туда. Татьяна перепачканным в томатном соусе полотенцем вытирала слезы с толстых щек.
– Моя жена вами недовольна, Татьяна Семеновна, – мягко сказал Ройзен.
– Да я слыхала, – всхлипнула она.
– Вы уж постарайтесь сегодня. Я пообещал Софье, что вы исправитесь и будете отныне много работать. Больше, чем раньше.
– Спасибо вам! – с благодарностью посмотрела на него Кабанова.
– Но вы уж меня не подведите.
– Да как такое можно!
Она с остервенением набросилась на плиту. Ройзен довольно улыбнулся. Здесь все получилось. Можно перейти к следующему этапу.
…Тамара Валентиновна засыпала мучительно и долго. Такое состояние бывает, когда переволнуешься. От усталости глаза слипаются, а мысли все никак не уснут, ворочаются в голове, словно жернова, медленно, тяжко трутся друг о друга, и это все никак не прекращается, а сон не приходит. Ей вдруг вспомнился старенький дедушка, тоже с пневмонией. Она тогда сделала все возможное. Кажется. Его не хотели госпитализировать, приходила медсестра колоть антибиотики. А рано утром и поздно вечером уколы ставила внучка. Необходимо было их делать шесть раз в день. Потом у деда начался отек легких. Его все-таки отвезли в больницу, где он и умер. Ее вины в этом не было. Дедушке исполнилось восемьдесят. Ветеран войны, два ранения. И произошло это давно. Но ведь и Ройзен сказал, что история двадцатилетней давности.
А вдруг медсестра не пришла? Или внучка пропустили укол, или даже не один. А вдруг вообще не кололи? Тамара Валентиновна попыталась вспомнить. Странная была девушка. Она так смотрела на деда, словно желала ему смерти. Она, кажется, вышла замуж за иногороднего. То ли за азербайджанца, то ли армянина. Сейчас сказали бы: за иностранца, но тогда СССР еще не развалился, хотя и доживал последние месяцы. Тамара Валентиновна отчего-то запомнила парня, хотя видела его всего один раз в жизни. Жгучий брюнет, глаза с поволокой, на пальце правой руки золотой перстень-печатка, на шее толстая золотая цепочка. Какой-то он был… Вальяжный. А его жена совсем еще девочка, худенькая, почти невесомая, с золотистыми локонами до плеч и наивными голубыми глазами. Армянин очень внимательно смотрел, как Тамара Валентиновна показывала златовласке, как делать укол.
Господи, неужели?!
«Конечно, моей вины в этом нет. Но… недосмотрела ведь! Надо было настоять на госпитализации!»
Этот вальяжный брюнет наверняка стал олигархом и рассказал Ройзену историю своего богатства. Все, мол, началось с московской квартиры, которую ему удалось заполучить. Врачиха помогла. Не уследила.
Вот почему Тамара Валентиновна долго не могла уснуть. Когда она проспала, то не пришла, как обычно, в ужас. За несколько дней ее эмоции притупились, она уже не реагировала так остро на нарушение режима. Все ее мысли были заняты таинственным пациентом, который умер из-за ее врачебной ошибки.
– Я не буду завтракать, – заявила она Магдалене Карловне, предложившей ей принести поднос с едой в комнату. – Скажите Марку Захаровичу, что я хочу его видеть. Это срочно.
Управляющая кивнула и ушла. Тамара Валентиновна торопливо стала причесываться.
Ройзен встретил ее в кабинете, он был один.
– Проходите, садитесь.
– Я вспомнила, – сказала она, едва присев.
– Что именно вы вспомнили? – спросил Марк Захарович.
– Ваш знакомый, он как выглядит?
– Какой знакомый?
– Который дал мне весьма нелестную характеристику. Он ведь брюнет?
– Ну, допустим.
– Ему… дайте-ка подумать… Лет сорок – сорок пять.
– Верно.
– Тогда я знаю, в чем дело! – вздохнула она с облегчением. – Я не уследила за дедушкой?
– За каким дедушкой? – искренне удивился Ройзен.
– За дедом его жены. У него была пневмония…
– Слушайте, чего вы привязались к этой болезни? – неожиданно разозлился он. – По-вашему, умирают только от пневмонии?
– Но я же терапевт! От чего еще мог умереть человек на моем участке?
– От вашей глупости!
– Почему мы говорите со мной таким тоном?!
– А каким?! Вы мне впаривали каких-то девочек. Теперь дедушек. Брюнет вдруг нарисовался. Посмотрите на меня внимательно.
Она уставилась на Ройзена. То, что сейчас происходит, на бандитском языке называется наезд. Боже! Неужели он уголовник?!
– Ну?! – он подался вперед.
– Чего вы от меня хотите?
– Освежить вашу память.
– Я вас не знаю. – «А как же шумы в сердце? Дисбактериоз?»
– Понятно, – Марк Захарович откинулся на спинку стула. – Хорошо, давайте про дедка.
– А что с Наташей Юшаковой?
– Информации пока нет, – сообщил он скупо.
– Но вы сделали запрос?
– Да. Сделал.
– Узнайте еще и про дедушку. Его фамилия была Круглов. Аристарх Иванович Круглов.
– Это ни о чем мне не говорит.
– Я хотела бы узнать судьбу его внучки.
– Тоже Круглова?
– Нет. По мужу она… – Тамара Валентиновна внезапно вспотела. – А я ведь не знаю фамилию ее мужа! Подозреваю только, что он армянин. Или азербайджанец?