Дверь и в самом деле открылась. Магдалена Карловна принесла ужин.
…В это время в соседней комнате происходило следующее. На обед в качестве десерта принесли грушу и апельсин. Брагин добросовестно проделал трюк с «поеданием» фруктов прямо с кожурой и засунул их в тайник, под подушку. В его отсутствие тайник никто не тронул. Яблоко с бананом и печенье, как он их положил, так и лежали. Брагин приободрился.
Время летело незаметно. Он напряженно думал.
У него здесь появились союзники. Тамара Валентиновна и Танька Кабанова. Лишь бы первая не вернула долг и не вышла на свободу. Что касается Таньки, то эту дуреху он всегда сможет обвести вокруг пальца. Так уже было. Надо заставить ее украсть ключи от входной двери и от ворот. На заборе колючая проволока, скорее всего, под напряжением, нужно придумать, как его преодолеть, этот забор.
Брагин скрипнул зубами. Ему необходима свобода перемещения по дому. И чего его дернуло? Ленке в обед опять нахамил. А этого делать нельзя. Ленка – стерва, она опасная. Хорошо, вовремя опомнился. Надо быть белым и пушистым. Кто-то из женщин должен добыть для него заветные ключи на свободу.
Анатолий Брагин был человеком деятельным. Сколько раз он попадал в неприятные истории и выпутывался из них почти без потерь. Серафима Кузьмича он, конечно, боялся, а в особенности его палача Ройзена, но сдаваться не собирался. У ментов тоже разнарядка. И не все кругом куплено. Надо грамотно написать заявление о пытках. Возможно, самому дать денег. Вадику Копылову звякнуть. Но главное, выбраться отсюда.
Когда пришла Магдалена Карловна с ужином, Брагин даже попытался ее обольстить:
– Леночка, вы чудесно выглядите.
Он взял верный тон: уважительный, с оттенком подобострастия. Но она не сразу сдалась. Ответила настороженно:
– Да что вы такое говорите?
– Скажите, будут еще групповые сеансы?
– А вы этого хотите?
– А как же! Очень хочу! – он даже причмокнул, чтобы показать, какое это наслаждение: общаться.
– Что ж… Раз вы такой послушный…
– Значит, я могу выходить из комнаты? – обрадовался Брагин.
– Можете. Но учтите: входная дверь под охраной, а проволока на заборе под напряжением.
– Неужто я такой дурак, что этого не понял? – обиделся он.
– Да нет, Анатолий Борисович, вы далеко не дурак. Скажите прямо: что вы задумали?
– Найти компромисс, – не моргнув глазом, ответил он.
– Ого! И говорить красиво научились!
– Я, Леночка, и стихи знаю. Про любовь, – подмигнул он.
– Шутите?
– Хотите, почитаю? Приходите ко мне, когда все уснут.
– Почему стихи обязательно читать ночью?
– Потому что ночь – это время любви!
– А вы в меня что, влюбились?
– Вы же, Леночка, сногсшибательная женщина!
Магдалена Карловна рассмеялась. Комплимент был в самую точку! Брагин это понял и тоже расхохотался. В глазах заплясали искорки. «А он очень даже недурен собой, – с удивлением подумала Магдалена Карловна. – Потаскан, конечно, но все еще…» – она смутилась. Брагин это заметил:
– Э… Да и ты не камень…
– Я, пожалуй, пойду.
Она поспешно ушла.
«Лед тронулся! – радостно подумал Брагин, набрасываясь на ужин. – Бабы меня всегда любили. Не эта, так та. Кто-нибудь из них мне обязательно поможет…»
Тамара Валентиновна очнулась в начале четвертого. И не сразу поняла, что задремала. А, поняв, кинулась на кухню. Татьяна уже мыла посуду.
– Почему меня не разбудили?!
– Подумаешь, сморило, – пожала плечами Кабанова. – Сырники еще теплые, сейчас положу.
– Но я проспала обед!
– Магдалена Карловна сказала, что это пустяки. Все равно никто не спустился. Ни Толька Брагин, ни хозяйский племянник. Так что и без вас обошлись.
«Да что такое со мной происходит?!» – в ужасе подумала Тамара Валентиновна. До ужина она ходила взад-вперед по гостиной, пыталась читать. Это далось ей с большим трудом. Она так волновалась, что опоздает еще и на ужин, что смотрела на часы каждые пять минут. А вечером оказалось, что хозяева будут ужинать одни. О ее великом подвиге, явке без опоздания на очередной прием пищи, никто не узнал, разве что Магдалена Карловна. Но та отнеслась к ее «подвигу» равнодушно.
Приготовив ужин и перемыв всю посуду, Татьяна решила передохнуть. В планах у нее было пропылесосить ковер в гостиной, вон в нем сколько пылищи накопилось! И книжки бы надо на полке тряпочкой влажной протереть, тоже запылились. Дел полно, поэтому надо чуток передохнуть – и за работу! Татьяна налила себе чаю (а чай здесь отменный!) и отыскала свой мобильный телефон. Звонила она Ирочке, любимице.
– Ну, как ты, мама? – равнодушно спросила та.
– А как вы? – нетерпеливо осведомилась Татьяна, она уже начала скучать по внукам.
– Все нормально.
– Ну и у меня нормально. Работы, правда, завались, и хозяйка не очень приветливая, – Татьяна с опаской покосилась на дверь и громко сказала: – Но очень красивая женщина!
– Хозяева всегда прислугу не жалуют, – авторитетно заявила умница Иришка.
– Мне премию обещали, – похвасталась Татьяна. – А вы без меня как обходитесь? – жадно спросила она.
– Я же сказала: нормально, – с раздражением ответила дочь. – Обходимся.
– Что ж. Ладно. Сейчас Маше позвоню. Узнаю, как они.
– Как хочешь. Я ей звонила. У них тоже все нормально.
«Вот заладила! – поморщилась Татьяна. – Слово-то какое… холодное. Нормально! Вот тебе, образование! Нет чтобы по-простому! Пока справляемся без тебя, мама, хотя скучаем очень. Нормально…»
– Пока, мама.
Дочь дала отбой. Снохе Татьяна набирать не стала. Обойдутся. Раз все у них так. Нормально…
Тамара Валентиновна позвонила не Игорьку, Юле. Чтобы спросить:
– Как он?
– Все в порядке. А как вы?
– К работе пока не приступила, – пожаловалась она. – Возникли проблемы.
– Что за проблемы? – вяло спросила Юля. – «Устала, наверное», – догадалась Тамара Валентиновна. И поспешно сказала: – Так. Мелочи. Разбираемся с прошлым.
– А… ну разбирайтесь.
– С Игорем и в самом деле все в порядке?
– А что с ним будет? Ест, спит, телевизор смотрит, в компьютер играет.
– А как с работой?
– Пока никак.
– Я постараюсь раздобыть денег.
– Уж постарайтесь, – вздохнула Юля. Тамара Валентиновна поняла, что не все так просто. Ей не хотят говорить правду, чтобы не расстраивать.
«А нужна она мне, правда?»
– Здесь красивые места! – сказала она с энтузиазмом. – У меня своя комната, хорошее питание. За окном лес. Тишина, покой.
– Где найти такую работу? – вздохнула Юля. – Я бы с удовольствием поменялась с вами местами. Потому что у меня под окном стройка, в столовке еда отвратительная, а в кафе дорого.
«Мне придется здесь остаться, – с отчаянием подумала Тамара Валентиновна. – Разобраться со всем и… остаться».
– Я привезу денег, – сказала она перед тем, как дать отбой. Ей показалось, что в этот, третий, раз Юля вздохнула с облегчением…
Вечером с мобильного телефона Влада ушло сообщение:
«У меня все в порядке. Вынужден задержаться в командировке, тут очень интересно. Если хочешь узнать подробности – позвони моей девушке. Временно вышел из строя, как блогер, но оно того стоит. Работа супер! Очень тебя люблю. Не скучай».
Сообщение было адресовано отцу.
Что касается Брагина, то его никто и не хватился.
Тайна запретной комнаты на третьем этаже
Софье Львовне не спалось. Перед сном она целый час провела у зеркала. И пришла в ужас. Возникло ощущение, что она постарела за какой-то день лет на десять. На пять-то уж точно. Лоб теперь был изрезан морщинами, четко обозначились носогубные складки, даже губы, ее роскошные чувственные губы, которыми она так гордилась, увяли и были похожи на засыхающий бутон розы.
Она не знала, что Ройзен внимательно просмотрел запись ее разговора с Тамарой Валентиновной и велел своей верной помощнице:
– Убери у зеркала в комнате Софьи боковой свет, оставь только верхний.
И лампочки чудесным образом «перегорели». Если бы Софья Львовна успокоилась и попыталась проанализировать ситуацию, то поняла бы, что свое отражение в зеркале человек воспринимает по-разному в зависимости от освещения. Самый удачный, как ни странно, дневной свет, хотя он и считается самым безжалостным, высвечивает все морщинки, каждый седой волосок. Кажется, что это и есть злой волшебник, которому мы обязаны своим внезапным старением. На самом деле это не так. Кудесник-то как раз свет электрический. Он может чудесным образом омолодить лет на десять, если его правильно выставить, а может настолько же состарить. Этим пользуются отельеры, расставляя повсюду «правильные» зеркала, владельцы модных бутиков, дорогих магазинов. Все, кому хочется, чтобы люди к ним вернулись. Омолаживающий свет прекрасно помогает продажам. Но можно добиться и обратного эффекта.
Ничего страшного с Софьей Львовной не случилось. Она действительно прекрасно выглядела, гораздо моложе своих лет. Просто единственная лампочка светила сверху, и морщины на лбу стали особенно заметны, а подбородок, напротив, тонул в тени, отчего резко проступили носогубные складки. Ну и все волоски на лице, ранее незаметные, были теперь видны. Софья Львовна принялась рьяно их выщипывать. Потом густо намазала лицо кремом. За этим занятием она провела час.
Ничего страшного с Софьей Львовной не случилось. Она действительно прекрасно выглядела, гораздо моложе своих лет. Просто единственная лампочка светила сверху, и морщины на лбу стали особенно заметны, а подбородок, напротив, тонул в тени, отчего резко проступили носогубные складки. Ну и все волоски на лице, ранее незаметные, были теперь видны. Софья Львовна принялась рьяно их выщипывать. Потом густо намазала лицо кремом. За этим занятием она провела час.
Разумеется, ей не спалось. День выдался неудачный, и она раз за разом прокручивала в памяти весь этот ужас: провал групповой консультации, неприятные откровения Тамары Валентиновны, чудовище в зеркале. Лицо стало жирным и липким, с кремом она явно переборщила. Брови, которые она остервенело выщипывала, зудели.
Софья Львовна встала, решив выпить таблетку. Безобидную валерьянку, не какой-нибудь антидепрессант. Она прекрасно знала, что этим не стоит увлекаться. Она неторопливо налила воду в стакан, отыскала пузырек с лекарством. Ей почудились за стеной шаги. Значит, Марк тоже не спит! Она торопливо принялась вытирать с лица крем. И, как была, в ночной рубашке, накинув поверху шелковый халатик, выскользнула из комнаты.
У двери в апартаменты профессора Ройзена она опомнилась: «Господи! Что я делаю?!» Сейчас она была не соблазнительна, а ужасна. Испуганная женщина, которая хочет, чтобы ее пожалели. А ей не жалости надо, ей хочется любви. Страсти. Чтобы он голову потерял. Пока же ее потеряла она.
И Софья Львовна передумала заходить к Марку. Но сна не было ни в одном глазу. Она побрела по длинному коридору. Дошла до кухни, потом вернулась. Добрела до гостиной и нехотя пошла обратно. Она просто места себе не находила и боялась вновь оказаться в постели наедине со своими мыслями, сплошь неприятными. Ей хотелось встретить хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить. Проходя мимо лестницы, Софья Львовна насторожилась. Ей вновь почудились шаги, теперь уже наверху, на втором, нет… на третьем этаже. Она прислушалась. Софья Львовна была всего лишь женщиной, и ее одолело любопытство. Почему Марк запрещает подниматься наверх? Что там? Или… кто?
Поскольку спать ей не хотелось, любопытство победило. Страсть как захотелось подняться на третий этаж и узнать тайну Марка. Хотя ей было боязно. Она все еще колебалась. А вдруг там что-то ужасное?
Она обернулась: никого. Было около часа ночи, все уже крепко спали. Кроме Марка, шаги которого за стеной она слышала, но идти к нему не хотелось. Не сейчас и не такой. Софья Львовна сделала несколько нерешительных шагов по направлению к лестнице, потом медленно поднялась на второй этаж. Здесь было тихо. Если охранник и не спал, то не показывался. Или куда-то отлучился.
Она все так же нерешительно подошла к лестнице, ведущей на третий этаж, и медленно преодолела несколько ступенек, подолгу задерживаясь на каждой. Так, нерешительно, она дошла до самого верха. Поднявшись на запретный этаж, она с любопытством огляделась. Здесь горел лишь верхний свет, небольшие лампочки, вделанные в навесной потолок извилистой цепочкой. Над головой Софьи Львовны ползла поблескивающая чешуей змейка, стены же тонули в полумраке. Она сделала несколько робких шагов вперед. В груди, в области сердца, был холодок. Дурное предчувствие. Она уже поняла, что зря это сделала. Здесь были такие же двери, какие отделяли когда-то больничные палаты от общего коридора. Безликие белые створки. И – ничего больше.
Софье Львовне стало страшновато и безумно интересно. Какое-то время она колебалась, стоя в полумраке у одной из дверей. В конце концов отважилась. А почему, собственно, нельзя? Что это за тайны? Разве она не доверенное лицо Марка, не старшая медсестра? Ей, ассистентке профессора, положено знать все!
Она набрала побольше воздуха в грудь, решившись толкнуться в дверь, возле которой стояла, и вдруг у нее перехватило дыхание. Ей зажали ладонью рот, и она начала отчаянно отбиваться.
Интуиция ее не подвела. Здесь, на третьем этаже, на нее напали! Ее душили так, что она захрипела, вместо того чтобы закричать, и мысленно попрощалась с жизнью. Марк не случайно говорил: не ходи. Он просто хотел ее уберечь, а она думала: тайна…
Какое-то время она боролась… Потом вдруг сообразила, что ее не убивают, с ней пытаются поговорить.
– Тихо, ради бога, тихо, – умолял ее мужчина, которого она все никак не могла разглядеть. Он стоял за спиной, зажимая ей рот горячей сухой ладонью, а другой крепко обхватив за грудь. Вот почему она не могла дышать. – Не кричите, прошу. Я вас сейчас отпущу, только не кричите…
Она энергично закивала. Его руки разжались. Софье Львовне захотелось заорать, так ей было страшно.
– Я профессор Ройзен, – торопливо заговорил мужчина. – Не надо кричать. Помогите мне, я вас прошу.
Софья Львовна с удивлением обернулась:
– Вы… кто?
Он стоял немного смущенный, совсем не похожий на убийцу или насильника.
– Я сделал вам больно? Извините.
Она сердито попыталась застегнуть халатик. Одна из пуговиц оторвалась. К тому же он схватил ее за грудь!
– Извините, – повторил мужчина. – Я боялся, что вы всех разбудите. Мне нужна помощь. И вам. Нам всем нужна помощь. Поэтому я вас умоляю: не кричите. Я профессор Ройзен. Марк Захарович. Вы меня не знаете…
Она все пыталась его разглядеть. В коридоре был полумрак, глаза у нее отчего-то слезились. Среднего роста толстяк с густыми бровями, в очках. С орлиным носом. Узкие губы, в волосах много седины. Вроде бы седины. Они как-то странно поблескивают. Профессор Ройзен?!
– Это моя комната, – мужчина кивнул на дверь, у которой они стояли. – Точнее, тюремная камера. Мне удалось сломать замок. Я потратил на это пять дней. Я столько же трачу на написание научной статьи. Но замок… Самое обидное, мне это мало что дало. Я хотел спуститься вниз, но потом увидел вас и спрятался в нише. Если вы мне не поможете, все напрасно! – сказал он с отчаянием.
– Чем… – она судорожно сглотнула, – чем я могу помочь?
– Помогите мне отсюда бежать.
– Бежать?! – она испугалась. Перед ней был безумец.
– Я не сумасшедший, – торопливо сказал он. – Я врач. Профессор Ройзен. Я психиатр и практикующий психотерапевт.
– Я знаю, кто такой профессор Ройзен.
– Нет-нет! Человек, с которым вы имеете дело, это не он! Постойте-ка… Вы Софья Львовна? Бывшая медсестра психиатрического стационара? Извините, я не сразу вас узнал. Здесь темно. Как хорошо, что это именно вы! Господи, как же мне повезло!
– Откуда вы знаете, кто я?
– Я видел записи… Нет-нет! Не убегайте! Вы еще вполне разумны.
– Что значит: вполне?
– Вы все еще не поняли, что именно здесь происходит?
– Я с самого начала это знаю: научный эксперимент.
– Вот именно: эксперимент, – он горько рассмеялся. – Нет, вы ничего не поняли. Это кара.
– Господи, какая кара?!
– Хромоногая. Так он считает.
– Он?
– Это страшный человек. Я пытался его отговорить. Я долго с ним работал, но он меня перехитрил. Вы должны мне помочь, – мужчина сжал ее руку. Софье Львовне стало больно, и она жалобно вскрикнула.
И в этот момент вспыхнул яркий свет. В конце коридора стоял Марк.
– Вы мешаете мне спать, – громко сказал он. – Соня, я ведь тебя просил.
– Извини, – упавшим голосом пролепетала она.
– Охрана! – крикнул Марк.
Мужчина, напавший на Софью Львовну, повел себя странно. Он приветливо улыбнулся и открыл дверь в свою комнату, которую назвал тюремной камерой:
– Извини, мне тоже не спалось. Вышел погулять.
– Это моя женщина!
– Я знаю. Извини.
Софья Львовна замотала головой:
– Я н-ничего н-не п-понимаю, – от волнения она начала заикаться.
– Я тебе все объясню, – мягко сказал Марк.
– Все. Ухожу. – Толстяк поднял вверх обе руки, словно показывая, что он сдается.
Появился, наконец, и охранник.
– Замок в комнате нашего гостя сломан, – ледяным тоном произнес Марк. – Ты будешь наказан за халатность.
– Извините… Простите… Больше не повторится… Лично прослежу… – залепетал парень.
Софья Львовна в ужасе смотрела, как этот огромный мужик, способный ударом кулака свалить на землю быка, лебезит перед Марком, и в глазах у великана в камуфляже сквозит страх. Панический, животный, неконтролируемый страх. И она вдруг тоже испугалась.
– Пойдем, – Марк обнял ее за плечи. – Надо спать.
– Я н-не… Не усну.
Зубы у нее стучали. Она читала в детстве сказку о Синей Бороде, который убивал своих чересчур любопытных жен. Говорили же ей: не ходи! Что здесь вообще происходит?!
– Идем же, – Марк легонько подтолкнул ее к лестнице. – Хочешь поговорить – поговорим. К тебе, ко мне? – отрывисто спросил он.
– Можно в гостиную? Или на кухню? – жалобно сказала она.
– Как пожелаешь.
Они вошли на кухню. Марк налил в стакан кипяченой воды из чайника, поставил перед ней:
– Пей.
Она сидела, словно окаменевшая.