– Я так и думал, – сказал он с удовлетворением.
И ей отчего-то стало не по себе.
«Всего лишь ужин, – думала она с бьющимся сердцем. – Ужин, где я поставлю его на место. Да, я все решила, но… Не так сразу. Он должен меня добиваться. А то получится, как с предыдущими моими мужчинами. А я так не хочу».
«А чего ты хочешь? – шептал ей внутренний голос. – Замуж за него? Но ведь он женат! Хотя тебя это никогда не останавливало…»
– С кем вы там разговариваете, Софья Львовна? – заботливо спросил доктор Ройзен. Почему-то опять на «вы». Или «ты» ей почудилось?
– Я? Разговариваю?
– Вы шевелите губами. Ай-яй-яй! Уж не шизофрения ли начинается? – пошутил он.
– Я двадцать лет проработала в психиатричке и, что такое шизофрения, знаю прекрасно, – лукаво сказала она.
– То есть ваша гайка на болте сидит надежно?
– Опять вы со своими теориями!
– Я уже давно практик, – сказал он серьезно. – Ну, идемте обедать. Мы сегодня достаточно потрудились, пора и передохнуть. Никакой романтики, просто прием пищи. И, вынужден вас огорчить, есть мы будем стряпню Татьяны Кабановой. Надо играть по правилам.
– Что ж. Я это переживу. Идемте.
Процесс пошел
На кухне у Татьяны все кипело. Она варила борщ. О! Ее борщ! Не нашлось еще человека, который бы его не похвалил! А Татьяна решила добиться от хозяев похвалы во что бы то ни стало. Надо же знать, угодила она им или нет? Соскучились небось по домашнему? А вот вам наваристый борщ! Да со сметанкой! Попробуйте вы после этого промолчать!
Татьяна вся была в мыле. Она металась по кухне, как фурия, мешала, строгала, обжаривала. Одновременно с этим драила плиту, на которой тут же вновь появлялись масляные брызги, и она опять с остервенением хваталась за тряпку. Татьяна даже не обращала внимания на видеокамеру, которая фиксировала каждое ее движение. Потому что не понимала назначение этого предмета. То есть она знала о нем. В бесчисленных современных детективах видеокамера была таким же расхожим предметом, как пистолет с глушителем. В нужный момент всплывала какая-нибудь видеозапись, и сыщик, о чудо, находил преступника!
Но Татьяна никогда не думала, что это может случиться с ней. В ее простой жизни не было места слежке, погоне, вообще криминалу. Не считая украденного в метро кошелька, и то она тогда не пошла в милицию. Обливаясь слезами, вечером все так же мешала ложкой борщ и ловко переворачивала котлеты. Она была идеальной жертвой, хотя не понимала этого. Счастье, что ее обокрали всего один раз. Но, видимо, преступники понимали, что здесь особо не поживишься.
В это время Анатолий Брагин очнулся в своей комнате. Голова была тяжелой, он не сразу вспомнил, что с ним случилось. А, вспомнив, завыл:
– А-а-а…
Сволочь Копылов втравил его в это!
– А-а-а!!!
В замке повернулся ключ, на пороге, как тень, возникла Магдалена Карловна. Ходила она бесшумно, была бледна, словно покойница, да и эмоций проявляла не больше, чем мертвец. От одного ее вида у Брагина кровь в жилах стыла.
– Палачи! – с ненавистью сказал он.
– У вас богатая фантазия, Анатолий Борисович.
Он глянул на свои руки и увидел только след от укола. А ведь палач Ройзен брался за клещи.
– Научились! – с удвоенной ненавистью сказал он.
– Чему?
– Скрывать следы пыток!
– Вы, Брагин, обедать будете?
– Нет!
– Голодовку объявили?
– Вы мне в еду что-нибудь подсыплете!
– Поздравляю: у вас начинается паранойя, – с усмешкой сказала Магдалена Карловна.
– Сволочь!
– Успокойтесь, Брагин. Будете вести себя благоразумно, выпустим вас к людям.
– Хотите сказать, что отпустите меня? Ха-ха! Так я вам и поверил! Я знаю, кто меня сюда упрятал! Женушка моя обожаемая! Бывшая! Ни шиша с меня не получила! Вот и взбесилась! Что ни метра от моей квартиры не оттяпала! И дочка! Катька-стерва ее науськала! А я, дурак, дочуру прописал! И щенка ее! Вот идиот! – и он грязно выругался.
– Стыдитесь, Брагин! – покачала головой Магдалена Карловна. – Вы же интеллигентный человек! Голубая кровь, говорят, в ваших жилах течет. А материтесь, как сапожник. И ведете себя, простите, как хам.
– А ты меня не учи! – взбесился Брагин. – Когда надо, я вам, бабам, полный миль пардон могу устроить! Потому и липнете ко мне! Но ты – палачка! Недостойна!
– Нет такого слова. Вы бы русскому языку сначала поучились.
– Поучи меня! Ишь! Русская нашлась! Магдалена, блин, Карловна!
– Я все-таки принесу вам обед. Будете вы есть или нет – дело ваше. Я бы посоветовала вам подкрепить свои силы.
– Стерва! – взвыл Анатолий и кинул в нее подушкой. Магдалена Карловна ловко ее поймала.
«Я все равно отсюда сбегу! – с ненавистью подумал Брагин. И поспешно накрыл одеялом лежащее в кровати яблоко. – Не отобрали!» – обрадовался он.
Магдалена Карловна ушла. Какое-то время Брагин лихорадочно думал. Разрабатывал план спасения. Они применили к нему пытки, что незаконно. Надо бежать в полицию. Написать заявление, показать исколотые руки, следы побоев. Снаружи никаких повреждений не видно, но надо потребовать рентген. Как ее? Томографию! Развернутый анализ крови! Полное обследование пройти, чтобы привлечь этих мерзавцев к ответу! Но сначала надо отсюда выбраться. Ему нужен союзник. Это раз. Провиант в дорогу. Это два. Теплая одежда, потому что не лето. Ага! Одежду не отобрали, она по-прежнему висит в шкафу! Уверены, что он отсюда не выберется, значит. Это мы еще посмотрим!
Брагин кинулся к окну и затряс решетку. Прочная, сволочь. Значит, выйти отсюда можно только через дверь, которая заперта на ключ. А ключ у Ленки-стервы. Как эта сука сказала? Выпустят к людям, ежели он будет себя прилично вести? Надо затаиться. Сделать вид, что смирился. Прикинуться кроткой овечкой, точнее, барашком. Выпустят к людям, г-м-м-м… Люди – это кто? Товарищи по несчастью? Такие же должники, жертвы Кузьмича? Интересно, сколько их?
Может, поднять восстание? Брагин крепко задумался. Когда принесли обед, он был погружен в мысли.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Магдалена Карловна, опустив на стол поднос.
– Не дождетесь! – огрызнулся он.
– Приятного аппетита, – она вышла, в замке повернулся ключ.
Брагин воровато огляделся. Где у них запрятана видеокамера? В этот раз на подносе лежал банан. Анатолий подошел к столу и закрыл поднос своим крупным телом, словно курица-наседка стайку цыплят. Потом проворно схватил с подноса банан и сунул его за пазуху. Обернулся и сделал вид, что жует. Даже высунул язык:
– Э-э-э…
Да, съел с кожурой! У всех есть странности, он, Брагин, лопает бананы прямо с кожурой, потому что в ней много витаминов. Потом Анатолий уселся за стол и сунул в рот ложку борща. Вкус ему знаком. Такой борщ он частенько едал, когда был студентом. В столовке, что ли?
Брагин вновь зачерпнул ложкой борщ.
«Я схожу с ума, – мучительно подумал он. – Дежавю. Что же они мне, суки, вкололи?!»
Но борщ был такой вкусный, что он ел. И все пытался вспомнить: где это было? Когда, понятно. В юности. Да и потом… Позже…
В это же время принесли обед Владиславу Самсонову. Он чувствовал странную слабость, хотя был в сознании. В душе образовалась пустота. Дыра, в которую утекала его воля. То, что Влад услышал, повергло его в шок. Это никакая не игра. Ему надлежит пробыть здесь месяц. Ах, папа, папа! И эта сучка!
Заманила его, а сама слиняла. Или она еще здесь? Влад хотел потребовать очной ставки с зайкой. А может, это все-таки игра?
Не могут же человека удерживать целый месяц в больнице против его воли? Тем более какого человека! Самого Самсона! Ведь он их может по Инету, как по стенке, размазать!
Ну, конечно! Влад радостно рассмеялся. Сегодня суббота. Помучили его по полной программе. Пятничный вечер выдался на славу. Сегодня будут дожимать, а завтра отпустят. Ай, ловкачи!
А чего он хотел? Палату с джакузи и бутерброды с черной икрой? Хорошенькую медсестричку? Прейскурант постельных услуг? Здесь игра по всем правилам. Они здорово вызубрили свои роли. Этот, как его? Марк Захарович! Ха-ха! Да у него на физиономии написано, что он бандит! Ишь! Очки нацепил! Сидел, сразу видно!
И она. Красивая, холеная. Раньше небось была элитной проституткой, но вышла в тираж. Теперь содержит притон. Халатик надела, медсестрой прикидывается. Знавал он таких медсестер!
Владу заметно полегчало. Он их раскусил. Напичкали какой-то дрянью. С другой стороны, у него ведь была истерика. Самая настоящая истерика. Дали легкий наркотик, потому и слабость. Но голова не болит, истерика прекратилась. Раз это притон, у них обязательно есть наркотики. Но дать их клиенту просто так они не могут. Это не по правилам. Вот и придумали игру. Мы тебя заведем, а потом получишь конфетку. Ну, теперь он напишет! Держитесь! Эмоции бьют через край! В Инете в понедельник появится красочное описание пыток в дурдоме, и он, Самсон, разом вернет себе все! Френды взвоют от восторга! Рейтинг взлетит до небес!
Влад опять рассмеялся и с аппетитом принялся за еду. Борщ был вкусный. Никогда такого не едал! Или он просто проголодался? На второе подали огромные котлеты и к ним воздушное картофельное пюре. Влад еле-еле осилил половину. На кого, интересно, рассчитаны такие порции? На какого-нибудь бульдозериста после того, как тот отпашет смену? Влад выпил компот и отложил в сторону банан. Не хочется. Его сморил сон.
Он лег и, как ребенок, сунул ладонь под щеку. Он был абсолютно спокоен: ситуация прояснилась. Завтра все вернется: привычная жизнь, френды, ночные посиделки в Сети. Он даже готов простить зайку…
Тамара Валентиновна сняла часы и положила их на стол перед собой. Потом занялась мобильным телефоном. Раньше ей никогда не требовался будильник. Вставала засветло по многолетней привычке, мчалась на работу. С техникой она не ладила, не жаловала компьютер, мобильник покупала недорогой, лишь самые необходимые функции, никакого радио и тем более Интернета ей не надо. Пусть молодежь развлекается, а у людей занятых, вроде нее, времени на это нет. И выяснять возможности обычной телефонной трубки ни к чему. Но теперь это был вопрос принципиальный, и Тамара Валентиновна терпеливо принялась изучать опции. Нажимала на кнопки, рассматривала иконки, читала все выскакивающие на экран надписи. И даже не заметила, как принесли обед.
– Я вам не помешала? – спросила Магдалена Карловна.
– Я знаю: обед в два! – вспыхнула она.
– Да не волнуйтесь так.
– С чего вы взяли, что я волнуюсь? – лицо Тамары Валентиновны пошло пятнами.
– Если хотите, я зайду позже. Сходите в уборную, если хотите, примите душ.
– Ни к чему из-за меня нарушать порядок! – отчеканила она и добавила: – Порядок есть порядок.
Магдалена Карловна посмотрела на нее с жалостью.
Она съела борщ, и вкус показался ей смутно знакомым. Тамара Валентиновна была уверена, что когда-то уже ела такой борщ. Или у нее начинается дежавю?
Наваждение какое-то! Сначала Ройзен, потом борщ. Она не знает никого по фамилии Ройзен. И это просто еда.
«Я должна вспомнить. Так… Марк Захарович сказал, что историю о моей врачебной ошибке ему поведал приятель. Тоже какой-нибудь олигарх. Но я не консультирую олигархов. Работаю в частной клинике, платной, это так. Туда приходят люди состоятельные, но отнюдь не олигархи. Надо сосредоточиться… Что у меня было в последнее время? Ни одного случая с летальным исходом! Ни одной жалобы!»
Но это могло случиться в далеком прошлом. Таком же далеком, как этот борщ.
«Почему я об этом вспомнила? – удивленно подумала Тамара Валентиновна, глядя в тарелку. – И откуда мне известно, что у Ройзена шумы в сердце, ведь я его не знаю? Что за бред? Я же врач! Я должна во всем разобраться!» – заволновалась она.
Итак, что было в прошлом? В том далеком прошлом, когда она еще не была опытным терапевтом и допускала обычные человеческие ошибки. Нет, она всегда все проверяла и перепроверяла. Тяжелых больных контролировала лично. Приходила каждый день, если же не могла прийти, обязательно звонила, а узнав, что лекарства не действуют, или действуют не так, мчалась, чтобы лично все проверить. И, если потребуется, выписать другие, те, что непременно помогут. Никто из жителей микрорайона не мог пожаловаться, что участковый врач про них забыла. Одни только благодарности. Подарки. Коньяк, шампанское, конфеты. И ни одной жалобы. Но он сказал: факты…
Тамара Валентиновна машинально доела борщ.
Был один случай. Она не сразу диагностировала у подростка пневмонию. Выписала девочку в школу, думая, что вылечила, а потом узнала, что та опять обратилась к врачу. Она, участковый терапевт, тогда уехала в отпуск, и пациентку взяла сама заведующая. Сделали рентген, установили очаговую пневмонию, назначили антибиотики. Как она потом корила себя за ошибку! За то, что все мысли были заняты поездкой к морю!
Они с Игорьком собирались ехать в дом отдыха. На двадцать один день. О, счастье! Раньше выбить в профкоме путевку не удавалось. И вот та же заведующая, святая женщина, похлопотала. Она же спасла репутацию Тамары Валентиновны, обожаемой Томочки. Это единственный случай, за который ей стыдно. Но все было так давно…
Другого ничего нет. Летальный исход? Девочка все-таки умерла? Отчего? Осложнения? Думай, Тамара, думай!..
– Татьяна, вы, должно быть, устали.
– Кто? Я?!
Кабанова искренне возмутилась. Да она такое проделывает каждый божий день! Устала, как же!
– Завтра вы можете взять выходной.
– Как так: выходной? – ее натруженные руки бессильно опустились. Хозяевам, видать, не понравилось. – Что я делаю не так? – подняла она отчаянный взгляд на Магдалену Карловну. – Вы только скажите, я все переделаю!
– Да вы и так слишком много работаете.
– Что значит, много? – она совсем растерялась. – Как всегда.
– Здесь столько не надо.
– Что значит: не надо?
– Вы должны отдохнуть.
– Через день, значит? Что ж, мне не все деньги заплатят, только половину? – разволновалась Татьяна.
– Вам заплатят сполна.
– Тогда работать надо! – с энтузиазмом заявила Кабанова.
– Вы перетруждаетесь.
– Дамочка, то есть Магдалена Карловна, я женщина простая. Коли чего не понимаю – скажите. Но работать я люблю. Лучше меня вам все равно никто не сделает. Коли стряпня моя не нравится – скажите. Я ж по-простому, как привыкла. Рябчиков с ананасами да, готовить не умею. Но от моего борща еще никто не отказывался. За уши не оттащишь!
– У вас замечательный борщ.
– Выходит, довольны хозяева?
– Да.
– Тогда и выходной мне не нужен, – с удовлетворением сказала Татьяна. – У меня еще рассольник знатный. Огурцы соленые есть? Надо бы бочковые, – озабоченно добавила она.
– Вы денек полежите в своей комнате. Отдохните. А я пока достану бочковые огурцы.
– Вы уж постарайтесь. С укропом чтоб. С чесночком.
– Идите отдыхать, Татьяна.
Ей не спалось. Не оставляла мысль, что она что-то сделала не так. Не угодила. Выходной? Да не дождетесь! Здесь еще много имеется, чего надо вымыть. Вычистить, отдраить.
Не дождетесь!
Ужин при свечах
Перед ужином они с профессором Ройзеном просматривали видеозаписи. Наблюдение за пациентами велось на пульте охраны круглосуточно, Софью Львовну об этом проинформировали. Но, понятно, что стоять там весь день, приникнув к экрану, времени ни у нее, ни тем более у профессора Ройзена нет. Да и палата не одна. Пациентов четверо, неугомонная Татьяна вообще по дому скачет с ведром и тряпкой. Поэтому Марку Захаровичу к вечеру сделали выборку наиболее интересных эпизодов, вездесущая Магдалена, у которой почему-то на все находилось время, лично это проконтролировала. Софья Львовна невольно начала испытывать к ней неприязнь. Эта женщина следовала за Ройзеном как тень. Записи они смотрели вдвоем, но Магдалена, казалось, караулила под дверью.
– Нам есть что обсудить, Сонюшка, – довольно потер руки профессор.
Она расцвела. Сонюшка! Как это мило и как трогательно! Еще никто не называл ее Сонюшкой…
«Я избавлюсь от этой женщины, Марк будет мой и только мой. Я займу ее место. Но я не буду его собакой, я стану его музой. Со мной он обретет счастье…» – думала она, собираясь на романтический ужин.
Над своим нарядом она долго раздумывала. С одной стороны, не хочется выглядеть вульгарной, с другой, нельзя показаться недоступной. Это ведь игра, извечная игра между мужчиной и женщиной, и чтобы добиться успеха, надо соблюдать правила. Женщина побеждает, когда сдается на милость победителя. Недаром говорят, что ее сила – в ее слабости. Надо так сдаться, чтобы почувствовать вкус победы.
Софья Львовна взяла с собой немного вещей, но вечернее платье прихватила. Оно занимало мало места. Это платье легко могло поместиться в руке, настолько тонкой, почти невесомой, была ткань. Цвет пьяной вишни. Не вызывающее, но и не мрачное. Идеально подходит к ее темным волосам и ярким чувственным губам. Есть еще рубиновые серьги. Из всех драгоценных камней Софья Львовна предпочитала рубины цвета запекшейся крови в золотой оправе, окруженные россыпью мелких бриллиантов, словно капельками слез. Парадные серьги тоже были при ней. И колье. Можно одеться так, что он ахнет.
Софья Львовна со вздохом отложила платье. Это означало полную и безоговорочную капитуляцию. Нет, рано еще. Отношения должны созреть, женщина, которая сдается без боя, забывается на следующий же день. Она выбрала длинную темную юбку и блузку стального цвета, но волосы распустила по плечам, а губы поверх помады покрасила еще и блеском. Теперь они сияли так же, как и ее глаза, восторженным ожиданием. Профессор Ройзен явился на ужин в элегантном костюме.
Было девять вечера, довольно поздно для того, чтобы принимать обычную пищу, но самое время, чтобы насладиться изысканной. На столе горели свечи, фарфор, насколько Софья Львовна в этом разбиралась, был выше всяких похвал. Гостья сделала вывод, что в доме много прислуги, но она предпочитает оставаться невидимой. Должно быть, размещается на третьем этаже, куда профессор Ройзен просил ее не подниматься. Как все загадочно, и… как мило.