Изредка встречались радужные дискоиды – удивительные и редкие рыбы, известные тем, что на их плоских костях можно сохранять информацию, считанную с головного мозга человека.
Девушка отмахивалась от зазывал-торговцев, огибала группы туристов, фотографирующихся на фоне рыбных рядов. Миновав растянувшийся на пару километров рынок, она нашла какую-то недостроенную дорогу, протянувшуюся вдоль берега реки. По сторонам были видны знаки и указатели на японском и русском языках. Не обращая на них внимания, девушка медленно шла по дороге, осторожно обходя остатки строительного мусора.
Погруженная в свои мысли, она не сразу заметила двух молодых ронинов – вольных воинов-дружинников, – появившихся около нее. Тот, который был ближе к ней, схватил Илиону за руку и резко крутанул ее, заставив девушку опуститься на колени.
– Какого дьявола? – вскрикнула она, силясь вырвать руку. – Что вам от меня нужно?
– Что вы делаете на берегу? – сухо проговорил один из ронинов.
– Какая вам разница?
– Нам велено останавливать и проверять всех подозрительных, – сказал второй ронин, разглядывая точеную фигурку девушки поблескивающими глазами. – Вплоть до обыска.
Девушка дернулась, и второй ронин, молниеносно выхватив из ножен короткий меч-вакидзаси, приставил острие клинка к ее шее.
– Не дергайтесь, сударыня, – предупредил он.
Девушка гневно сдвинула брови.
– Я не понимаю, что происходит, – сказала она.
– Вы ничего не знаете?
– Нет.
– Псионики убили президента Токугаву и четырех правительственных чиновников. Эти ублюдки восстали и собираются взять власть в свои руки.
– Я не псионик! – сказала девушка.
– Это мы и собираемся проверить, – сухо произнес ронин.
Он снял с пояса портативный пси-локатор. И в этот миг девушка приподняла голову и издала громкий шипящий звук – облачко серой пыли вылетело у нее изо рта и разделилось на два легких, струящихся потока. Пылевые ручейки устремились в раскрытые рты ронинов. Прошло несколько секунд, и рты агрессоров захлопнулись, а сами они вытянулись в струнку и замерли там, где стояли, а затем что-то стало происходить у них внутри – тела их завибрировали и стали быстро втягиваться внутрь, облегая кости. Не прошло и десяти секунд, как две высушенные мумии рухнули на дорогу. Из раскрытых ртов мумий вылетели облачка серой пыли и потекли в рот к девушке. Заглотив последнюю пылинку, она сомкнула губы и медленно поднялась на ноги.
Пошатываясь, девушка двинулась вперед, но сумела пройти всего сотню метров, после чего ноги ее подкосились, и она упала в придорожную пыль.
Неизвестно, сколько продолжалось ее забытье. Она слышала голоса, крики негодования и ощущала присутствие множества людей, затем чьи-то сильные руки подняли ее и понесли. Постепенно темнота окутала ее, смазывая все картины окружающего мира…
Снова открыв глаза, девушка обнаружила себя в гостиничном номере, похожем на собачью конуру. Влажная губка прошлась по ее лицу – девушка вскинула руку и оттолкнула губку от себя.
– Я в норме, – слабо проговорила она и попробовала встать.
Молодой темноволосый человек в очках попытался ей воспрепятствовать, но она посмотрела на него таким взглядом, что он остановился – будто на стену натолкнулся.
– Что там произошло? – хрипло спросила девушка.
– Люди решили, что ты псионик. Кажется, они собирались тебя растерзать.
– Как тебе удалось меня спасти?
– Ты мне помогла.
– Как?
Парень пожал плечами:
– Я сам не понял. Были крики… Потом толпа разбежалась, и ты осталась одна. Видимо, ты что-то сделала. Потом я поднял тебя и отнес в автолет.
– Ясно.
– Как все прошло? – тихо спросил молодой человек, опустив руку, в которой все еще держал влажную губку.
– Нормально. – Силы девушки быстро восстанавливались. – Мне нужно принять душ, – сказала она. – Закажи чего-нибудь поесть, я чувствую себя измотанной.
– Хорошо.
Молодой человек поправил пальцем очки и взял с тумбочки видеофон.
– И не вздумай делать глупости, – сказала девушка.
Парень посмотрел ей в глаза и глухо проговорил:
– Я не самоубийца.
Девушка снова опустилась на подушку. Она все еще чувствовала себя изможденной. Прежде чем силы восстановятся полностью, пройдет не меньше трех часов, и эти три часа она должна провести в постели.
– Что тебе заказать? – спросил молодой человек в очках, стоя у кровати с видеофоном в руке.
Очки его матово блестели, отчего глаза были не видны.
– Побольше животного белка, – сказала она. Закрыла глаза и добавила: – И чего-нибудь сладкого. Мне нужно побыстрее восстановиться. Впереди много работы.
…Она лежала на узкой кровати, глядя в потолок. Лучи полуденного солнца прорывались сквозь незанавешенное окно, наполняя маленькую комнату светом и теплом. Пот покрывал ее лицо, простыни прилипали к ее голому телу.
Молодой человек вернулся с новой порцией прохладной воды. Окунув губку в воду, он принялся водить ею по смуглой коже девушки.
– Что, если я брошу тебя и сбегу? – спросил он.
– Ты не уйдешь далеко.
– Ты меня настигнешь и убьешь?
– Нет. Но куда же ты пойдешь?
Некоторое время молодой человек молчал, а затем тихо проговорил:
– Когда я узнал, что тебя не было в списке экипажа «Сирены», я готов был тебя убить. Но это происходило из-за страха. Теперь мне кажется, что я способен тебя убить из ненависти.
Девушка повернула голову и посмотрела на него темными глазами.
– Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, – сказала она. – Но нам с тобой никуда друг от друга не деться. Мы обречены делать то, что делаем.
Затем снова отвернулась и устало закрыла глаза.
3
Ник Бойцов, псионик Гера и Спекторский сидели в небольшом баре «Фонда Здоровья и Искусств». В баре было шумно и многолюдно. Посетители – художники, писатели, примазавшиеся к ним пройдохи и любители дармовщинки – успели изрядно напиться. Они хлопали друг друга по плечам, говорили друг другу «старик» и слюнявили друг другу небритые щеки, выпивая на брудершафт.
Монументальная Нонна Андреевна Фельцер восседала за столом, словно королева. Это была громадная толстуха с низким лбом и обвисшими щеками. Маленькие, заплывшие жиром глаза ее смотрели устало и высокомерно. Волосы, сильно тронутые сединой, уложены в высокую прическу. Толстые сильные руки великанши были сложены на животе и теребили края серой шали, украшавшей ее воловью шею.
– Дружок, сделай-ка мне водочки, – попросила она услужливого толстячка, который увивался рядом с ней. – Горло что-то сушит.
Толстячок тотчас поднялся со стула и отправился за водкой.
Нонна Андреевна лениво перенесла вес тела на одну ягодицу и звучно испортила воздух. Лицо ее при этом сохраняло величественное выражение.
– Газовая атака, – сообщила она равнодушно. – Со мной такое иногда случается. Если хотите, заткните носы салфеткой.
Она извлекла откуда-то из складок тяжелой шали сигарету и прикурила от массивной антикварной позолоченной «Зиппы», которая смотрелась в ее толстых пальцах не крупнее шпильки для волос.
– На вас здесь все смотрят снизу вверх, – заметил Ник.
Госпожа Фельцер спокойно взглянула на него и сказала:
– Эти ребята жрут и пьют за мой счет. За мой счет они издают свои паршивые книжки и организуют персональные выставки своей мазни. Конечно, они смотрят на меня снизу вверх, потому что я обеспечиваю их паршивое будущее, в котором нет ни смысла, ни красоты.
К столику подошел услужливый толстячок и поставил перед госпожой Фельцер графинчик с водкой – граммов на четыреста. А к нему – четыре граненых стакана и тарелочку с мелко нарезанной рыбой-бессмерткой. Кусочки рыбы, украшенные колечками маринованных водорослей, еще шевелились.
– Ну что, друг Спекторский, поухаживаешь за старой подругой? – спросила она, с улыбкой взглянув на иллюзиониста.
Спекторский открыл графин, занес его над стаканом толстухи и спросил:
– Сколько тебе?
– Лей, мой милый, не скупись. Я покажу, когда хватит.
Спекторский стал лить. Она плавно взмахнула ладонью – мол, достаточно. Движение ладони было таким ленивым и таким медлительным, что пока она его делала, стакан наполнился доверху.
– Спасибо, старый друг, – сказала толстуха.
Потом плотно обхватила стакан толстыми пальцами, осторожно поднесла его ко рту, сказала «Будем здоровы» и медленно – глоток за глотком – выпила до дна. Ловко поддела на вилку кусок бессмертки и отправила его в рот.
– Люблю жизнь во всех ее проявлениях, – прокомментировала она, уминая рыбу.
Прожевав, посмотрела на Ника Бойцова и вдруг спросила:
– Позвольте узнать: вы буддист или христианин?
– Скорее гностик, – ответил Ник.
– Значит, вы верите в то, что после смерти ваша душа навсегда распростится с материальным миром и забудет его, как забывают страшный сон?
– Абсолютно верно.
Госпожа Фельцер прищурилась.
– Забавно… Господин Бойцов, а вам не кажется, что, называя грезы истинной реальностью, а материальный мир – сном, вы все переворачиваете с ног на голову?
– Я иду по пути познания, – спокойно ответил Ник. – И я знаю, что́ меня ждет в конце пути.
– Встреча с истинным Богом, не так ли?
– С тем, кто не несет ответственности за наш кошмарный мир, поскольку не запятнал себя причастностью к его созданию.
– О, так значит, вы – избранный? Один из тех, чье существование продлится после смерти в мире истинной реальности?
Ник склонил голову в знак согласия. Нонна Андреевна усмехнулась:
– Если я правильно поняла, это означает «да». А что, если окажется, что ваше существование – такая же фикция, как существование большинства людей на нашей планете? И что никакой «души» в вас нет, а есть лишь тело, набитое вонючими потрохами? Как вы это переживете?
Ник нахмурился. С подобным ходом мыслей он сталкивался много раз и давно взял за правило оставлять уничижительные реплики без ответа. Госпожа Фельцер, кажется, все поняла.
– Спасибо за душеспасительную беседу, детектив, – сказала она, с любопытством разглядывая Ника. – В наше время люди не любят говорить на подобные темы.
– Я тоже не люблю.
– Вот как? – Толстуха усмехнулась. – Выходит, мое общество дурно на вас влияет.
Стряхнув пепел с сигареты, она снова воззрилась на Спекторского и спросила:
– Итак, что вас ко мне привело?
Спекторский посмотрел на Ника, тот нахмурился и сказал:
– В городе происходит что-то странное.
– Да ну? – Нонна Андреевна прищурилась. – Неужели я что-то пропустила? И что же именно тут происходит?
Ник покосился на иллюзиониста, тот кивнул, как бы говоря – «Расскажи ей все без утайки, она поймет». Бойцов перевел взгляд на ведунью и сказал:
– Я думаю, реальность, окружающая нас, глубоко больна.
Вопреки ожиданиям Ника, толстуха не усмехнулась и не удивилась, она лишь прищурила свои маленькие, холодные глазки и задумчиво произнесла:
– Странно слышать это от полицейского детектива.
– Да, – согласился Ник. – Я знаю. Но все признаки болезни налицо. Мертвые птицы оживают… Время движется в обратную сторону… Отражение в зеркале отказывается считать себя таковым…
Ника передернуло при воспоминании о взбунтовавшемся зеркале.
– Реальность больна, – повторил он. – И болезнь быстро прогрессирует.
Нонна Андреевна помолчала, с любопытством глядя на Ника, затем спросила:
– И вы тоже думаете, что в этом виноваты псионики?
– Только если среди них появился гений, способный менять ткань реальности, – ответил Ник. – Но я в это не верю.
– Кажется, ваш спутник, Спекторский, способен на такое, – заметила Нонна Андреевна. – Разве нет?
– Я могу менять реальность в весьма ограниченном диапазоне, – возразил иллюзионист. – Кроме того, девяносто процентов того, что я показываю – всего лишь иллюзии.
– И чего же ты хочешь от меня? – спросила толстуха.
– Мы хотим разобраться в том, что происходит, – сказал Ник. – С вашей помощью.
Нонна посмотрела ему в глаза.
– Вы хотите, чтобы я заглянула в ваше будущее, детектив?
– Да.
Нонна Андреевна прищурилась. Помедлила несколько секунд, потом уточнила:
– Илья сказал вам, что это очень опасно?
– Сказал.
– Это может вас убить. Или оставить калекой.
– Я надеюсь, что этого не случится.
Госпожа Фельцер хмыкнула.
– Обычно я беру за это большие деньги. Но с вас не возьму ничего. Однако вы должны подписать бумагу, так, как делают это другие.
– Какую бумагу?
– Своего рода расписку. На тот случай, если все закончится плохо.
Нонна Андреевна дала знак толстячку-слуге, тот поспешно извлек из внутреннего кармана пиджака листок бумаги и положил его перед Ником.
– Просто поставьте свою подпись, – сказала Нонна Андреевна.
Бойцов взглянул на «расписку», и брови его приподнялись.
– Это чистый лист бумаги, – сказал он.
Госпожа Фельцер кивнула:
– Да.
Ник усмехнулся, после чего взял протянутую слугой ручку и поставил внизу листа свою подпись.
– Хорошо, – сказала Нонна Андреевна.
Толстяк поднял листок, сложил его вдвое и вновь засунул в карман. Госпожа Фельцер посмотрела на Бойцова пристальным, долгим взглядом, словно пыталась проникнуть под его черепную коробку.
– Сначала вам будет больно, – спокойно произнесла она. – Но потом боль уйдет, и вы сможете задать мне несколько вопросов. А теперь, прошу вас, закройте глаза.
Ник выполнил ее указание.
– Постарайтесь расслабиться.
Госпожа Фельцер взяла его за руку. Прошло несколько секунд. Поначалу Ник думал, что ничего не происходит, потом он почувствовал, что от руки Нонны Андреевны идет холод, и холод этот, перекинувшись на его руку, стал подниматься все выше и выше, пока не достиг головы. А затем он ощутил, как холод забирается ему под черепную коробку. Ощущение было неприятное, но вскоре все стало еще хуже – мозг Ника словно пронзила ледяная спица. Он тихо вскрикнул, но тут же сцепил зубы и попытался овладеть собой.
Вскоре боль перестала быть острой и, кажется, пошла на убыль.
– Боже мой! – тихо воскликнула Нонна Андреевна.
Ник открыл глаза. Госпожа Фельцер сидела напротив него в той же позе, что и раньше, но тяжелые веки ее были опущены, а на лице отобразилась печать ужаса.
– Что? – хрипло спросил Ник. – Вы что-то увидели?
– Я вижу тьму, – ответила ведунья глухим, словно бы звучащим издалека, голосом. – Тьму и пустоту.
– Меня ждет тьма?
– Она ждет всех нас. Никто из нас этого не избежит.
Ник поморщился от головной боли и уточнил:
– Значит, реальность действительно разрушается?
Лицо Нонны Андреевны исказила гримаса страдания.
– Нельзя разрушить то, чего не существует, – возразила она.
Ник сдвинул брови.
– Вы говорите загадками, – сказал он.
– Напротив, я выражаюсь предельно ясно, – отозвалась госпожа Фельцер.
Бойцов попробовал продумать следующий вопрос, чтобы он был четким и не допускающим уловок в ответе, но в голове еще пульсировала боль, и сосредоточиться было крайне сложно.
– В том, что происходит, виноваты псионики? – спросил он после паузы.
– Нет, – ответила Фельцер.
– Пришельцы? Чужаки?
– Нет.
– Тогда кто?
– Никто из тех, кого ты знаешь.
Боль снова стала нарастать. Ощущение было такое, будто кто-то вбивает в мозг тупые гвозди.
– Все это скоро кончится, Ник, – хрипло произнесла Нонна Андреевна.
– Что кончится? – не понял он.
– Все, – могильным голосом сказала госпожа Фельцер. – Абсолютно все!
Ник пребывал в замешательстве. Сеанс «ведовства» оказался совсем не таким, как он предполагал, и здорово сбил его с толку.
– И что же нам делать? – растерянно спросил Ник.
– Верить, – сказала Нонна Андреевна с неизбывной горечью в голосе.
– Во что?
– В то, что у всего этого есть какой-то смысл. И какая-то цель. Что все это – не напрасно.
– И только-то? – Ник нахмурился, в душе его стала подниматься злость. – Но я не получил ответов на свои вопросы.
– Теперь ты знаешь все, что хотел знать.
Бойцов вздрогнул. Эту фразу Нонна Андреевна произнесла голосом его бывшей жены Анны.
– Остерегайся фальшивок, Ник. – (Бойцова пробрал мороз.) – Остерегайся!
Он сглотнул слюну и хотел спросить, что значат эти слова, но вдруг Нонна Андреевна открыла глаза, настороженно к чему-то прислушалась, а затем выпустила его руку из своих толстых пальцев и взволнованно произнесла:
– Ваши преследователи уже близко! – Посмотрела на Ника тревожным взглядом и добавила: – Полицейские и спецназовцы приближаются к зданию фонда!
До слуха Бойцова долетел отдаленный вой сирен.
– Ступайте за Акирой, он покажет вам путь! – сказала госпожа Фельцер, кивнув на узкоглазого толстяка-слугу.
– А ты? – хрипло спросил у нее иллюзионист Спекторский.
– Я попытаюсь их задержать.
– Ваша пси-способность для этого не годится, – возразил Ник.
Нонна Андреевна перевела на него взгляд и усмехнулась:
– Вы уверены, что знаете обо мне все? Акира, дружок, выведи наших гостей наружу!
Толстяк вскочил из-за стола.
– Идите за мной! – проронил он.
– Ну! – поторопила госпожа Фельцер. – Чего же вы ждете?
Ник, Гера и Спекторский встали из-за стола.
– И не надо долгих прощаний! – снова воскликнула Нонна Андреевна. – Ступайте скорее!
За стенами послышался шум. Толстяк побежал между столиками к неприметной дверце рядом с баром, и гости, кивнув на прощание госпоже Фельцер, последовали за ним.
Как только дверца за ними закрылась, Нонна Андреевна повернулась к центральному входу. Когда в бар ввалились люди в черной униформе, она поднялась с кресла и сбросила с плеч свою тяжелую, теплую шаль.
Посетители бара закричали и засуетились. Спецназовцы с ними не церемонились – они уверенно продвигались к Нонне Фельцер, расшвыривая писателей и художников ударами прикладов и крепких кулаков.