— Мир здорово изменился, — пробормотал краснокожий. — А как быть с лабораторией?
— Когда мертвые демоны вырежут большую часть дружинников, королева Всеслава будет рада отдать все, что угодно, ради прекращения агрессии, — рассмеялся Гюнтер.
— А когда они вырежут достаточное количество дружинников? — хмуро спросила Вероника.
— Если мы начнем до истечения срока действия ультиматума, — Шайне посмотрел на часы, — и если мертвые демоны действительно так хороши, как вы пытаетесь это представить, то, я думаю, к завтрашнему утру люды станут покладистыми.
— Насколько я знакома с ситуацией, — холодно и рассудительно произнесла Вероника, — зеленые могут запустить лабораторию в любой момент. И тогда к завтрашнему утру дружины королевы Всеславы могут стоять под стенами Замка.
— Но до сих пор они ее не запустили!
— Замечательный аргумент.
Гюнтер опустил голову. Великий магистр бросил удивленный взгляд на Шайне: старику не понравилось, как легко удалось ведьме заставить замолчать мастера войны. Элигор, спасая положение, громко обратился к Веронике:
— Что ты хочешь предложить?
— Я, возможно, еще не очень хорошо ориентируюсь в Тайном Городе, — язвительно улыбнулась ведьма. — Но я обратила внимание на то, что школы Зеленого Дома находятся за пределами Москвы. Это сделано в целях безопасности?
— Нет, — де Сент-Каре еще не понимал, куда клонит девушка, — просто, людам нравится проводить время в лесу.
В отличие от Ордена, магические школы которого были расположены в Замке и являлись, по сути, первой ступенью обучения будущего гвардейца, с соответствующим уставом и внутренним распорядком, учебные заведения Зеленого Дома были выведены за пределы Тайного Города. Спрятанные в заботливо оберегаемых заповедных уголках, магические школы людов были скорее пансионами, в которых собирались наиболее одаренные девочки-колдуньи. Обучение стремились начать как можно раньше, с четырех-пяти лет, и продолжалось оно долгие годы, во время которых дети видели родителей только во время нечастых каникул: один месяц летом — июль и один месяц зимой — январь. Все остальное время будущие феи и жрицы посвящали магии.
Зеленый Дом никогда не предпринимал особых усилий по защите своих магических школ: старинное соглашение, подписанное тысячи лет назад, категорически запрещало военным не то чтобы врываться, но даже заходить на территорию учебных заведений. В Тайном Городе считалось неприличным воевать против гражданских, а уж против детей — что и говорить.
— Школы эвакуируют во время войн?
— Зачем?
— Это не по правилам, — почти по складам произнес догадавшийся об идее Вероники Гюнтер. — Кодекс запрещает вести боевые действия против гражданского населения. Тем более против детей.
— Школы эвакуируют?
— Капитан гвардии уже ответил тебе, ведьма, — жестко отрезал Леонард. — Мы не воюем с детьми.
— Мы не будем с ними воевать, — пожала плечами девушка. — Мы будем их менять. На лабораторию.
— Этот вопрос не обсуждается!
— Ну, значит, так, великий магистр, — голос Вероники был не менее жесток, чем у де Сент-Каре. — Все наши договоренности предполагают одну мелочь: наличие у Ордена постоянно возобновляемых запасов Золотого Корня. Сейчас лаборатория в руках врага, у тебя всего двадцать литров «стима», зато много обещаний. Мы готовы воевать, мы готовы умирать, но нам нужны гарантии. Мы должны быть уверены, что у тебя есть то, что нам надо.
— Всеслава отдаст лабораторию после того…
— Я не хочу и не буду так рисковать, — закончила Вероника. — Я хочу получить лабораторию как можно скорее.
— Не забывайся!
— Она не забывается! — Элигор впервые открыто встал на сторону ведьмы. — Она говорит от имени Кадаф. Нам нужны гарантии.
Повисла неловкая пауза.
— В сущности, что мы теряем? — Гюнтер исподлобья посмотрел на великого магистра. — Мы же не будем воевать с детьми.
— Рыцари не пойдут на захват школы.
— Пойдут гиперборейцы.
— Когорта Тощих Всадников и Гомори, — ухмыльнулся Элигор. — Старому здоровяку нравятся малолетние блондинки.
— Никакого насилия! — ощерился Леонард.
— Будьте терпимее к союзникам, — краснокожий продолжал ухмыляться.
И де Сент-Каре вдруг подумал, что за золотыми глазами гиперборейца может скрываться много неприятных вещей. Очень много. В памяти всплыли предупреждения Франца. Как же сейчас не хватает прежнего мастера войны! Де Гир никогда бы не допустил подобной наглости от тварей Кадаф. А Гюнтер…
— Ты слишком много себе позволяешь, Элигор.
Металл в тихом голосе великого магистра был едва уловим, но это был металл меча. Впадающий в бешенство старик был готов растерзать гиперборейца, наплевав на все. Гюнтер растерянно открыл рот: он не знал, что делать.
— В моих словах не было желания оскорбить или унизить тебя, повелитель, — неожиданно произнес Элигор, опускаясь на колени. — Если ты воспринял их так, то пусть пламя твоей ярости потушит костер моей ненависти. Я передаю свою судьбу на суд твоей мудрости.
Шайне ошеломленно крякнул. Коленопреклоненный гипербореец поцеловал сапог Леонарда и замер.
Для любого жителя Тайного Города, начиная от последнего оса и заканчивая князем Темного Двора, лишенные белков и зрачков золотые глаза иерархов Кадаф были абсолютно непроницаемы. Никто не мог не то чтобы прочесть в них хоть что-нибудь, но даже понять, куда в настоящий момент смотрит гипербореец. Они были абсолютно закрыты от всех. Кроме других гиперборейцев. В те несколько мгновений, пока великий магистр произносил свою гневную фразу, Элигор, оставаясь неподвижным, посмотрел в глаза Вероники, и то, что краснокожий прочел в яростном взгляде наложницы, и заставило его выразить рабскую преданность Леонарду.
— Готовьтесь к открытию больших врат в Глубокий Бестиарий, — глухо произнес де Сент-Каре. — Необходимое количество «стима» будет доставлено гвардейцами. — Великий магистр помолчал, ему явно удалось подавить свой гнев. — Пусть Гомори и Тощие Всадники предпримут рейд в одну из школ Зеленого Дома.
Чуть позже, когда гиперборейцы покинули комнату, а молчаливый Гюнтер принялся сворачивать испещренную пометками карту Тайного Города, Леонард угрюмо буркнул:
— Нападение на школу может переполнить чашу терпения навов.
— Если ее не переполнит вызов тварей Кадаф, то навы слопают и все остальное, — пожал плечами Шайне. — Они не в том положении, чтобы подавать голос.
— Это-то меня и беспокоит, — вздохнул де Сент-Каре. — Темный Двор подозрительно миролюбив. Не получится ли так, что мы получим удар в спину? Что говорят аналитики?
— Все уверены, что Источник навов переживает сезонное снижение мощности, — доложил Гюнтер. — Мастер предсказаний высказался за начало войны… — Капитан гвардии покосился на великого магистра. — Повелитель, вы распорядились только готовиться к открытию, но если мы хотим нанести удар до истечения срока ультиматума, то надо приказать Веронике открыть врата. У нас не так много времени, а надо еще накачать всех тварей Кадаф «стимом»…
— Я знаю. — Леонард прошелся по комнате.
— Мы все продумали…
— Пусть аналитики продолжают рассчитывать модели поведения навов, — перебил мастера войны де Сент-Каре. — Пока у меня не будет полной уверенности в том, что Темный Двор безопасен, я не отдам приказ на открытие врат.
— А если аналитики предскажут, что навы сильны и способны ударить нам в спину, вы не отдадите приказ вообще?
— Не отдам, — кивнул великий магистр. — Если аналитики придут к мнению, что Темный Двор хитрит, я арестую гиперборейцев и начну переговоры с навами. — Глаза старика встретились с горящим взглядом капитана гвардии. — Пойми, Гюнтер, я хочу этой войны не меньше, чем ты. Я ждал ее всю жизнь. Я думал, что уйду, так и не дождавшись победы Ордена, но… — Губы де Сент-Каре скривились в мучительной гримасе. — Я обязан предусмотреть все. Я должен быть уверен в успехе. Это мой долг перед Чудью!
«Старая сволочь!» — Гюнтер скрипнул зубами.
Ресторан «Эльдорадо».
Москва, улица Большая Полянка, 4 августа, суббота, 09:21
Так же, как и члены любого другого уважающего себя современного общества, жители Тайного Города не терпели информационного вакуума. Разумеется, они слушали радио и смотрели телевизоры, пользовались Интернетом и читали газеты, то есть были в курсе мировых новостей, но при этом, что вполне естественно, живо интересовались событиями, происходящими непосредственно в Тайном Городе. Узнать о них при помощи человских источников не представлялось возможным, а потому в Москве действовала ОТС, объединенная телекоммуникационная сеть, предназначенная только для жителей Тайного Города. Одной из ее задач была поставка новостей, и на этом поприще шас Карим Томба был настоящей звездой. Он начинал рядовым репортером «Тиградкома», но дорос до ведущего журналиста Тайного Города, чьи аналитические. обзоры высоко ценились как простыми слушателями, так и Великими Домами. Кроме того, Карим работал на «обычном» телевидении и вел колонку в «Известиях».
С Францем де Гиром Томба был знаком десятки лет, еще с тех времен, когда рыцарь только делал первые шаги по карьерной лестнице, а потому бывший мастер войны не мог отказать Кариму во встрече за легким завтраком на открытой веранде ресторана «Эльдорадо». Как на это и рассчитывал Сантьяга.
— Теперь завеса спала! — рассмеялся Томба. — Слышал последние новости? Орден официально объявил Гюнтера капитаном гвардии, так что не темни, старина, какой в этом смысл?
— В моей отставке нет ничего необычного. Многие мастера добровольно уступали свою должность более молодым и перспективным магам. Я стану обычным командором войны.
— Это Гюнтер более перспективный?! Да за кого ты меня принимаешь? Нет, в твоей отставке должен быть смысл.
— Искать смысл в окружающем — только зря тратить время. Главное то, что имеет смысл для меня. — Потягивающий легкое белое вино Франц был настроен на философский лад.
— В корне неверное замечание! — с жаром перебил де Гира Карим. — Так может рассуждать отшельник, а ты благодаря своей должности уже не принадлежишь себе. Ты достояние общества и будь добр играть по правилам, в этом обществе принятым.
— Как ты верно заметил, — меланхолично отозвался Франц, — все уже знают, что моя должность уплыла. Выражаясь твоим языком, я перестал быть достоянием. — Де Гир помолчал. — А захочу, действительно подамся в отшельники.
— В твои-то годы?
— Плевать на годы.
— И плевать на карьеру.
— Плевать.
— Ну, знаешь, — рассердился Томба. — Не ожидал увидеть тебя в такой депрессии. Ты восемьдесят лет отдал гвардии, ты был героем на всех войнах, в которых принимал участие. А теперь сидишь и хнычешь, как потрепанная малолетка.
Рыцарь удивленно посмотрел на журналиста:
— Ты это мне?
— А что, здесь есть еще герои войн Тайного Города? — сварливо осведомился шас и театрально оглядел террасу — Я не вижу ни одного.
— Чего ты хочешь?
— Ответов на несколько простых, как мысли Спящего, вопросов.
— Задавай.
— Почему тебя поперли из капитанов гвардии?
Несколько секунд Франц молчал, поигрывая желваками, затем медленно ответил:
— Я ушел сам.
— Почему?
— Без комментариев.
Томба вспыхнул:
— А о чем, ты думал, я стану тебя спрашивать? О хобби? Или буду выяснять подробности о твоих любовницах? Я серьезный журналист, Франц! И меня интересует то, что происходит в городе!
— Не хочешь, не спрашивай, — буркнул чуд. — В конце концов, это ты настоял на интервью. Кстати, на кого ты делал ставку в «Ста километрах Мурция»?
— Спящий тебя побери, старик, ты же прекрасно понимаешь, что это сенсация! — Томба молниеносно перешел на жалостливый тон. — Великие Дома обмениваются гневными заявлениями, Орден выставляет ультиматум, по городу расползаются самые зловещие слухи, и в этот момент чуды отправляют в отставку своего лучшего боевого мага!
— Уже не лучшего, — поправил журналиста де Гир. — Сегодня об этом было официально объявлено.
— Франц, мы оба знаем, что боевые навыки остались при тебе. Тебя выпихнули по политическим мотивам. По каким? Орден замышляет войну?
Чуд рассмеялся:
— Бесполезно, Карим, бесполезно. Являюсь ли я капитаном гвардии или нет, я все равно остаюсь рыцарем Ордена. Давай лучше поговорим о моих любовницах.
— Я и так все знаю о них.
— Неужели все? — удивился Франц.
— Если не ошибаюсь, с последней из них я сам тебя познакомил, — язвительно напомнил журналист. — Когда мы пьянствовали в «Ящеррице».
— И что она тебе рассказывала? — насторожился де Гир.
— Не стоит искать шпионов там, где их нет, — вздохнул Карим. — Я знаю, до какого предела можно иметь друзей.
— Хотелось бы верить, — проворчал Франц. — Я вот ошибся…
— Значит, тебя предали? — вцепился в тему журналист.
— Без комментариев.
— Да ладно! Ты не хотел воевать? Кто тебя предал?
— Без комментариев.
— Значит, это правда, что Орден снюхался с тварями Кадаф?
— Без… — десятилетиями оттачиваемое хладнокровие рыцаря вдруг отказало, и де Гир вытаращился на журналиста: — Кто тебе сказал? Сантьяга? Это провокация?!
— Какая провокация? — оторопело переспросил Карим. — А что, это правда?
— Почему ты спросил о гиперборейцах?
Теперь выдержал паузу Томба:
— Я просто сложил два и два, Франц. До первого августа город жил размеренно, как, впрочем, и должен жить город, впавший в летнюю спячку. Никакой суеты. Потом грянул кризис с Ктулху. А потом Зеленый Дом и Орден начали пикировку. Сегодня был объявлен ультиматум: твои рыжеволосые собратья готовы воевать с людами, но… — указательный палец Карима взметнулся вверх, — Темный Двор не объявлял о союзе с вами. К тому же все обозреватели уверены, что навы не готовы к войне. Возникает дилемма: Орден готовится к войне с Зеленым Домом один на один и при этом снимает с поста лучшего мастера войны за последние пару сотен лет. Я не верю, чтобы ты испугался схватки с людами, значит, возникло нечто такое, чего ты не стерпел. — Журналист победоносно посмотрел на притихшего де Гира. — Вот я и подумал, что вы каким-то образом умудрились снюхаться с тварями Кадаф. А тебе это не понравилось.
— И ты решил проверить свою догадку на мне?
— К сожалению, великий магистр отказался от интервью, а Гюнтер отделывается общими фразами.
Увлеченные разговором собеседники не обращали никакого внимания на неприметного чела, одиноко сидящего за дальним столиком.
* * *— У нас проблемы.
— Что случилось?
— Мне только что сообщили, что Франц де Гир ведет переговоры с Каримом Томба. — Гюнтер положил на стол свежеотпечатанные фотографии. — Они еще там.
— Кто дал тебе право следить за масте… — Леонард осекся. — Почему ты установил слежку за Францем?
— Рыцарь де Гир проявил резкое несогласие с решением совета Ордена, — холодно ответил Шайне. — Учитывая это, а также его осведомленность в ситуации, я принял решение о наблюдении.
— Если Франц не оторвался от слежки, значит, он не замышляет ничего плохого.
— Он не догадывался о слежке. Я приставил к нему обычного чела, наемника. Большого специалиста по наружному наблюдению, но не мага.
— Ловко, — пробормотал великий магистр. — С кем, ты говоришь, встретился Франц?
— С Каримом Томба! Журналистом! И к тому же шасом! Надеюсь, я не должен напоминать, что семья Шась входит в Темный Двор? Рыцарь де Гир ведет переговоры с противником!
— Это ничего не значит, — буркнул великий магистр. — Карим давний приятель Франца.
— Как раз вот это ничего не значит, — парировал Гюнтер. — Вы думаете, что отставленный капитан гвардии изливает свою обиду журналисту «Тиградкома»? Как бы не так! Чел сообщает, что в разговоре звучали слова: «гиперборейцы» и «твари Кадаф».
— Это невозможно, — тихо произнес Леонард. — О чем ты говоришь, Гюнтер? Франц бы никогда не стал…
Де Сент-Каре замолчал.
— Я считаю, что мы должны немедленно доставить рыцаря де Гира в Замок для получения объяснений.
— У тебя есть запись разговора?
— Качество очень плохое, но указанные мною слова слышны отчетливо.
На самом деле качество было терпимым, но капитан гвардии Шайне лично привел пленку в полуживое состояние, оставив в неприкосновенности только указанные слова.
Леонард долго, очень долго смотрел на мастера войны а затем махнул рукой:
— Ладно, доставьте де Гира в Замок. — Снова помолчал. — Но просто доставьте, Гюнтер, просто. Франц свободен и может разговаривать с тем, с кем пожелает. Я хочу объяснить ему, что такие встречи сейчас неуместны.
* * *— Ты действительно хочешь просто привести сюда де Гира, что бы старик Леонард прочел ему отеческое наставление?
— Подслушивала под дверями?
— Вы слишком громко орали.
Шайне улыбнулся.
— Мы спорили. Наш повелитель трудно расстается со старыми слугами.
— Тень Франца всегда будет над тобой, Гюнтер. Тебя всегда будут сравнивать с ним, а место на вершине только одно.
— Я это знаю. Поэтому и решил установить слежку за де Гиром!
— Твоя идея дала результат. Надо воспользоваться им в полной мере.
— Не учи меня, Вероника. Я прекрасно знаю, что такое Франц для меня.
Шайне развернулся и быстро пошел по коридору.
— Для чего ты затеваешь эту ссору? — поинтересовался Элигор. — Перед войной Орден должен собраться в кулак.
— Он и так соберется, — ответила Вероника, глядя на удаляющегося Гюнтера. — Рыцари хотят нашими руками прижать конкурентов. Мы не против, но меня не устроит, если чуды закончат войну сильными. — Теперь золотые глаза ведьмы буравили гиперборейца. — Прежний мастер войны имел огромный авторитет в гвардии, и если он погибнет от руки этого выскочки, то в Ордене назреет раскол. Мне это нравится.