Девушка лишь равнодушно пожала плечами — этот жест наверняка выводил из себя не одно поколение родителей, начиная с Адама и Евы, и порождал желание придушить собственное чадо.
— Мне все равно. Лишь бы это был бар, потому что я хочу выпить.
— Думай, что говоришь.
— А что? У меня есть водительские права, — с этими словами она откинулась на сиденье и забросила ноги на приборную доску. — Закурить хотя бы можно?
— Не курю. Бросила.
— И давно?
— С восемьдесят первого года. Правда, время от времени срываюсь. Кстати, убери ноги с приборной доски.
Эйнджи со вздохом убрала ноги и удобнее устроилась на сиденье.
— А зачем вам понадобилось везти меня на обед? Я ведь вам не нравлюсь. Могу поспорить, что вы предпочли бы вернуться домой к мужу.
— Я в разводе.
— С тем парнем, что оставил сообщение на автоответчике? Как его там, Куинн?..
— Нет, но это тебя не касается.
— А дети есть?
Ответом на вопрос стало молчание. Если признаться честно, Кейт не знала, как на него ответить, чтобы лишний раз не бередить старые раны.
— У меня есть кот.
— Вы живете в центре города?
Адвокат покосилась на спутницу, а затем вновь сосредоточила внимание на дороге.
— Давай лучше поговорим о тебе. Кто такой Рик?
— Кто?
— Имя, что вышито у тебя на куртке.
— Мне она досталась уже с этим именем.
Переводим на человеческий язык: имя парня, у которого куртка была украдена.
— И давно ты в Миннеаполисе?
— Прилично.
— Сколько тебе было, когда родители умерли?
— Тринадцать.
— И сколько ты живешь одна?
На миг девушка смерила ее пронзительным взглядом.
— Восемь лет. Можно подумать, я не поняла, к чему вы спрашиваете.
— Попытка не пытка, — пожала плечами Кейт. — И что же с ними случилось? Несчастный случай?
— Да, — тихо ответила Эйнджи, глядя прямо перед собой. — Несчастный случай.
Да, здесь явно что-то нечисто, подумала Кейт, выруливая с Девяносто четвертой улицы на Хеннепин-авеню. В принципе она могла угадать ключевые моменты — алкоголь, пьяные разборки, цепочка несчастливых обстоятельств. По сути дела, за плечами у каждого уличного ребенка похожая история. И у каждого, кто угодил за решетку. Семья — отличная питательная среда для специфического вида бактерий, что искажают восприятие мира и пожирают надежду. С другой стороны, ей было известно немало примеров, когда люди, выросшие в таких семьях, шли работать в полицию или становились социальными работниками. Можно сказать, оказавшись на распутье, они выбрали в жизни совершенно другую дорогу.
Она вновь невольно подумала о Джоне.
Дождь перешел в густой серый туман. Тротуары пусты. Центр, вопреки своему названию, располагался на приличном расстоянии от деловой части города. Это был облагороженный стараниями властей район, с ресторанами, торговыми комплексами, кофейнями, кинотеатрами, а центром Центра, если так можно выразиться, являлось пересечение Лейк-стрит и Хеннепин-авеню. Как ни странно, отсюда рукой подать до другой части города или даже другого мира. Печально известный Уиттиер, с его черными бандами, перестрелками и полицейскими облавами…
Центр зажат между двумя озерами — Калхун и озером Островов. На сегодняшний день здесь обитали главным образом преуспевающие яппи.
Дом, в котором выросла Кейт и который сейчас принадлежал ей, располагался лишь в двух кварталах от озера Калхун. В свое время, задолго до того, как район стал модным и дорогим, родители купили здесь скромный домик в деревенском стиле.
На обед Кейт решила заехать в заведение под названием «Ла Луна». Этот паб располагался в отдалении от оживленной площади Калхун-сквер, так что припарковать машину на практически пустой стоянке не составило труда. Ей же сегодня меньше всего были нужны шум и толпы народа, тем более что ее спутница могла воспользоваться ими как щитом, лишь бы отгородиться. Достаточно того, что вместе с ней подросток. Это само по себе барьер, и немалый.
Внутри заведения тепло и сумрачно, старомодный интерьер являл собой сочетание дерева и бронзы, посетителей можно пересчитать по пальцам. Кейт решила, что не стоит уединяться в кабинке. Вместо этого выбрала столик в углу: отсюда хорошо просматривался весь зал. Любимое место параноиков. Кстати, она уже подметила, что та же привычка и у Эйнджи Ди Марко. Она не стала садиться напротив Кейт, то есть спиной к выходу, а устроилась на боковом стуле спиной к стене, откуда виден любой, кто хотел бы подойти к их столику.
Официантка принесла меню и приняла заказ на напитки. Кейт не отказалась бы от стакана джина, однако все же остановила выбор на шардонне. Эйнджи заказала ром с кока-колой.
Представительница сферы обслуживания вопросительно посмотрела на Кейт.
— У нее есть удостоверение личности, — ответила та, пожимая плечами.
Официантка ушла, а по лицу девушки промелькнуло торжествующее выражение.
— Я думала, вы не дадите мне выпить.
— Какая разница, — ответила адвокат, вытаскивая из сумочки упаковку «Тайленола». — Можно подумать, ты сопьешься от одного стакана.
Она сделала вид, словно не понимает, что эта девица нарочно ее подначивает. Слегка растерянная, cлегка разочарованная, Эйнджи откинулась на спинку стула.
— Вы не похожи на других социальных работников.
— А со сколькими тебе приходилось иметь дело?
— С несколькими. Они все как одна были или суки, или страшные зануды. Меня мутило от одного их вида.
— Все понятно. Но многие скажут тебе, что я очень даже неплохой соцработник.
— И все равно вы не такая. Я не знаю… — Эйнджи не договорила, как будто подыскивая нужное слово. — Как будто вы сами на себе многое испытали, типа того.
— Скажем так: я пришла на эту работу несколько необычным путем.
— Этот как понимать?
— Я не люблю командовать людьми и не люблю, когда мною помыкают.
— Но должен же быть кто-то, кто командует вами.
— Никто, кроме непосредственного начальника по службе. — С этими словами Кейт положила на язык таблетку и запила ее водой. — Ты должна познакомиться с моим напарником. Кстати, ты нашла в фотоархиве что-то стоящее?
Стоило ей изменить тему, как настроение Эйнджи тоже мгновенно испортилось. Уголки рта опустились, а сама она уставилась в стол.
— Нет. Я бы сама сказала.
— Неужели? — вполголоса спросила Кейт, за что удостоилась колючего взгляда. — Завтра утром ты будешь работать с художником над составлением фоторобота. Как думаешь, у тебя получится? Ты достаточно хорошо его рассмотрела, чтобы дать описание внешности?
— Я лишь видела его в отблесках огня, — буркнула под нос Эйнджи.
— Примерно с какого расстояния?
Эйнджи провела обкусанным ногтем по пятну на столешнице.
— Не знаю. С довольно близкого. Я шла короткой дорогой через парк. Мне хотелось писать, и я нырнула за кусты. А потом увидела, как он спускается с холма. Он что-то тащил…
Лицо девушки исказила гримаса. Прикусив губу, она опустила голову — словно хотела скрыть за упавшей на лицо челкой рвущиеся наружу эмоции. Кейт не стала торопить и терпеливо ждала, прекрасно понимая ее состояние. Ведь жуткое зрелище стало шоком даже для такого дитя улицы, как Эйнджи. Если же прибавить то, через что ей пришлось пройти в полицейском управлении, плюс элементарную усталость, неудивительно, что девушка держится из последних сил.
«И я хотела бы быть рядом с ней в тот момент, когда она окончательно сломается», — подумала Кейт. Этот аспект ее работы был особенно неприятен. По идее, с жертв полагалось сдувать пылинки. На самом же деле в процессе расследования их порой подвергали даже большему прессингу, нежели подозреваемых. Адвокат при этом оказывался сидящим на двух стульях. С одной стороны, он представитель системы, с другой — должен оберегать того, кто не по своей воле оказался втянут в жернова машины правосудия.
Вскоре вернулась официантка с напитками. Кейт заказала чизбургеры с жареной картошкой и вернула меню.
— Я не знала, что он такое тащит, — прошептала Эйнджи, когда официантка отошла от их столика. — Я просто поняла, что кто-то идет, и поспешила спрятаться.
Как зверек, который прекрасно знает, что ночь кишит хищниками.
— Наверное, в парке ночью страшно, — мягко сказала Кейт, задумчиво крутя за ножку бокал с вином. — Одно дело гулять там днем. Нам кажется, что там так красиво, хорошо, чистый воздух, никакого шума… Но наступает ночь, и он меняется, как злой лес из «Волшебника страны Оз». Сомневаюсь, что найдутся желающие гулять там в глухую полночь. Кстати, а что в парке забыла ты?
— Я же уже сказала. Просто шла и срезала путь.
— Шла откуда и куда? И главное, почему в такое время? — поинтересовалась Кейт, хотя и без нажима.
Эйнджи пригнулась над стаканом рома с кока-колой и втянула напиток через соломинку. От Кейт не укрылось, как она вся напряглась. Не иначе как сейчас попытается скрыть за колючим взглядом страх.
— Я же уже сказала. Просто шла и срезала путь.
— Шла откуда и куда? И главное, почему в такое время? — поинтересовалась Кейт, хотя и без нажима.
Эйнджи пригнулась над стаканом рома с кока-колой и втянула напиток через соломинку. От Кейт не укрылось, как она вся напряглась. Не иначе как сейчас попытается скрыть за колючим взглядом страх.
— Эйнджи, я в полиции не первый день. Ты даже не представляешь, чего только я не насмотрелась за эти годы. Так что ты меня ничем не удивишь.
Девчонка выдавила невеселый смешок и посмотрела на телевизор над барной стойкой. Передавали выпуск местных новостей. Ведущий Пол Мейджерс — как обычно, хорош собой и серьезен как никогда — поведал публике о том, как какой-то ненормальный устроил перестрелку в администрации округа. На мгновение зрителям показали портрет задержанного и поведали историю его недавно распавшегося брака: как жена неделю назад, забрав с собой детей, ушла в приют.
Провоцирующий стресс, подумала Кейт. Нечему удивляться.
— Никому нет дела до того, нарушала ты закон или нет, — обратилась она к Эйнджи. — Совершено убийство, и оно все собой отменяет: проституцию, незаконный отстрел белок… кстати, лично я считаю второе благодеянием для города, — пошутила она. — У меня в прошлом месяце на чердаке завелась белка. А ведь они переносчики инфекций. Те же крысы, только с пушистыми хвостами.
Ноль эмоций. Никакой реакции, даже слабой улыбки. Ни типичного для подростков возмущения по поводу наплевательского отношения к животным.
— Пойми, я не пытаюсь давить. Я говорю как твой адвокат, как тот, кто защищает тебя. И чем раньше расскажешь правду, тем лучше для всех, в том числе и для тебя. Окружной прокурор кидается на всех, как бешеный пес. Он пытался выкручивать руки Ковачу, требуя, чтобы тот обращался с тобой как с подозреваемой.
Эйнджи сделала круглые глаза.
— Пошел он знаете куда! Я ничего такого не делала!
— Ковач тебе верит, и именно поэтому ты сейчас сидишь в баре, а не в камере следственного изолятора. Плюс я сказала свое веское слово. Но дело серьезное. Убийца — враг города номер один, и ты единственная, кто его видел. Так что все ждут от тебя свидетельских показаний.
Опершись локтями о стол, девушка зарылась лицом в ладони и прошептала сквозь пальцы:
— Господи, ну я и влипла!
— А вот это верно, моя хорошая, — мягко сказала Кейт. — Давай мы с тобой заключим уговор, самый что ни на есть простой. Этот псих будет убивать и дальше, пока его не остановят. Как ты смотришь на то, что именно ты поможешь обезвредить его?
Затаив дыхание, она ждала, что собеседница скажет в ответ. Ну, давай же, наберись мужества! Сквозь пальцы видно лицо девушки — красное, как будто изнутри ее сжигал огонь. Было видно, как напряглись худенькие плечи. Казалось, даже воздух вокруг них сгустился от ожидания.
Увы, в данной ситуации простых решений нет и быть не может, подумала Кейт, услышав, как в сумочке пронзительно заверещал пейджер и все испортил. Момент был упущен. Выругавшись в адрес современных средств связи, она пошарила в сумке.
— Подумай, Эйнджи, о том, что я тебе сказала, — произнесла Кейт, вставая из-за стола. — Все зависит от тебя, а я здесь для того, чтобы тебе помочь.
«Что делает меня чем-то вроде сообщницы», — подумала она, направляясь к телефону-автомату в нише рядом с туалетом.
Нет, простых решений нет, и не будет.
Глава 7
— Какого черта ты сделала с моей свидетельницей? — зажав трубку между ухом и плечом, Ковач привалился к стене анатомички. Засунув руку в карман хирургического халата, надетого прямо поверх костюма, он вытащил из кармана пиджака коробочку мятной мази и густо намазал обе ноздри.
— Я подумала, что неплохо будет отнестись к ней по-человечески и покормить горячим обедом, потому что от вас, легавых, этого никогда не дождешься, — ответила Конлан.
— Тебя что, пончики уже не устраивают? Какая же ты, на фиг, после этого американка?
— Такая, которая имеет хотя бы зачаточное представление о гражданских правах.
— Ну-ну, не кипятись, все понятно, — с этими словами Ковач заткнул пальцем свободное ухо, лишь бы не слышать, как рядом, надрывно визжа, распиливает кости пила. — Сэйбин спрашивал. И что я должен ему сказать? Что ты умыкнула девицу, прежде чем я успел упрятать ее за решетку? Кстати, это так. Но уж лучше пусть тебя возьмут за твою пухлую попку, чем меня за мою старую морщинистую задницу.
— Насчет Сэйбина не бери в голову. Я получила его согласие.
— У тебя есть фото, как он ставит свою подпись? Как заверяет у нотариуса?
— Боже, у тебя паранойя.
— А ты как думала? Я стреляный воробей. И не первый день в полиции.
— Не первый, причем не считаешь нужным прогибаться и лизать начальству задницу. В этом я уверена на все сто.
Ковач усмехнулся. Кейт всегда называет вещи своими именами. И главное, она права. Он вел дела так, как считал нужным, не беря в голову, как на то посмотрит начальство и как это скажется на продвижении по службе.
— И куда же ты повезешь нашего ангела после вашего пира?
— Как куда? Официально в «Феникс», а надо бы в изолятор для несовершеннолетних, потому что ей там самое место. Но с другой стороны, нужно же ее куда-то пристроить, потому что, если верить удостоверению личности, ей уже есть двадцать один. У тебя есть ее фото?
— Есть. Я покажу его народу из отдела по делам несовершеннолетних. Вдруг кто-то узнает. А второй экземпляр передам в полицию нравов.
— Если дашь еще один экземпляр мне, я тоже покажу ее народу в моем отделе.
— Пока достаточно. Главное, держи меня в курсе, а эту кралю — на коротком поводке, — Ковач на мгновение повысил голос, перекрикивая воду, льющуюся в стальную мойку. — Мне пора. Доктор Смерть сейчас вскроет нашу поджаренную тушку.
— Господи, Сэм, о таких вещах не шутят.
— Ничего, как-нибудь переживу. Ты знаешь, что я говорю.
— Знаю. Только пусть тебя не слышат те, кому этого лучше не знать. Кстати, следственная группа уже сформирована?
— Да. Мы сможем начать, как только начальство уберется, — с этими словами он покосился на Куинна. Тот о чем-то беседовал с патологоанатомом и Хэмиллом из криминологической лаборатории. Как и он сам, эти двое были в халатах и бахилах. — Так что там у тебя за история с нашим супергероем?
Ответ последовал не сразу. На другом конце провода пару секунд царило выразительное молчание.
— Ты на что намекаешь?
— На что намекаю? А ты как думаешь? Что за история? Что вы такое от нас скрываете?
Еще одна пауза.
— Мы были знакомы по работе, вот и все. Я работала в отделе бихевиористики. Мы и народ из следственного отдела частенько сталкивались по работе. Кроме того, он был другом Стива… моего бывшего мужа.
Последние слова она добавила после секундной паузы, как будто они только-только пришли ей в голову. Ковач принял к сведению и запомнил все, чтобы на досуге поразмышлять на эту тему. Был другом Стива. Ага, тут явно что-то не так, подумал он, но в следующий момент, отделившись от толпы, сгрудившейся вокруг трупа, в комнату, вся зеленая, вошла Лиска. Казалось, ее вот-вот вырвет. Ковач быстро дал Кейт номер своего пейджера, объяснил, как звонить, и повесил трубку.
— Они готовы к представлению, — сказала Лиска, вытаскивая из кармана пиджака коробочку с мятной мазью. Отвинтив крышку, она сунула в баночку нос и пару раз глубоко вдохнула. — Боже, ну и запашок! — прошептала она и, развернувшись, вслед за Ковачем направилась назад в анатомичку. — Казалось, кого я только не видела? Утопленников, алкашей в помойных ящиках, парня, которого на День независимости забыли в багажнике «Крайслера» и он провалялся там все выходные… Но не припомню, чтобы кто-то вонял, как этот поджаренный труп.
От тошнотворного запаха некуда деться. Казалось, он проникал даже под одежду, забивался в уши, нос, рот всех присутствующих, налипал на язык, застревал в горле. В анатомичке было зябко, но даже постоянно подаваемый сюда из вентиляционной системы свежий воздух и химический цветочный аромат аэрозоля бессильны его уничтожить — тошнотворный запах жареной человеческой плоти и внутренних органов.
— Люблю жареное, — пошутил Ковач.
Лиска сощурилась и ткнула в него пальцем.
— Ради бога, никаких шуточек насчет жареных потрохов, а не то я блевану прямо тебе под ноги.
— У, какие мы нежные…
— Погоди, как только все закончится, ты у меня получишь за такие слова.
В анатомичке стояли три стола: посередине — пустой, а те, что по краям, были заняты. Они прошли мимо одного как раз в тот момент, когда ассистент вставил пластиковый пакет с внутренними органами в тело мужчины с толстыми желтыми ногтями на ногах. Над каждым столом располагалась шкала весов — примерно таких же, на каких на рынке взвешивают виноград или сладкий перец. Здесь на них взвешивали сердце и мозг.