— Детишки, что с них возьмешь, — утешала ее Лола. Но свечение внутри малышей меркло.
— Они перепробовали все, — сказала Лола. — Все. Ничего им не годится.
Она уперлась локтем в колено и с силой потерла глаза. Другой рукой она удерживала малыша, покачивая его.
Что-то поскреблось по руке, держащей малыша. Лола вздохнула, открыла глаза и посмотрела.
Царапина на руке вновь начала кровоточить: видно, пока она карабкалась на холм или скатывалась вниз, она опять ободрала себе руку. Лола не обратила на это внимания: она вся была ободрана, так что царапиной больше, царапиной меньше… Однако это заметил кое-кто другой: малыш, устроившись у нее на коленях, приладил присоску к кровоточащему месту и всасывал кровь.
И голубое сияние внутри него начало разгораться. Какое-то время Лола просто бездумно глядела на него, не то усталость, не то растерянность мешали ей предпринять что-либо. Потом она поглядела на существо-маму.
Два глаза та направила на малыша, чье сияние усиливалось с каждой минутой, два других уставились на Лолу: казалось, все четыре глаза стали больше. Сначала она не издала ни звука, потом застонала, да так громко, что все малыши — и апатичные, и их более жизнерадостный собрат, встали торчком. Те трое, что не сидели у Лолы на коленях, прошлепали к маме со всей скоростью, на какую только были способны. Четвертый же с Жалобным хныканьем отдернул присоску. Но, когда он медленно сполз с Лолиных колен, и побрел к остальным, земля под ним светилась.
Мама и Лола поглядели друг на друга долгим взглядом. Миг спустя Лола уверилась, что даже если создание и не обладало телепатическими способностями, оно отлично сообразило, что к чему.
Мама начала уводить малышей от Лолы обратно на холм.
— Нет! — сказала Лола.
Мама остановилась и вновь поглядела на нее. Ее глаза, которые раньше казались Лоле такими невыразительными, глядели теперь благодарно, но решительно.
— Нет! — повторила Лола. Она начала кое о чем догадываться.
— Этот свет внутри — это он заставляет двигаться твой корабль, да? И вас тоже. Если вы не получите достаточно энергии, вы не сможете улететь и умрете.
Мама вновь взглянула на нее и побрела прочь.
— Нет! — воскликнула Лола, застонав от отчаяния. — Должен быть выход! Просто обязан найтись. Вы не можете вот так…
В кустах что-то зашуршало и Лола окончательно утратила самообладание.
— Чертов кролик! — сказала она, подбирая с земли камень. И застыла. — Точно, — произнесла она тихонько. — Кролики.
Она взяла лук и стрелы. Мама и детишки остановились, прошлепали обратно и теперь наблюдали, как Лола решительно прилаживает стрелу к тетиве, а потом бесшумно ныряет в кусты.
Остальное могло бы показаться забавным, не будь Лола в таком отчаянии. До сих пор она ни разу не пыталась стрелять по живой цели. Она тренировалась в стрельбе по неподвижным пластиковым мишеням. А тут ей пришлось охотиться в темноте, прячась в зарослях толокнянки. Она была вся исцарапана, и вдобавок, когда пыталась прицелиться, ее кусала мошкара. Ей хотелось плакать. Она уже потеряла несколько стрел понапрасну и теперь, когда их осталось так немного, боялась промахнуться.
Лолу спасла присущая кроликам глупость — а может, туристы избаловали их, прикармливая с рук. Как бы то ни было, пища, которую в изобилии раскидали по лагерю детишки, не годилась для пришельцев, но заинтересовала кроликов: они явно не могли противиться искушению. Первого, самого крупного, она подстрелила из укрытия, с расстояния семи футов, пока он поедал корнфлекс. Второго, который только что вылез из кустов, испугался и отпрянул, но чуть позже вернулся и занялся сублимированным мороженым, тоже настигла Лолина стрела. Хватит для начала, подумала она и вышла из зарослей. Подойдя к маме с детишками, Лола начала рыться в рюкзаке в поисках пустой кастрюльки и армейского финского ножа. Она дрожала — отчасти от непривычного напряжения, отчасти от страха, что все усилия были потрачены понапрасну. С уверенностью, поразившей ее саму, поскольку до сих пор она имела дело только с ободранным, разделанным и завернутым в пластиковую упаковку животным на прилавке супермаркета, Лола перерезала горло первому кролику и подставила под струйку кастрюлю…
Малыши сгрудились у кастрюли, опустили внутрь присоски и принялись за дело… Кровь первого кролика они осушили за несколько секунд. Лола и мама тревожно наблюдали за ними — но полминуты спустя сияние начало разгораться все ярче и ярче. Лола взяла второго кролика.
Теперь малыши напоминали приплюснутые лампочки на рождественской елке и явно ощущали довольство. Мама продолжала наблюдать за ними — и за Лолой. И обе пары глаз смотрели с очень похожим выражением.
Вскоре малыши наелись и, отвалившись от кастрюльки, плюхнулись на землю. Они лежали, сплющившись, а свет в них сиял все ярче.
Мама подождала, пока не отвалился последний малыш, только тогда прошлепала к кастрюльке и расправилась с остатком содержимого. Ее сияние тоже усилилось. Оно было не таким ярким, как у малышей, но тон стал глубже и пульсация заметнее.
Лола подняла кастрюлю и внимательно осмотрела.
— Хорошо бы приспособить вас мыть посуду, — сказала она.
Мама издала негромкий звук. Детеныши вновь распрямились и придвинулись к ней.
С минуту Лола и мама молча смотрели друг на друга.
— Какая жалость, что вы не умеете читать мысли, — сказала Лола.
Взгляд мамы ясно выражал, что телепатия — это еще не все.
— Вы хотите запустить ваш корабль и побыстрее вернуться домой, — сказала Лола. — Понимаю.
Мама повторила тот же звук и подтолкнула детишек вверх по склону.
Лола пошла с ними. На верхушке холма мама остановилась, уставилась на Лолу всеми своими глазами и громко застонала. Лола расшифровала это так: держись подальше, иначе можешь пострадать при взлете.
— Ну что ж, — сказала Лола. — Счастливого пути домой. И без лихачества на этот раз, ладно?
Глазки мамы быстро скользнули на верхушку туловища, потом съехали на бок. Она начала спускаться с холма. Малыши — за ней.
У подножия все они сгрудились около шара, который лежал, слегка зарывшись в землю. Сначала он был серым и холодным, точно камень, но они начали по очереди прижиматься к его размытой, туманной поверхности, словно пытаясь погрузиться в нее. Лола в точности не видела, что там делалось, но в конце концов все они исчезли внутри, и шар начал светиться и пульсировать, вобрав, подумала Лола, совокупное сияние существ.
Совершенно бесшумно шар поднялся над лощиной, прочертил дугу в ночном небе и помчался все быстрее, становясь меньше и меньше, пока не исчез окончательно. Ни грохота, ни вспышки света: просто звезда затерялась среди звезд.
Лола отвернулась и направилась обратно к лагерю. Круг был затоптан так, что его с трудом можно было различить. По всей стоянке валялись продукты — большей частью в совершенно непригодном состоянии. Чтобы собрать уцелевшее, ей предстоит нелегкая работенка.
Тут же поедал корнфлекс еще один кролик.
Нахмурившись, Лола натянула тетиву, прицелилась и выстрелила. «Все остальные поужинали, — подумала она, — чем я хуже?»
Спустя несколько часов, наевшись сытного горячего жаркого, Лола попыталась оценить результаты своего первого опыта в области магии. Поразмыслив, она пришла к выводу, что в общем и целом колдовство ей больше не потребуется.
Но в то же время Лола не забывала, что, согласно ее книгам, юная богиня-девственница, к которой она и взывала, была не просто патронессой лучников и охотников, она считалась еще и защитницей всех слабых и беспомощных, а также, хоть это и странно для девственницы, — покровительницей материнства и младенцев.
Но теперь это уже не казалось странным. Лола начала подозревать, что тут скрывалось нечто большее, чем она полагала прежде: что материнство не просто чисто биологическое явление — не более, чем девственность, — и что те, кто призывает богиню, должны быть готовы ко всяческим неожиданностям. Может, когда-нибудь позже… нет-нет, подумала она, ну ее, эту магию.
…Несколько лет спустя, когда Лола уже завоевала золотую медаль по стрельбе из лука на Летней олимпиаде в Солт-Лейк-Сити, все восхищались ее умением сосредоточиться на мишени так, словно точное попадание было делом жизни и смерти. Но тем, кто спрашивал, как ей удалось развить такую способность к концентрации, она небрежно отвечала: «Тренировалась на кроликах, только и всего». Гораздо позже, совсем при других обстоятельствах, ей задавали тот же вопрос и получали тот же ответ.
А Лола лишь улыбалась и торопилась домой, к своим собственным малышам.
Перевела с английского Мария СЕМЕНОВА
Мария Галина Форель
А Лола лишь улыбалась и торопилась домой, к своим собственным малышам.
Перевела с английского Мария СЕМЕНОВА
Мария Галина Форель
Кто-то схватил его за рукав. Незнакомец выпрыгнул из полумрака неожиданно — мягкий комбинезон, точно такой же, как у него самого, сливался с сумерками.
— Вы ведь с «Неуклонного»? — спросил неизвестный.
— Допустим, — он осторожно высвободил руку.
— Мне нужно в седьмой сектор.
— Ничем не могу помочь, — сказал он, — обратитесь к администратору. Правда, мест, кажется, больше нет.
— Знаю… — уныло ответил тот. — Там моя специальность никому не нужна. А в седьмой сектор идет только «Неуклонный».
— И что же у вас за специальность? — спросил он, чтобы отвязаться.
— Метеоролог.
— Не повезло.
Он попытался пройти, но парень преградил ему дорогу.
— Я вас умоляю… Мне очень нужно в седьмой сектор. Очень.
— Сочувствую.
— Послушайте, — незнакомец вновь вцепился ему в руку. — Все, что угодно… У меня… Я собрал… Моя кредитная карточка…
— На кой мне ваша кредитная карточка, — огрызнулся он, — а впрочем… Ладно. Я попытаюсь. Идите за мной.
Погрузка уже закончилась, и в чреве подъемника было пусто.
— Я отвлеку контролера, — сказал он. — А там действуйте сами.
Он так и не заметил, удалось ли парню пробраться на корабль, но не удивился, когда в дверь каюты тихо постучали и в образовавшуюся щель просунулся его новый знакомый.
— Я принес деньги. Как договаривались.
— Не надо, — ответил он великодушно. — Как тебя зовут?
— Джон.
— Это не имя. Всех людей зовут Джонами.
— Но я действительно Джон, — возразил тот.
Он пожал плечами.
— Джон так Джон… Как устроился, Джон?
— Неплохо. В трюме. Скучища там, правда. Сижу, стараюсь никому на глаза не показываться.
Он похлопал собеседника по плечу.
— Не бери в голову, Джон. Экипаж — сплошь арктурианцы да кшасы, они одного человека от другого не отличат. Навигатор — человек, но из рубки не выходит. Да еще третий механик, мой сменщик. Но этот — свой, не выдаст.
Новый знакомый нерешительно оглянулся.
— А можно… можно, я тут посижу?
Валяй, — согласился он.
Джон присел рядышком на койку. Какое-то время они сидели молча.
— Так куда ты направляешься? — спросил он наконец.
Парень нерешительно поглядел на него.
— А… ты не будешь смеяться?
— С чего бы?
— На Землю! — выпалил Джон и жалобно поглядел на него.
— Стало быть, у тебя и впрямь крыша поехала. Нет никакой Земли! Это всего лишь легенда!
— Да, — тоскливо отозвался парень, — легенда. Но… мне она снится… такая… такая красивая… океаны и…
— И океаны — легенда, — авторитетно заявил он. — На поверхности планеты не может быть столько воды. Это научно доказано.
— Но мне снится, — грустно повторил Джон. — Я ныряю в волнах… и солнце просвечивает сквозь них… и они поднимают меня так высоко, что захватывает дух, и…
Он вздохнул:
— Да будет тебе. А с чего ты взял, что эта самая Земля — именно в седьмом секторе?
— Не знаю… — Джон растерянно почесал в затылке, — кажется… мне говорил кто-то… да, точно, я слышал. От одного кшаса.
— Кшас — это серьезно… у них наследственная память, но тот, что тебе попался, наверняка был сумасшедший. Никто не знает, где Земля.
— Не может быть, чтобы никто не пытался ее искать!
— Может, и пытались. Что с того? — Он поднялся. — Послушай… мне надо на вахту. Если хочешь, можешь пока отдохнуть тут. Только воду не слишком-то расходуй. Я и так превысил норму.
…Его напарником был именно кшас — регулируя тягу в соплах, он так ловко манипулировал своими пятью щупальцами, что наблюдать за ним было одно удовольствие.
Наконец показатели на мониторах пришли в норму, и кшас замер, уставившись в пространство всеми тремя глазами. Не дожидаясь, пока третий механик погрузится в медитацию, он окликнул напарника:
— Эй, послушай! — Кшас сфокусировал на нем глаза. — Ты что-нибудь слышал о Земле?
Тот задумчиво хлопнул треугольным клапаном дыхательного отверстия.
— Странный вопрос, джон. Тебе что, жить надоело?
— Ты это к чему?
— Земля — легенда! Пора бы вам, людям, успокоиться и перестать ее искать. Ни к чему хорошему это не приводит.
— Что ты имеешь в виду?
— Вы, люди, по природе вечные странники, потому-то вас так охотно нанимают на корабли. Но если какой-нибудь джон вобьет себе в голову, что ему нужно на Землю, все — пиши пропало. Он начинает носиться по всему космосу, как ненормальный. И, в конце концов, пропадает…
— Пропадает?
— Видно, забредает в такие дали, что оттуда и возврата нет.
— А она действительно где-то в седьмом секторе?
— Кто знает? — Кшас вновь похлопал клапаном. — К чему эти поиски? Вы, люди, живете долго. Очень долго. Если только не начинаете задавать глупых вопросов.
Он вернулся и растолкал Джона, спящего на койке.
— Пора тебе в трюм, приятель, — сказал он, — я тоже хочу спать.
Парень покорно поднялся и уже доплелся до двери, когда услышал оклик:
— Эй! Я тут поговорил с одним кшасом.
Джон обернулся и впился в него взглядом.
— Ну?
— Он говорит, искать Землю — дело опасное.
— Как там может быть опасно? — удивился Джон. — Там же так красиво!
— Откуда ты знаешь, дурень? Во сне видел?
Джон ничего не ответил, лишь покачал головой и исчез в глубине коридора.
Он сошел в следующем порту, который ничем не отличался от предыдущего — точно та же суета и грязь. Обычно он всегда нанимался на два-три перехода, но тут вдруг рассчитался после первого и теперь брел по улице, гадая, что это на него нашло, и раздумывая, как бы получше провести вечер. Толпа так и кишела арктурианцами, изредка попадались люди, но его вдруг охватило такое острое чувство одиночества, что он радостно замахал рукой, увидев знакомое лицо.
— Ты тоже сошел?
— «Неуклонный» идет в восьмой сектор, — мрачно пояснил Джон.
— А Земля в седьмом.
— Далась тебе эта Земля! Пойдем лучше выпьем!
— Но я…
— Пошли-пошли! Я угощаю.
Портовый кабак ничем не отличался от сотен тысяч таких же заведений, разбросанных по обитаемой Вселенной, — дым, гвалт, разбитные официанты и мрачные портовые грузчики. Люди здесь почти не появлялись: разве что в углу у стойки дремал какой-то пьяный.
Он заказал виски с Канопуса и, пододвинув Джону стакан, поднял свой.
— Свободного полета!
Тот залпом проглотил порцию.
— Эй, красавчик, — раздалось у него над ухом, — хочешь поразвлечься?
Он обернулся. Арктурианка хищно склонилась над их столиком.
Серебристая ткань, обтягивавшая круглый зад, казалось, вот-вот лопнет.
Он досадливо дернул плечом:
— Послушай… отвали, а?
Арктурианка вгляделась в его лицо расширенными темными глазами и тут же разочаровано отвернулась.
— Да это же джон, — протянула она.
— Вот-вот, — он поднял стакан и сквозь опаловую жидкость поглядел на сутолоку в баре. В мерцающей глубине двигались темные тени… «Ну точь-в-точь рыбы в аквариуме, — подумал он. — Рыбы?»
— Черт бы побрал этих самок, — пробормотал он, — покоя от них нет. Хорошо хоть, арктурианцы их на корабли не нанимают. Говорят, что они несчастье приносят. Как поднимется такая вот на борт, жди катастрофы.
Он вздохнул. За что бы такое выпить? Кшасы пьют за дом родной, но среди людей вспоминать о доме считается дурным тоном… Запретная тема. Кто знает, сколько таких, как он сам… А впрочем…
— За Землю! — сказал он, опрокидывая стакан.
— За Землю! — согласился Джон.
— Что с того, что ее нет, — подхватил он. — Выпьем за Землю!
Кто сказал, что ее нет?
Он обернулся. Пьяный отклеился от стойки и теперь, пошатываясь, приближался к ним.
— Земля существует, — воскликнул пьянчужка и, плюхнувшись рядом с ними, проканючил: — Угостите выпивкой, земляки…
— Вали отсюда, — поморщился он и уже приподнялся было с табурета, но Джон умоляюще сжал его плечо.
— Пожалуйста! Купи ему выпивку.
— Вот навязался на мою голову, — прошипел он. — Ладно. Бармен!
Пьяный поспешно влил в себя весь стакан и теперь, прищурившись, глядел на соплеменников.
— Собрались туда, верно?
Он пожал плечами.
— Только не я. Это вот моему приятелю неймется.
— Земля существует, — медленно повторил пьяный. — Но те, кто туда уходят, не возвращаются. Ни-ког-да.
Равнодушный холод космоса вдруг заставил его съежиться под мутным взглядом пьяного. Он отвернулся, но пьянчуга не унимался. Даже схватил его за руку.