– Да, да, да! – снова затряс головой Николай Иванович. – Разумеется, я понимаю. Проконтролирую лично. Но за что же его убили? Почему? И кто?
– Мы ищем ответы на эти вопросы, – сказал Гуров. – В связи с этим я и пришел к вам.
Николай Иванович не опознал предъявленного ему на снимке Костырева, сразу же заявив, что впервые видит этого человека. Кажется, вид покойного вызвал у него не самые лучшие чувства, потому что он очень быстро вернул Гурову фотографию, подчеркнув, что у него отличная память на лица и он бы непременно его узнал, если бы видел хоть раз. И фамилию эту он не слышал, и отрицал, что поручал Артемову заниматься его личностью.
– А что поручали?
– Да, собственно говоря, ничего конкретного… – поведя плечами, медленно произнес Николай Иванович.
– Но какие-то материалы Артемов вам показывал? – допытывался полковник.
Вместо ответа главный редактор открыл ящик стола и, покопавшись в нем, вытащил целую стопку, состоявшую из скрепленных между собой степлером листов.
– Вот! – сказал он, потрясая ею перед лицом Гурова.
– Что это? – не понял полковник.
– Это? – невесело усмехнулся Николай Иванович. – Это материалы, которые Артемов мне показывал. Немаленькая такая стопочка, верно?
– Что вы хотите этим сказать?
Николай Иванович вздохнул. Потом проговорил негромко:
– Артемов каких только мне материалов не притаскивал! О чем он только не собирался писать… Если вам интересно – можете почитать, я вам могу подарить все эти распечатки. Тут о чем только нет! И об инопланетянах, и о барабашках, и о происхождении человека, и об обычаях островных народностей… Да… Гриша был неугомонным человеком. Он не мог спокойно сидеть и писать о том, что, к примеру, в Южном Бутове отключили электроэнергию. Он все время искал каких-то сенсаций.
– Но неужели среди этих статей не нашлось ни одной достойной? – с удивлением спросил Гуров, кивая на край стола, куда Николай Иванович положил всю стопку.
– Гриша писал плохо, – ответил Николай Иванович таким тоном, словно ему стыдно об этом говорить и он жутко стесняется своих слов. – Может быть, кто-то другой и мог бы сделать из этих набросков что-то удобоваримое, но только не он. Он все пытался бросаться громкими фразами, знаете, как принято в некоторых нынешних телевизионных программах? Ну, к примеру: «Снежный человек – кто он? Реальность или выдумка? Читайте у нас!»
Николай Иванович произнес эти фразы утрированным, каким-то утробным голосом, и при этом громко. Гуров невольно усмехнулся, узнавая стиль анонсов и рекламы, популярный в последние годы на телевидении.
– Так это, наверное, хорошо? – неуверенно спросил он. – Ну, в смысле, что пресса обычно любит бросаться красочными фразами?
– У нас газета иного направления, – возразил Николай Иванович. – И это выглядело просто комично.
– А вы не пытались передать его материалы кому-то другому? Ну, скажем так, на переработку?
– Да что вы? – Николай Иванович воззрился на него, как на душевнобольного. – Разве Гриша согласился бы? Да он разнес бы в пух и прах и меня, и того, кому я их передал! Он же считал себя гением, которого никто не понимает…
Главный редактор встал из-за стола и отвернулся к окну, заложив руки за спину. Гуров видел, что он действительно переживает смерть своего сотрудника. Даже ирония, с которой он говорил об Артемове и его амбициях, была горькой. Ему явно было жаль своего подопечного.
– Вы не знаете, куда он собирался позавчера? – спросил Лев.
– Что? – думая о своем, переспросил Николай Иванович, чуть повернув голову.
– Позавчера днем, в два часа, Артемов встретился в одном кафе вот с этим человеком. – Гуров показал на фотографию мертвого Костырева.
– В кафе? – неожиданно живо отреагировал Николай Иванович. – Не «Бумеранг», случайно?
– А почему вы так думаете? – с легким удивлением спросил полковник.
– Молодой человек, – усмехнулся журналист. – Ведь я работаю в газете. И у меня целый штат сотрудников, пусть и небольшой. Разумеется, слухи о том, что в кафе «Бумеранг» убили десять человек, до нас дошли. И я даже поручил разузнать подробности, чтобы дать об этом статью в отделе криминальной хроники. Но… узнать удалось немного.
«Спасибо нашему ведомству! – подумал Гуров. – Не зря ребята работают оперативно, и информации просачивается крайне мало. Ну, а полностью скрыть такое дело, естественно, нельзя. Слухи, конечно, поползут, но статей при такой скудости фактов никто давать не решится. А там, дай бог, мы это дело раскроем, и тогда уже на все репортажи можно будет смотреть равнодушно».
– У вас недостоверная информация, – сразу пресек он главного редактора. – Все было совсем не так.
– А как? – с надеждой спросил тот.
– Так куда собирался позавчера Артемов? – повторил Гуров свой вопрос.
– Да, собственно говоря, я не знаю, – развел руками Николай Иванович. – Во всяком случае, я его никуда не посылал. Вы знаете, в последнее время он просто атаковал меня своими просьбами дать ему какой-нибудь материальчик погорячее. Но у меня ничего такого не было! Что я ему мог дать? Доверить статью о проблемах ЕГЭ я не мог, иначе она превратилась бы в сатирический репортаж, и ее можно было бы помещать в разделе «Юмор». Гриша вполне мог сделать из нее вывод, что во всем виноваты пришельцы с альфы Центавра. Да он и не взялся бы за нее! По его мнению, это слишком мелко. В конце концов, он замучил меня так, что я сказал, чтобы он писал о чем угодно, только чтобы это было хорошо. Вот так. И он пошел.
– Понятно, – подытожил Гуров.
Информация, полученная от Николая Ивановича, в сущности, повторяла то, что сказали ему журналисты. И сейчас оставалось уповать только на данные, хранящиеся в компьютере Артемова – рабочем или домашнем. Для возвращения Крячко было еще рановато: на то, чтобы профессионально осмотреть квартиру Артемова, требовалось время. А жил Григорий неблизко, в районе Новогиреева, так что у Гурова был хороший запас, чтобы основательно покопаться в его компьютере.
– Значит, Гришу и убили в том кафе? – тихо спросил тем временем Николай Иванович.
Гуров не ответил. Вместо этого он сказал:
– Я пойду осмотрю его компьютер. Спасибо за откровенность.
– Если вы думаете, что это как-то связано с его работой, выбросьте из головы, – заявил главный редактор.
– Ну, за совет тоже спасибо, но я привык решать сам, как мне делать свою работу, – поднимаясь, произнес Гуров.
Оставив в покое Николая Ивановича, продолжавшего сокрушенно вздыхать и что-то бормотать, он вернулся в кабинет журналистов. Как и ожидал, вся работа там была остановлена, и троица обсуждала последние новости. При появлении Гурова они, правда, приумолкли и несколько секунд наблюдали, как полковник садится за стол Артемова. Потом, не сговариваясь, потянулись к выходу, похватав со своих столов сигаретные пачки.
Гуров включил компьютер и спокойно, в одиночестве, принялся разбираться в его содержимом. Текстовых файлов здесь было мало, и все они представляли собой обрывочные материалы на разные темы. Но никаких статей на эти темы написано не было. Гуров почитал об урагане Катрина в материале шестилетней давности, об извержении вулкана Эйяфьятлайокудль в Исландии, о младшеклассниках, отравившихся котлетами в школьной столовой, и переключился на фото и видеоматериалы. Вот их было много, очень много.
Разные кадры, изображавшие неизвестных Гурову людей. Он листал фотографии, терпеливо просматривал видео, но пока что не находил абсолютно никаких зацепок. Все было очень хаотично, не связано между собой и не имело никакого отношения к перестрелке в кафе. Собственно, Гуров и сам не знал, что он может здесь найти, он лишь интуитивно чувствовал, что Гриша Артемов неспроста заинтересовался личностью Валерия Костырева.
Примерно через час, когда у полковника уже рябило в глазах, в кабинете появился довольный Крячко. Он без обиняков выложил перед Гуровым жесткий диск и сказал:
– Осмотр произведен в соответствии с вашими инструкциями, товарищ полковник!
– Не паясничай, – устало произнес Лев, откидываясь на спинку стула и снова ощущая, как хрустнули шейные позвонки. – Что-нибудь есть?
– В том-то и дело, что ничего, Лева. Ни-че-го! – по слогам подчеркнул Станислав.
– В каком смысле? Поясни! Ты что, успел просмотреть все содержимое компьютера? – удивился Гуров.
– А там и смотреть нечего, Лева! Дело в том, что вся, то есть абсолютно вся информация с компьютера удалена! Вообще удалена вся операционная система, и, по моему мнению, она не подлежит восстановлению.
– Подожди спешить с выводами, это пусть наши спецы-компьютерщики скажут, – заметил Лев.
– Пусть скажут, – охотно согласился Станислав. – Винчестер я, конечно, захватил. Но там пусто.
– А камера, фотоаппарат?
– Ничего нет, Лева. Дома была мать этого Артемова, так вот она мне сказала, что сын со своей камерой и впрямь не расставался. И позавчера с ней ушел на работу. Так что дома ее в принципе не могло быть.
– Подожди спешить с выводами, это пусть наши спецы-компьютерщики скажут, – заметил Лев.
– Пусть скажут, – охотно согласился Станислав. – Винчестер я, конечно, захватил. Но там пусто.
– А камера, фотоаппарат?
– Ничего нет, Лева. Дома была мать этого Артемова, так вот она мне сказала, что сын со своей камерой и впрямь не расставался. И позавчера с ней ушел на работу. Так что дома ее в принципе не могло быть.
– Значит, ее забрали, – уверенно проговорил Гуров. – И полагаю, что не случайно.
– Но что там могло быть, Лева? – тихо спросил Станислав. – Ведь все говорят, что Артемов ничем толковым не занимался! Кстати, что тебе сказал главный редактор? Я смотрю, дверь у него открыта.
– То же самое.
– Вот видишь! – подхватил Станислав. – Не занимаемся ли мы мышиной возней? – Так как Гуров ничего не ответил, он добавил: – Кстати, Лева, пока не забыл! Мать этого Артемова сказала мне, будто бы ей показалось, что на днях в квартире кто-то был. Буквально вчера.
– Почему ей так показалось? – заинтересовался Гуров.
– Потому что вроде бы что-то не так стояло или лежало на столе. Она говорит, что скорее почувствовала это, интуитивно… Но я – грубый материалист и во всякую эфемерность не верю, – заявил Крячко.
– А зря, – заметил Лев. – У любой эфемерности есть материальная основа. И здесь, полагаю, все просто: кто-то пришел в ее отсутствие и снес всю систему с компьютера Артемова.
– Что же там за ценная информация? – пробормотал Крячко.
Гуров снова принялся перелистывать фотографии. Ему казалось, что он что-то пропустил, не заметил чего-то очень важного. Точнее, заметил, но на какой-то миг, и, не придав этому значения, перелистнул кадр. Теперь ему пришлось заново просмотреть все фотографии. Крячко маялся рядом с ним на жестком стуле и мрачнел с каждой минутой. Ему порядком надоел тесный редакционный кабинет и скучная обстановка.
– Лева, может быть… – начал было он.
– Смотри! – Гуров резко развернул к нему громадный монитор. – Замечаешь что-нибудь?
– Конечно! – тут же хохотнул Станислав. – Я всегда замечаю красивых женщин!
Фотография, которую показывал ему Гуров, действительно изображала привлекательную женщину лет тридцати. Одетая в легкое короткое платье, обнажавшее стройные загорелые ноги, она стояла перед автомобилем «Хэндай» темно-серого цвета. Снимок был сделан явно второпях, потому что лицо женщины было несколько смазанным.
– Смотри внимательнее! – приказал Гуров, ткнув пальцем.
Станислав подался вперед, вглядываясь в фото. Через пару секунд лицо его начало меняться прямо на глазах.
– Постой… – медленно произнес он. – Так это же….
– Вот именно! – Гуров вернул монитор в исходное положение. – Это наш досточтимый Валерий Викторович Костырев. Только он попал в кадр не целиком, половины лица не видно, но я могу дать голову на отсечение, что это он.
– Лева, не нужно так поступать с такой светлой головой! – уважительно проговорил Крячко. – Она еще ох как пригодится и тебе самому, и всем нам.
– Артемов снимал определенно женщину, – рассуждал вслух Гуров. – Костырев попал в кадр случайно. Но он явно знаком с ней, потому что стоит совсем близко. Кстати, здесь есть еще одна ее фотка, только Костырева на ней уже нет. И женщина снята в момент, когда садится в «Хэндай». Эх, жалко, номера автомобиля не видно!
– Погоди-ка, погоди-ка. – Станислав поднялся и посмотрел на экран, где Гуров открыл другое изображение женщины, уже сидевшей на водительском сиденье. – Снимок сделан летом. Уверен, что нынешним, то есть совсем недавно. Мадам явно приподнятая! Платьишко простенькое, но фирменное. И машинка новенькая…
– Слушай, Станислав… – проговорил Гуров и посмотрел прямо в глаза своему другу. – Давай-ка мы с тобой выясним максимально подробно об этом Костыреве. Тут явно что-то нечисто. У меня целый ряд вопросов, получив ответы на которые, я смогу многое сказать и об убийстве в кафе. Почему рядом с Костыревым такая приподнятая, как ты выразился, женщина? Кто она ему? Почему их снимал Артемов, зачем они оба ему сдались? И какой материал он все-таки готовил?
– Да тебе же сказали, что материалы его были идиотскими, – напомнил Крячко. – Даже главный редактор это подтвердил. Значит, на них вообще можно наплевать!
– Можно, – согласился Гуров. – Тем более что я их читал. И я именно так и поступил бы, если бы Григорий Артемов не был убит позавчера в кафе «Бумеранг». И убит вместе с Костыревым. Все, поехали!
– А это? – кивнул на компьютер Станислав.
– Я уже все скопировал на флешку, – успокоил его Лев. – Но для надежности нужно послать сюда кого-нибудь из наших ребят, пусть тоже захватят жесткий диск. Оригинал, так сказать.
Когда Гуров с Крячко покинули редакцию, молодые журналисты, уже обкурившиеся на лестничной клетке, потихоньку стали заныривать обратно. Гуров, словно вспомнив о чем-то, подошел к двери главного редактора и, когда на его стук никто не ответил, приоткрыл ее. Николай Иванович сидел на своем стуле с отсутствующим взглядом. Перед ним стояла бутылка водки, которая была почти пуста. Гуров прошел к столу, положил на него листок бумаги с номером своего телефона и своей фамилией, потом тихонько прикрыл дверь и вернулся к ожидавшему его у лифта Крячко.
– Боюсь, что следующий выпуск газеты под угрозой, – усмехнулся Лев, проходя в открывшиеся двери.
Глава шестая
– У тебя материалы на этого Костырева с собой? – спросил Крячко, когда они с Гуровым вышли на улицу из здания редакции газеты «Вестник».
– Да, – ответил Лев, на ходу доставая бумаги. – По полученным данным, Костырев последнее время работал в некоем ЧОПе. Называется «Ирбис», находится на Ленинском проспекте.
– Последнее время – это когда? – покосился на него Крячко.
– Полгода назад уволился. Зарегистрировался в службе занятости, но отмечаться приходил нерегулярно, явки пропускал, и его оттуда сняли. На что существовал, не очень понятно.
– Ну, судя по тому, что в карманах у него ветер гуляет, он именно существовал, а не жил, – хмыкнул Крячко.
– Существовать тоже на что-то нужно, – заметил Лев. – Полгода без еды никак не протянешь, да и на выпивку он все же где-то находил.
– Может, журналист подбрасывал?
Гуров смерил Крячко выразительным взглядом.
– Подбрасывал – это одно. А взять на содержание – не думаю, чтобы у Артемова возникло такое желание.
– Ну, бомжи тоже где-то находят себе пропитание…
– У Костырева вид не настолько плохой, чтобы предположить, что он питался на помойках.
Диалог между сыщиками продолжался уже в машине Гурова, когда они ехали по адресу частного охранного предприятия под названием «Ирбис». Крячко, которому не нужно было следить за дорогой, вольготно расположился на сиденье и углубился в философские разглагольствования о том, что в жизни бомжей есть определенные плюсы.
– Работать им не нужно, единственная забота – найти себе хлеб насущный на сей день. Ответственности никакой, выговоров от начальства никаких, претензий от жены, детей, их капризов, запросов – тоже никаких! Живи и радуйся!
– Завидуешь? – усмехнулся Гуров.
– В некотором роде да, – признался Крячко.
– Ну, ты можешь в любой момент принять их статус. Думаю, что каждый охотно согласится поменяться с тобой местами.
– А вот не скажи, Лева! – помотал головой Крячко. – Я читал, что не все становятся бомжами из-за жизненных обстоятельств. Есть такие люди – бродяги по убеждениям. Они готовы всю жизнь питаться по помойкам и носить рванье, лишь бы не ходить на работу. У них на нее аллергия, понимаешь?
– У меня иногда тоже, – сказал Лев.
– И у меня, – вздохнул Крячко.
– Но становиться бродягой я все-таки не хочу. И потом, мне непонятно, почему ты постоянно называешь Костырева бомжом? Он имел собственное жилье, а полгода назад – даже работу. Просто пил человек, запустил себя… Кстати, интересно, а почему? Он же совсем еще не старый.
– Вот сейчас в ЧОПе нам все и расскажут, – успокоил его Крячко.
– Хорошо, если так. Но там могут и не знать таких подробностей.
К этому времени они уже протолкнулись через пробку на Третьем транспортном кольце, и до охранного предприятия «Ирбис» осталось совсем немного. Крячко умолк, утомившись, а Гуров сосредоточился на своих размышлениях. Они тоже крутились вокруг неблагополучных людей, только Лев сейчас не философствовал, а анализировал ситуацию. Правда, фактов для анализа у него было еще маловато.
В «Ирбисе» их встретил сам начальник охраны – поджарый мужчина лет тридцати семи, с коротким ежиком русых волос и в фирменной форме. Пожав руки обоим полковникам, сказал, что его зовут Анатолий Кудряшов, и с удивлением узнал о том, что речь пойдет о Костыреве.
– Он работал у нас два года, но давно уволился. Еще зимой. Даже и не знаю, чем вам помочь.
– Просто расскажите о нем, – попросил Гуров, давая направление, в котором следует вести беседу. – Как работал, с кем жил, почему уволился…