Но в это время из землянки выходит вместе с проводником Азиз. Говорит что-то резкое. Троица переглядывается. Уходит. Командир отряда сам подходит к пленникам. Говорит на ломаном русском языке:
– Старайтесь поменьше попадаться на глаза палестинцам... Жить эти дни будете в моей землянке...
И он показывает на вход.
Проханов соображает первым и сразу направляется туда, чтобы не напрягать обстановку дальше. Борман с Каховским не заставляют себя ждать. Понимают, что в землянке им безопаснее. И основное время придётся проводить именно там.
* * *Они так и сидят там весь остаток дня. В землянке, кроме Азиза, живут ещё трое, все не говорящие по-русски. Беседы с ними не получается. И даже английские слова они воспринимают с трудом. На следующий день выходят погреться на солнышке. Вскоре рядом появляются палестинцы. Останавливаются. Что-то обсуждают между собой, бросая откровенные злобные взгляды на пленников. Однако следом за ними к компьютерщикам подходит человек средних лет с рыжей бородой и рыжими глазами. Говорит по-русски чисто, только с лёгким акцентом:
– Идите в землянку... Не дразните их... – кивает в сторону палестинцев. – Это парни из «Хамаза»... Их дома в Газе израильтяне разбомбили... Вместе с семьями... Они злые...
Георгий видит, что боевик без автомата и даже не в камуфляже.
– А вы кто? – спрашивает.
– Я – местный... Недалеко отсюда живу... Три дня пути... Я – имам... Но не предлагаю вам принять свою веру... Вам сейчас не до того, хотя, если время выпадет, мы поговорим о жизни...
День проходит скоротечно. А ночью компьютерщиков поднимают в темноте выстрелы. Просыпаются они одновременно с Азизом. И тут же в землянку врывается человек. Говорят не по-русски.
Лагерь собирается быстро. Азиз разделяет людей. Расходятся. Вокруг посвистывают пули. Но эти пули почему-то не кажутся опасными.
– Выходим... – коротко сообщает командир гостям. – Запомните... Мне дали приказ... Если вы попытаетесь бежать, к федералам вас не пускать... Стрелять будут со всех сторон... Три раза подумайте, прежде чем сделать глупый шаг...
И они идут... Подъём в гору кажется бесконечным...
– Куда мы? – спрашивает Миша непонятно кого.
– Туда... – отвечает Азиз.
Но не показывает куда. Направление и так чётко обозначено тропой...
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
1
Ступив на небольшое, в две ступени, скользкое по погоде крыльцо, Пулат демонстративно потягивается и хлопает по плечу вышедшего за ним Ракчеева, словно приглашая его с собой. Движение со стороны крутоплечих «качков», стоящих группой возле машины, он замечает сразу. Они уже обговорили тактику и по глупости действуют так, как можно действовать только против всегда готовых поднять руки кверху противников. И потому расходятся веером, рассеивают силы, осуществляя ненужный обхват пространства. Но растопыренная ладонь никогда не бывает сильнее сжатого кулака. Они этого не знают.
Со стороны арки только двое. Значит, Ракчеев сможет убежать. Задержать двоих, даже учитывая традиционную железноголовость «качков» и малую чувствительность к ударам, несмотря на разницу в весе, Пулату нетрудно.
– Вперёд, мой друг, и с песнями... – кивает Виталий слегка растерявшемуся Анатолию.
И берёт несчастного стукача под руку, иначе тот не решится сам двинуться навстречу тяжёлым кулакам, уже вытащенным из карманов, чтобы обрушиться на его хилую голову. И в самом деле, приходится приложить усилия, чтобы сдвинуть Ракчеева с места и заставить его передвигать ноги. Но передвигаются эти ноги довольно неуверенно. Ситуация внушает Пулату некоторые опасения. Надежда осталась на то, что в сторону забора человек всегда бежит с большей неохотой, чем от забора. Препятствие перед тобой и препятствие позади тебя – это разные вещи...
– Увереннее на ногах стоять! Это приказ! – голос Пулата категоричен. Надо поддержать этого несчастного и перепуганного человечка, которому Виталий макушкой едва достаёт до уха.
– Я иду... – мямлит Ракчеев.
Они в самом деле идут. И очень удивляются, когда им загораживают дорогу. Виталий даже делает шаг в сторону, чтобы пропустить чересчур наглых прохожих, и Ракчеева за рукав тоже в сторону оттаскивает, когда того вдруг хватают с двух сторон за плечи. Пальцы цепкие, привыкшие держать тяжести.
– Пошли, браток... Базар есть... – говорит веснушчатый дебил. Увидев, что дорогу ему заступает Пулат, он протягивает тяжёленную лапищу, чтобы столкнуть препятствие с пути.
Виталий просто плечо отворачивает, захватывает кисть, едва умещающуюся у него в руке, выворачивает её плавным движением и подставляет для удобства бедро, ненавязчиво объясняя человеку, как неудобно иметь такой большой вес – больно падать на асфальт. Дебил падает и не шевелится, но при этом так и не выпускает из второй руки куртку Ракчеева. В итоге роняет и Анатолия, а за Анатолием теряет равновесие и второй «качок». Не падает, а просто наклоняется, не разжимая хватки. Виталий упустить такой момент не может и делает в прыжке «ножницы», бьёт каблуком по затылку. На затылок обычно железяки не кладут, и он менее всего защищён от ударов. «Качок» теряет сознание, но даже это делает плавно, с нежностью пытаясь обнять асфальт тротуара.
Пулат успевает помочь Ракчееву вырваться из цепких рук и шепчет:
– Беги в арку... Там твой Ангел-хранитель...
Тут подоспевают и остальные. Ракчеев в самом деле соглашается, что бежать на забор психологически труднее, чем бежать от забора. И так припускает из положения «лёжа на асфальте», что двое парней от него сразу же отстают, хотя и упрямо продолжают преследование.
Ещё двое атакуют Пулата, ещё не сообразив, что «попали» на спеца. Первый просто пытается с разбегу сбить Виталия грудью, но Пулат благоразумно делает шаг в сторону, оставив одну ногу на месте. Через неё, оказывается, очень трудно перепрыгнуть. Парень спотыкается и катится по тротуару. Пулату хватает времени, чтобы оглянуться и оценить ситуацию. Ракчеев успевает свернуть в арку. Он спасён. И потому, вместо того чтобы подняться, Виталий падает и одновременно блокирует удар ногой в живот. Чтобы избежать повторного удара, он просто виснет на этой ноге, не пытаясь вырваться из рук, которые в него вцепляются. Тут же к первым двум добавляются ещё две руки – успел подняться любитель покататься по асфальту. Поднимаются на ноги и двое самых активных. И ещё двое, испуганно озираясь, выходят из дверей казино.
– В машину его... – звучит команда.
Со стороны это выглядит так, словно нашкодившего мальчишку взрослые тащат для наказания. Слава богу, что не за уши, как это порой делают с детьми. Но, должно быть, верзилы не очень поняли, как так получилось, что кое-кто из них оказался на земле с помощью этого «мальчишки». И совсем уж не сообразили, что им едва ли удалось бы скрутить ему за спину руки, если бы он сам этого не захотел.
Пулата усаживают на заднее сиденье старенького «БМВ». По бокам уютно устраиваются двое. Остальные всей толпой идут полюбопытствовать, как далеко угнали Ракчеева преследователи. Останавливаются у входа в арку, а потом бросаются туда. Но возвращаются очень скоро. Ведут, поддерживая двух своих товарищей. Ангел сам потяжелее Пулата. И бьёт он потяжелее. Противники это почувствовали.
Быстро, на ходу, совещаются. Рассаживаются по машинам. Перед Виталием оказывается совсем лысый, а не бритый наголо человек, каким он показался вначале. Этот устроился на переднем сиденье.
– Где он? – спрашивает озлобленно.
– Кто? – вопросом на вопрос совсем невинно отвечает Пулат.
– Который убежал...
– Он убежал...
Пулат убеждён в своей правоте, но за это получает тычок тяжёлого кулака в голову. Не удар, а просто тычок, обещающий, что может последовать и основательный удар. Но Виталий тоже человек тренированный. И знает, что самая крепкая кость в человеческом организме – лобная. Он только чуть-чуть подаёт голову вперёд, и кулак приходится на лоб. Пальцы хрустят почти жалобно. Рука сразу прячется. В такую руку теперь не сразу возьмёшь авторучку. Боль придёт минут через двадцать. Тогда и окажется, что пара пальцев, возможно, сломана. А лоб такое переносит без проблем. Даже без шишки.
– Поехали к нему... – звучит категорический приказ.
– Поехали... – соглашается Пулат.
Урчит двигатель, скрипит сцепление, сигнал поворота подаёт звуковое сопровождение. Машина выезжает сразу во второй ряд.
– Куда ехать? – спрашивает лысый.
– А я не знаю... – Пулат настолько искренен, а лоб его настолько крепок, что лысый, подняв было руку, тут же опускает её и пытается пошевелить пальцами. Это удаётся с трудом.
– Куда вы с ним двигали?
– Выпить договорились... – ухмыляется Виталий. – Мужик выиграл основательно... Такое дело грех не обмыть! А тут вы, охламоны... Чего вам надо?
Лысый набирает на «мобильнике» номер. Докладывает:
– Тот хрен ушёл... Но с ним ещё один оказался, этого захватили... Нет, говорит, случайно познакомились... Нет... Не знает... Понял...
Урчит двигатель, скрипит сцепление, сигнал поворота подаёт звуковое сопровождение. Машина выезжает сразу во второй ряд.
– Куда ехать? – спрашивает лысый.
– А я не знаю... – Пулат настолько искренен, а лоб его настолько крепок, что лысый, подняв было руку, тут же опускает её и пытается пошевелить пальцами. Это удаётся с трудом.
– Куда вы с ним двигали?
– Выпить договорились... – ухмыляется Виталий. – Мужик выиграл основательно... Такое дело грех не обмыть! А тут вы, охламоны... Чего вам надо?
Лысый набирает на «мобильнике» номер. Докладывает:
– Тот хрен ушёл... Но с ним ещё один оказался, этого захватили... Нет, говорит, случайно познакомились... Нет... Не знает... Понял...
Он бросает на Виталия не очень добрый взгляд.
– В офис... – приказывает водителю.
– Козлы... – равнодушно говорит Пулат. – Справились с маленьким...
Машина набирает скорость. Вторая пристраивается за ней. На перекрёстке Виталий видит, как на красный свет остановились «Гранд Чероки» Ангела и за ним «БМВ» Тобако. Из «БМВ» высунул голову Доктор. Доктор не решился поехать на своём пятисотом – слишком узнаваемая машина. А Тобако, значит, успел вовремя. Теперь, вчетвером, они могут при желании любой офис с любой охраной основательно погромить... Но этого, естественно, не знают «качки». И потому они чувствуют себя вполне уютно в машинах, где Пулат их пока не бьёт, как начал было на улице...
2
Во время бегства по склону горы Азиз приказал надеть на шею пленникам по автомату. И сам проверил, чтобы рожки были пустыми, хотя и спаренными с помощью изоляционной ленты. Теперь внешне они отличаются от боевиков только отсутствием бород. У Миши с Лёней бороды не растут ещё по возрасту. Так, легкая поросль... Они и рады бы бороды заиметь, чтобы выглядеть солиднее, да не получается. У Георгия же бороду природа не предусмотрела. Только клочки какие-то на щеках торчат, а подбородок остаётся голым и острым.
Но Азиз приказывает обмотать им лица арабскими платками. Наверное, не хочет, чтобы их узнали. Компьютерщики переглядываются. Догадываются, что их ищут и Азиз об этом знает. Может быть, и это нападение на отряд Азиза вызвано именно их присутствием здесь.
– Будем, как берберы в пустыне... – говорит Миша. – Тогда давайте нам верблюдов!
Ещё и ноутбук в сумке у каждого. Это тоже отличает от боевиков. Азиз сориентировался и ноутбуки упаковал в рюкзаки. Так не поймёшь, что парни тащат за спиной. Да и идти с рюкзаком, кстати, легче, чем с сумкой. Там ремень постоянно норовит с плеча слететь. А здесь за два плеча держится и не так давит.
Так и пошли...
Недавний переход через границу кажется лёгким по сравнению с тем, что им приходится переживать. Там подъём сменялся спуском. Если совсем уж не хватало дыхания, то садились передохнуть. Здесь идти приходится без остановки и в темпе, который задаёт сам Азиз. А он словно из железа выкован. Похоже, не знает, что такое усталость.
Отдых разрешил уже наверху, на ровной площадке, словно специально для этого подготовленной. Но это оказалось отдыхом для них. Сам Азиз наблюдал за приближением преследователей и чего-то ждал. И очень расстроился, что там ничего не произошло. И все остальные этого же ждали. Кроме, естественно, трёх компьютерщиков. Азиз так расстраивается, что, выпустив из автомата все патроны, сам автомат бросает в досаде вниз, с горы, словно может этим нанести врагу урон...
И ещё один быстрый переход, во время которого командир почти успокоился. Теперь подъём оказывается не таким крутым, и идти после отдыха легче. Так и выходят всей группой к узкому лазу в пещеру. Этот лаз с тропы, если место не знаешь, и разобрать-то невозможно. Надо предварительно между камней полазить.
А потом путь идёт под землёй, в полутьме, при свете единственного фонаря ведущего, с неизбежными спотыканиями. Несколько раз останавливаются, чтобы наспех заминировать проход. И снова – вперёд. Компьютерщики идут в середине строя. Впереди проводник, который знает путь.
Где-то взрывы ухают, разнося по коридорам гулкий звук и осыпая с потолка мелкие камни. Азиз и его спутники на взрывы оглядываются. Но эти взрывы далёкие. А взрывов за спиной, на пройденном ими пути, не слышно.
Хождение по тоннелям и горизонтам кажется бесконечным.
– Мы не заблудимся? – непонятно у кого спрашивает Миша. – Мне кажется, что мы здесь уже проходили...
Никто ему не отвечает. Нервы у всех напряжены. Каждый готов сорваться. Миша понимает это и предпочитает умолкнуть. Он уже устал спотыкаться. А путь становится всё более неровным.
– У меня в голове созревает сценарий новой игрушки, – тихо говорит Георгий Лёне. Борман не отвечает. Миша оборачивается, говорит через плечо:
– Мы сами сейчас все игрушки. Вместе со своим командиром... Только он – игрушка одного уровня, мы – другого...
– Вот-вот... – хватается Проханов за идею. – Так и надо строить игру... Соображайте, вместе потом сделаем... Должно получиться круто...
Борман опять молчит. Он так и не научился всерьёз принимать компьютерные игры. И редко уделял им внимание. Он вообще человек серьёзный и все проблемы воспринимает и переваривает через собственную нервную систему, трансформируясь в нового человека. Он уже трансформировался, только никто этого ещё не понял. Как не поняли когда-то его родители, почему их ребёнок трансформировался из обычного мальчишки в одиночку, как не понял никто, как он трансформировался из создателя-программиста в программиста-хакера. А все его трансформации всегда являлись адекватными ситуации. Точно так же и сейчас он начал трансформироваться в жёсткого человека, который готовится ответить адекватно на такое отношение к себе.
Они идут, бесконечно идут... Понижаются потолки, сужаются проходы... Дважды ошибается проводник и заводит их в тупик... Выходят, находят метки на стенах... Снова вперёд. Новый тупик...
– Здесь! – Голос проводника уверен.
Он делает шаг назад и светит в узкий боковой проход. Но не вдаль, а в пол. Там лаз в колодец. Шириной метра в два. Проводник светит вниз. Видны ступеньки, по которым спуститься невозможно.
– Вперёд! – командует Азиз. – Верёвку!
Верёвку крепят к большому камню, перекрывающему проход в этом же рукаве. Проводнику верёвка не требуется. Он просто спрыгивает. И удачно приземляется, оставаясь на ногах. И отваливает от стены камень. Освещает проход. Там вообще только узкий лаз, по которому пробираться, видимо, можно только на четвереньках. Остальные начинают спускаться по верёвке. Это делается не сразу и не быстро, потому что места внизу на всех не хватает. По одному боевики уползают в лаз и пробираются вперёд в темноте, потому что светит по-прежнему только один фонарь – у проводника, ушедшего первым. Азиз вытаскивает из кармана маленький, как авторучка, фонарик. Этот света почти не даёт, только рисует что-то по стенам и полу, но и то – разменивает полный мрак окружающего замкнутого пространства, несущего в себе легкое ощущение ужаса.
Уходят вниз компьютерщики. За ними ещё один боевик и сам Азиз, который снимает верёвку и спрыгивает. Там, в узком лазе, пространство кажется ещё более угрожающим. Азиз сзади, забравшись в отверстие сам, даёт команду продолжать движение быстрее и выключает свой фонарик. Минуты кажутся часами. Начинают болеть локти и ладони, колени и голова, которой постоянно приходится обо что-то ударятся.
...Звук взрыва впереди, мощный поток встречной пыли, готовой сбить с ног и рук ползущих на четвереньках людей – это всё кажется началом конца. Спереди раздаются стоны.
– Что там? – кричит Азиз, но голос его слаб, хрипит и не имеет уже командирской властности. Азиз сам понимает, что это конец.
Никто ему не отвечает.
– Ей, кто там впереди?..
– Заминировано... Завалило...
– Кто остался? Называй!
Откликаются только двое боевиков впереди компьютерщиков. Значит, в живых осталось только семь человек. И впереди нет выхода.
– Назад! Будем прорываться! – командует Азиз.
И тут же слышит сзади голос:
– Сдавайся, Азиз! Или ты просидишь в этой дыре до скончания века... Сдавайся... Ползком, да ещё задом наперёд – не прорываются... У тебя нет никакой возможности для сопротивления!
Запах гари мешает дышать и соображать. Запах всё усиливается. Воздух не может выходить с той стороны, куда они ползли. Там путь перекрыт наглухо.
Азиз молчит, соображает.
– Азиз... – теперь уже в разговор вступает другой человек. – Выползай! Я хочу поговорить с тобой. Мы так давно не виделись...
– Кто ты?
– Подполковник Разин. Помнишь старшего лейтенанта Разина? Вот... Теперь я подполковник...
Азиз опять не отвечает. И тут слышит стук, словно кто-то скребётся впереди и чуть сбоку.
– Что это? – спрашивает Каховский.
– Тихо... – шепчет Азиз. – Тихо...
– Азиз! Что ты молчишь? – голос Разина спокоен. Он знает, что Азизу не выбраться. – В этой дыре даже погибать неприятно... Выбирайся...