- Суслик, - неуверенно сказал отец. - Ленька… ты что?
- Ничего. - Леня приготовился свернуть в переулок. - Спасибо, ты иди, тебя гости ждут.
- Подожди, постой… Если я не так понял - объясни толком, зачем же бежать?
Отец вспомнил, чем его удержать.
- Послушай! - крикнул он. - А Ваня! Ты же собирался с ним гулять. Он, наверно, уже проснулся…
Но старший сын был непреклонен.
- После, - сказал он. - Приведешь его на бульвар в четыре часа. Пока.
13.
В приписке 1995 года здесь уже было сказано: мы жили в закрытом обществе. В закупоренном! Если не понять этого или забыть про это, - данный эпизод покажется клеветнической карикатурой на юных героев нашей истории…
У подъезда новой ультрасовременной гостиницы стоит шикарный финский автобус. Возле него толкутся разные люди: в основном мальчишки, но есть и граждане постарше. Они задерживаются на минутку, с деловым видом заглядывают под колеса - и следуют по своим делам.
У самого подъезда с независимым видом прогуливается Андрюша Коробов. Вот вышел из машины и прошел в гостиницу толстый иностранец с дамой. Андрюша устремляет ему навстречу свою сияющую улыбку, но тот, кроме своей дамы, решительно ничего не замечает. Андрюша отодвигается подальше. Из гостиницы неторопливо выходит группа финнов - светловолосых, с непокрытыми головами. Они замечают Андрюшу сразу - кажется, они даже знали, что увидят его здесь. Один из финнов, подойдя к своему автобусу, взмахом руки приглашает мальчика следовать за ним, открывает дверцу, но Андрюша, мило улыбаясь, пожимает плечами, дескать, с удовольствием сопровождал бы вас, но не могу - занят. Финны садятся в автобус. Андрей следит за ними и, вероятно, колеблется: может, все-таки принять приглашение?
Но в это время из гостиницы выходит высокий красивый негр. Андрей одним скачком оказывается возле него.
- Реасе, friendship!, 11) - приветливо говорит Андрюша. Негр с интересом прислушивается.
- Оh, mon petit! - восклицает он. - Му English is bad… Est-ce gue tu parles franзais, toi? 12)
…Языкового контакта не получается: негр предлагает французский. Андрей отважно говорит "бонжур" и исчерпывает свой запас французских слов наполовину. Но негр доволен и без того. Андрей знает: надо ковать железо, пока горячо. Он отцепляет от своего свитера значок с надписью "Кижи" и вручает негру.
- Glad to meet you, - толкует он, - it is for you… 13).
Негр, улыбаясь, силится понять. Видимо, сейчас Андрюша получил бы массу всяких ценностей, но со стороны соседнего сквера раздается торжествующий вопль:
- Андрюха!
Это Гродненский. Он летит сюда и кричит: "Андрюха, ты где был?!" Андрей отворачивается, словно это относится не к нему, зато негр с интересом смотрит на Гродненского. Хорошо еще, что внимание Гродненского отвлек вставший между ними лимузин, но время уже упущено: негру надо ехать. Быстро сует он руку в карман, быстро протягивает Андрюше какие-то мелкие вещи, быстро садится в эту машину. И она, искусно обойдя Гродненского, который разглядывает марку на капоте, уезжает.
- Это "ситроен", Андрюх! "Ситроен", зуб даю! - подскакивает он, и тут Андрюша с размаху дает ему по уху.
- Я тебе дам "ситроен"! Горилла, мумия египетская! - кричит Андрей остервенело. - Все испортил!
- Что испортил-то? - не понимает Гродненский, а подойти боится.
- Все! У меня тут, может, задание… А он со своим "ситроеном"!
И Андрей идет к скверу, рассматривая по дороге свою добычу. Там один значок в виде Эйфелевой башни, французская монетка и еще один значок, совсем маленький. Глаза Андрея загораются.
- Фантомас, кажется…
А Гродненский плетется сзади. Он ошарашен отпором друга.
- Андрюх, ну какое задание? Ну скажи!
- А это видел? - Друг показывает ему кукиш. - Думаешь, я уже забыл, как ты Пушкареву пятки лизал?
- А теперь я ему покажу! Мы все покажем…
- Ты на всех не вали, ты за себя отвечай. Скажи громко: "Я лопоухий бобик, безмозглый рахит и макака".
- Ты что? - пугается Гродненский, нервно усмехаясь и пятясь. - Ты, знаешь, не очень-то…
Но Андрей куражится не на шутку. Взгляд его ясен и неумолим.
- А не скажешь - катись отсюда на все четыре, понял? К своему дорогому Ленечке. Вас небось мистер Грифитс заждался: когда ж это 6-й "Б" высадит десант и спасет его?
Смеясь, Андрей сел на скамейку, задрал ногу на ногу и разглядывает значок с зеленым лицом Фантомаса. Он ждет. Гродненский, внутренне содрогаясь, сопит носом.
- Ну кончай, Андрюх, - просит он.
- А я только начал. С предателями по-другому нельзя. Ну? Скажешь? Тогда Эйфелеву башню дам, у меня таких двенадцать.
На веснушчатой физиономии Гродненского написано изнеможение. Он озирается, шмыгает носом и быстро говорит:
- Ну ладно, я лопоухий бобик.
- Правильно. Дальше.
- Ну, макака… - нагибает Гродненский свою грешную рыжую голову, чтобы не показать слез.
- Кто макака?
- Я…
- Дикция у тебя плохая. Ну ладно, утрись, - смягчается Андрей.
14.
А Леня Пушкарев сидит в это время на том бульваре, где проходит внешкольная жизнь 6-го "Б", и хмуро, по обязанности рассказывает Ванечке обещанную сказку. Братья по очереди кусают огромный брикет мороженого.
- Ну попробуй только, говорит Иван-царевич, я тебе так, говорит, врежу - своих не узнаешь. Дал ему в поддых - он и улетел. А Иван-царевич вскочил на коня и был таков.
- Уехал?
- Ну да. Ускакал. Приехал к этой своей… Василисе Прекрасной. И стали они жить-поживать да добра наживать.
- А сыночек? Лень! А сыночек Ванечка?
- Ну и родился у них сыночек Ванечка. Это само собой.
- Это я, да?
- Ты, ты.
- В прошлый раз ты лучше рассказывал, - недоволен Ваня. Пауза, заполненная мороженым, длится недолго.
- Леня, а ты дашь в поддых Павлику Свищеву?
- Это за что?
- А чтобы он не смеялся. А то он меня дразнит левшой-лапшой!
- Ну-ну? Ладно, я ему…
Леня осекся, потому что по бульвару прямо на них понуро бредет Галка. Сначала она не замечает Лени, потом делает вид, что не замечает. Но тут взгляд ее падает на Ваню - любопытство пересиливает, и Галка с самой холодной миной, на какую она способна, все-таки подходит к скамейке.
Леня с трудом переводит дыхание: только этой встречи ему сейчас не хватало.
- Пушкарев, почему с тобой все время этот ребенок? - сурово спрашивает Галка. - Это чей ребенок?
- А тебя как зовут? - протягивая руку, дружелюбно говорит Ваня. - Меня - Ваня Пушкарев.
- Меня - Галя, - смягчается Галка. - Пушкарев, у тебя разве есть брат?
- Есть брат, - спешит доложить Ваня. - Это я брат. Отцов сын Ваня.
Леня дергает его за руку.
- Почему отцов, - удивляется Галя. - У вас же есть мама?
- Есть, - выскакивает опять Ваня. - У нас две мамы. А папа у нас один…
Галка начинает понимать. А Леня вздыхает почти с облегчением: худшее произошло, чего уж теперь бояться?
- Ваня, а домой тебе не пора? - строго спрашивает он.
- Не пора, не пора, - замотал головой Ванечка. - Лень, а в кино про Кощея все по-другому! Там сперва надо секрет угадать, что его смерть лежит на черном дереве в гадючьем яйце.
Галка смеется. Усмехается и Леня. Ему неловко заниматься при ней такой чепухой. Особенно теперь, после его вчерашнего позора.
- Да брось ты, не было этого! - говорит Леня.
- Я сам видел! - распаляется Ванечка.
- Мало ли что! Это же сказочка… - Леня как-то потемнел лицом. - Ты разве веришь, что ковер-самолет по правде летает? Без мотора это ж не самолет, а портянка…
- Не летает?
- Конечно, нет! А этот… князь Гвидон? Помнишь, как лебедь его побрызгала водой, и - пожалуйста! -
Тут он в точку уменьшился,
Комаром оборотился,
Полетел и запищал…
- Вот тебе уже четыре года, ты уже большой. Сам подумай: может это быть?
Ваня подавленно молчит.
А Галке этот странный разговор внушает интерес, но и смутное беспокойство.
- Ясное дело - не может, - продолжает печально рассуждать Леня. - Или вот Буратино твой любимый. Все знают, что его не было. Только маленькие дурачки верят, что из полена можно сделать живого пацана. Нельзя, правда же?
И тут случилось нечто непредвиденное: Ванечка моргал, моргал и вдруг заревел.
- Ты чего издеваешься над ребенком?! - взвивается Галка. - Очень умный вырос, да?!
Она усадила Ваню рядом с собой и, заглядывая искательно в его полные горя глаза, говорит с жаром:
- Не верь ему, все они были! И Буратино был, и Кощей, и князь Гвидон, и Снежная Королева, и Кот в сапогах… Слышишь? По правде были! Вот честное пионерское…
Ванечка ревет, заглушая ее слова, а Леня с досадой катает ногой камешки поодаль от них.
- Эй, ты! Скажи ему, что они были! - требует Галка.
Леня подошел.
- Да не реви, я пошутил. Галя лучше знает. Если она говорит "были" - значит, были.
- А… а щас? - несколько успокоившись, спрашивает Ванечка.
Ванечка ревет, заглушая ее слова, а Леня с досадой катает ногой камешки поодаль от них.
- Эй, ты! Скажи ему, что они были! - требует Галка.
Леня подошел.
- Да не реви, я пошутил. Галя лучше знает. Если она говорит "были" - значит, были.
- А… а щас? - несколько успокоившись, спрашивает Ванечка.
- И сейчас где-нибудь есть! - уверяет Галка. И в награду ей Ванечка удовлетворенно улыбается сквозь дрожащие на ресницах слезы. Да и Пушкарев- старший, честно говоря, благодарен ей за спасенные сказки.
- Ну, Ванечка, пошли. Поздно уже, - миролюбиво говорит он.
- Галя, а ты с нами? - спрашивает малыш.
Галка не в силах отказаться. Да и куда ей идти - ведь Тамара уехала с Родионовой…
Взяв Ваню с двух сторон за руки, Леня и Галка бредут по бульвару.
15.
Андрей и Гродненский в будке телефона-автомата.
- Алло, Колька, ты? - Андрюша заливается счастливым смехом. - Да, здорово он вас околпачил! И вы ему за это ничего не сделаете?… Ну мало ли что… подумать надо. Вот приходите сейчас, тут Гродненский родил одну идею…
Гродненский очень удивлен.
- Какую? Я не родил…
Коробов зажал рукой микрофон.
- Да я для смеху…
На всякий случай Гродненский подхихикнул.
Андрюша - в трубку:
- Алло! Так придете? Угол Красина и Садовой… Ну все, ждем. Привет ежам, хомякам и так далее. Эй, марки не забудьте, вы мне еще двадцать штук должны! - Он повесил трубку. - Так, Козлята будут. А ты сбегаешь за Курочкиным.
- Ладно. Андрюх, а для чего тебе марки чужие и значки, если отец тебе и так привозит сколько хочешь?
Тень досады пробегает по лицу Андрея.
- Ты думаешь, я из-за этой ерунды у гостиницы крутился? У меня задание, понял?
Где уж Гродненскому понять!
- От кого? От отца?
- От кого надо. Давай дуй за Курочкиным!
Андрей повернул его за плечи и слегка придал ему ускорение.
16.
Уже вечер, а Леня и Галка все бродят по улицам. Малыша с ними нет, он давно спит. А у них идет свой разговор. Пушкарев уже знает то, что камнем лежит на душе у Галки.
- Знаешь, что самое противное в этой истории? - думает он вслух. - Машина!
- Как это, почему? - оторопела Галя.
- Вот если бы Родионова была не с "жигулем"… а с авоськой! И шла бы не веселиться… а тащила бы, например, белье в прачечную - что тогда? Побежала бы за ней твоя Тамара?
- Не знаю… - самой Галке не приходило это в голову, но теперь она уверена: Пушкарев смотрит в корень.
- Нет, не побежала бы, - горько заключает он. Но так как Галке делается еще горше, пробует обнадежить ее: - Хотя, знаешь, рано еще переживать… Ты поговори с ней на всякий случай! Вдруг она уже все поняла? Вдруг ищет тебя… ждет…
- Ты вообще-то, оказывается, ничего… - задумчиво говорит Галка. - Ты тоже не переживай. И не думай ни о каких глупостях. Приходи завтра в школу. Плевать нам на них.
Леню подкашивает это "нам".
- Ты так считаешь? - с надеждой спрашивает он. - Ты правда так считаешь?
17.
В понедельник небо с утра затянуло низкими неповоротливыми облаками. Моросит. На бульваре пустуют мокрые скамейки под голыми деревьями. И на одной из скамеек мается Галя Мартынцева. Она сидит напротив большого серого дома, неотрывно глядя в глубину его двора. Мимо нее проходят по своим делам люди: ведут малышей в ясли, спешат на работу.
Наконец в глубине двора появляется Тамара. Завидев Галку, она делает шаг назад, но, внезапно передумав, вступает на бульвар. Галка вскочила и преграждает ей дорогу.
- Тамара, - говорит она, заставляя себя не прятать взгляда, - надо поговорить.
- Обязательно сейчас? Опоздаем!
- Да, сейчас! Потому что в школе с тобой теперь не поговоришь.
Галка делает паузу. Может быть, Тамара опровергнет это предположение? Но Тамара молчит, и Галка решается:
- Ты что, больше не хочешь со мной дружить? Скажи честно! - спрашивает она в лоб.
- Ну что ты, Галчонок, - говорит Тамара. Тон нарочито беспечный. - Как ты можешь даже подумать?
- У меня тоже есть самолюбие, - горестно и гордо произносит Галка. - Как ты можешь? Мы с тобой столько времени… со второго класса… и все, буквально все рассказывали, и вот - пожалуйста, какая-то Аленка, мы даже ее не знали…
- Почему не знали, - лицемерно удивляется Тамара. - Ну, не знали, а теперь узнали. Уж целый год, как она к нам пришла…
- На нее никто внимания не обращал - и вдруг, пожалуйста. И мама ее вовсе не интересная, а какая-то вот именно даже подозрительная женщина…
- Ну, это ты брось! - гневно говорит Тамара. - Прямо противно! И вообще мама ни при чем. Аленка сама очень интересная.
Они идут по бульвару. Тамара все убыстряет шаг, а Галка хотела бы потянуть время, задержать ее.
- Имей в виду, Томик, - говорит она, растягивая слова. - Если ты от меня к ней уйдешь…
Тамара заинтересована:
- Ну, что тогда будет?
- Я что-нибудь такое сделаю! Что-нибудь такое страшное!
Тамаре этот поворот разговора даже нравится.
- Ну, вот интересно! Убьешь меня, что ли?
- Нет, не тебя.
- Ну, Аленку? Ее-то за что?
- И не Аленку.
Что-то вздрагивает в черствой душе Тамары.
- Галка, да ты что? - говорит она почти нежно. - Да ты совсем… Мы же с тобой… Помнишь, мы еще в третьем классе договорились… И навсегда. Аленка - это у меня вторая подруга.
- Вторая - это неправильно, - грустно замечает Галка. - Друг бывает один.
- Кто это тебе сказал?
- Кто? Леня Пушкарев, - неожиданно для самой себя выпаливает Галка.
Тамара заходится от смеха.
- Этот? И ты поверила этому брехуну?
Галка бросается на защиту Лени с излишней горячностью:
- Он не брехун, ты его не знаешь! Он очень даже интересный. И вообще, он просто фантазировал. Он сказки любит…
- Сказки! - фыркает Тамара.
Но Галку уже понесло:
- Да, сказки! И что такого? У него есть брат, ну, не брат, а сын его папы, он так его и зовет: отцов сын…
Вот тут Тамара заинтересовалась. На ее сереньком личике живо заиграли краски, и глаза заблестели, и рот открылся…
- Отцов сын! - восклицает она с восторгом. - Это здорово - отцов сын!
Мимо них поспешает кто-то, скрытый под огромным черным зонтом. Оказалось - Виолетта Львовна.
- А, здравствуйте, девочки. Хотите под зонтик?
- Нет, спасибо. Виолетта Львовна, а вы знаете, что Пушкарев, оказывается, все наврал? - Тамару эта сенсация распирает.
Учительница остановилась.
- Как… наврал?
- Очень просто! Никто ему ничего не писал, это он все сам…
- Что - сам? Это вы о чем - о ваших зарубежных корреспондентах?
- Да не было никаких зарубежных! Конверт он стащил у отца, а письмо накатал сам! И на инглиш и по-русски. Представляете? Он и вас обманул!
- Меня - нет, - огорченно сказала Виолетта Львовна и прикусила губу.
- Да точно! - убеждает Тамара, в то время как Галка страдальчески морщится и молчит. - Числитель… то есть, извиняюсь, Виталь Палыч, сказал, что все имена Пушкарев взял из "Американской трагедии" Драйзера. И точно - мы проверили. Вы просто забыли!
- Виталий Павлович… - усмехается Виолетта Львовна. - Видите, он начитанный человек! А я ничего не забыла, друзья. И все-таки наврал - это не то слово. Да, тут был элемент авантюры, но не больше, чем нужно для такой игры.
- Какой игры? - хмуро возразила Галка. - Он же хотел, чтобы мы всерьез поверили.
- Да! Вот именно! - подхватила учительница скорбно и пылко. - И я того же хотела! Могла ли я окатить вас холодной водой, когда вы были такие взволнованные… такие одухотворенные?
- Выходит, вы ему в этом помогли? - насмешливо удивилась Тамара.
- Девочки, милые, давайте не спешить с приговором!
Она нервно вращает свой зонтик, она уже готова объясняться по этому поводу долго и пламенно. Но тут их нагнали мальчишки - Коробов, Гродненский и Курочкин.
- Хау ду ю ду, Виолетта Львовна!
- Да, здравствуйте, мальчики! Я вот что предлагаю: давайте побеседуем сегодня. У нас с вами много наболевших вопросов, не так ли? "О доблестях, о подвигах, о славе…" - как сказал поэт. А я добавлю: о лжи, о правде, о фантазии! Для этого я даже готова пожертвовать уроком английского. Не наукой единой жив человек. Ну как, договорились?
- Ага, - поспешно кивнули все, очень довольные.
- Вот и отлично! - И она зашагала впереди всей компании целеустремленно и торжественно, как и подобает человеку, за которым идет молодежь.
Впереди плыл черный ее зонтик. Он, наполняясь ветром, тужился улететь вместе с ней, но не мог.
18.
Со своей тоненькой папочкой под мышкой Виталий Павлович входит в 6-й "Б".
Класс нормально стоит возле своих парт. Но на лицах - усилие скрыть эмоции, которые здесь бушевали еще минуту назад. Сжаты зубы, чтоб не выпустить наружу смех, распирающий всех и каждого.
Виталий невольно оглянулся и прочел на доске:
Один американец
Сосал свой грязный палец
И высосал оттуда
Вранья четыре пуда!!!
- Это что, политическая сатира? По-моему, рифма неплохая, а содержание так себе… Садитесь. Кто дежурный? Ты, Курочкин? Сотри.