К счастью, Ник не решился так поступить. Что его удержало? Больше даже не страх смерти и даже не страх перед адом, а в основном мысль, что в случае неудачи придется как-то объяснять свой поступок. Так он и остался сидеть, не показывая своих мыслей, и потом тоже никому о них не рассказал, о чем потом, уже встав взрослым, очень сожалел. Теперь он часто повторяет, что нельзя бороться с черными мыслями в одиночку, обязательно надо поделиться ими с близкими, а если таких вдруг нет – с психологом или священником. Человек не должен оставаться один на один со своей проблемой, всегда нужен кто-нибудь, кто поддержит его, поможет посмотреть на все с другой стороны, ну, или хотя бы выслушает и посочувствует – иногда и этого уже достаточно.
Ник ни с кем не поговорил… И результат этого был предсказуем – он слишком много думал о смерти, погружался во все большую безнадежность и наконец решил все же свести счеты с жизнью, чтобы освободить себя от уродливого тела, а своих близких от висящего на их шее инвалида. Как-то раз, вернувшись из школы, он попросил маму наполнить ванну, погрузился в нее с головой и решительно попрощался с жизнью. Но… когда сил задерживать дыхание больше не было, он все же вынырнул, повинуясь простому человеческому инстинкту самосохранения. Однако решимость покончить с собой не исчезла, и он повторил попытку. Вновь погрузился в воду, досчитал до десяти, а пока считал, представил, что будет, когда его не станет, – как будут плакать родители и брат, как будут винить себя, что не уследили за ним, что недостаточно для него делали…
Чувство вины было настолько сильным, что он вновь вынырнул, на этот раз совершенно осознанно. Ему было безумно стыдно за свой эгоизм, за то, что он хотел оставить самых дорогих ему людей вечно терзаться чувством вины. Но до полного выздоровления от мыслей о самоубийстве ему было еще далеко. В тот же вечер он сказал брату, что в двадцать один год покончит с собой. Почему именно в этом возрасте? Возможно, потому что до него было еще долго, хватит времени подумать и созреть. А может, дело было в том, что к тому времени Ник уже рассчитывал закончить школу и университет, но вот что делать дальше, совершенно не представлял. Вот выучится он, и что? Жениться он не сможет, ни одна женщина не пойдет за инвалида (во всяком случае, он искренне так считал), на работу его никто не возьмет. Зачем жить? С этой мыслью он и уснул.
К счастью, Аарон тут же рассказал о его намерениях отцу, и тот без промедления пришел поговорить со старшим сыном. Это было правильное решение, Борис сделал именно то, в чем в тот момент Ник нуждался больше всего, – выслушал его, утешил, сказал, как он его любит, и сумел вернуть ему надежду на счастье.
Ласковое прикосновение и теплый взгляд – вот что нужно любому расстроенному и запутавшемуся ребенку. Слов отца в тот момент было достаточно. Он убедил меня в том, что мы сумеем найти верный путь. Каждый сын хочет верить отцу. Той ночью отец дал мне то, на что я мог опереться. Для ребенка нет человека главнее отца. Мой отец был щедр на такие поступки. Он всегда умел проявлять любовь и поддержку. Я все еще не понимал, как сложится моя жизнь, но отец сказал, что все будет хорошо, значит, так и должно быть.
После этого разговора я крепко заснул. У меня все еще случались плохие дни и ночи, но я верил родителям. Они вселили в меня надежду задолго до того, как я стал представлять себе развитие собственной жизни.
В моей жизни были периоды сомнений и страха, но, к счастью, все это уже пройденный этап. Я и сегодня грущу, как любой человек, но мысли о самоубийстве меня больше не посещают. Когда я оглядываюсь назад и вспоминаю свою жизнь, то могу лишь поблагодарить Бога за то, что Он спас меня от отчаяния.
Нику повезло, что ему досталась такая любящая семья, если бы не они, то даже он с его жаждой жизни и огнем, который сейчас освещает путь многим несчастным, вряд ли дожил бы до зрелого возраста. Слишком много у него было поводов впасть в отчаяние. Но каждый раз, когда в его голову вновь приходили темные мысли, он усилием воли подавлял их, вспоминал об отце, матери, других близких людях, и у него становилось легче на душе. Семья всегда была ему надежным тылом, благодаря которому он вырос, возмужал и стал тем, кем он стал.
А вот в школе ему постоянно приходилось доказывать свое право считаться не хуже других. И действовать для этого приходилось разными способами. Уже тогда Ник открыл одно из правил, которыми он потом руководствовался в будущем, – если хочешь чего-то добиться, стань таким, каким ты хочешь быть. Он хотел привлечь внимание одноклассников, доказать им, что, несмотря на внешний вид, он совершенно нормален и не глупее их – он этого добился. Ему пришлось для этого выбраться из «раковины», в которой он прятался от недружелюбного мира, поговорить с одним, с другим, рассказать им, как живется инвалиду в мире, где все приспособлено для людей с руками и ногами.
И люди стали откликаться на его желание общаться. Они слушали, задавали вопросы, проникались к нему симпатией и уважением. Потом его стали приглашать выступать перед школьниками и студентами, группами церковной молодежи и представителями различных организаций. Он и сам удивился, какими отзывчивыми могут оказаться люди, если с ними говорить по душам, без стеснения и без давления на жалость.
Ник добился, чего хотел, – люди стали прислушиваться к нему и менять свое отношение и к нему лично, и к инвалидам вообще. Тогда он просто радовался тому, что у него получилось, не задумываясь о будущем и еще не понимая, что уже нашел дело своей жизни…
Однако не всегда ему удавалось добиться уважения при помощи слов. Был в его жизни случай, когда ему пришлось применить физическую силу.
Казалось бы, это даже звучит смешно – безрукий и безногий инвалид применил физическую силу! Это же анекдот какой-то. Но на самом деле это чистая правда, однажды Нику пришлось отстаивать свое право на уважение как любому обычному мальчишке – в драке.
Его противником был главный задира школы, к тому же старше него на пару лет. Имени его Ник никогда не называл, потому что, будучи сторонником ненасилия, всегда чувствовал себя немного виноватым перед ним и не хотел позорить еще больше. Так что в своей книге он называл задиристого хулигана Чаки – как героя знаменитого ужастика.
Вот этого самого Чаки он боялся так сильно, как никого на свете. Но все-таки он был мальчишкой и, как многие его ровесники, скорее умер бы, чем признался, что боится. Поэтому, когда Чаки, не упускавший случая поиздеваться над слабым, поддел его, заявив, что он конечно не умеет драться, Ник решительно ответил: «Спорим, что умею!»
В душе он конечно уже умирал от страха, понимая, что безногий и безрукий инвалид не имеет никаких шансов справиться с бугаем в два раза больше себя. Тем более, что вырос он в добропорядочной религиозной семье, поэтому драться и правда не умел. Но признаться в своем страхе? Никогда!
Нельсон Мандела говорил, что смел не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто сумел его победить. Когда Чаки задирал меня, я испытывал страх. Совсем другое дело – победить его.
Вы вряд ли поверите мне, но ваши и мои страхи – это истинный дар. Основные страхи – страх перед огнем, страх падения, страх перед рычащими зверями – являются средством выживания. Радуйтесь этим страхам и сохраняйте их, но не позволяйте им завладеть вами.
Избыток страха вреден. Слишком часто страх неудачи, разочарования или отказа лишает нас сил.
Вместо того чтобы его побороть, мы сдаемся ему на милость и ограничиваем себя.
Не позволяйте страху тормозить вас на пути к своей мечте.
Ник решил идти до конца. Мысленно утешал себя, что хоть драться ему и не приходилось, но он не раз боролся с Аароном и двоюродными братьями, и ему временами удавалось одержать верх, повалив противника на пол и ловко орудуя подбородком. Аарон даже жаловался, что он ему как-то раз чуть руку не сломал. Так что когда они с Чаки вышли друг против друга на бетонный круг, где устраивались все школьные драки, Ника уже больше беспокоил не страх поражения, а то, что он не очень представлял себе правила драк.
Зрителей собралось немерено – все хотели посмотреть на этот невероятный поединок, делали ставки, обменивались предположениями. Ник в душе молился о том, чтобы кто-то из учителей их увидел и не допустил драки, но сам отступать не собирался, понимая, что от этого зависит его репутация. Если он выйдет и проиграет, его все равно станут уважать, а если он откажется – все, чего он добился, пойдет прахом, школьные товарищи будут относиться к нему с презрением.
К счастью, Чаки тоже чувствовал себя неуверенно и дал Нику некоторую фору тем, что потребовал, чтобы тот слез со своей коляски. То ли боялся, что он ударит его и быстро уедет, то ли ему было неловко бить человека в инвалидной коляске. Но как бы то ни было, Ник взбодрился – переговоры в отличие от драк были для него привычны. Он потребовал, чтобы в ответ Чаки встал на колени, тогда они будут равны по росту. Тому пришлось согласиться, и Ник хоть немного сравнял положение – на коленях Чаки потерял маневренность и часть уверенности, тогда как он сам привычно передвигался при помощи своей единственной ступни.
К счастью, Чаки тоже чувствовал себя неуверенно и дал Нику некоторую фору тем, что потребовал, чтобы тот слез со своей коляски. То ли боялся, что он ударит его и быстро уедет, то ли ему было неловко бить человека в инвалидной коляске. Но как бы то ни было, Ник взбодрился – переговоры в отличие от драк были для него привычны. Он потребовал, чтобы в ответ Чаки встал на колени, тогда они будут равны по росту. Тому пришлось согласиться, и Ник хоть немного сравнял положение – на коленях Чаки потерял маневренность и часть уверенности, тогда как он сам привычно передвигался при помощи своей единственной ступни.
Но, конечно, силы все равно были неравные, и когда противники закружили по площадке, кто-то из девочек закричал: «Ник, не делай этого! Он тебя убьет!» Но Ник ведь был мальчишкой! На него этот крик подействовал совершенно противоположно, он почувствовал свою гордость сильно задетой и, наоборот, полез в драку. Конечно, Чаки поначалу легко с ним справился – с руками-то, пару раз повалил на землю, но Ник сдаваться не собирался и вложил все силы в последний бросок. Он врезался головой в лицо своего врага, разбив его нос до крови, повалил его, а потом придавил к земле.
Зрители были в шоке. Они и близко такого не ожидали. Репутация Ника взлетела до небес. Но вот сам он особого счастья не испытывал, наоборот, когда злость схлынула, ему стало стыдно за свой гнев, за насилие, все-таки он был сыном священника. Он вернулся домой и рассказал все родителям в ожидании наказания, но… они ему попросту не поверили. А он даже не обиделся и не стал их разубеждать.
Чаки после этого был вынужден перейти в другую школу – в этой ему не было житья после того, как его побил инвалид без рук и ног. Ник его с тех пор больше не видел, но когда вспоминал, испытывал одновременно и стыд, и радость. Стыд за то, что ударил человека, и радость, что преодолел свои страхи.
Эта история нравится людям. Кажется смешной. Но, рассказывая об этом, я испытываю смешанные чувства, поскольку не сторонник насилия и считаю, что это не метод решения споров. Я всегда буду помнить свою первую – и единственную – драку, потому что преодолел свои страхи. В том возрасте это было особенно полезно. Я понял, что могу позволить себе быть слабым, потому что обрел внутреннюю силу.
Конечно, страх перед Чаки был не единственным страхом в жизни Ника. Как и все дети, он боялся разных вещей, как по вполне рациональным причинам, так и без причин, чисто эмоционально.
Например, у него был совершенно естественный страх перед падениями. При отсутствии рук довольно трудно сохранять равновесие, а уж схватиться за что-нибудь и вовсе невозможно. Так что Ник падал несчетное количество раз, то и дело набивал синяки и шишки, разбивал в кровь нос, лоб и подбородок и только чудом ничего себе не сломал. Став взрослым, он провел параллель между обычными падениями и жизненными неудачами – и в том, и в другом случае прежде всего надо уметь подниматься. Не сдаваться, не плакать, не думать «ах, у меня нет рук и ног, как я встану», а терпеливо учиться вставать. Сейчас на своих выступлениях он обычно демонстрирует свою философию наглядно – падает на живот, продолжает объяснять слушателям свою мысль о том, что «человек должен снова и снова подниматься, чтобы полностью реализовать свой потенциал», а потом снова принимает вертикальное положение без посторонней помощи.
Другим его детским страхом была распространенная у людей всех возрастов трипанофобия – боязнь уколов. Он испытывал буквально панический страх перед шприцами, норовил при виде них упасть в обморок и, конечно, всеми способами пытался избежать прививок, сколько бы ему ни объясняли, что они ему крайне необходимы. Правда, у этой фобии были и объективные причины – из-за отсутствия конечностей все уколы ему делали только в ягодицы, а из-за особенностей строения эта часть тела была у него особенно болезненной.
Но хочешь или нет, а прививки делать надо, поэтому Душка просто перестала предупреждать детей, что сегодня будут уколы, приводила их в кабинет и ставила перед фактом. Правда, и это не всегда помогало – когда Нику было двенадцать лет, он устроил такую истерику около кабинета врача, что запугал даже не особо боявшихся уколов брата и сестру, и скоро они рыдали уже втроем. Впрочем, Душка Вуйчич сама была профессиональной медсестрой и умела справляться с истеричными детьми. Она притащила сына к доктору и, не слушая его воплей, позвала подкрепление – еще пару медсестер, которые бы его держали. Но из-за того, что он слишком извивался, иголку пришлось втыкать не один раз, а несколько, прежде чем удалось ввести вакцину.
Ник, а за компанию и Мишель с Аароном, прорыдали всю дорогу домой. Но потом, когда Ник успокоился и начал по привычке анализировать произошедшее, он сделал очень правильный вывод – позволив страху взять над собой верх, он только себе сделал хуже. Ведь он понимал, что прививки все равно нельзя избежать. Ну, потерпел бы, получил бы один укол. А так устроил истерику, и уколов было несколько. В дальнейшем, когда он вспоминал эту историю, он всегда говорил: «Когда вы позволяете страхам управлять вашими действиями, то получаете лишнюю боль в заднице!»
Часто те проблемы, которые, как нам кажется, удерживают нас в прошлом, на самом деле делают нас сильнее. Верьте в то, что сегодняшняя проблема станет завтра вашим преимуществом.
Но был и еще один вид страха, который преследовал Ника Вуйчича с тех пор, как он начал осознавать себя и свою непохожесть на других. От этого страха он не скоро смог избавиться, но это было и к лучшему, потому что благодаря ему он понял, что страх может быть еще и серьезным средством мотивации.
С самого детства Ника больше всего пугала собственная несамостоятельность. Он боялся быть в тягость своим близким и одновременно боялся остаться без них. Очень долго этот страх был неосознанным, простой тревогой или поводом для самокопания и себяжаления. Ник толком даже не понимал причин своей неуверенности и беспокойства. Но однажды его школьная приятельница Лора спросила его, кто о нем заботится дома. «Родители, конечно», – удивленно ответил Ник. «И тебе это нравится?» – поинтересовалась Лора. Он не очень понял ее вопрос, и тогда она пояснила: «Я имею в виду помощь при одевании, в душе или туалете. А как же чувство собственного достоинства? Тебе не кажется странным, что ты не можешь делать этого самостоятельно?»
Это был удар в самое сердце. Но на Лору Ник не обиделся, потому что понимал – она права. Вот причина его постоянного беспокойства – постоянная зависимость от других людей и страх при мысли о том, что с ним будет, если он останется без посторонней помощи. Иногда ему снились страшные сны о том, что родители умерли, и он остался на попечении Аарона. Причем, еще неизвестно, кого ему было больше жаль в этой ситуации – себя или брата, которому и так приходилось слишком много о нем заботиться, вместо того чтобы играть и веселиться, как другие дети. И в то же время он понимал, и сны были отражением этого понимания, что без помощи родителей или Аарона он не справится, ведь он не может самостоятельно даже воды выпить или на унитаз сесть.
К тому же Лора попала в самую точку и в вопросе о гордости. Полностью зависеть от других людей унизительно, но если для ребенка это еще приемлемо, то для взрослого совсем ужасно. А Ник понимал, что с возрастом его проблемы никуда не денутся. Кроме того, в глубине души он мечтал, что, несмотря ни на что, когда-нибудь сможет жениться и завести собственных детей. Но перейти из рук заботливых родителей в руки заботливой жены? Это не просто ужасно – это кошмарно! Разве главой семьи может быть бесполезный инвалид, которого надо таскать на руках и кормить с ложечки? Нет, такое унижение даже представить себе страшно!
Но если прежде он именно старался об этом лишний раз не думать, чем только усугублял положение, то после вопроса Лоры твердо решил начать действовать. Как? Не важно. Над этим он пока не задумывался. Главное, любым способом научиться как можно больше всего делать самостоятельно. Цель поставлена, а средства как-нибудь и сами найдутся.
Приняв решение, он твердо заявил родителям, что хочет научиться сам о себе заботиться. Они, конечно, напугались, ведь тот же страх всегда мучил и их тоже, поэтому они тоже старались лишний раз об этой проблеме не думать. Но Ник уже успел все обдумать, поэтому в ответ на их уверения, что они смогут о нем позаботиться, ответил, что он должен сделать это и для них, и для себя…
Сначала его намерения казались неосуществимыми, но потом оказалось, что он прав в своем решении сначала поставить цель, а потом уже искать средства. После долгих раздумий и экспериментов средства действительно были найдены.
Борис Вуйчич хорошо разбирался в сантехнике, поэтому он первым придумал усовершенствование, облегчившее им всем жизнь, а Ника сделавшее более самостоятельным. Он перенес краны в душе так, чтобы Ник мог дотянуться до них плечами. А Душка заменила обычные диспенсеры для жидкого мыла и шампуня на медицинские, к которым не надо прикасаться руками, а надо нажимать на специальную педаль. Теперь Ник мог пользоваться мылом и шампунем, а также включать и выключать воду без посторонней помощи.