Тонкий кисло посмотрел, как бабушка бодро копается в сумке, вытаскивая книги.
– По русскому тут немного, – наставляла бабушка. – Пять упражнений, но Люда говорила: «Ерунда, работы на полчаса». Вот еще по истории письменная работа, она пришлет тебе материалы по Интернету. По алгебре…
Сашка складывал учебники в стопку и мысленно передавал привет Вуколовой. Она, конечно, не виновата, что отличница. Еще меньше она виновата, что ее уважает Сашкина бабушка. Она совсем не виновата в том, что бабушка последние дни названивала ей каждый вечер с энтузиазмом влюбленного первоклассника, чтобы взять домашние задания. Но все равно, граждане, есть в этом что-то от предательства!
Бабушка, между прочим, предупредила Сашку еще перед отъездом: «Буду звонить Люде, узнавать, что вам задали. В воскресенье учебники привезу». Но Тонкий не принял ее слова всерьез. Бабушка ведь не наивный божий одуванчик: она прекрасно знает, что Тонкий с Вуколовой списывается по «аське» гораздо чаще, чем созванивается с домом. Неужели он сам задания не возьмет?
«Лучше я сама», – строго ответила на это бабушка, и тогда Сашка понял две вещи:
а) в таких ответственных делах, как учеба, бабушка ему не доверяет;
б) Сашка, конечно, хороший, но во всем, что касается уроков, бабушка считает Вуколову более компетентной.
Впрочем, еще можно попытаться отстоять свое право на независимость:
– Ба, я все это знаю и половину сделал уже, – соврал Тонкий. – Мы с Людкой каждый вечер по «аське» списываемся!
– Значит, сделаешь теперь вторую половину, – не моргнув, ответила бабушка.
– Ну зачем ты это все тащила! У меня все есть в электронном виде!
– Бумага надежнее, – парировала бабушка.
– Но…
– Работай. Тебе скоро в школу.
Тонкий только вздохнул и поправил в руках стопку книг: трудно спорить с профессором!
Верный крыс между тем не терял времени даром. Увидев такую гору хрустящей вкусной бумаги (ну и пусть все в твердой обложке, кого это останавливало?!), он лихо съехал с Сашкиного плеча, опустился на стопку учебников, схватил уголок «Истории» и самонадеянно попытался утянуть книгу вниз, на землю.
Непонятно, откуда такая прыть у верного крыса: вокруг платформа, ни кровати, ни шкафа, ни одного места, где Толстый обычно прячет свои заначки. Тонкий цыкнул для приличия: «Нельзя», взял верного крыса поперек туловища и хотел уже посадить на плечо, но кое-что заметил…
Мягкая когда-то шерсть стала жесткой и короткой. Кололась, как дедушкина щетина, и выглядела такой же несвежей и пожелтевшей.
Тонкий повертел верного крыса перед глазами. Шерсть-то опалена…
– Саша, что у тебя с крысой? – бабушка заметила и тоже принялась разглядывать Толстого.
– Где? – включилась тетя Лена.
Сашка тоже хорош: весь день с Толстым ходил – и не заметил! Правда, верный крыс большую часть времени просидел на его плече. У человека все-таки не такое замечательное боковое зрение, чтобы разглядеть шерстинки наплечной крысы. Но бабушка, Витек…
Витек осторожно взял Толстого у Сашки и повертел в руках:
– Ожоги, и сильные. Вон лапы, смотри, в волдырях все!
То ли Витек слишком крепко его сжал, то ли Толстый просто понял, что на его боевые раны, наконец, обратили внимание, но в Витькиных руках он поднял такой визг, что отъезжающие начали нервно оборачиваться и отходить на всякий случай в сторонку. Кто-то проворчал: «Мучают хомячка», и Тонкому стало совсем стыдно. Он взял у Витьки Толстого (тот немедленно замолчал) и увидел, что полдня таскал с собой больное животное. Выглядел Толстый действительно неважно: его шерсть и усы были опалены, голый хвост и лапы покраснели от ожогов.
– У вас тут ветеринарная клиника есть? – спросил он Витька.
Тот покачал головой:
– Поезжай с бабушкой. Ближайшая клиника в Москве, так что надо ехать…
Подошла электричка, шикнула, и выяснять координаты клиники стало некогда. Тонкий бросил Витьку: «Пока!» и, сжимая одной рукой крыса, другой утягивая за собой бабушку, запрыгнул в электричку.
Тетя Лена зашла последней, она, кажется, тоже успела дать Витьку наставление и (Тонкий мог поклясться, что видел!) пару учебников.
– А билет-то мы тебе не взяли! – некстати напомнила бабушка, когда они уже уютно уселись у окна и разглядывали проносившиеся мимо окон деревья.
Самое противное, что это была та правда, слышать которую вредно для настроения. Билет – не великая проблема, но Сашка ведь собирался не в Москву к врачу, а на платформу, провожать бабушку. Ни денег, ни документов он с собой, понятно, не взял…
– Домой надо будет зайти, – буркнул Сашка, обшаривая на всякий случай карманы: горсть обрывков фотографий и одинокий огрызок.
Но бабушка, похоже, решила окончательно испортить внуку настроение:
– У меня осталось двадцать рублей и проездной на метро. Билет я тебе еще смогу купить, а вот штраф…
Сердобольная тетя Лена тоже полезла в сумку, видимо, надеясь успокоить Тонкого. Но и ее ждало разочарование:
– У меня – десять. Вроде никуда не ходили, ничего такого не покупали… Ладно, не важно! – она осеклась, увидев нехороший Сашкин взгляд. – Не думай о плохом: сейчас заедешь домой, возьмешь денег, пойдешь в клинику. Вылечат там твою мышку…
Бабушка автоматически кивала, не переставая подозрительно коситься на дверь тамбура. Косилась-косилась, а через пару секунд не как профессор, а как заправская хулиганка, схватила Тонкого за шею и стала толкать его куда-то вниз:
– Лезь под лавку, быстро! – зашипела она, но было поздно.
Над самым ухом предательски щелкнул компостер, и Тонкий понял, что он попал.
– Ваши билетики!
Бабушка с тетей Леной опять полезли в сумки, старательно заслоняя собой Тонкого. Санек озабоченно разглядывал верного крыса, делая вид, что происходящее нисколько его не касается.
Билеты проверяли девушка с красивыми черными кудряшками и женщина лет под сорок с некрасивой золотой коронкой на переднем зубе. От таких всегда можно ждать неприятностей. «Лучше бы уж парень», – подумал Тонкий, косясь на обеих контролерш.
Хуже всего, что та, с коронкой, тоже на него косилась. Долго-долго, пока компостировала билеты бабушки и тети Лены, она буквально не сводила с него глаз. Тетка щелкнула второй раз компостером и выдала:
– А мальчик не знает, что на электричку нужен билет? Он дурак или маленький? И в каком он тогда классе? Точно, что в первом! В «А»? В «Б»?
– Це! – огрызнулся Тонкий. – Если все так, как вы утверждаете, то мне шесть лет, и я не обязан покупать билеты.
– Огрызается! – повернулась контролерша к молодой напарнице. – Ты видала, а?
– Простите нас, – вступилась бабушка. – Он только у платформы понял, что должен с нами ехать, когда электричка подошла. У меня осталось двадцать рублей. Больше одной остановки мы не проехали, так что…
– И не проедете, – резонно ответила контролерша. – Будете до утра у меня в КПЗ сидеть! За хамство с вас – сто рублей.
Нет: «По шее бы тебе, а не сто рублей». Тонкий, конечно, так не подумал. Не в первом же он классе, знает, что женщин бить нельзя, даже таких.
– У него крыса заболела, – тетя Лена решила надавить на жалость. – Он заметил только у платформы. Не высаживайте нас, пожалуйста, здесь всего-то полчаса езды…
– Москвичи, значит! – обрадовалась контролерша. – Да еще с животным! – она ткнула в Толстого нечистый палец с облезшим красным лаком. – Двести рублей.
– Да нету у нас, говорю же! – бабушка, похоже, теряла терпение. – Он вышел на платформу провожать нас и не захватил ни денег, ни документов. На платформе мы увидели, что животное нуждается в ветеринарной помощи…
– Без документов! – не унималась контролерша. – Больное животное! Вы знаете, чем это грозит?!
– Он не заразный, у него ожоги, – вставил свое слово Тонкий, и зря.
– А меня это не волнует! – беззаботно ответила контролерша. – Вы нарушаете закон! Животное должно быть в специальном контейнере, с билетом и справкой от ветеринара! За нарушение с вас…
– Как она мне надоела! – подумала вслух бабушка. И контролерша возликовала:
– Надоела, значит?! А без билета, без документов, с больным животным вам ездить не надоело?
– Ну войдите в наше положение! – воззвала к порядку тетя Лена. – Животному нужна помощь, а в Горбунке клиник нет. Денег у нас тоже нет, по крайней мере, таких, сколько требуете вы.
– Вот как?
– Вообще, – продолжала тетя Лена, – сумма штрафа – это цена билета за каждую станцию. Такую мы осилим, пожалуй…
– Ты мне не указывай насчет суммы штрафа! – контролерша угрожающе щелкнула компостером. – У себя в Москве заразу вози бесплатно, а здесь…
– Мы все поняли, сейчас сойдем. – Бабушка подалась было к выходу, но контролерша преградила ей путь:
– Только со мной! И только до отделения!
– Пожалуйста, – согласился Тонкий. В отделении, может, нормальные люди сидят.
– Пожалуйста, – согласился Тонкий. В отделении, может, нормальные люди сидят.
Контролерша помоложе, молчавшая до поры, наклонилась над Толстым:
– Что с ним?
– Где-то гулял два дня, а вернулся весь обожженный, – поделился с ней своим горем Тонкий и продемонстрировал пострадавшего.
Девушка сочувственно оглядела верного крыса.
– Стрептоцидом попробуй присыпать. Или календулой смажь… Я не знаю, мои так не обжигались, – она подмигнула Сашке. – Тоже любят лазить везде и теряться.
– Ты что с ним разговариваешь! – оттолкнула ее контролерша. – Пошли! Сейчас придем в отделение, этого, – она показала на Сашку, – до выяснения личности, этим – штраф…
– Какое выяснение личности?! – возмутился Тонкий.
– И ни к какому врачу вы не поедете! Ишь чего вздумали – больную крысу в электричке! Да это же! Это… Двести рублей сейчас, и – вон отсюда!
Тонкий не знал, что же такое положено за провоз в электричке обожженной крысы без документов, но почему-то чувствовал: врет контролерша и еще как! Скажем, на поезд дальнего следования – Толстый с ним катался. У него была справка от врача, переноска и билет, здоровенный, больше самого Толстого. «Живность. Багаж на коленях» – даже без указания, что за живность такая, крыса или, может, крокодил. Но вот из тех Сашкиных знакомых, кто ездил на дачу… Вроде Фомин билет на собаку брал, и то – собака у него здоровенная, весь проход занимает. И никаких справок!
Сашка покорно встал и пошел по проходу за контролершей. Бабушка, тетя Лена и контролерша помоложе – за ним.
– Ничего страшного, – утешала их девушка. – Выпишут вам квитанцию, оплатите в сберкассе, потом.
Тетя Лена что-то бормотала себе под нос, бабушка тоже, и, судя по знакомым интонациям, она чувствовала себя так, словно ей снова позвонил пранкер Ваня. Толстый сидел у Сашки за пазухой и тяжело дышал. Он не любил, когда кто-то ругался.
– Ща придем! – радовалась контролерша. – И ни в какую клинику вы не пойдете, пробудете в милиции до утра…
– Хватит врать! – не выдержал Сашка.
Было обидно, когда двух профессоров, одного художника и одну крысу пытается запугать полуграмотная тетка, которая, похоже, сама не знает законов, за несоблюдение которых так ревностно тащит людей в милицию. Интересно, до отделения-то мы дойдем или нет? И что ей там скажут…
– Ты не хами старшим! – запальчиво рявкнула контролерша. – Сейчас в милиции из тебя дурь выбьют!
Вот это она зря сказала. Очень зря!
Тонкий молчал, пока электричка тормозила, молчал, пока все выходили, толкаясь, и спускались с платформы. Бабушка ругалась себе под нос, тетя Лена завязала беседу со второй контролершей. Суть их диалога сводилась к тому, что вторая контролерша все понимает и сочувствует им, но сделать ничего не может: злобная тетка – ее бригадир и указывать ей девушка не уполномочена.
Они остановились за платформой. Деревья, грязь, где-то вдалеке – угрюмые деревенские домики.
– Ну что, платить будем? – ни с того ни с сего спросила контролерша.
– Мы идем в отделение, – напомнил Тонкий, но его проигнорировали.
– Давай выворачивай кошелек! – насела контролерша на бабушку.
Честно говоря, этого Тонкий и ждал. Контролерша сама напросилась: много хамила, много врала, но теперь, когда они не в электричке и даже не на платформе…
Сашка напустил на себя самый дебильный вид, засунул Толстого поглубже за пазуху и завопил:
– Грабеж средь бела дня! Караул, грабят!
Тетя Лена с бабушкой непонимающе уставились на него, но Тонкий старательно продолжал игру:
– Нет у нас денег, что пристали! Идите работать лучше! Грабят, а-а-а!
– Ты что несешь, заяц? – осторожно вразумила его контролерша.
– Да еще оскорбляют! – завопил Тонкий.
Народ на платформе потихоньку начал оборачиваться. Конечно, картину сильно портила железнодорожная форма контролеров, но, господа, будем юридически грамотны: они не в поезде и не на платформе. То, что контролерша пытается слупить штраф без квитанции, нужно еще и доказать! А вот то, как она секунду назад трясла бабушку и вопила: «Выворачивай кошелек», видели как минимум человек пять прохожих. Вот они, кстати, стоят поодаль, не спеша ни уходить, ни кидаться на помощь.
– У меня свидетели есть! – оборзел Тонкий, многозначительно обводя рукой окрестности.
Если тыкать пальцем прямо в свидетелей, они, пожалуй, испугаются такого невоспитанного парня и убегут. Пусть контролерша думает, что свидетелей много. Тем более что добрый десяток зрителей они уже собрали.
– Думаешь, форму надела – и все можно?! – продолжал гнать Тонкий. – Люди уже и на природе погулять не могут, чтобы их не ограбили. Народ кругом, средь бела дня, как не стыдно!
– А еще женщины! – поверила какая-то старушка в толпе. – Грабить старух и ребенка, совесть есть?!
– Да она их небось оштрафовать хочет! – не поверил какой-то парень.
– Мы гуляли! – убеждал его Тонкий. – А тут эти…
– Что ты врешь, заяц? – ожила контролерша.
– Докажите! – борзо шепнул ей Тонкий, а народу объяснил: – Врет она все, формой прикрывается! – И для солидности еще добавил: – В отделение пойдем или как?
Он с удовольствием заметил, что девушка-контролер старательно сдерживает смех, а бабулька из кучки зрителей придирчиво разглядывает форму.
– Да они и погоны-то небось свистнули! – резюмировала бабулька.
– Сама слышала, как эта ей сказала: «Выворачивай кошелек!» Да еще и за плечи трясла!
Четверо других зрителей – три бабульки и парень – закивали в знак согласия.
– Правда, в милицию их надо!
– Ты! Ты… – Поняв, что она проиграла, контролерша наконец-то повела себя оригинально: – Да вы психи тут все! – рявкнула она, развернулась и, лихо топая сапогами по грязи, побежала на платформу.
Воспользоваться ступеньками ей, видимо, было некогда: вот-вот придет в себя толпа зрителей и, вполне может быть, погонится за ней. Бодренько подобрав юбку, тетка прямо с земли вскарабкалась на платформу и мышкой нырнула в подошедшую электричку. Девушка побежала за ней, не побрезговав ступеньками и не скрывая смеха.
– Сама псих! – крикнула тетя Лена отъезжающей электричке.
Двери тут же закрылись, электричка отчалила. Когда промелькнул перед глазами последний вагон, Тонкий окинул взглядом растерявшуюся кучку зрителей и доиграл свою партию:
– Что смотрите? Упустили?!
Глава XXIII Хорошо, когда есть Лабашов!
Праздновать победу хорошо за большим столом, когда все дома, живы и здоровы. Когда болен верный крыс и вы с ним (а еще с бабушкой и тетей Леной) находитесь в незнакомой местности, за городом, без денег и документов, праздновать победу, согласитесь, не комильфо.
Садиться в электричку снова бабушка отказалась наотрез, и Тонкий бы ее понял, если бы ему не требовалось поскорее попасть в Москву.
– Ну ба, они же уехали! – пытался урезонить ее Тонкий. – Возьмем билет мне, сядем на следующую и поедем спокойно.
– Она проверит электричку, на которой уехала, и сядет в следующую, то есть в нашу, – резонно отвечала бабушка, и Тонкому нечего было возразить.
– Может, машину поймаем, в Москве расплатимся? – предложила тетя Лена. – Только я не знаю, где здесь шоссе…
– А и правда! – поддержала ее бабушка.
Предложение было, вообще-то, дельное, но Тонкий как представил: искать шоссе, ловить машину… А когда поймают – будет уже вечер. В воскресенье вечером пробовали попасть в Москву? Нет, попытаться-то можно, да только в городе все равно окажешься в понедельник утром, потому что пробки, господа…
Тонкий не привередничал, он просто успел прочесть название станции «Земляники» и придумать кое-что получше.
– У тебя телефон не разряжен? – повернулся он к бабушке.
Она достала из сумочки телефон, повертела – работает, но для порядка спросила:
– Кому ты хочешь звонить?
– Майе Дмитриевне. Лучше позвони ей сама и узнай телефон Лабашова. Он где-то здесь живет, может, и подкинет нас до города.
– А если нет – позвоним Вите! – нашлась тетя Лена. – Саня, какой ты молодец, мы бы еще полчаса раздумывали!
Тонкий ничего не ответил: в Москву, конечно, нужно срочно, на грузовике или «Москвиче», но хотелось бы, чтобы их отвез именно Лабашов. Да и ближе он!
Секунду бабушка смотрела в пространство перед собой, а затем выдала:
– Верно! Я и забыла! И машина у него вроде была…
Она принялась тыкать кнопки мобильника, и через пару минут Сашка уже говорил с Лабашовым.
– Серег, выручи, а? Мы застряли на платформе «Земляники», а нам позарез нужно в Москву. Толстый болен, – добавил он для надежности и тут же спохватился: – Да, у меня еще к тебе дело, но это при встрече.
Не тратя время на расспросы, Лабашов сказал: «Еду» и дал отбой.
– Помощь идет! – радостно объявил своим Тонкий. – Выйдем на дорогу.
– Молодец! – похвалила бабушка. – Мне бы и в голову не пришло. А что у тебя с ним за дела?