Устала она от этой отповеди. Ото всего устала, от качелей сегодняшнего вечера – то подъем и счастье, то ухаем вниз в страхи и отчужденность! И что она ему тут объясняет!? Ты мужик, ну так и разбирайся со всем своим нажитым багажом страхов-сомнений, оберегания свободы пустой и жизни заодно и решай!
А она, пожалуй, пойдет!
– Вызови мне такси, пожалуйста, – устало попросила Зина.
– Я тебя отвезу, – предложил мрачный Захар.
– Нет! – жестко отказалась она. – Я на такси.
И спряталась от возможного продолжения разговора в ванной, прихватив с собой вещи и сумочку. Долго умывалась, сидела на бортике ванной, не выключая воду – для конспирации. Не плакала – думала. А чего плакать? Вроде бы все ясно-понятно: всем страшно, а главное, неизвестно почему! А еще яснее, что она – не совсем адекватная дамочка, с большим подозрением на умственную убогость! Чего ее понесло со своими откровениями-то? Видите ли, она приемлет только открытость между ними! Да с какой козы?! А ты его спросила: он-то готов к такому? Хочет ли он вот так – до дна души выворачивать свою жизнь?!
– Как была идиеткой, так и помрешь ею же! – вздохнув через непролитые слезы, вынесла себе диагноз Зина. – Не умеешь ты с мужчинами, Зинаида Геннадьевна, то ли ты странная, то ли планида твоя такая!
Она услышала, как у Захара зазвонил телефон – такси наверняка! И заспешила одеваться.
Они так и не сказали больше ни слова друг другу, даже дежурно-вежливо не попрощались. Молча спустились на лифте вниз, Захар открыл ей дверцу машины, помог сесть в такси вместе с букетом, о котором они вспомнили, лишь выйдя в коридор и обнаружив лежавшие на полу позабытые розы. Он закрыл за ней дверцу, наклонился к таксисту в окно, расплатился и махнул на прощание рукой вслед…
С понедельника у Зинаиды Геннадьевны Ковальчук началась новая жизнь – без Захара Игнатьевича Дуброва. Вернее, с внутренним непониманием – есть ли он в ее жизни или уже нет. Жизнь себе катилась тем самым скоростным поездом, о котором упоминала в последнем монологе-отповеди «великая драматическая актриса» Зинаида. Странно, но впервые в жизни Зинуля не поделилась с Ритулей всеми подробностями и деталями «прощального свидания». Так, в общих чертах – о молчаливом прощании у такси, о собственных выводах, устойчиво склоняющихся к тому, что они расстались, оставив для себя все их слова, любовь бесшабашную, переживания и чувства.
Неумолимо приближался Новый год.
О! Это был святой праздник двух семей, давно объединенных в одну. Дома у Ритки собирались все – мамы, папы, бабушки, дедушки, вся московская диаспора Ковальчук-Ковалевых-Левинсонов. Это была традиция, закрепившаяся навсегда. В этом доме имелась самая большая и вместительная гостиная с соответствующим столом, в разложенном виде – мест на двадцать, с высоченными потолками, под которые легко вставала огромная, всегда заказываемая специально, елка.
Захар слово держал и не звонил. А может, принял «выступление» Зинаиды как предложение закончить знакомство на достигнутом непонимании, неизвестно, но не звонил!
Зина усилием воли заставила себя отложить хоть ненадолго бесконечные мысли о нем, о них, воспоминания, миллион раз думанное-передуманное, воспроизведенное заезженной кинопленкой памяти, и с удвоенной энергией занялась самым приятным – приготовлением подарков всем, всем, всем!
Она это обожала. Так же, как одесское лето, море, родню и даже голос в громкоговорителе на пляже:
– Граждане мирноотдыхающие! Та не заплывайте ж за буйки, у целях собственной безопасности тела!
В своих тяжких переживаниях «за Захара» она давно заплыла за «буйки», а теперь пыталась вернуться…
Предпраздничные новогодние дни для Зины всегда окрашивались внутренним шпарящим солнцем, ожиданием чуда, одесской вольницей. Она никогда не покупала пустых бесполезных подарков. Готовилась долго и тщательно – составляла списки, проводила разыскные действия, выясняя, кто о чем мечтает, за два-три месяца до праздника. Искала в магазинах нужное, сама упаковывала, рисовала и подписывала милые малюсенькие открыточки-поздравления, испытывая от этих занятий приятную легкую радость. И сносила подарки по мере их приготовления к Ритке домой, где бабушка Сима их «надежно» прятала до Нового года.
В этот раз Зинуля расстаралась сверх меры, с особым усердием сбегая в предпраздничную суету от печальных и тяжких мыслей.
Двадцать шестого декабря она ехала к Ритуле по хронически забитым пробками улицам, чтобы встретиться, поболтать и отвезти порцию готовых уже подарков.
«Сегодня три недели, как он уехал! Я так устала думать о нем! Думать, думать, думать! – так же тоскливо и безысходно, как беспролазная пробка, в которую она попала, размышляла Зинаида. – Осто-хре-не-ло! Одно и то же! И больно, и обидно до чертиков, и сердце уже измучила совсем. Как там сказал Пабло Неруда? Как-то очень просто, но в «десятку»? А, вспомнила: «Любить просто, забыть трудно!» Вот именно… Наверное, я все-таки дура клиническая! Вот зачем полезла с требованиями откровенности в его жизнь? А?! Ну, сказал тебе мужик: нравишься ты мне очень, и секс с тобой хорош, и готов встречаться для него, для сексу, то бишь без осложнений лишних – так и вперед! Нет же ж, тебе отношения подавай, да щоб правда-правда меж вами только была и щоб посложнее, с любовями-мучениями! Ну, не дура, а? Дура!»
За эти три недели она себе чего только не наговорила, как только себя не обозвала и каких только «последних» решений не принимала: от «забыть напрочь и плюнуть!» до «позвонит – лебедью полечу, на все согласная!».
Боже! Боже! Боже! Какие мы все у Тебя дурные и глупые!
Распоследний наистрожайший приказ Зинаида отдала себе полтора часа назад: не думать, не вспоминать, готовиться к празднику. В идеале – забыть к чертовой матери, чтоб и не пахло этим Захаром Игнатьевичем в ее жизни!
Щас-с-с-с!!
Посмеялась над ее потугами судьбинушка! И пообещала, что, если ей перестанут говорить, что делать и указывать, как она должна у вас сложиться, она перестанет говорить вам, куда и на какие конкретные буквы вам идти.
Измотанная непонятной навалившейся усталостью, раздражением на себя и глубокой хронической ненавистью к дорожному движению в городе Москве, Зинаида добралась-таки наконец до подруги.
Дверь открыл Мишаня.
– Привет, теть Зин! – порадовался старшой из Риткиных отпрысков, принял у Зинули коробки, пакеты и поцеловал в щечку.
– Миш, у меня в машине еще четыре коробки-коробочки, занесешь, а? – попросила Зина и отдала ему ключи от машины.
– Не вопрос! – проявил готовность к помощи Мишка.
– Зин! – проорала из кухни Ритка. – У меня руки в муке, иди сюда!
– Пироги? – подняв удивленно брови, спросила Зинаида.
– Не все так глобально, не пугайся, – успокоил он, надевая куртку. – Свежая рыба.
– Рыба – это здорово! – порадовалась Зина и двинулась на зов подруги.
На этой кухне никто и никогда не находился в одиночку: даже если ночью кто-то спросонья притаскивался водички попить, следом подтягивались такие же неспящие, или еще не уснувшие, или проснувшиеся, но обязательно – составить компанию. В данный момент помимо Ритки, царившей у плиты, за столом сидели дедушка Лева с бабушкой Симой, которые мирно чаевничали, и тетя Соня, помогавшая дочери готовить и накрывать на стол ужин.
– Привет! – первый раз за день искренне, от всей души, порадовалась Зинуля.
И поспешила со всеми пообниматься, расцеловаться – так соскучилась за те пару дней, которые не виделись! А не за три недели, как некоторые, не в меру пугливые товарищи!
«Стоять! Тема закрыта!» – уже привычно прикрикнула на себя мысленно Зинаида.
– Здравствуй, солнышко! – обняла и поцеловала ее тетя Соня. – Мама звонила, спрашивает: брать гуся, или утку, или обоих сразу?
– Здравствуй, тетя Сонечка! Соскучилась! – прижалась к ней Зина. – А что мы планируем?
– Гуся, точно! – оповестила тетя Соня.
– Та що ми – последние кальсоны за продукты отдаем?! – развеселилась Зина. – Брать – так-таки брать, и гуся, и утку!
– Симочка делает такой борсч из утки! – закатив глазки, изобразил неизъяснимый восторг дедушка Лева.
– Ото ж! – согласилась Зина и пошла обниматься-целоваться с ним.
– Та чего только не набрали! – попыталась урезонить всех бабушка Сима. – Усе! И рибу, и телятину, та и всего обозу по мелочи!
– Так гуляем же десять дней! – не сдавалась Зинуля и обняла ее.
Расцеловались, погладили друг друга, прямо как год не виделись. Ритка возмутилась, дежуря у шкворчащей сковородки:
– А меня?
– Иду-иду! – как послушная жена на призыв мужа, отозвалась Зинуля, поворачиваясь к ней.
В суперсовременной, упакованной какими только возможно бытовыми приборами кухне запахи готовящейся еды практически не распространялись, исправно улавливаемые и ликвидируемые мощнейшей вытяжкой. Но оказавшись рядом с Риткой, в непосредственной близости к плите, Зина, протягивая руки для объятий, вдохнула полной грудью ароматов жарящейся рыбы.
«Стоять! Тема закрыта!» – уже привычно прикрикнула на себя мысленно Зинаида.
– Здравствуй, солнышко! – обняла и поцеловала ее тетя Соня. – Мама звонила, спрашивает: брать гуся, или утку, или обоих сразу?
– Здравствуй, тетя Сонечка! Соскучилась! – прижалась к ней Зина. – А что мы планируем?
– Гуся, точно! – оповестила тетя Соня.
– Та що ми – последние кальсоны за продукты отдаем?! – развеселилась Зина. – Брать – так-таки брать, и гуся, и утку!
– Симочка делает такой борсч из утки! – закатив глазки, изобразил неизъяснимый восторг дедушка Лева.
– Ото ж! – согласилась Зина и пошла обниматься-целоваться с ним.
– Та чего только не набрали! – попыталась урезонить всех бабушка Сима. – Усе! И рибу, и телятину, та и всего обозу по мелочи!
– Так гуляем же десять дней! – не сдавалась Зинуля и обняла ее.
Расцеловались, погладили друг друга, прямо как год не виделись. Ритка возмутилась, дежуря у шкворчащей сковородки:
– А меня?
– Иду-иду! – как послушная жена на призыв мужа, отозвалась Зинуля, поворачиваясь к ней.
В суперсовременной, упакованной какими только возможно бытовыми приборами кухне запахи готовящейся еды практически не распространялись, исправно улавливаемые и ликвидируемые мощнейшей вытяжкой. Но оказавшись рядом с Риткой, в непосредственной близости к плите, Зина, протягивая руки для объятий, вдохнула полной грудью ароматов жарящейся рыбы.
Она позеленела, зажала рот ладошками и мотанула пулей в туалет, задевая все по пути – тетю Соню, стулья, прибежавшего на ее голос Севочку.
Минут десять Зинуля буквально душу выворачивала белому другу. Она уж подумала, что желудок решил от нее отделаться раз и навсегда. А надоела она ему! Своим вечным кофе литрами, перекусами несерьезными…
«Доигралась! – перепугалась Зинуля. – Не дай бог, язву заработала! Уж гастрит точно! Блин, и надо же – накануне праздника!»
Она отдышалась, умылась, прислушалась к своим ощущениям внутри. Внимательно прислушалась – странно! Ничего. Ни болей, ни новых позывов, ни тошноты…
Может, отравилась чем?
Она вернулась в кухню, где ее встревоженно ждали.
– Зиночка, выпей чайку зелененького, я заварила. Сразу полегчает! – суетилась обеспокоенно тетя Соня.
– Ей теперь знаешь когда полегчает? – улыбалась непонятно чему Ритка.
– Ты о чем? – поинтересовалась Зина, сев на заботливо отодвинутый для нее стул и отпивая ароматного чаю из большущей кружки.
– У тебя когда критические дни последний раз были? – продолжая улыбаться, спросила Ритка.
– Рит, ты что, с глузду съехала? – оторопела Зина.
– Так когда? – не унималась Ритка.
– Да не помню я! Месяц назад, может, больше! Что ты пристала с такими глупостями!
– Таки, Зиночка, ты усе-таки кое-що заработала от встречи с мужчиной! – «поздравил» ее радостно дедушка Лева.
– Что? – тупила по полной программе Зинаида.
– Как що?! – глубоко удивился ее непониманию дедушка Лева. – Беременность!
– Что-о-о-о?! – поперхнулась и закашлялась от неожиданности Зинуля.
– Может, тебе еще разок дать понюхать рибку, дорогая? – язвительно поинтересовалась Ритка.
– Та ладно! – подумав, отмахнулась от фактов Зина.
– А, хорошо! – разулыбалась бабушка Сима. – У семье появится еще один маленький…
– Но этого не может быть! – отказывалась верить в очевидное Зинаида.
– Мам, – спросила Ритка, внимательно рассматривая подругу, – как думаешь, дать ей рибки или зашлем Мишку на угол, в аптеку за тестами?
– Думаю, с ее мозгами тест будет убедительней! – решила тетя Соня, присоединившись к дочери в критическом разглядывании Зинаиды.
– Миша! – заорала Ритка, не отвлекаясь от основного занятия: изучения подруги, с большой долей сомнения на лице, видимо, в адрес ее умственных способностей.
– Что такое тест? – потребовал объяснения Севочка, втиснувшись между матерью и бабушкой.
– Это такая проверка на что-либо, – расширила горизонты знаний сына Ритуля.
– А на что вы хотите проверить тетю Зину? На шпиенство? – допытывался любопытный малолетка.
– На него! – кивнула Ритка. – Только не тети– Зиночкиного шпиенства, а одного дядечки.
– Тогда вам надо на него тест! – подумав, подсказал ребенок. – А ведь его здесь нет! И как вы будете это делать?
– Ну, насчет «нет» я бы поспорила в данной ситуации, – задумчиво протянула Ритка.
– Чего орем? – входя в кухню, поинтересовался Мишка.
– Сынок, сгоняй в аптеку, на угол, купи тест на беременность, – посмотрела на него Ритка. Потом подумала, даже брови свела от мысли напряженной:
– И лучше – три разных, для убедительности.
– Ма, ты чо? – опешил Мишка.
– Не пугайся, не для меня! – успокоила его Рита. – Это, вон, для тети Зины!
– И как ты себе это представляешь? – возмутился сынок и усмехнулся: – Я такой весь прихожу тест на беременность покупать, «волей пославшей мя жены»! – процитировал он.
Ритка хмыкнула и собралась было ответить, даже воздуха в легкие набрала, но ее опередил дедушка Лева:
– А що? Зарекомендуешь себя у очереди, как крутой и уже усе совершивший мужчина, заодно и потренируешься. Может, тебе не понравится, и ты предпочтешь на будущее презервативы в аптеках покупать, а не ровно наоборот!
– Мишенька, нам надо быстро-быстро, а мы-то – пока оденемся, соберемся! Ты ж у нас самый шустрый! – разъяснила внуку бабушка Соня.
– Из первых! – проворчал напоследок Мишка, но препираться не стал, ушел выполнять поручение.
Зинаида слушала их всех, как на обходе в палате дурдома – о чем они?! Бред какой-то! Какой тест, какая беременность? Какие дети, шоб они так жили?..
Она крутила головой, как китайский болванчик, глядя на всех ошарашенным, растерянным взглядом.
– Зиночка, детка, ты що-нибудь хочешь? – нежно-ласково, как у тяжелобольной, спросила бабушка Сима.
Зинаида кивнула. И еще раз кивнула с большей амплитудой утверждения:
– Хочу! Реальности!
– Так ото ж! – вздохнул дедушка Лева, разведя руками.
– И что у вас тут? – вломилась с разгону в кухню и в проблему, решаемую в ней, Ника. – Севка сказал, тетю Зину собрались проверять на шпиенство!
– Та не ее! – пояснила Ритка, продолжавшая следить за выражением лица Зиночки. – Я бы сказала: сибирячка засланного!
– Перестаньте все! – потребовала возмущенно Зина. – Я просто отравилась чем-то на работе! Что я сегодня ела?
– Та, солнце мое, я ж не знаю! – призналась честно Ритуля.
– Я знаю! Бутерброд с семгой, чай, кофе, еще раз кофе, и еще кофе, салат из всяких салатных листьев с огурцом.
– О божечки! – всплеснула руками бабушка Сима и пристроила их на область сердца. – Що ж ты, ребенок, упроголодь живешь? Сима, Рита, ее надо срочно кормить!
– Успеем еще откормить, – отмахнулась Ритка.
– Так я не поняла, что у вас здесь за заседание? – требовала ясности Ника.
Миша вернулся быстро, минут через десять. Аптека находилась прямо у них в доме, время на дворе стояло позднее, очередей не наблюдалось.
– Ну, що? – выспрашивал дедушка Лева, когда правнук, не раздеваясь, возник на пороге кухни и сунул матери в руки синенький пакетик с тремя разными коробочками тестов. – Выказал свои мужские заявки миру?
– Уполне, – спокойно уверил Миша, – все остались довольны: и аптекарши, и случайные свидетели-покупатели, даже охранник у дверей оценил, одобряюще кивнув.
– Ото ж! – присоединился к отряду оставшихся довольными заявкой на мужские способности правнука дедушка Лева.
Зинаиде выдали пластмассовый стаканчик, затолкали в туалет и замерли, переговариваясь шепотом, в ожидании результатов. Разозлившись, желая доказать разгулявшейся в предположениях родне ошибочность их умозаключений, Зина поставила все три тестовые палочки в стаканчик и подождала положенное время: «Ну, подождите, вот я вам!»
Однако обозрев результаты тестирования, она довольно долго приходила в себя, тупо уставившись на полоски и плюсы.
К моменту ее возвращения в кухню живо заинтересованных родственников прибавилось: собрались все – и Миша, и Ника с Севочкой – а как же без него! – и даже няня с Адочкой. Зинуля вошла и, совершенно ошарашенная, сообщила:
– Похоже, что теперь я пирожок с начинкой!
– Я би сказал: булочка! – разулыбался дедушка Лева. – Уж больно ты у нас аппетитная, Зиночка! У самый раз!
Такой командировки у Захара никогда не было!
Он сказал Зине чистую правду – еще не уехав, не попрощавшись, он уже скучал! И тосковал маетно, и думал постоянно о ней…
Что между ними произошло? Как они умудрились от искрящейся молодой радости в одно мгновение переключиться на трудный разговор с абсолютно непонятным итогом? Это она его послала или он отказался от нее?
И что в остатке?!
Захар заставлял себя усилием воли не думать о ней, когда работал, но стоило расслабиться, отвлечься – и понеслось!