– Я в органах пятнадцать лет! Я лучший сыщик Москвы, а ты кто такой есть, что суешь свой нос, куда не надо совать? Я здесь задаю вопросы, а не ты! Понятно? Вот и все тогда! И нечего мне тут! Поймаем Коваленко и он во всем сознается – дело выеденного яйца не стоит! Все, до свидания!
Прохоров со скрипом повернулся на каблуках и деловито вышел прочь, сильно толкнув входную дверь. Старший лейтенант Молчанов, который оправдывал свою фамилию тем, что все время молчал, поспешил за своим начальником, попрощавшись перед уходом, но не так как рассерженный Прохоров, а достаточно сдержанно и вежливо. Уходя сказал, что является поклонником Татьяны и аккуратно прикрыл за собой дверь.
– Странный какой-то этот Прохоров, – сказала Татьяна, – не нравится он мне. А второй милиционер, который Молчанов, вроде ничего, нормальный мужик.
Краб, слушая дочь вполуха, в это время внимательно осматривал гримерку и обратил внимание на бурое пятно на стене возле пола. Он подошел к нему, присел рядом.
– Это Сашина кровь, – пояснила Таня, увидев, что отец рассматривает пятно, – он возле этой стены присел, после того как его ранил киллер. Улыбался, шутил еще, а ведь чувствовал, наверное, что умирает…
Краб утвердительно кивнул головой – Саша, сержант морской пехоты, его лучший ученик никогда не сдавался, даже прошитый насквозь чеченскими пулями он сохранял мужество и чувство юмора. Краб прикоснулся пальцами к бурому пятну. Если бы не поступок Александра, этим пятном могла была бы быть кровь его дочери. Телохранитель ценой своей жизни спас его дочь от неминуемой смерти, а убийца ушел безнаказанным. Кто бы это ни был – Коваленко или же кто другой, Краб решил, что сам должен его разыскать и наказать по-свойски.
Пока убийца на свободе нет никаких гарантий, что он не захочет повторить свою попытку и не появиться перед ними снова где-нибудь в подъезде или просто на улице с пистолетом в руках. Похоже, Прохоров зациклился на своей единственной версии с Коваленко и на сознании собственной значимости – "я лучший сыщик Москвы". Тоже мне – Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном флаконе – уперся и не хочет даже пораскинуть мозгами, подумать, может быть есть еще какое-то решение в этом непростом деле.
– Поехали отсюда, – предложила Татьяна, – мне тут совсем не по себе. Мне это место во сне снится, я от него избавится не могу. Все время перед глазами этот Санта Клаус с пистолетом, я смотрю на дверь и боюсь, что он снова сюда войдет.
– Натащили сюда всяких Санта Клаусов, – попытался пошутить Краб, чтобы отвлечь дочь от страшных мыслей, – то ли дело наш Дед Мороз – ни в кого не стреляет, разве только из хлопушки.
Шутка отца отчего-то Татьяну не слишком развеселила, она подошла к нему, дернула за руку и первой пошла к выходу.
Глава 2
Они вышли из клуба и сели в "Тойоту" жены Бальгана, когда майор Прохоров уже уехал. Татьяна завела мотор и уже хотела отъезжать, но тут к автомобилю подбежали две девчонки лет четырнадцати и постучали в лобовое стекло. Таня вздрогнула всем телом, втянула голову в плечи и рывком нагнулась к рулю. Очевидно, шок от произошедшего сильно повредил ее нервную систему – она сильно испугалась. Краб выскочил на улицу и довольно грозным голосом спросил у девчонок:
– Чего надо? Что стучите?
– Мы просто узнать хотели… – испуганно залепетали те, попятившись. – Нам наша подружка Куся говорила, что видела в новостях по телевизору, что Татьяну убили… мы просто узнать хотели…
Татьяна быстро пришла в себя, увидев, что ей ничего не угрожает, ей стало даже неловко за свою слабость и она постаралась исправить положение.
– Привет, девчонки, – с улыбкой сказала она, открывая окно машины, – как дела?
Те обрадовано захихикали, увидев ее живой и здоровой, попросили автограф. Таня достала из бардачка две открытки со своим изображением, спросила как зовут девчонок, подписала поименно, расписалась и отдала их девушкам. "Куся сдохнет от зависти!", – радостно заверещали обе, пряча открытки в рюкзачок. Краб сел в машину, Татьяна нажала на газ и они поехали.
– Нервы ни к черту, – сказала Татьяна, – чуть не описалась со страху. Думала опять этот гад хочет меня убить – в стекло стучит.
Краб понимал состояние дочери – не каждый день в тебя стреляют. Одно дело на войне, да и там-то сложно к смерти привыкнуть, а тут мирная жизнь, столица нашей родины, шоу-бизнес, концерты-гастроли, "Макдональдсы" всякие, бутики да казино – сплошной праздник. Вроде как не должно ничего такого случаться, а на самом деле – вот оно как обернулось! Краб вспомнил о том, что девочки – поклонницы его дочери только что упомянули о какой-то передаче в новостях на телевидении, в которой якобы сказали о покушении на Татьяну и поинтересовался у дочери – что была за передача? Татьяна ответила, что материал об этом происшествии прошел практически по всем каналам, включая даже "Спорт". Продюсер Бальган был очень этим обстоятельствам доволен и рад – ведь это была хорошая реклама для проекта, за которую не нужно было платить ни копейки. Краб спросил – а что именно рассказывали о покушении? И Татьяна поведала, что по телевизору рассказали о том, что погиб телохранитель и еще говорили, что в убийстве подозревается маньяк, преследовавший ее и угрожавший певице смертью. Имя и фамилию маньяка в "интересах следствия" по телевизору как обычно не называли. На этом Татьяна закончила свой рассказ.
Они ехали какое-то время молча, а потом Краб спросил у Татьяны, вот, мол, если начисто забыть о существовании маньяка Коваленко, то кто еще из ближайшего окружения мог желать ее смерти? Татьяна надолго задумалась – видимо перебирала в своей голове варианты, иногда пожимала плечами и потом ответила:
– Нет, конечно, папа, всяких завистников и недоброжелателей у меня пруд пруди – хоть в грядки сажай! Это у каждого человека есть враги, особенно у тех, кто на виду. Правда ведь? Но до такой степени, чтобы стрелять в меня, желать моей смерти – это я даже не знаю… таких врагов у меня нет. Вот, например, Милена Дольская. Она на меня, конечно, злится, конечно, ненавидит меня. Ведь раньше Бальган с ней работал, он был ее продюсером. Потом они между собой что-то там не поделили, разбежались в разные стороны, Бальган взялся за мою раскрутку, а она стала сама себе продюсер. Но без Бальгана Дольской теперь трудновато приходится, тем более я часть ее аудитории у нее забрала. Знаешь как она злится, когда после моего выступления мои поклонники уходят из зала, не дождавшись даже когда она песню допоет. Она стареет, а я еще молодая – у меня все впереди, а у нее почти все в прошлом. Конечно, у нее есть повод, чтобы меня сильно ненавидеть.
– Может быть, это она и решила тебя с дороги подвинуть, чтобы одной на сцене остаться? – спросил Краб.
– Вряд ли это возможно, – ответила Татьяна, – я же не одна такая молодая певица на всем свете. Ну, не Татьяна будет петь, так другая певица найдется помоложе и все равно спихнет Дольскую с пьедестала. Всех молодых ведь не перестреляешь. Да и не метод это – стрелять. В шоу-бизнесе есть тысяча способов без огнестрельного оружия подгадить человеку. Например, какой-то гнусный компромат в прессу запустить или у него фонограммы украсть и уничтожить. А можно и по-честному "обскакать" – просто работать дни и ночи, как лошадь, искать новых композиторов, поэтов, аранжировщиков, новый звук, новый образ. И тогда ни в кого стрелять не понадобится. Так что не думаю я, что это Милена Дольская киллера наняла, чтобы меня убить. Во всяком случае для такого поступка, согласись, какой-то повод все-таки нужен, обида какая-то сильная, которая бы подтолкнула киллера нанять. А мы с ней в последнее время даже не сталкивались нигде, кроме концертных площадок. Я со сцены иду, она на сцену идет. Я поздороваюсь, она кивнет, вот и все контакты.
– А больше ты никому дорогу не переходила? – спросил Краб.
– Папа, ну кому я дорогу буду переходить? – переспросила Татьяна. – Я же просто певица, а не какой-нибудь Аль Капоне, гангстер-фигангстер. Да и деньги в шоу-бизнесе крутятся не такие уж и большие, чтобы из-за них стреляться. Мы же не политики, не олигархи, нефть не добываем, взятки чистокровными скакунами не берем, острова на Карибах не покупаем, поэтому моя смерть никому особой выгоды не принесет. Артистов обычно убивают не из-за выгоды, и убивают их сумасшедшие маньяки, это давно всем известно. Поэтому, я точно знаю лишь одно – Коваленко мне угрожал, это раз, а после этих угроз стрельба в гримерке и произошла, это два. Коваленко звонил мне и голос у него был такой психованный, как будто я всю его родню со света сжила. Ну, папа, пойми, на фиг не нужны мне были его эти песни – я сама песни пишу неплохие, пока еще потенциал не иссяк – мелодий много в запасе. Предложил бы лучше кому другому – у кого с репертуаром проблемы. Вон какую пургу гонят всякие наши "звезды" по телевизору, бешеные деньги вбивают в ротацию, а отдачи ноль, потому что песни – туфтовые. Так нет же – Коваленко привязался ко мне как банный лист, да еще и обижался сначала, что я с ним говорить отказываюсь. Звонил мне, а я трубку бросала. Это потом уже он мне позвонил и сказал, что, мол, пистолет купит и меня застрелит, если я его песни петь не буду.
– Так и сказал? – удивился Краб.
– Ну, – кивнула Татьяна, – гад такой! А еще композитор – творческий человек! Я, конечно, не испугалась тогда его угроз – мало ли дураков на свете, послала его куда подальше и снова номер телефона поменяла. А он видишь, все-таки пистолет купил и пришел меня убить. Вот честно, папа, нашла бы его раньше милиции, избила бы в кровь за Сашку и за себя. Прям так вот и убила бы гада! Но как его найдешь? Милиция ищет и не может найти, а мы с тобой как его отыщем?
– Слушай, а он, ты говорила, тебе приносил же какие-то диски свои? – спросил Краб.
– Приносил, конечно, мне каждый день по десять штук народ приносит на прослушивание, – ответила Татьяна, – только мне все это барахло слушать некогда, потому что у меня плотный распорядок – студия, концерты, еще надо сочинять песни, да и отдыхать тоже надо. Согласись, я же не лошадь все время пахать? Вот. Так что я компакт-диск Коваленко положила в коробку вместе со всеми "демками" и забыло про него. И не слушала.
– А на диске были его координаты? – спросил Краб. – Номер телефона там, адрес.
Татьяна выпучила глаза на отца, чуть не съехав в кювет, быстро вырулила и восторженно воскликнула:
– Папа, ну, ты гений, правда! Как же я сама-то до этого не додумалась? Главное, у меня Прохоров спрашивает – знаете ли вы, мол, где искать Коваленко, а мне и в голову не пришло, что у меня его "компашка" есть. И там наверняка телефончик есть, он же ждал, что я его песенки прослушаю и ему позвоню. Вот тут-то мы с тобой, папочка, его и зацепим!
* * *
Они вернулись домой, Татьяна полезла на антресоль и достала оттуда большую пыльную коробку из-под музыкального центра, в которой грудой были свалены аудиокассеты, компакт-диски и мини-диски. Она вывалила все это на пол посреди комнаты и стала копаться, рассматривая обложки, порой написанный от руки, а иногда напечатанные на принтере. Краб подошел и присел рядом. Татьяна читала надписи на материале и, если это было не то, что ей было нужно, она кидала компакт или кассету снова в коробку, все время повторяя: "Где же этот чертов диск? Я даже помню его, он был такой с рисунком, напечатанный на цветном принтере".
Прошло много времени, Татьяна все искала и не находила нужную ей "компашку", поиски продолжались, к ним подключился отец, но диск Коваленко никак не хотел находиться, хотя Татьяна уже просмотрела почти все. Бросив последнюю кассету в коробку, она прикусила губу и задумалась. Краб поворошил аудиоматериал рукой в коробке и спросил:
– Может быть, пропустили?
Татьяна пожала плечами и согласилась с тем, что такое вполне возможно. Они опять высыпали диски и кассеты на пол и стали смотреть уже вместе. Теперь уже открывали коробки и внимательно разглядывали вкладыши. Отец сказал, что много кассет и много дисков и чтобы это переслушать месяц нужен, а то и больше. На что Татьяна запросто ответила, что она этого не слушала и слушать не собирается. Да и все "звезды" так делают – некогда им все это слушать, да и незачем. У каждой артистической тусовки, у каждого отдельного певца есть свои композиторы, они им пишут, а чужих-то зачем в этот "огород" пускать, когда своим у кормушки тесно? Татьяна еще музыкальные материалы, которые ей передают хоть в коробку собирает, а некоторые, например та же Дольская, прямо в мусорную корзину отправляют и все на этом.
Краб удивился – как же так, люди-то ведь надеются на что-то, сочиняют, записывают на студии, приносят с надеждой на то, что кто-то оценит их творчество, а с их материалом так нехорошо поступают. "Мне, например, все это вообще не нужно, – коротко ответила Татьяна, – я не раз об этом говорила уже, а они все равно несут и несут свои кассеты. Ну, что я с ними сделаю?". Краб согласился, что ничего с этим поделать нельзя – человек живет надеждой и отнимать у него эту надежду, пусть она даже не сбудется, негуманно.
– Ладно, я хоть мелодии не ворую, – добавила Татьяна, – а некоторые наши маститые композиторы из таких вот "демок" выуживают хорошие песни и выдают их за свои. А что может сделать начинающий, никому не известный композитор, как он может доказать, что эта песня его? У наших эстрадных мэтров и юристы, и бандиты в кулаке, они, если надо, быстро рот заткнут.
– Дерьмово, – покачал головой Краб.
– А что ты хотел? – пожала плечами Татьяна. – Шоу-бизнес…
Они потратили на поиски диска Коваленко они почти два часа, пересмотрели более двух сотен дисков и кассет, но материала Коваленко не нашли.
И вдруг Татьяна хлопнула себя ладонью по лбу и воскликнула:
– Дура, я дура! Я же его диск положила в машине в бардачок еще до покушения, хотела послушать когда-нибудь в свободное время. Он так в машине и остался лежать.
Пришлось им срочно одеваться и бежать на автостоянку, куда Татьяна поставила "Тойоту" Марины. Диск и правда был в бардачке, только нарисовано и напечатано на цветном принтере, как предполагала Татьяна, на нем ничего не было, а только написано от руки "Песни О. Коваленко".
– Спутала его диск с другим каким-то, – запросто сказала Татьяна, – мне казалось, что на нем что-то нарисовано было…
В результате многочасовые их поиски наконец-то их увенчались успехом – внутри этого диска на обратной стороне обложки они нашли то, что искали – на вкладыше был написан странный для Москвы номер телефона – с кодом, пятизначный. Татьяна посмотрела на номер и сказала, что это, скорее всего ближнее Подмосковье. Маленькими буквами внизу под номером телефона было приписано следующее: "Номер телефона служебный. Попросить позвать к телефону О. Коваленко или передать информацию для О. Коваленко".
Татьяна с отцом вернулись домой и стали решать что же им делать с этим телефоном – как позвонить, чтобы не спугнуть маньяка. Отец говорил, что звонить Коваленко должен он. Он предлагал такой вариант – он позвонит маньяку, представится музыкальным продюсером, назначит встречу с ним и когда тот придет на встречу, они его и смогут скрутить.
Но Татьяна хотела позвонить сама и ее вариант был другим. Она хотела выяснить для начала что это за место. Если телефон служебный, то скорее всего, это работа Коваленко. Тогда лучше вообще постараться по-тихому узнать где находится это место и нагрянуть неожиданно. Крабу пришлось согласиться, что вариант, предложенный дочерью намного лучше и уступить ей право сделать звонок. Они сели на кухне, Татьяна взяла трубку домашнего радиотелефона и набрала номер, указанный на упаковке CD. Долго никто не подходил к телефону, а когда ответили, то недовольный женский голос сказал:
– Здравствуйте, жемчужина мамонтовки слушает…
– Кто слушает? – не поняла удивленная Татьяна.
– Ни "кто", а "что", – ответили ей, – кафе "Жемчужина Мамонтовки".
– Ах, это кафе, – сообразила Татьяна, – а не подскажете, где вы находитесь, мы бы хотели приехать к вам перекусить?
– Мы находимся в Мамонтовке, – ответила девушка.
– А где Мамонтовка находится? – спросила Татьяна.
Администратор кафе, которая подняла трубку, терпеливо объяснила, что их кафе расположено за МКАДом на Ярославском шоссе, недалеко от Мытищ. Татьяна поинтересовалась – а что у них за культурная программа, есть ли музыканты?
– По вечерам у нас играет музыкант, поет песни, – ответила администратор, – выступает с семи вечера до двадцати трех ноль-ноль, а далее в зависимости от заказов.
– Случайно, не фамилия этого музыканта не Коваленко? – спросила Татьяна.
– Да, Коваленко, – ответила администратор, – а что такое?
– Нет, ничего, – начал говорить Татьяна, чтобы не вызвать подозрения своим интересом к персоне маньяка, – нам просто знакомые рассказывали, что он хорошо поет.
Но похоже администраторше это было не особо интересно и ничто ее не насторожило.
– У вас все? – с раздражением спросила она.
– Да, – ответила Татьяна.
В трубке раздались короткие гудки. Татьяна отключила телефон и положила его на столик. Местонахождение Коваленко им выяснить удалось. Краб, который слышал весь разговор, встал со стула, прошелся по комнате и спросил у дочери:
– Так, что, я так понял, что Коваленко живет в Подмосковье, продолжает работать в ресторане и никуда не пытается спрятаться?
Татьяна пожала плечами и ответила, что, видимо, так оно и есть. Краб заметил, что это несколько странно – если Коваленко и есть тот самый убийца, который стрелял в клубе в Татьяну и убил Сашу, то он наверняка может предполагать, что его ищет милиция и при этом он спокойно продолжает петь с семи вечера до одиннадцати и не думает никуда скрываться. В этом случае он точно ненормальный или просто сильно рисковый парень. А если Коваленко все же невиновен в этом покушении, то тогда понятно почему он и не думает никуда убегать и ни от кого скрываться.
Возможно, он думает, ну, было – пригрозил известной певице смертью в состоянии огорчения и сам уже забыл об этой угрозе сказанной сгоряча. В любом случае для Краба и Татьяны это был шанс разыскать Коваленко раньше Прохорова и потолковать с ним на эту тему. И если парень действительно не при чем – посоветовать ему самому придти в милицию, а не дожидаться когда приедет группа захвата и переломает ему кости. После того как композитор попадет в руки органов правосудия, Прохоров точно заставит его сознаться, что это именно он стрелял в Татьяну в ночном клубе и убил ее телохранителя.