Чувствуя, что еще немного, и она сойдет с катушек, начнет орать на него и царапать его наглые ухмыляющиеся глаза, Ксения зажмурилась, набрала полную грудь воздуха и затем с шумом выдохнула. Проделав эту процедуру несколько раз, она в очередной раз выдохнула и уже почти спокойно произнесла:
— Двадцать…
Макс безмолвствовал. Он, конечно, был немного обижен таким откровенным недоверием с ее стороны. Но если по-хорошему разобраться, кто бы повел себя иначе…
— Все. — Она открыла глаза и холодно посмотрела на него. — Если той рыженькой была моя подруга, то кто был тем мерзавцем, что завладел контрольным пакетом акций и присвоил себе и мое ателье, и мои магазины? Молчишь?! А ты ответь мне! Скажи, что хотел сделать мне сюрприз, посадив в мое кресло Лийку. Эту безмозглую завистливую дрянь, которая ничего не смыслит в этом деле и смогла за это время почти все развалить. Чего же ты молчишь? Ты скажи, я поверю!
«Та-ак! — Макса словно обдали ледяной водой в январскую стужу. — Эта сука все-таки открыла рот. Вот, значит, Ксения Николаевна, зачем ты ко мне пожаловала…»
Но ничего этого он ей не сказал, а лишь выдавил еле слышно:
— Откуда ты узнала?
— Я, может быть, все это время знала, — фыркнула Ксюша, дернув плечом.
— Врешь… — Он вернулся на свое место за столом и вновь вцепился в волосы широко расставленными пальцами. — Ничего ты не знала… Ничего… Я теперь за жизнь этой дуры и копейки не дам.
— А за мою? — криво усмехнулась она, ровным счетом ничего не понимая.
— Твою? — Макс посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. — Если я правильно понимаю ситуацию, то с тобой все будет в порядке…
— Слушай… — Ксюша вскочила на ноги и заметалась по тесному кабинетику. — Или ты мне сейчас все расскажешь, или…
— Или?..
— Или я не знаю, что сделаю! — Понимая свое бессилие, она едва не плакала.
— Уходи, — не попросил, а приказал он. — Уходи и делай что хочешь! Я ничего тебе не скажу…
В бешенстве отшвырнув от себя дверь кабинета и едва не сбив с ног озадаченную секретаршу, Ксюша вылетела на улицу и лишь там смогла наконец перевести дыхание.
Ощущение собственного бессилия перед чем-то сильным и неизбежным редко лишало ее душевного равновесия. Ксюша привыкла всю свою жизнь карабкаться наверх, усиленно работая локтями. И пусть судьба отпускала ей оплеуху за оплеухой, от этого она не становилась слабее, может быть, жестче — да, но отнюдь не слабее. Судьбоносные пощечины она воспринимала как вызов и старательно покоряла вершину за вершиной при восхождении на Олимп, самой же для себя придуманный. Но то было в тех случаях, когда ситуация затрагивала ее лично. Теперь же обстоятельства имели несколько иной угол наклона.
— Эй, ты чего замерла здесь? Я уже минут пятнадцать наблюдаю, как ты эту бетонную стену подпираешь. — Димка, прислонившись к углу дома, пристально разглядывал оцепеневшую Ксению. — Мы идем или нет?
— Да, идем…
Они сели в первый подошедший трамвай и спустя двадцать минут вышли у небольшого заведения под названием «Кристи». Заведение, хотя и в богом забытом месте, но все же процветающее, располагалось в полуподвале какого-то концерна химической промышленности и имело зал на сорок посадочных мест. Все это Ксюша отмечала походя, следуя за Димкой в дальний угол бара.
Они заказали по пиву и молча уставились друг на друга. Первым не выдержал он.
— Ну что? Он раскололся? — Димка надорвал пакетик чипсов. — Именно он скупил твои акции и имеет теперь контрольный пакет?
— Да, — хрипло ответила Ксюша, покручивая бокал с пивом в руках. — Все так, как мы и предполагали. Ну и что мне теперь делать?
— Не знаю. — Он пожал плечами, сосредоточенно похрустывая поджаренными ломтиками. — Будем думать…
— Вот ты и думай, — фыркнула она и залпом осушила свой бокал. — Мне-то что прикажешь делать? Ведь его жена моя подруга!
Она с шумом опустила бокал на столик и уронила голову на сцепленные пальцы рук.
— Ну… Если верить твоим словам, то ваши отношения никогда нельзя было назвать приятельскими. Так что, я думаю, ты не особенно удивилась. Конечно, к подлости привыкнуть трудно, но принимать ее как факт существующий все же нужно…
— Господи, что за вздор ты здесь несешь? Философ, мать твою! — Она приподняла голову и непонимающе уставилась на Димку. — Муж моей подруги — мерзавец! Тебе это о чем-то говорит?!
— Но это для тебя он — мерзавец, для нее-то — нет, — попытался возразить он.
— Но он ее обманывает! Это что, не аргумент?! — повысила она несколько голос. — На то, что он обманул меня, мне наплевать. Как ты изволил выразиться, друзьями мы никогда не были. Но он же, внимая ее просьбам, силился помогать мне! Он же делал вид, будто помогает мне, — поправилась она. — Но она-то пребывает в твердой уверенности как раз обратного! Что ты на это скажешь?
— А ничего, — Димка недоуменно пожал плечами. — Она любит своего мужа таким, каков он есть. Она верит ему, наконец. А как говорится, блажен, кто верует…
— Плевать! Плевать мне на твои изречения. Это всего лишь слова. Она уже однажды жила в атмосфере милого неведения. Благопристойная семья, преуспевающий муж, достаток и все сопутствующее. И чем это для нее закончилось? А сейчас все гораздо сложнее!
— Почему ты так решила?
Ксюша в задумчивости потерла виски, пытаясь вспомнить, что ее так насторожило в разговоре с Максом. Но настырная головная боль мешала ей сосредоточиться.
— Слушай, давай все по порядку. — Димка легонько толкнул ее в плечо. — Эй, очнись. Что он сказал?
— Да ничего особенного, — невидяще уставилась она в столешницу. — Один эпизод из прошлого обсудили. Но он это воспринял с юмором. Потом я задала вопрос об акциях. И он…
— Что?
— Он… испугался. Точно. Он побледнел. Занервничал. — Маленькие серебряные молоточки монотонно отстукивали четкую дробь, путая мысли и не давая сосредоточиться на главном. — Все! Ничего больше не было. Я завелась сразу… И почти тут же вышла.
— Ну, может быть, он что-то сказал. Намекнул или, может быть, угрожал… — настойчиво бубнил Димка, нервно двигая взад-вперед стакан с недопитым пивом. — Вспомни!
— Не знаю. — Ксюша тяжело вздохнула. — Поехали домой. Голова разболелась жутко. Если что-то и было, мне уже не вспомнить. Отдохнуть хочу.
Трамвайная остановка была пуста. Они обошли ее кругом, стараясь не обращать внимания на заплеванный семечками асфальт, и замерли на некотором расстоянии друг от друга. Досада на безрезультативность встречи, на которую возлагали большие надежды, мешала им начать разговор. Ко всему прочему Ксюше в голову настойчиво лезли запретные мысли о невозможности разобраться в этой запутанной комбинации. Наворотили что-то большие ребята, пока она в коме валялась. Накрутили, назаморочили, а в итоге она же оказалась и виноватой.
Ишь, умники! Она едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Все поотобрали у нее. Можно сказать, по миру пустили, а теперь еще и обкладывают со всех сторон, будто волчицу на охоте.
Ксюша смерила взглядом нахохлившегося Димку. Стоял тот в паре метров от нее, вполоборота, и сосредоточенно разглядывал носки ношеных-переношеных кроссовок. Вот еще одна заморочка на ее больную голову. Что вот ей теперь прикажете делать с ним? Отшвырнуть от себя куда подальше, так вроде только-только отношения начали налаживаться. Постараться вразумить его, донести до его неокрепшего сознания всю опасность этой затеи? Так парень и слушать ничего не захочет, полыхая праведным гневом за неотомщенного отца.
Тьфу ты, черт! С чего начинать? Как приступиться к этой проблеме, бесформенной, темной массой взгромоздившейся на ее житейских рельсах. Тут уж хочешь не хочешь, а либо разгребать все это дерьмо, либо под откос. Но если учесть, что она оттуда только-только вылезла, то возвращаться туда так скоро вроде бы и ни к чему.
— Наш трамвай, — буркнул Димка как-то отрешенно и тут же предостерег: — Ты даже и не надейся…
— Ты о чем?
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
— И?..
— Отделаться от меня хочешь. Не выйдет. Хочешь не хочешь, а я замешан во всем этом не меньше твоего.
— Да ну? И это как же? — Ксюша поддела ногой спичечный коробок и послала Димке.
— А вот так, — пропустил он ее пас. — Хоть сын за отца и не ответчик и был он, мягко говоря, не совсем достойным человеком, но он был мне отцом. И узнать, кому понадобилось всадить пулю в его непутевую голову, я просто обязан.
— Сейчас должны последовать бурные и продолжительные аплодисменты, — кисло пошутила Ксения. — А папаша твой наверняка вон на том облачке сидит и слезу пускает. Ладно, поехали. Дома поговорим…
Добраться спокойно до дома им так и не удалось. Только они вывернули из-за угла, как едва не наскочили на дефилирующего по улице Николаева.
Тот шел спокойным ровным шагом, будто прогуливаясь. Руки в карманах спортивного пиджака. Голова чуть наклонена вперед. И лишь приглядевшись повнимательнее, они заметили, как сосредоточенно шарит его взгляд по каждому сантиметру непройденного пути.
— Что-то потерял наш гражданин начальничек, — шепнул Димка, хватая ее за рукав и увлекая в ближайшую подворотню. — Не нравится он мне. Что-то вынюхивает постоянно. А тебе?
— Что мне? — не сразу поняла она, пристально вглядываясь в спину Николаева.
— Тебе нравится?
— С чего это вдруг?! — возмущенно вскинулась Ксения. — Ты давай дуй за ним. Только осторожно. Он под арку сейчас свернет. А ты задержись немного. Дай ему время…
— Понял…
Димка осторожно высунул нос из подворотни и, дождавшись, когда Николаев скроется под сенью проходного двора, в два прыжка преодолел мостовую.
— Вот идиот! — скрипнула Ксюша зубами. — Сказала же — дай ему время…
Она приблизительно догадывалась, чем вызван интерес столь уважаемой персоны к пыли их микрорайона, и искренне надеялась на то, что попытки его не увенчаются успехом. Но вернувшийся Димка развеял все ее иллюзии, запыхавшимся голосом выпалив:
— Он это… нашел ее…
— Что? — упавшим голосом спросила Ксюша, хотя могла и не колыхать понапрасну воздух ненужными вопросами.
— Что? Что? Пулю, конечно! Навылет, значит, прошла. — Димка нервно покусывал нижнюю губу. — Что теперь?
— А ничего, — почти беспечно ответила Ксюша и потянула его за рукав джемпера: — Идем…
Они медленно двинулись вдоль тротуара, без устали косясь в сторону проходного двора. Николаев не появлялся. То ли он решил избороздить всю территорию их жилпоселка на предмет нахождения побочных улик, то ли двинул прямиком в их квартиру. Последнее было фактом неутешительным, учитывая обстоятельства их последней встречи.
— А что Нинка тебе сказала, когда ты наехала на нее в прошлый раз? — Димка против воли осклабился в ухмылке. — Верещала она, аж ушам больно было.
— Она клялась на образах, что ничего не писала и ни о какой кляузе слыхом не слыхивала.
— А ты ей веришь! — От неожиданности он даже приостановился.
— Слушай, мальчик… — Ксюша взяла его двумя пальцами за рукав и немного притянула к себе. — Я… никому не верю, а себе — на седьмой раз…
Глава 18
В дверь робко постучали. И не постучали даже, а легонько так царапнули.
— Да? — Ксения подняла от подушки ноющую от боли голову. — Кто там?
— Оксаночка, — тихонько позвала ее пожилая соседка. — Можно мне к вам?
Сейчас! Как же! Мусолить подслеповатыми глазками обвешанные дорогими тряпками стены? А потом будить и без того недремлющую зависть у остальных теток? Шебуршать своим беззубым ртом на кухне, то и дело оглядываясь на дверь, опасаясь внезапного ее там появления. Обойдутся на этот раз без зрелищ…
Ксюша, кряхтя и охая, сползла с дивана, нашарила босыми ступнями запропастившиеся непонятно куда тапки и уже через пару минут материализовалась в дверном проеме.
— Слушаю вас, уважаемая. — Хотя она и старалась быть как можно вежливее, пренебрежение слышалось буквально в каждом слоге.
— Я от лица общественности. — Хитрющая старушенция все-таки изловчилась и заглянула поверх ее плеча, и по тому, как округлились ее очи, Ксюша поняла — ее гардероб произвел-таки впечатление. — Мы хотели бы поговорить с вами. В прошлый раз вы, Оксаночка, были несколько грубы. И даже не захотели выслушать…
А вот это уже становилось интересным. Ксюша подбоченилась, широко расставив руки и тем самым лишая соседку возможности завершить инвентаризацию ее шмотья, и приготовилась слушать. Старушенция судорожно сглотнула и принялась лопотать, то и дело путаясь и перескакивая с одного на другое, попутно она извинялась и едва не умоляла проследовать за ней в кухню для окончательного, так сказать, урегулирования конфликта.
Проигнорировать такое приглашение, к тому же высказанное в столь куртуазной форме, Ксения не могла. Она молча, на манер регулировщика, указала дланью соседке путь на кухню и, хитро прищурившись, последовала за ней.
Женский состав был в полном сборе. Расставив по кухне свои бренные тела едва ли не в шахматном порядке, они все сцепили руки перед грудью и встретили Ксению дружными взглядами исподлобья.
— Нуте-с, сударыни. — Ксения оседлала общаковый табурет, подобно эшафоту стоявший в центре кухни, закинула ногу на ногу и весело посмотрела на каждую из них. — О чем говорить изволите? С чем, собственно говоря, связано столь изысканное приглашение?
Нинка фыркнула, как лошадь на водопое, сорвалась с места и, плотно прикрыв расхлябанную кухонную дверь, встала прямо перед Ксюшей.
— Говорить-то мы изволим. Только вот захочешь ли ты выслушать? — Она уперла руки в бока и взглядом, полным негодования, принялась елозить по Ксюшиному лицу. — Но учти: разговор будет серьезный…
Говорили дамы по очереди. Причем выступающая делала два шага вперед, вытягивала руки вдоль туловища и хорошо поставленным голосом обстоятельно предъявляла Ксении обвинение за обвинением. По тому, как несуетливо протекало сие собрание, она сделала вывод, что готовились к нему заранее.
— Мы все заранее обсудили, — получила Ксюша подтверждение своих предположений, когда очередь дошла до Нинки. — И решили, что хватит! Больше мы терпеть не будем…
Терпением господь обделил не только их. Минут десять прослушав их высказывания, Ксения принялась зевать. В чем, разумеется, опять был увиден подвох.
— Ты же издеваешься надо всеми нами! — заверещала Нинка, нарезая круги вокруг того места, где восседала Ксюша. — Что вот ты учинила в прошлый раз?! Я таких матов за всю свою жизнь не слышала!
— Ну, ты не так уж много живешь на этом свете, — попыталась Ксения вставить подхалимский комплимент, но он, к сожалению, не был замечен.
— Ты обвиняла меня непонятно в чем?!
— Тогда кого мне обвинить? — на всякий случай решила поинтересоваться Ксения. — Ее или, быть может, ее?
Каждая, на кого указывал ее изящный пальчик, вдруг становилась словно меньше ростом и отступала на шаг назад, занимая первоначальную позицию. Все, кроме Нинки. Она разошлась не на шутку и, подобно аборигенке из тропического племени тхалимати, исполняющей ритуальный танец жертвоприношения, скакала вокруг табуретки, вопя на разные голоса о Ксюшином паскудстве и неблагодарности. Под конец она так вошла в раж, что объявила себя едва ли не ее духовной матерью, скорбящей и изнывающей, видя, как гибнет душа ее чада.
Это не могло не позабавить, и Ксения, не выдержав, расхохоталась.
— С-скотина! — прошипела Нинка сквозь слезы. — Я тут перед ней коленца выбрасываю, а она ржет!!! То матюкала, как последнюю… Хотя никто из нас не писал этого гребаного заявления!
— А кто? — прервала Ксюша свой смех.
— А вот этого мы не знаем! — дружным хором ответили ей соседи, внеся в ее обеспокоенную душу еще больше смятения. — Это ты разбирайся со своим ментом. Ходит, все здесь вынюхивает, вопросы всякие задает.
— А может, и не было никакого заявления? — просветлела лицом Нинка. — Ты его в руках держала? Нет? Видела? Нет… Так какого же хрена!!! Он тебя как малолетку на понт взял, а ты гавкать на нас начала!!!
— Нина, Нина, — попыталась увещевать не в меру разошедшуюся соседку Ксения. — Ты ли это?! Что за жаргон?!
— Плевать! — взревела Нинка, тяжело вздымая грудь. — Давай рассказывай, как все было…
Не уважить просьбу соседки, так радеющей душой за ее проблемы, Ксюша не могла и поэтому в паре фраз попыталась описать визит непрошеного гостя, опустив, правда, некоторые пикантные подробности.
— Н-да… — Нинка почесала затылок. — Опять чертовщина получается…
Внимание присутствующих мгновенно переключилось на нее. Закусив губу и мрачно нахмурив брови, Нинка являла сейчас собой средоточие мудрости. Гладкий лоб ее избороздили морщины. Пальцы теребили пуговицы домашнего халата. А маленькие миниатюрные ножки попеременно притоптывали в такт гвоздящим каплям из подтекающего крана горячей воды.
— Чего молчишь-то? — заволновалась волоокая Оксана. — Ксюш, скажи ей!
Ну что она могла сказать? Что? Она и без Нинки давно догадалась, что дело с этой самой писулькой нечисто. Что-то смудрил мент-полукровка. Что-то слукавил…
— Может, он следит за тобой? — высказалась Нинка, не дав Ксюше пуститься в путь безрадостных размышлений и разом перетасовав ее мельтешащие мысли. — Если никто заяву не писал, то как он мог узнать о выстреле?
— А кто говорит о выстреле? — Невинности взгляда Ксении мог позавидовать любой из святых апостолов. — Вы что, все с ума посходили?
— Дак мы и не знаем ничего. — Оксана, как умная служивая собачонка, подхватила брошенную ей кость и принялась обсасывать ее со всех сторон. — Ты чего, Нинка? Офонарела совсем? Какой выстрел? Мент нас застращал здесь совсем своими вопросами. А мы вообще спали все давно!