Дикарь! Точно дикарь! Это же надо так отдаваться страсти! Он же почти задохнулся! Стонет… Что-то невнятно бормочет… Вот соседушкам будет чем потешиться сегодня вечером на кухне. А руки… Ох уж эти его руки! Ксения обеспокоенно заворочалась — не нужно ей всего этого, совсем не нужно!
— Прекрати, — слабо попросила она, вновь попытавшись высвободиться из его объятий. — Слышишь, как тебя там… О черт!!!
Мысли мгновенно сделались вялыми, течение их заторможенным. Воля превратилась в сладкую мармеладную патоку, тут же настроив Ксению на волну вседозволенности.
Мужчина! Как же она раньше-то?.. Вот чего ей не хватало все это время! Она уже не смогла бы сказать со всей определенностью, чьи стоны будят сейчас у ее соседей запретные эротические фантазии, чьи хриплые крики оглашают обшарпанные стены ее убогой девятиметровки.
Секс мгновенно ослепил их обоих, задушив все имевшиеся сомнения, подозрения и еще бог знает какие недовольства друг другом. Они неистово любили, не позволяя искажающему радость реальному миру ворваться и погубить все разом. Скомкать, свести на нет неповторимость ощущений…
Единственное, что отравляло Роману наслаждение, — это опасение страшного опустошения или разочарования, которое могло наступить чуть позже. Эта мысль украдкой вползала в мозг по мере спада накала страсти и заставляла его нервничать.
— Вот и все… — хрипло выдохнула Ксения, оттолкнув Романа. Почти тут же пружиной вскочила с дивана и, подлетев к зеркалу, простонала. — Ох, господи! Ну и рожа!
Волосы спутались, глаза припухли, как, впрочем, и нос, исказив лицо почти до неузнаваемости. Но глядя на нее из-под руки, Роман, к радости своей, ловил себя на мысли, что она не кажется ему непривлекательной. Как раз наоборот. Было в ней сейчас что-то необузданное и дикое. И эта спутанная грива волос, спадающая по голой спине. И крепкие ягодицы, которые она без стеснения представила ему на обозрение. А черные жгучие глазищи, испепеляющие его сейчас, не могли испортить припухшие веки.
Но как бы она ни старалась, как бы ни прикрывалась этим взглядом, Николаев сумел все же рассмотреть на самом их дне первобытный страх загнанной в угол жертвы.
— Бесстыжая ты, — хмыкнул он, встав с дивана и потянув кверху спущенные до колен брюки. — Бесстыжая и распутная…
— Ага, — согласилась Ксюша, повернувшись к нему лицом. — Я бесстыжая, а ты скромный. Я распутная, а ты праведник. Вот чего опять пялишься на меня?!
Она крепко сжала кулачки и сделала резкий шаг вперед, колыхнув тяжелой грудью. И в этом ее жесте Николаев опять углядел непристойность и, к ужасу своему отметил, что это его не возмущает, а как раз наоборот…
— Ты это… — Он предостерегающе выставил вперед руку и призывно шевельнул пальцами. — Давай быстренько надень что-нибудь. Иначе мы так и будем топтаться на месте и не перейдем к главному вопросу, который изначально привел меня сюда.
— Э-э-эхх, Р-ро-ма! — ловко скопировав мультипликационного попугая, оскорбленно пропела Ксения. — Так ведь, кажется, тебя зовут?
— Так. — Роман поднял с пола ее футболку и швырнул ей в руки: — Одевайся, пока не отшлепал! Разговор есть!
— С разговора надо было и начинать! — огрызнулась она, нырнув в вырез футболки и попутно поддевая ногой трусики с дивана. — Не драться, не доводить меня до слез. Не насиловать, в конце концов! А просто разговаривать. Э-э-эхх, Р-ро-ма, Рома… А ведь в отчете наверняка напишешь, что подвергся нападению сошедшей с катушек взбалмошной дамочки? Напишешь? Чего улыбаешься? Напишешь?
— Не напишу. — С трудом согнав улыбку с лица, Роман сел на стул и, стараясь не обращать внимания на вновь просыпающееся возбуждение от ее возни с одеждой, произнес: — А теперь давай-ка его сюда…
— Чего? — С треском расчесывая тяжелые волосы, Ксюша поначалу и внимания-то не обратила ни на требовательность, с которой прозвучал вопрос, ни на торжественность, вибрирующую в голосе Романа. — Чего давать? Уточните, гражданин начальник.
— Пистолет давай сюда. Иначе я или с ума сойду от всех этих загадок, или прибью тебя в одночасье. А у меня кровь горячая, убедиться в чем, я думаю, ты сумела…
Ах, ублюдок! Ах, чертово цыганское семя!
От досады и злости Ксюша покраснела до корней волос.
Даже паузы не сумел выдержать после всего, что произошло. Это уж совсем не по-джентльменски. Она-то своим скудным бабским умом втихаря понадеялась, что на самом деле нравится ему, а он… А он, скотина, — все это в служебных целях, значит?! Наверняка думал, что обволакивающее влияние секса сможет сделать из нее глупую болтливую курицу. Вот ведь нашелся новоявленный творец-рационализатор усовершенствованного детектора лжи!
Выждав паузу минуты в три-четыре, уложив как следует волосы и приведя в порядок свирепо бурлящие мысли, Ксения с самой милой улыбкой пропела:
— Какой пистолет?
— Та-ак, продолжение следует, значит? — Роман встал и угрожающе двинулся прямо на нее. — Отдавай пушку, дура! Мне пора покончить со всем этим!
— З-зачем? — против воли голос ее немного дрогнул — уж слишком свирепым выглядел сейчас ее незваный гость.
— Возможно, кто-то подставляет тебя классически. Но не могу понять, с какой целью. То ли чтобы меня запутать, то ли чтобы тебя очернить. Если, конечно… — Он подозрительно прищурился.
— Что?
— Если, конечно, не ты сама все это вытворяешь…
— А… а что? Узнать можно? — Ксения занервничала.
Хотелось ей или нет, но Николаев при желании мог быть очень убедительным. И кулаками ему махать на этот раз не пришлось. Достаточно было напустить в глаза тумана и разбавить голос сталью, как она запаниковала.
— Сядь, — повелительно указал он ей на диван, устав смотреть, как она в милой растерянности переступала босыми ступнями. — И давай попробуем вместе разобраться…
Ксюша послушно рухнула на диван, предварительно сдернув с крючка махровый халат и укутавшись в него с шеи до пят. Слишком уж откровенным был блуждающий по ее фигуре взгляд Романа, лишающий ее и без того почти полностью отсутствующего самообладания.
Он сел рядом. Широко раскинул руки вдоль спинки дивана и тихо начал говорить голосом, лишенным выражения.
Рассказ его не занял много времени. Коснулся вкратце событий лет давно минувших, о которых Ксения и слыхом не слыхивала. Откуда ей, простите, могло быть известно о похождениях Игоря, когда он появился в поле ее зрения лишь год спустя после убийства, якобы совершенного им? Так вот, слегка затронув эту ненужную, как ей казалось, тему, Роман перешел к основным проблемам дней сегодняшних. Он долго, путано и пространно говорил об ответственности за незаконное хранение огнестрельного оружия, чем привел ее в состояние летаргической заторможенности. Затем плавно перешел к теме применения этого самого оружия буквально несколько дней назад. И под занавес ошарашил ее совсем уж нелепейшим заявлением о появлении в этом долбаном проходном дворе двух пуль. Одна из которых якобы вылетела из пистолета, совершившего убийство много лет назад. А вторая…
— А вот вторую мне необходимо идентифицировать с пулями в твоем пистолете. Теперь понятно? — Он свысока посмотрел на притихшую у его правого плеча Ксюшу.
Она подняла на него глаза, несколько мгновений ошалело моргала мохнатыми ресницами и благоговейно выдохнула:
— Не-ет…
— Что «нет»? — Желваки на высоких цыганских скулах Николаева препротивно заиграли. — Я битых двадцать минут тебе втолковывал, что мне необходимо увидеть оружие, из которого ты произвела выстрел! Я рассказал тебе все, о чем мне долг велит молчать! Все, что могло бы тебя хоть немного подвести к мысли о сотрудничестве со мной. Эта предыстория, которую ты слушала вполуха, может пролить свет на все, что происходит сейчас… Чего тебе непонятно?!
— Мне? — Она вновь взмахнула ресницами и послала ему улыбку милой наивной дурочки. — Мне непонятно, при чем тут пистолет, из которого я вроде как стреляла? И откуда взялась вторая пуля, если ты говоришь, что я стреляла один раз?
Роман не дослужился бы до своих погон и не сидел бы в кресле замначальника убойного отдела в свои годы, если бы поверил сейчас в целомудрие и простодушие ее взгляда. Она дурачила его, это было очевидно. Но сейчас его заботило не это, а причина ее поведения, ее цель.
— Я начну искать, — подскочил он с места. — И если я его найду…
— Ищи, — беспечно хохотнула Ксения, вспомнив, как они с Димкой лазили на чердак и долго чертыхались, натыкаясь в почти кромешной темноте на разную рухлять, пытаясь отыскать для тайника место понадежнее. — Ищи, а я буду говорить, как в детстве: холодно или горячо. Идет?..
Роман ее не слушал. Со злостью отшвырнув в сторону попавшийся на дороге стул, он целенаправленно двинулся к окну. Пара мгновений у него ушла на то, чтобы отдернуть штору. Еще столько же, чтобы запустить руку за батарею. Ну а на то, чтобы представить ее вниманию поблескивающий в лучах полуденного солнца пистолет, — и того меньше.
Роман ее не слушал. Со злостью отшвырнув в сторону попавшийся на дороге стул, он целенаправленно двинулся к окну. Пара мгновений у него ушла на то, чтобы отдернуть штору. Еще столько же, чтобы запустить руку за батарею. Ну а на то, чтобы представить ее вниманию поблескивающий в лучах полуденного солнца пистолет, — и того меньше.
— Ч-что это?! — прошептала Ксюша, выкатив на Романа и без того огромные глаза.
— Хороший вопрос, — удовлетворенно хмыкнул он. — Попробуй угадать с трех раз…
— Это не мой! — взвизгнула она и инстинктивно подобрала ноги с пола. — Это ты мне его подкинул! Гад!
— Прекрати верещать, — устало обронил Николаев, опуская оружие в карман. — Надо же до такого додуматься — держать засвеченную пушку у себя за батареей. Ты бы еще в банку с мукой положила…
— Кстати, вполне приличное место, — на автопилоте пробормотала Ксюша побелевшими губами. — Никто и никогда не додумается. Откуда она? Как ты узнал? Ты опять следил за мной?..
— Теперь я понимаю, откуда у тебя этот страх в глазах. Ты можешь выдрючиваться передо мной сколько угодно, но обмануть — нет, — патетично закончил Роман, не считая нужным опускаться до ответов на ее вопросы.
— Браво! Аплодисменты! — злобно фыркнула Ксюша и вскочила на ноги. — И как же ты, сыскарь, объяснил для себя мое затаенное опасение? Ну-ка, ну-ка, давай излагай. Посмеемся вместе…
— Ты боялась, что я найду его. — Он слегка щелкнул пальцами по оттопыренному карману. — И когда задницей крутила у зеркала, то боковым зрением все равно наблюдала за мной.
— Ишь ты! Какой догадливый! Бурные аплодисменты! — Она почти беззвучно похлопала в ладоши и с плохо скрытым сарказмом прошипела: — Да, я следила за тобой боковым зрением. Может, и страх в моих глазах присутствовал, раз ты его увидел. Но вызвано это было такой банальной причиной, что об этом даже говорить противно…
— А ты попробуй, я потерплю. — Сбить с толку его было трудновато, но замешательство все же юркой змейкой заползло в душу. — Давай, давай…
— Ну… — Ксения сцепила тонкие пальцы рук и вдруг отчего-то почувствовала смущение. — Черт! Я не знаю…
— Попытайся… — уже заметно теплее попросил Роман, уловив ее состояние.
— Ну… Когда я увидела себя в зеркале… — медленно, с трудом проталкивая слова, начала она. — Увидела, в каком я состоянии, и попыталась взглянуть на себя твоими глазами, то буквально пришла в ужас…
— Тебе так небезразлично мое мнение? — совершенно искренне удивился он и без переходов выпалил: — Может, не все так безнадежно, а? Что скажешь, Ксюш? Может, все еще получится?
Чувствовать себя школьницей, когда тебе уже порядком за двадцать пять, — что может быть нелепее? Ксюша уже изъездила взглядом все потрескавшиеся половицы под ногами, но ответа не находила.
Что она могла сказать ему? Что подобные чувства охватывают каждую женщину в подобной обстановке? Или, быть может, что слишком большое значение уделяет своей внешности и тому, как выглядит в той или иной ситуации?
Можно было, конечно, попытаться налопотать ему с три короба всякой всячины. Но вопрос — для чего? Ведь до той самой минуты, пока он не отыскал эту гремучую железку, ей совсем не противно было его присутствие рядом. Как раз наоборот. Что-то славно так, сладенько щекотало где-то под ложечкой, заставляя вновь почувствовать себя желанной.
— Эй, — попытался вновь напомнить о себе Роман, — не молчи.
— Я не знаю, что тебе сказать. — Ксюша отвернулась от него и уперлась лбом в стенку шкафа. — Что-то невидимое закручивается вокруг меня, меня не затрагивая. Почему? Не знаю… Меня пичкают глупыми историями, лживым дружеским расположением. Почему? Затрудняюсь ответить. Ситуация с тобой вообще тупиковая…
— С чего бы это? — Роман шумно вздохнул, потоптался на месте и повторил: — С чего бы это?
— С одной стороны, вроде бы да — твои чувства, страсть, а с другой… — Она повернулась и пустыми глазами смерила его с головы до пят. — А с другой — твой профессиональный долг, который перечеркивает все напрочь. Портит, искажает. Заставляет не верить тебе. Сомневаться в искренности твоих слов, поцелуев.
— А ты попробуй поверить мне, — с пылом попросил он, обняв ее и уткнувшись губами в шею. — Я же хочу помочь тебе выпутаться из всей этой истории. Просто поверь.
— А ты поверишь мне? — Ксюша немного отстранилась и с легким прищуром уставилась на него. — Ты способен мне поверить?
— Ну… Да, наверное…
— Тогда я говорю тебе, что не знаю, как пушка оказалась в тайнике. Во всяком случае, два дня назад ее там не было. — Как бы ни было ей уютно в его объятиях, она высвободилась и, разведя руками, продолжила: — Два дня назад я делала уборку и вычистила каждый уголок этой халупы. Не поленилась слазить и в тайник. Там было пусто!..
Роман вполголоса выругался и потер затылок. Ощущение идиотской пляски по кругу уже порядком ему поднадоело. Может, и не всю правду она ему сейчас выложила, наверняка не всю, но последние ее слова ложью не были. Он это чувствовал интуитивно.
— Ладно, — решительно рубанул он рукой. — Будь что будет. Я верю тебе… Но учти, если подставляешь меня или дурака валяешь — пощады не жди.
— Ух ты! Напугал, мент, круче некуда! — Она боязливо поежилась и почти тут же съязвила: — Дырочку пока на погонах не подготовить?
— Дуреха! — Роман ухмыльнулся и принялся стряхивать с себя несуществущие пылинки. — Вроде неглупая баба, а чушь порой городишь, слушать тошно.
— Не слушай, — оскорбленно огрызнулась Ксюша и, указав на дверь, предложила: — Если ты такой умный, пойди и реши эту идиотскую задачу с тремя неизвестными.
— И пойду. И решить постараюсь, но при одном условии. — Он поднял кверху указательный палец. — Ты сидишь дома.
— С чего это?
— А с того, чтобы хоть один из этих трех неизвестных был у меня на виду.
Глава 21
Востриков Илья Андреевич едва дождался, когда за Ниночкой закроется дверь. Руки чесались от желания побыстрее сорвать телефонную трубку и поделиться имеющейся у него информацией.
Сообщенные ею новости не были из разряда сногсшибательных, но и пустяковыми их тоже не назовешь. А там, куда он собирался звонить, умели ценить сведения, собираемые им по крупицам. К тому же неплохо оплачивали. Привыкший мало в чем себе отказывать, Илья Андреевич не гнушался никакого заработка. В любое время, при любых обстоятельствах он готов был ухватиться за что угодно, лишь бы результатом его деятельности стал заметно потяжелевший карман. А в этом деле — он это просто печенкой чуял — были замешаны очень большие деньги, иначе к чему весь этот сыр-бор…
— Да! Говорите! — потребовали на том конце провода.
— Здравствуйте, мне Сашу, — скороговоркой пролопотал Востриков. — Он ждет моего звонка.
Саша, общения с которым так жаждал Илья Андреевич, ответил минут через пять. Все это время Востриков отчаянно потел, грыз ногти и прогнозировал результат переговоров в рублевом эквиваленте.
— Есть новости, — едва ли не шепотом таинственно выдал он. — Надо бы пообщаться…
— Ну! — подстегнул его немногословный Саша. — Валяй, говори.
— По телефону?! — ужаснулся предприимчивый Востриков. — Удобно ли?!
— Деньги потом передам, не боись, — понимающе хмыкнул Саша, молниеносно раскусив хитрость своего информатора. — Ты же знаешь.
— Девочка пребывает в волнении! — торжественно начал Илья Андреевич. — Лед, так сказать, тронулся.
— И че?
— Ну как? — Он обеспокоенно заерзал. — Вы же сами говорили, что ее необходимо растормошить, расшевелить. Заставить волноваться, делать глупости. Словом, делать хоть что-нибудь, а не пребывать в состоянии спячки!
— Ну?
— Так вот в этом плане все в порядке! — обрадованно успокоил Востриков, в душе негодуя из-за непонятливости Александра. — Она взволнованна. Более того, она начинает понемногу пытаться отследить ход событий, разворачивающихся вокруг нее! И что самое интересное…
Тут уж сам бог велел ему сделать многозначительную паузу, чтобы заставить очнуться от сомнамбулического сна такого непробиваемого абонента.
— Давай, не тяни! — Любопытство все же достигло нервных рецепторов Александра, запрятанных, право, уж слишком глубоко.
— Она поверила моему человеку в том, что городом правит «некто»! — От торжественности момента Илья Андреевич едва не захлебнулся собственной слюной. — Она в недоумении!
— Как это? — опешил Саша, вновь ввергнув в уныние разговорчивого собеседника. — Как это — «некто»? Она у любого пацана спросит, и он в нашу сторону ей укажет! Это ты, брат, чего-то того… гнешь на холодную…
— Ну не будет она ни у какого пацана спрашивать! — едва не взвизгнул Востриков. — Не того уровня эта дамочка! И ваша сторона — это еще не вершина Казбека! А та, как известно, почти всегда в тумане! И мало кому в городе известно, кто стоит за вашими широкими спинами!