— Вроде бы… Александрович.
— Я сказал фамилию.
— Нет.
— Что нет? Не помните или не скажете?
— Я не хочу гинеколога! Я хочу пластического хирурга! — закричала женщина.
— Оля, успокойся, — опять вмешался Ладошкин. — Хочешь сигарету?
— Я не курю! Отвяжись!
— Вот видите? — пожаловался ему Ладошкин. — А раньше курила!
— Может быть, она бросила курить, потому что беременна?
— Ха! Да она же законченная эгоистка! Ей до ребенка дела нет! Она меня им шантажировала! Мол, я тебе бумаги, а ты признаешь себя отцом. И нас здесь пропишешь. В этом доме.
— Вы так говорили, Ольга?
— Нет! Не помню! Чтобы я хотела замуж за этого? — она презрительно посмотрела на Ладошкина. — Еще чего!
Тот мгновенно обиделся:
— Нет, вы слышали? Кто бы говорил! Да я бы и сам на тебе никогда не женился!
— Алексей Петрович, держите себя в руках. Женщине нужен врач. Мы проясним историю с беременностью. А пока… У меня к вам поручение. Давайте пройдем в другую комнату. А вам, Ольга, надо прилечь.
Женщина бросила на него злой взгляд. Глаза без ресниц и бровей выглядели жутковато. А пластырь, которым был заклеен ожог на щеке, искажал лицо до неузнаваемости. Сейчас ее и мама родная не узнала бы. Где холеная красавица-блондинка? Опаленные волосы пришлось коротко остричь, на голове теперь пепельный ежик волос. Уже проглядывают темные корни. Оказывается, блондинка-то она крашеная. Чтобы женщина добровольно решила так себя изуродовать? Во имя чего? Нет, не ляжет она щекой на раскаленную каменку, даже если ей пообещать миллионы. Ее главный капитал — это красота. Вот в руки пластического хирурга отдастся запросто. Ради той же красоты. Психология красивой женщины — вещь тонкая. Она живет в своем, особом мире. И спускаться с небес на землю ей не резон. Она предпочтет смерть уродству. Значит, не она поработала, чтобы на щеке был ожог.
— Ну что, идем?
Ладошкин стоит в дверях и смотрит на него.
— Да, конечно.
Это сейчас гораздо важнее, нежели разбираться в чувствах, которые движут Ольгой. Скорее всего, произошел несчастный случай. А для кого-то счастливый.
Они с Ладошкиным идут в рабочий кабинет Алексея Петровича, где стоит компьютер.
— Присаживайтесь, — предлагает он, и сам усаживается на стул перед монитором. — Просьба моя состоит вот в чем. Я слышал, Алексей Петрович, что вы человек ученый.
— Да что там, — сопит Ладошкин, но ему приятно.
— Не скромничайте. Два высших образования. Свободное время проводите в библиотеке. Это в наше-то время, когда есть Интернет!
— Там запах особый, — откровенничает Ладошкин. Вот что значит сделать человеку комплимент. — Книгами пахнет. Знаниями. Мне нравится работать в читальном зале. Интернетом я тоже, разумеется, пользуюсь, но…
— В библиотеку я вас отпустить не могу. Ваше рабочее место теперь здесь, — указывает он на монитор. — Разве что в крайнем случае. Когда других вариантов не будет. И то в сопровождении надежной охраны. Вы меня понимаете? Вот и отлично! У вас теперь много свободного времени. Поработайте на меня.
— А что вам нужно? — мгновенно настораживается Ладошкин.
— Информация. Все о двойниках. Эти женщины, я имею в виду Ольгу и кассиршу из супермаркета, удивительно похожи, хотя и не родственницы. Вы должны сделать подборку. Что об этом пишут? Теория и практика. Научные статьи, если таковые имеются.
— Я полагаю, этим занимается генетика, — пожевав губами, говорит Ладошкин. — Генные инженеры. Но это, скорее всего, околонаучные статьи. Или откровенная чушь. Фантастика.
— А вы поищите.
— Это, скорее всего, случайность. Простое совпадение. Мало ли на свете похожих людей?
— Я думаю, немало. Не случайно ведь проводят конкурсы двойников известных людей. Но мне кажется, что наш случай особый. Что мы знаем о человеке? О его возможностях? Разве мало в нашей жизни происходит странного и непонятного?
— Резонно. Но сразу предупреждаю: я скептик.
— Это хорошо. Мне нужна достоверная информация и анализ прочитанного. Подготовьте справочку. Научный доклад. Называйте это как хотите, — усмехается он.
— Значит, я получаю доступ в Интернет?
— Хотите сказать, что теперь у вас будет связь? И кого позовете на помощь? — Ему смешно. Давай, строчи жалобы, парень. Самое время.
— Я хочу сказать, что не могу работать, когда кто-то стоит у меня за спиной.
— Никто не будет стоять, — заверил он.
А Ладошкин, кажется, обрадовался. Сидеть без дела утомительно, особенно когда у дверей твоей комнаты круглосуточная охрана. Что бы ты ни сделал, они это фиксируют. И контролируют каждый шаг. Каждый день на стол Петра Ивановича Зайцева ложится подробный отчет и записи разговоров Ладошкина и Ольги. И он их прослушивает, то и дело возвращаясь к наиболее интересным моментам. «До каких пор это будет продолжаться?» — постоянно жалуется Алексей Петрович. Ответ неизменен: «До тех пор, пока не найдется «Стикс». И разумное объяснение тому, что произошло в сауне. Это само собой.
ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ
Утро
Засыпал под рев младенца, из дома выходил под него же. Три женщины с ночи пытались успокоить орущее дитя, теща даже читала молитву от сглаза и прыскала заговоренной водой на крохотное личико внука.
— Мракобесие, — буркнул он, и женщины тут же зашикали.
— Может, сам попробуешь? — с иронией спросила жена.
— А врача вызвать не пробовали? Может, он заболел?
Он — это ребенок. Сын. Все еще без имени. Заскочил вчера домой, после того как посетил Лесю в больнице, и тут же получил:
— Где молоко? Где картошка? Тебя за чем в деревню посылали?
В общем, иди ты, старче, обратно к синему морю. Пришлось ехать в Первомайское, где недовольная мать молча швырнула перед ним лопату и демонстративно ушла в дом. Все им недовольны.
Ночевал в городской квартире, как говорится, хрен редьки не слаще. Там скандал и тут скандал. Полночи не спал, ребенок все никак не унимался. Утром пошел на работу, голова раскалывалась. По дороге обогнал женщину, чья фигура показалась знакомой. Обернулся: Инна Александровна Мукаева в огромных солнцезащитных очках, похожих на глаза стрекозы. Адень-то пасмурный. Того и гляди, дождик пойдет. Мода, что ли, такая? Молодится гражданка Мукаева, не хочет отставать.
— Здравствуйте, Инна Александровна.
— Руслан! Ты на работу?
— Да.
— Значит, я к тебе. Вместе пойдем.
— Ко мне? — удивился он.
И тут она сняла солнцезащитные очки. Нет, не моде следовала Инна Александровна, когда нацепила их в пасмурный, хотя и летний день. Под глазом у нее красовался огромный синяк. Да и волосы были собраны в прическу кое-как, а на лице ни грамма косметики. Он вспомнил городские сплетни. Мол, мужу Мукаевой зашибает. И спросил:
— Кто это вас? С мужем, что ли, подрались? Так мы его мигом привлечем за хулиганство.
— Да что вы все накинулись на Колю? — с досадой сказала она. — Причем тут муж?
— А кто это вас так… гм-м… отделал, — деликатно кашлянул он.
— Хотела бы я знать! Вот, иду к вам в милицию. Вчера написала заявление. Сказали: утром надо подойти. Был бы Ваня, весь город уже стоял бы на ушах! Он бы не допустил, чтобы с его матерью так обращались! Распустились без него! Я знаю: вы его нарочно не ищете! Не нужен он вам! Потому что вы все бездельники! — все больше расходилась она.
— Спокойно, спокойно. Скажите толком: что случилось?
— Что случилось! Ограбили меня!
— Как? Когда?
— Вчера вечером. Позвонили из Нахаловки. Начальник. Вообще-то он в отпуске. Сказал: приди, Инна Александровна, бумаги забери. Голос какой-то странный. Но не перезванивать же? Я, говорит, с мобильного телефона жены звоню, у моего аккумулятор сел. А я знаю номер ее мобильного телефона? Взяла документы и пошла.
— Через парк? — сообразил он.
— Разумеется! Так короче. Еще было светло. Я и не волновалась ничуть.
— Все правильно: кто станет связываться с матерью следователя Мукаева? А вдруг он вернется?
— Не смешно, — оборвала она. — В общем, иду по тропинке, и вдруг из кустов выходят трое. В темных куртках, а на головах маски-шлемы.
— Как в боевике, — усмехнулся он.
— Не язви. Все так и было. Я испугалась. Спрашиваю еле слышно: «Что вы хотите?» И тут один из них подскакивает и вырывает у меня из рук сумочку. И бьет при этом кулаком в лицо. Я, разумеется, закричала.
— А что было в сумочке?
— Как что? Я же сказала: документы!
— А деньги были?
— Немного. Две тысячи рублей. И мобильный телефон.
— Дорогой?
— Нет. Я даже не сопротивлялась. Что толку? Их было трое! Но все равно: под глазом синяк, блузку порвали да выдрали клок волос. Видишь? — Она показала на висок, где красовалась нелепая розовая заколка. Он обратил внимание на сломанный ноготь на указательном пальце. Спросил:
— Надеюсь, ничего больше они с вами не сделали?
— Ты об изнасиловании? — Она вздрогнула. — Нет! Я бы этого не пережила! Мало мне было страданий? Они швырнули меня на землю и убежали вместе с сумочкой. После этого я кое-как привела себя в порядок и доплелась до милиции. Написала заявление. Позвонила начальнику, чтобы сказать, что бумаги у меня украли.
— А он отдыхает где-нибудь в Турции.
— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросила Инна Александровна. — Да, отдыхает.
— В общем, дешевый развод. Только из-за чего? Из-за документов? А что в них было?
— Расходники. Платежные поручения. Копии, разумеется.
— А зачем ему копии? Вашему начальнику?
— А зачем им копии?
— Может, они напали на вас из-за денег и мобильного телефона? — предположил он. — На наркоманов не похожи?
— Нет. Здоровые, крепкие парни.
— Ай-яй-яй! Напали на беззащитную одинокую женщину! Втроем!
— Хватит паясничать, — оборвала она. — Мы пришли.
— Должен вас огорчить: я в отпуске.
— Но…
— Проходите. — Он открыл перед женщиной дверь.
На проходной их пропустили беспрепятственно. Капитан Свистунов пока в штате, а мать следователя Мукаева все еще побаиваются. Она права: был бы жив Ванька, весь город был бы уже на ушах. И попадись ему в руки эти бандиты…
— Пошли к Сереге Серову, — сказал он Инне Александровне.
Но тот заартачился:
— Я грабежами не занимаюсь. У меня дела серьезные.
— Какой же это грабеж? Это разбой! Слыхал: их было трос. В камуфляже. Секретное задание спецназа: избить и ограбить гражданку Мукаеву. Куда серьезнее?
— Шлемы-маски — это еще не камуфляж. Подумаешь, сумочку сперли!
— Там же было две тысячи наших, отечественных рублей! Серый, где твой патриотизм?
— Чего ты от меня хочешь? — тоскливо спросил старлей. Инна Александровна, кусая губы, следила за перепалкой. Наконец, встала и сказала:
— Так. Я уже поняла, что напрасно сюда пришла. Где мое заявление?
— Идите в восьмую комнату. Там разберутся.
Инна Александровна ушла. Усмехнувшись, он спросил у старлея:
— А тебе это не кажется странным? Трое здоровых парней в шлемах-масках, на наркоманов не похожи, крадут у женщины сумочку с копиями платежных поручений?
— А две тысячи рублей и мобильный телефон?
— Тебе же русским языком сказали: на наркоманов не похожи. Добыча-то копеечная. Эх, Серый! Не выйдет из тебя сыщика.
— А нам лавровые венки ни к чему, — глядя в стену, сказал старлей. — Зато нас из органов не просят по собственному желанию. И статью не шьют за пьяную драку в ресторане.
— Понятно: тише едешь, дальше будешь. Вы с Романычем сработаетесь. Рассказывай: что придумали?
— Не имею права.
— Я все еще в сотрудниках хожу. На место происшествия мы вместе выезжали, не забывай.
— В общем, так, — замялся Серега. — Только не ори.
— Молчу, как рыба.
— На пистолете обнаружены только одни отпечатки пальцев.
— Женщины, которая швырнула его на пол, закричав: «Это не мое!»
— Если ты будешь меня перебивать…
— Молчу, молчу. — Он демонстративно зажал ладонью рот. Мол, как рыба.
— Больше ничьих нет. Как водится, стали искать мотив. В том числе отрабатывать версию «на бытовой почве». Выяснилось, что потерпевший Нахрапьев был любовником гражданки Тимофеевой. Они вместе приехали в сауну из Р-ска, где провели ночь, что свидетельствует о наличии между ними интимных отношений.
Он все больше мрачнел. Теперь понятно, куда они клонят!
— Меж тем выяснилось, что ни Ладошкин Алексей Петрович, ни его невеста Ольга Маркина мотивов для личной неприязни к гражданину Нахрапьеву не имеют. Они были малознакомыми людьми, к тому же принадлежавшими к разному кругу.
— Кроме них там было еще одиннадцать человек, — напомнил он. — Те, что приехали на маршрутке.
— В том-то и дело! — оживился старлей. — У всех остальных есть алиби! Двое были в бассейне. Девять человек пили-ели в комнате отдыха. После того как сторож ушел за пивом, оттуда никто не выходил.
— А двое в бассейне? Двое не девять. Согласен, что восемь свидетелей, с которыми ты пил, — железное алиби. Но те двое, что купались в это время, вполне могут друг друга покрывать.
— Видишь ли… э-э-э… Они и в самом деле любовники. Но какой резон кому-нибудь из них убивать Нахрапьева? В то время как гражданка Тимофеева…
— Личная неприязнь, — перебил он. — Производственный конфликт. Начальник лишил премии.
— Руслан, это и в самом деле пистолет следователя Мукаева, — в упор посмотрел на него Серега.
— Я с самого начала это знал.
— Откуда он у случайных людей?
— Ты хочешь сказать…
— В то время как ежу понятно, откуда он взялся у его любовницы. У Тимофеевой.
— Чтобы Ванька забыл ствол в доме у бабы? У своей любовницы?!
Он осекся. Да, на следователя Мукаева это не похоже. Но ведь это был не следователь Мукаев. Тот, другой, должностных инструкций не соблюдал. Он вообще был человеком странным. В самом деле, откуда вдруг всплыл Ванькин пистолет? Кто привез его в дом отдыха? Если Саранский добрался до коттеджа, в котором жил, могли и Алексей Петрович с любовницей. Но ведь и Леся могла. Теоретически. Ведь проследить путь оружия из кабинета капитана Свистунова, где тот его в последний раз и видел, до комнаты отдыха в сауне невозможно.
— Ты же сыщик, — напомнил Серега. — Ты сам меня учил. Давай рассуждать логически…
— Понятно, куда ты клонишь. Леся застрелила своего настоящего любовника, Нахрапьева, из пистолета бывшего любовника, следователя Мукаева. По какой причине?
— Любовь есть любовь, — развел руками Серега. — Обидел, бросил, жениться обещал и передумал, к другой ушел.
— О, черт! Черт!
Он вскочил и забегал по кабинету. Зазвонил телефон на столе у Сереги. Тот нехотя взял трубку.
— Да. Слушаю. А он уже здесь.
Обернулся резко: кто звонит?
— Хорошо, Андрей Романович. Я передам.
Серега положил трубку и сказал:
— Тебя следователь разыскивает.
— На предмет?
— Показания взять.
— Показания?!
— Ты ведь… э-э-э… Близкий друг Тимофеевой. А она под подозрением. В общем, объясняйся сам с прокуратурой.
— Я им сейчас объяснюсь! Так объяснюсь!
Он выругался и вылетел из кабинета, бухнув дверью. По дороге в прокуратуру слегка остыл. Их рассуждения не лишены логики. Если бы не газ в сауне. Уж, конечно, не угарный. Он не верил в то, что Леся застрелила Нахрапьева. Он слишком хорошо ее знал. Зачем ей это делать? Ванька десять лет мозги пудрил. Уходил, приходил, обещал жениться и тут же об этом забывал. Не убила же. Прощала. И что такое после этого Нахрапьев? Эпизод в ее жизни, не больше. Чтобы убить, нужны сильные чувства. Нет, Леся в него не стреляла. Тогда кто?
Полдень
Зануду следователя сотрудники правоохранительных органов, да и все в городе меж собой звали просто Романычем. Романыч сказал, Романыч ушел «на задание», Романыч парит прокурору мозги. А Ванька Мукаев с иронией называл «анычем», имея в виду каменную задницу своего коллеги. Тот предпочитал работу в тепле, у себя в кабинете, и терпеть не мог, когда вызывали на место происшествия или приходилось ехать на следственный эксперимент, на допрос в следственный изолятор. Тянул резину, требовал всех к себе и закрывал дела для передачи в суд с явной неохотой. Папочки у него были в идеальном порядке, Романыч так холил их и лелеял, что расставался с грустью, вздыхая и облизывая тонкие сухие губы.
— «Ром» давно прокис и превратился в уксус, остался «аныч», — язвил Ванька. Разумеется, неприязнь была взаимной.
— Ваш Мукаев когда-нибудь доиграется, — морщился Романыч. — Посадят его.
— Был бы ты прокурором, так бы и сделал.
— Да! Таким людям в прокуратуре не место! Вот из-за таких, как Мукаев, про нас и пишут всякое! А мы — честные и порядочные люди.
«Честный и порядочный человек» за тридцать лет работы в Р-ской прокуратуре умудрился ни разу не засветиться, что при той системе, что при этой, надо отдать ему должное. За руку его никто не ловил при передаче взятки, дела из суда на доследование практически не возвращали, но и легенды о его подвигах не ходили. Человек просто делал свою работу. И делал ее скучно. А народу нужны герои. Драки следователя Мукаева, который лично задерживал особо опасных преступников, обсуждались что в пивнушках, что в салонах высокопоставленных персон с большой охотой. Равно как и его внебрачные связи. И по сей день никто не верил, что Ванька Мукаев больше не вернется. Зато верили, что это его очередной трюк: исчезнуть без следа и на время затаиться. Эх, если бы они знали правду! Но правду говорить сейчас тем более нельзя. Следователь Мукаев — это джокер. Пусть-ка Петя Зайцев побегает. Время надо тянуть. Время. Кто первый добежит до приза, тот его и получит. Так что, Петр Иваныч, тормозись.