Что делать? Объявить им войну? Известно, как работают законы. Медленно, со скрипом добирается до точки назначения машина правосудия, если добирается вообще. Коррупция и Р-ск не миновала. Просто взять и уничтожить диск? Но что тогда будет с Лесей?
Он должен принять верное решение. Что-то придумать. Вот и сидел, думал. Сна не было. Достал фотографию Ваньки Мукаева, долго на нее смотрел. Потом вытащил из заначки бутылку водки. На душе было погано.
Выпив, сказал лучшему другу:
— Я сел, командир. Я его нашел. Мы вместе нашли. Ты и я. Диск, на котором расчеты твоего гениального братца. Догадываюсь, что «Стикс» — его рук дело. Химия еще в школе была его любимым предметом, мне в Горетовке сказали. Но я не знаю, что мне теперь с этим делать. А? Может, ты мне подскажешь?
Молчит лучший друг. Нет, ничего не скажет Ванька Мукаев. Сам думай, Свисток. Сиди и думай. Выбор у тебя небольшой. Выходит, надо меняться. Но меняться надо красиво. Не все знает умница Петр Иванович. Нет, не все. К примеру, не знает, кто на самом деле застрелил Нахрапьева. А Зайцеву это и ни к чему. Ему нужен диск. Но этот-то труп все и меняет. Не будь его…
Но он есть. Значит, надо меняться.
ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ
Утро
Ровно в семь утра он звонит Зайцеву. Ответили мгновенно. Когда ж Петр Иванович спит, черт его возьми? И где у проклятого робота кнопка? Знать бы, куда надавить, чтобы…
— Значит, так, — размеренно говорит он. — Я на ваши условия согласен. Размен будем производить в Первомайском. Я еду за диском и женщиной. Замечу хвост — тут же все отменяется. Вы привозите Лесю. Сколько вам понадобится времени?
— Полтора часа.
— Значит, в восемь тридцать. Вы ее привозите ко мне. Забираете диск и свою женщину. Все.
— До встречи.
Он дает отбой, потом звонит на мобильный телефон матери:
— Алло? Мама, я тебя не разбудил?
— О, Господи, Руслан! Где ты был? Почему твой телефон не отвечает? Мы тут с ума сходим! Я, Лена, Екатерина Павловна. Я уже в милицию собиралась идти.
— Со мной все в порядке. Не надо никуда идти. Передай Лене, что сегодня я буду дома.
— А сам не можешь позвонить?
— Сейчас не могу. И вот что… Ты сегодня в Первомайское не приезжай. Не надо.
— Да почему ж это?
— Не приезжай.
— Опять пьянку устроил?!
— Да, — соврал он. — Мы тут с приятелями погудели. Я приберусь, и порядок.
— Да я и сама могу…
— Все, мама. У меня дела. Уборка, я хотел сказать. Я тебе позвоню.
— Но…
Отбой. Ишь, переживают они! Мать, Ленка. И даже Екатерина Павловна, теща. Всего-то не ответил на звонок. Ехать надо. Полтора часа — это много. Он раньше управится.
…В доме Паренкиных уже не спят. Женщины пьют чай, мирно о чем-то беседуя. Он заходит на террасу и вынимает из-под матраса диск. Потом идет в избу. Там прохладно, стены толстые, бревенчатые. На столе горка румяных блинов, деревенская сметана в миске. Беременная женщина уплетает за обе щеки. Разрумянилась, похорошела.
— Собирайся, — говорит он ей.
— Куда мы едем?
— Ты хотела на курорт.
— Мы на юг едем? — откровенно обрадовалась та.
— Не знаю, юг это будет или север, но условия сказочные. У тебя будет все.
— А ты не врешь? — с сомнением спрашивает она.
— Если будешь умницей. Вспомнила, как тебя зовут?
— Да. Ольгой.
Зоя вышла в сени, поэтому женщина так откровенна. Но тут же начала оправдываться:
— Правда, я много не помню, но кое-что…
— Вот и отлично, — обрывает он. — Там разберутся. Поехали.
Входит Зоя. Гостеприимно предлагает:
— Вы бы погостили еще.
— Паренкина, ты ж сама меня вчера взашей выгоняла!
— Да хватит тебе, — машет она рукой. — Оставайтесь, чего уж. Дом большой, места всем хватит.
— Нет, мы поедем. Дела. Спасибо тебе за гостеприимство, за понимание. Хорошая ты женщина, Зоя Анатольевна. А деньги трать.
— Какие деньги?
— Те, что на сберкнижке. Не стесняйся. Твои это.
— Постой, Руслан. Ты так и не сказал: где мой муж?
— Зоя, у меня сейчас нет времени, — мягко говорит он. — Ну ни минуты, веришь? Потом как-нибудь. А сейчас нам ехать надо.
Она провожает их, пару раз еле слышно о чем-то вздохнув, и долго стоит на тропинке, глядя вслед его машине. И полчаса не проходит, как он в Первомайском.
— Это ж деревня-а-а… — разочарованно тянет женщина.
— Временно, — коротко говорит он. — Сейчас за тобой приедут.
— Кто приедет? — пугается она.
— Люди, которые о тебе позаботятся. И о твоем ребенке. — Он смотрит па часы: — Недолго осталось. Подождем. Хочешь чего-нибудь? Есть, пить?
— Нет. Я плотно позавтракала. Зоя замечательно готовит.
— Как себя чувствуешь?
— Неплохо. Воздух здесь чистый, хороший.
— Да, места сказочные. Ну что, Золушка? Пора бы и карете подъехать.
В это же время
Они встречаются на шоссе, у Р-ска, Петр Зайцев и его люди. Начало девятого. Он садится в машину к женщине, на заднее сиденье. Спрашивает:
— Как самочувствие?
— Куда меня везут?
— Домой.
— Но вот же он, Р-ск!
— Вспомнила?
— Да!
— Ну, вот и отлично. Сегодня напишешь заявление в милицию. Я, мол, Тимофеева Олеся Владимировна, такого-то года рождения, хочу дать показания. В сауне произошло то-то и то-то. Вспомнила, как дело было?
— Да! Она на меня напала!
— Вот так и напишешь.
— Значит, меня отпускают?
— А зачем ты нам нужна? Возвращайся в Р-ск, ходи на работу, с подружками на вечеринки. В общем, живи, как раньше. Хочешь — в Москву езжай, на кассе сиди. Все возвращается на круги своя.
Она удовлетворенно кивает и успокаивается. Ровно в половине девятого две машины подъезжают к дому Свистуновых. Хозяин тут же появляется на крыльце. Кричит:
— Петр Иванович, заходи один!
— Ждать здесь, — говорит он своим людям и открывает калитку.
— Где Леся? — напряженно спрашивает капитан.
— В машине.
— Давай ее сюда.
— Тимофеева! Идите сюда! — кричит он. — Отпустить!
Она неуверенно выходит из машины, озирается по сторонам. В этот момент на пороге дома появляется другая женщина. Свистунов берет ее за руку, крепко сжимает и говорит:
— Постой тут чуток. Зайцев, заходи.
— Где диск? — спрашивает он, заходя на участок.
Свистунов достает из кармана диск. Наконец-то!
— Пусть она тоже заходит, — напряженно говорит Свистунов.
— Предупреждаю: со мной много людей. Они вооружены.
— Я догадываюсь. Цирка не будет. Пусть она заходит.
Он оборачивается и говорит кассирше:
— Заходи сюда.
Женщина неуверенно входит в калитку. Капитан разжимает руку и говорит той, что стоит рядом с ним, на крыльце:
— Ну, все, иди. С Богом.
— Я должна идти к ним?
— Да. Так будет лучше. Леся, поднимайся сюда.
— Диск, — одними губами говорит он.
Беременная женщина осторожно спускается по ступенькам и идет к калитке. Там она сталкивается с другой, в недавнем прошлом так на нее похожей. Но прическа и заклеенная щека меняют все. Теперь уже их не спутаешь. Обе невольно вздрагивают и с ненавистью смотрят друг на друга. Потом одна выходит за калитку, другая идет к крыльцу. Капитан спускается на несколько ступенек вниз и протягивает ему диск:
— Держи.
Он двумя пальцами берет диск и говорит:
— У меня в машине ноутбук, я сейчас проверю, что на нем. Если обман…
— Проверяй, — усмехается капитан. — А то я дурак выставлять фальшивку против твоих пушек.
Он с диском в руке идет к калитке, потом садится в машину и берет ноутбук. Да, это оно. Дневники Саранского, формулы, расчеты. Он аккуратно вынимает диск, кладет обратно в пластик, прячет его за пазуху и говорит:
— Обмен состоялся. Мы едем в Москву.
Женщина в другой машине. Он видит ее светлые волосы и напряженную шею. А шея у нее красивая, длинная. У этой шея красивая, у другой ноги. Ну и что? В жизни много красивых вещей, но, в сущности, все они бесполезны. Итак, обмен состоялся. Записи Саранского наконец-то у него, его любовница тоже. Это выгодная сделка. А капитан в проигрыше. Да уж, любовь — чувство неконструктивное. Мог бы выторговать себе, к примеру, новую машину. Счет в банке на кругленькую сумму. А выторговал женщину. Глупец!
Как только они выезжают за околицу, он звонит Ахатову. На часах ровно девять.
— Павел Эмильевич, диск у меня.
— Молодец!
— Я еду к вам в офис.
— Жду.
Ну, вот и все. Операция завершена. Задание выполнено на сто процентов. Будем надеяться, что следующее окажется не менее интересным.
Десятый час
Уехали. Они остаются одни. Женщина какое-то время его разглядывает, потом напряженно спрашивает:
— Руслан, да?
— Я рад, что ты меня вспомнила! — весело говорит он.
Десятый час
Уехали. Они остаются одни. Женщина какое-то время его разглядывает, потом напряженно спрашивает:
— Руслан, да?
— Я рад, что ты меня вспомнила! — весело говорит он.
— В голове еще туман. Надышалась этой дряни, — жалуется она.
— Ничего, пройдет. Нам тоже надо ехать.
— Мы сейчас в Р-ск?
— Да.
— Я рада, что ты меня вытащил. У нас были какие-то отношения?
— Какие-то.
— Я страшная, да? — трогает она заклеенную щеку.
— Нормальная. Пройдет когда-нибудь. Ну, поехали. Время дорого. Мне надо заехать домой, кое-что взять. И тебе тоже. Нас больше не побеспокоят. Они получили, что хотели.
— Что ты ему отдал?
— Так, пустяки. Фотографии, — врет он.
— Ты его шантажировал?
— Вроде того.
Он вешает на дверь тяжелый амбарный замок и прячет ключ под нижнюю ступеньку, как у них с мамой заведено.
Едут молча. Он думает о своем, она о своем. Правил вроде бы не нарушает, но из стоящей на обочине машины с синей полосой выходит сотрудник ГИБДД и поднимает черно-белый жезл, веля остановиться. Рядом стоит микроавтобус. Тоже они, гаишники. Облава, что ли? И на кого?
— Что за черт? — пожимает он плечами, но тормозит. Правил вроде бы не нарушал.
К нему тут же подходит патрульный, козыряет:
— Сержант Попов. Прошу выйти из машины.
— Свои, — подмигивает он и достает из кармана служебное удостоверение, которое все еще при нем.
— Попрошу выйти, — настаивает сержант.
— Что за черт? — он зло хлопает дверцей. — Послушай, Попов…
В этот момент из микроавтобуса выпрыгивают четверо мужиков и бегут к нему. Он с удивлением узнает Серегу-старлея и еще троих из его отдела. Что за черт?
— Извини, Руслан, — бросает старлей и вдруг орет: — Руки за голову! Лечь лицом на капот!
— Серега, ты чего?
— Выполнять!
Он усмехается и грудью ложится на капот «Жигулей», давая себя обыскать. Из машины вытаскивают женщину. Ах, Петр Иванович! Бесчестный ты человек! Вот и верь после этого людям! Был, выходит, звоночек-то! Засада на шоссе — твоих рук дело! Отпустил, называется! Ловкач!
— Серый, не надо руки выкручивать. Я сам поеду.
— При попытке к бегству, а также сопротивления… — бормочет старлей.
— Ладно, какие счеты меж своими? Отметь в протоколе, что оружия и наркотиков при мне не обнаружено.
Их везут в управление, где с ним беседует лично полковник. Начинает с внушения:
— Ты же понимаешь, Руслан, что это никуда не годится. Ты похищаешь из больницы подозреваемую в убийстве…
— Это не так, — тут же возражает он. — Женщина, которую я увез из больницы, к делу отношения не имеет. То есть имеет, но проходит по нему свидетельницей. Потому что это Ольга Маркина.
— Как так? — удивляется полковник.
— Тимофеева — другая. Та, что была сегодня со мной в машине. Произошла ошибка. Они ведь похожи, и обе после того, как угорели, память потеряли. Вот их и перепутали. Тимофееву увез жених, а Маркину доставили к нам в районку. Теперь же все сходится вплоть до отпечатков пальцев. Я говорю, что на пистолете, из которого убили Нахрапьева, ее отпечатки пальцев. Тимофеевой Олеси. Она поссорилась со своим любовником и застрелила его. Кстати, я уже давал показания по этому делу. В прокуратуре.
— Я в курсе, — отводит глаза полковник.
— И отказываться от них не собираюсь. Я готов выступить на суде свидетелем обвинения. Если таковой состоится.
— Вот как? — в глазах у полковника осуждение. — Что ж, это разумно. Значит, обвинения в похищении с тебя снимаются. Если, конечно, она это подтвердит. Задержанная. Что является гражданкой Тимофеевой.
— Она сейчас дает показания.
«А ты, значит, шкуру свою спасаешь», — взглядом сказал полковник. А вслух:
— Если все так, как ты говоришь, мы подумаем о том, чтобы прекратить внутреннее расследование. Тем более что инцидент с дракой в ресторане исчерпан. Пострадавший забирает свое заявление. Он нам звонил.
— Так что? Я могу идти?
— Ну, раз ты увез из больницы не Тимофееву… Она добровольно с тобой поехала? Эта, как ее…
— Маркина.
— Да, Маркина.
— Абсолютно. То есть абсолютно добровольно. Мы провели вместе пару замечательных дней. После чего она все вспомнила и отбыла по месту жительства. Если я перед кем и виноват, то только перед своей женой. Я, кстати, вез ее к вам. Тимофееву. Хотел добровольно сдаться. То есть сдать ее властям. Я ж понимаю: закон есть закон.
— Что ж, иди.
— Есть!
Он, насвистывая, выходит в коридор. Заглядывает в бывший свой кабинет, где пишет показания женщина, задержанная вместе с ним. Спрашивает:
— Все в порядке?
— Что? — поднимает она голову. — Да. Спасибо тебе. Серега ловит его у дверей, морщась, говорит:
— Извини, если что не так.
— Ты уже извинился. Там, на шоссе. Я все понимаю: закон есть закон. Ты выполнял приказ. Кстати, куда ее теперь?
— Тимофееву?
— Да.
— На освидетельствование. К психиатрам. А дальше судья будет решать.
— Ну, ладно. Работай, Серый, — хлопает он по плечу старлея. — А мне домой пора.
— Погулял, значит, женщину и сдал? — усмехается Серега. — А какая любовь была! Красивая! Ты теперь к жене, а она либо в тюрьму, либо в психушку.
— А ты меня никак осуждаешь? — прищуривается он.
— Да как-то это… — мнется старлей.
— По-свински, да? Ну, говори!
— Не по-мужски.
— А не пошел бы ты на…
— Сам напросился, — злится Серега. — Я сказал то, что думал. Другие еще не то скажут!
— Ничего, перетерплю. Без работы-то плохо. Я все понял, исправился, и мой устойчивый моральный облик принял правильное решение. Семейные ценности возвращаются в моду, не хочу отставать от жизни. Кстати, из отпуска я вернусь в другой отдел. Напишу рапорт, полагаю, мою просьбу удовлетворят.
— Так будет лучше для нас всех, — напыщенно говорит Серега.
— Вот именно.
Он едет к гаражам. Ставит машину и долго собирается с мыслями, прежде чем идти домой. Что сделано, то сделано. Выбор-то был небольшой. И все равно у них с Лесей ничего не получилось бы. Он это понял.
Полдень
— Я могу идти домой? — спрашивает она, поставив свою подпись под показаниями. — Извините, долго не писала, разучилась. Буквы какие-то кривые. Как я раньше-то расписывалась? До амнезии? Ха-ха! Кто бы мог подумать, что в сауне можно так угореть! До потери памяти!
— А как вы себя сейчас чувствуете? — напряженно смотрит на нее сидящий напротив парень.
— Отлично! Но зверски хочу кушать.
— Вас покормят.
— Где покормят?
— Сейчас мы проедем в одно место. В больницу.
— Зачем мне в больницу? — удивляется она.
— Небольшая формальность, — говорит парень и прячет исписанные ею листы бумаги в папку. — Вас надо осмотреть.
— Ах, формальность! Ну что ж, поехали!
Ей весело. К счастью, все закончилось. И закончилось удачно. Она в Р-ске, ее отпустили. Шрам, правда, па щеке останется. Но зато жива. А со шрамом что-нибудь придумаем. Нет, какая ж дрянь! Та, что на нее так похожа! Проворная оказалась! Вот пусть она теперь и выкручивается!
В состоянии эйфории она пребывает, пока не замечает на окнах решетки.
— Эй! Куда вы меня привезли?
— Успокойтесь. Присядьте.
— Не хочу!
— Вы помните свою фамилию, имя отчество?
— Конечно, помню! Тимофеева я! Олеся Владимировна!
— Год рождения? — говорит пожилая женщина в белом халате, что-то записав в медицинскую карту.
— Да что вы ко мне пристали? Я все помню!
Она называет год рождения.
— Быть может, вы все-таки присядете? — вежливо спрашивают ее. — Давайте для начала поговорим о вашем детстве.
— Я не хочу говорить о детстве!
— А о чем хотите?
— Ни о чем! Я хочу домой!
— Вы помните, что произошло в «Лесном»? Вы в состоянии давать показания?
— Я все написала!
— Успокойтесь. Нам надо выяснить, с какого момента вы себя помните и помните ли вообще. Можно ли вас считать дееспособной.
— Где я?
— На освидетельствовании в психоневрологическом диспансере. Сегодня судья должен принять решение, что с вами делать. Вы обвиняетесь в убийстве.
— Это обман! Меня обманули!
Она бросается к дверям. Вырывается из рук дюжих санитаров, которые пытаются ее удержать, отчаянно кричит, царапается и даже кусается. Слышит, как пожилая женщина, судя по всему, главная здесь, кому-то говорит:
— Ее надо сначала успокоить. Я передам медсестре назначение. Завтра поговорим. Диагноз может быть гораздо серьезнее, чем предполагалось изначально. Одно нам ясно: недееспособна.
— Да, да.
— Она останется здесь на принудительном лечении. Похоже, что в коре головного мозга произошли необратимые изменения.
— Да, похоже на то.