На юге у ополчения тяжелых орудий не было, не считая батареи «Град», приданной отдельному батальону самообороны «Крым», от которого выходили подразделения на блокпосты ополчения.
Ожидалось подкрепление, и оно подошло бы, если бы не переговоры в Минске и не объявленное перемирие. Командование Луганской армией остановило подход самоходных установок и танков к передовым позициям, более того, отвело их на установленное в Минске расстояние в глубь территории.
Попридержали батарею «Град» до ответных действий Киева. Но украинцы не двинулись с места, по крайней мере в этом районе. Следовательно, и БМ-21 ополчения остались на месте.
Украинцы не отвели технику, но под давлением государств, инициаторов Минских переговоров, согласились на создание некой буферной зоны, или линии разграничения. Эта линия имела ширину в пятьсот метров, с севера она отходила от позиций украинцев на сто пятьдесят метров, с юга — от позиций ополченцев — на пятьдесят метров. Всего семьсот метров разделяли два главных блокпоста — шестой механизированной бригады и третьего батальона «Крым».
Линию сопротивления определили, буферную зону создали, активные боевые действия противоборствующие стороны пока не вели, но и не упускали момента ужалить друг друга. Все ж у большинства ополченцев погибли или целые семьи, или кто-то из близких. Прощать их гибель карателям и нацистам, к которым в равной степени они относили и нацгвардию, и добровольческие батальоны, и армейские части и подразделения, не собирались, несмотря ни на какие переговоры и договоренности. Приказ о прекращении огня выполнялся. Дисциплина была поставлена на должном уровне, но очень хрупкой была эта тишина. Все понимали, что рано или поздно, но не исполняющие своих обязательств по договору о перемирии украинцы предпримут третью попытку решить вопрос с Донбассом силовым путем. Понимали и были готовы к этому. Моральное превосходство было у ополчения, так как две широкомасштабные попытки украинской армии уничтожить Донбасс закончились трагично для самих нацистов. В обоих случаях они потерпели сокрушительные поражения, потеряв десятки тысяч солдат и офицеров, бросив в «котлах» сотни трупов, боевых машин пехоты, САУ, бронетранспортеров, минометов и тысячи снарядов, мин, не говоря уже о боеприпасах для стрелкового оружия. Но третью попытку украинцы не могли не предпринять. Главари хунты понимали гибельность силового варианта, но война была нужна американцам. А управление страной после переворота находилось не во властных структурах Киева, а в посольстве США. Оттого и неизбежность третьего этапа войны. И лишь одно пока еще удерживало Киев от заранее провального наступления. Нет, не мирные договоренности, на них правительство давно уже плюнуло и исполнять не собиралось, а повышение мощи и организации боевых частей Донецкой и Луганской народных республик. Плюс, естественно, мотивация ополченцев, которая у украинцев совершенно отсутствовала. Ведь жители Донбасса защищали свои земли, дома, семьи. Выше мотивации быть не может. А значительная часть украинских военных просто не понимала, за что воюет. За территориальную целостность страны и суверенитет? Но хунта умудрилась утерять и то и это. По факту, Украина уже не являлась территориально целостной и уж тем более под присмотром американцев, суверенной.
Американцы опасались провала третьей боевой фазы противостояния, так как, в случае успеха ополченцев, им, по сути, больше нечего было делать в Киеве. Но и пойти на уступки они не могли. В принципе, что такое для США судьба Украины? Ну, рухнет поставленная ими марионеточная власть. Ну, разделится Украина как государство на несколько самостоятельных независимых республик. Не тот, конечно, результат, на который рассчитывали, но не катастрофа для Вашингтона. Ну, будет, как в случае с Югославией, еще несколько стран в Европе. Так это в Европе, а не на Американском континенте. Вот Европа пусть и расхлебывает кашу, заваренную США. Так уж было не раз. Чем сегодняшний период отличается от вчерашнего? Только степенью выгоды, которую Вашингтон получал от подобного рода авантюр. Поэтому как на украинском блокпосту в небольшом отдельно взятом районе, так и на посту ополчения никто не верил в длительное перемирие, и все были готовы вступить в бой в любую минуту.
4 августа, понедельник, 21.00. Блокпост ополчения у села Орехово
На командно-наблюдательном пункте, расположенном в отдельном небольшом здании, углубленном в землю до бойниц, через дорогу от основного здания, начальник блокпоста капитан запаса Роман Середин подал команду связисту, Станиславу Дунину, двадцатилетнему парню из Луганска:
— Стас! Связь мне с комбатом.
— Минуту, товарищ капитан.
Связист начал колдовать над аппаратурой и вскоре доложил:
— Комбат на связи!
Середин взял гарнитуру Р-159:
— Остов вызывает Заслон-3.
Подполковник Черненко, тот самый, что был у Середина в училище командиром роты, ответил:
— Остов на связи!
— Примите доклад.
Это был ежедневный вечерний доклад. Начальник блокпоста должен был выходить на связь с батальоном два раза в сутки, утром и вечером, либо по необходимости, если в районе блокпоста происходили какие-то события.
— Слушаю!
— Обстановка спокойная. «Укры» несут службу в обычном режиме, у нас тоже все в норме.
— Из штаба батальона получена информация, что командование украинского механизированного батальона решило заменить начальника своего центрального, шестого блокпоста. Ты посмотри там, что будет представлять из себя новый начальник.
— Обязательно, и, если начнет нехорошо себя вести, наш снайпер отправит его отдыхать в госпиталь. Надолго.
— Это ты долго говоришь, Заслон. Вопросы ко мне?
— Вопросов нет!
— До связи.
— До связи!
Середин бросил гарнитуру связисту. Тот перевел станцию в режим приема, посмотрел на офицера и спросил:
— У «укров» командира меняют?
— Вот мне одно, Стас, непонятно, — повернулся к нему Роман, — тебе до этого какой интерес?
— Да, никакого, не молчать же?! — пожал плечами связист.
— Ну, пойди пройдись до своего друга-санинструктора. Вы же с ним в одном доме жили?
— Так точно, и в одну школу ходили. Только он постарше меня на два года, в армии отслужил, пока я в техникуме учился.
— Вот иди и поболтай с сержантом до отбоя. За радиостанцией присмотрю.
— Есть, товарищ капитан!
— Давай!
Связист ушел, а в пункт прибыл заместитель начальника поста, старший лейтенант Леонид Иванов. Он был из Донецка. Служил в России в ВДВ, когда киевская хунта начала войну против юго-востока Украины, уволился и вернулся в родной город, где сразу же записался в ополчение. Служил под Донецком, затем перевелся в Луганск, где проживала его семья — родители и жена с трехгодовалым сыном. Был направлен в батальон «Крым», в подразделение капитана Середина, командовавшего усиленным взводом мотострелковой роты.
— Ну, и как на посту? — спросил Роман.
— Нормально. Ужин прошел, посты сменены, снайперы готовятся к «ночной охоте». Я сказал Дурдыеву, чтобы и нам принес ужин.
— Ты ешь, я не хочу, перекусил тушенкой.
— Куда мне две порции?
— А что приготовил повар?
— Какое-то свое туркменское блюдо, я не запомнил, но бойцы довольны, вкусно.
Оман Дурдыев вместе с русской женой и детьми переехал из Туркмении в Луганскую область в начале девяностых годов, когда набирал силу так называемый «парад суверенитетов». Здесь, на Луганщине, у его жены жили родственники.
— Ничего, съешь! А что не доешь, отдашь Пегасу.
На блокпосту прижился немолодой уже кобель из породы дворняг. Но умный и добродушный, казалось, понимающий человеческий язык. Война не обозлила пса, в отличие от людей, а его умению быть в нужное время в нужном месте могли позавидовать многие бойцы. Если Пегас вдруг исчезал из поля зрения, значит, скоро обстрел поста. На мины и снаряды, летевшие дальше, он не обращал никакого внимания.
— Пегас и так брюхо отъел до такой степени, что валяется посреди дороги, но за бетонным блоком, — заметил Роман.
— Ладно, лучше скажи, что нового у «укров»?
— Комбат сообщил, что они решили сменить начальника своего поста и, возможно, уже завтра прибудет новый начальник.
— Это ерунда, тот или другой будет командовать укрепленным пунктом. Было бы хуже, если бы они подвели к посту пару танков.
— Не скажи, Леня, прежний гулящий был, но провокаций не устраивал, а вот что ждать от нового, неизвестно. Возможно, другого офицера и присылают для того, чтобы потрепать нам нервы.
— Ну, мы можем ответить тем же.
— Можем, но не ответим. У нас приказ не поддаваться на провокации, отвечать только на стрельбу снайперов. В бой же вступать исключительно в случае прямой атаки со стороны поста противника.
— Комбат сообщил, что они решили сменить начальника своего поста и, возможно, уже завтра прибудет новый начальник.
— Это ерунда, тот или другой будет командовать укрепленным пунктом. Было бы хуже, если бы они подвели к посту пару танков.
— Не скажи, Леня, прежний гулящий был, но провокаций не устраивал, а вот что ждать от нового, неизвестно. Возможно, другого офицера и присылают для того, чтобы потрепать нам нервы.
— Ну, мы можем ответить тем же.
— Можем, но не ответим. У нас приказ не поддаваться на провокации, отвечать только на стрельбу снайперов. В бой же вступать исключительно в случае прямой атаки со стороны поста противника.
— Перемирие, мать его! И кому, на хрен, нужно такое перемирие? Наши отвели технику, «укры» сымитировали отвод для наблюдателей ОБСЕ и тут же вернулись на прежние позиции.
— Но в Горцевске полковник Даргин оставил батарею «Град»?
— И сразу же наблюдатели подняли шум. То, что с нашей стороны, они видят прекрасно, со стороны хохлов не замечают, словно на линии разграничения слепнут и глохнут.
— Не замечают, потому что у них задача такая.
— Да это понятно, но несправедливо же!
— А ты письмо послу США в Киев напиши и пожалуйся.
— Я бы в это посольство не письмо, а крылатую ракету послал бы, с огромным приветом от сепаратистов.
— Не сомневаюсь, но у нас нет «Искандеров», — улыбнулся Середин.
— А плохо, не помешали бы.
— Все, Леня, успокойся и встречай свой ужин.
— Можно? — показалось в проеме двери лицо повара.
— Ставь кастрюли, Дурдыев, и иди, зайдешь через полчаса, заберешь. И чтобы кухня блестела, понял?
— Обижаешь, офицер. Когда у меня была грязь?
— Так ты уйдешь или помочь?
— Кушайте на здоровье.
Туркмен поставил посуду на стол и вышел из КНП.
— Ну, чего ты к нему привязался? — спросил Середин заместителя. — Нормальный мужик, рассудительный, спокойный, и не забывай, он мог бы сидеть с семьей в тылу и делать на продажу чебуреки, а Оман пошел в ополчение.
— Да он не обиделся.
— В общем, Леня, так, вернется за посудой, извинишься!
— Но…
— Я все сказал, приятного аппетита!
Середин подошел к амбразуре, поднял бинокль.
Командно-наблюдательный пункт вынесен на левую сторону дороги, потому что отсюда весь пост украинцев и их позиций был на виду. В капонире стоял старенький, но еще вполне бойкий БТР-60 ПБ, основное здание из бетонных блоков и рядом еще одно, бывшее придорожное кафе, оно тоже обложено блоками, и там размещался КНП противника.
На украинской стороне все было спокойно. Такой же, как Дурдыев, повар мыл котел, на выносном посту у моста — солдат, наверняка еще один наблюдатель следит за позициями ополченцев из основного здания. В буферной зоне линии разграничения никого.
Он перевел бинокль на деревню Гурная. В ближайших огородах позиции минометного взвода, четыре ПМ-120, а их расчеты в домах — в деревне осталось много жителей, скорее всего, их просто не выпускали из селения, для прикрытия. Справа — высота 167,4, по виду обычный холм, заросший кустарником, за ним взвод «Акаций». Эти САУ периодически били по Горцевску, могли в любое время ударить и по посту. Пока не стреляли, но кто знает, не ударят ли этой ночью?
Оценив обстановку, Середин прошел к солдатской кровати, прилег.
Когда повар пришел за посудой, Леонид извинился перед ним.
— Э-э, товарищ старший лейтенант, я не в обиде, — сказал туркмен. — Мое дело какое — кушать готовить, кормить солдат, а на вас большая ответственность. Но если надо, то Дурдыев будет драться вместе со всеми.
— Хорошо, Оман, ступай!
— Спокойной вам ночи, товарищи офицеры.
Наступила ночь. Район затянула мгла, зажглись прожекторы с той и с этой стороны, которые иногда вяло шарили лучами по дороге и примыкающей к ней местности с севера и юга, захватывая русло быстрой Грынки.
Середин перевел в рабочее состояние портативную радиостанцию, по которой осуществлял связь между бойцами поста, разделся и накрылся простыней. Несмотря на то что было лето, начало августа выдалось прохладным и дождливым. Столбик термометра редко поднимался до двадцати четырех градусов, в основном же днем было около двадцати, совсем не летняя погода, в отличие от жаркого июля. Прилег и Иванов и тут же заснул. А Середину не спалось, он ни о чем не думал, мысли разбегались, просто лежал и смотрел в потолок. Решил посчитать до ста — старый прием, чтобы уснуть, но неожиданно сигналом вызова провибрировала портативная рация.
Роман сел на кровати, включил станцию:
— Да?!
— Это первый выносной пост.
— Слушаю.
— К блокпосту «укров» со стороны Лакино идет бронетранспортер, только что прошел мост. На посту движение между зданиями.
— Понял тебя, продолжай наблюдение.
Дозорный отключился.
Середин встал, подошел к амбразуре, поднес к глазам ночной прицел. Бронетранспортер с опознавательными знаками механизированной бригады прошел по дороге до перекрестка и ушел в глубь территории мимо капонира с таким же БТР-60 ПБ. Скрылся за основным зданием, затем мелькнул в пространстве между зданиями и встал за бывшим кафе. Простоял недолго, минут двадцать, а затем пошел к деревне Гурная.
— Что там? — спросил проснувшийся заместитель.
— БТР подходил на блокпост «укров».
— Усиление?
— Нет, постоял у командного пункта и ушел в Гурную.
— Новый начальник поста прибыл.
— Возможно, только почему ночью? Да и времени на сдачу-прием поста практически не было.
— А чего там сдавать или принимать? Там же то, что и у нас, за исключением техники — у них бронетранспортер, у нас БМП, ну, еще противотанковый комплекс «Фагот». Всего на одного человека больше. А ночью?
— Если это смена начальников, то ночью офицера привезли из бригады, а бывшего отправили в роту.
— Да какая нам разница, Ром? Спи, пока дают.
В это же время тенями мелькнули одетые в маскировочные лохмотья снайперы.
— Стрелки пошли. Ты проинструктировал, чтобы охотились только за вражескими снайперами?
— Да сколько можно твердить им одно и то же! Парни знают свое дело. А подстрелят дозорного или какого-нибудь придурка, который захочет в сортир, тоже неплохо.
— В ответ же получим массированный огонь со всего поста.
— Ну, и ничего, постреляем.
— А утром нам обоим задницы надерут за нарушение приказа. Если вообще не выгонят из батальона.
Пришлось Середину вызвать старшего группы снайперов. Впрочем, эта группа состояла всего из двух бойцов, но и среди них имелся старший — рядовой Ринат Бутаев, доброволец из Уфы.
— Бут! Ответь командиру.
— На связи! — тут же откликнулся башкир.
— Позиции заняли?
— Занимаем.
— Напоминаю. Ваша задача — борьба со снайперами противника. И никаких других целей, даже если кто-то из бойцов или новый начальник умудрятся справлять нужду прямо на дорогу. Только снайперы. Это понятно?
— Так точно, — без энтузиазма ответил Бутаев.
— Нарушите приказ, несмотря ни на какие заслуги, отдам под трибунал, ясно?
— Хорошенькое дельце. За убитого врага под трибунал?
— Я спросил, ясно?
— Так точно!
— Удачной охоты!
— Да какая ж теперь охота? Но благодарю. Приказ ясен, будет выполнен.
— Конец связи!
— Гуманист ты, Рома, — проговорил Иванов. — Как после боя определить, кто первым открыл огонь? При любом раскладе мы будем обвинять хохлов, а они, вместе с гребаной ОБСЕ, нас.
— Все, Леня, отбой!
Середин вернулся к кровати, прилег и тут же провалился в глубокий сон.
Снайперы Ринат Бутаев и Сергей Астахов от поста охранения проскользнули в лесополосу, где разместились на подготовленных заранее позициях.
Из лесополосы им так же, как и с КНП, был хорошо виден вражеский блокпост и пространство от моста через реку до пруда на этой стороне дороги, где граница поста заканчивалась. Ополченцы знали, что украинские снайперы эффективно могут работать только с плоской крыши основного здания, чердака кафе или из балки, тянувшейся от примыкающей дороги и кустов, обрамляющих пруд. Последнее место наиболее удобное.
Обустроившись на позиции в пяти метрах от старшего группы, Астахов спросил его:
— Чего тебя на связь вызывали?
— Командир предупредил, чтобы работали только по снайперам. По остальным, кто бы ни вышел на главную дорогу, огня не открывать.
— С чего бы? — удивился Астахов.
— Таков приказ комбата.
— Я не пойму, мы на войне или где?
— Это спроси у командира. За нарушение приказа обещал под трибунал отдать.
— Середин отдаст, жесткий мужик, на Кавказе воевал.
— Придется, короче, ждать у моря погоды.
— А ветерок-то усиливается, Ринат, с севера небо почернело.
— Можно подумать, над тобой оно светлое.