— Ну-ка, ну-ка, подробней, пожалуйста.
Нет, Кучеренко не играл. Для него слова Шрамко действительно явились неожиданностью.
Дмитрий рассказал о бое на плато.
— Как прошел лечение в госпитале, я уволился из Российской армии и вступил в украинскую.
— О том, что ты собирался вернуться на Украину, твое бывшее начальство знало?
— Так точно.
— И не пыталось отговорить?
— Тогда еще не было ни Крыма, ни Донбасса, ни майдана в Киеве. Ко мне отнеслись с пониманием.
— Так вот почему ты сказал, что навоевался?
— Ну не потому же, что просидел в бригаде три месяца, командуя взводом?
— Хм!
Кучеренко был явно озадачен. С одной стороны, Шрамко воевал вместе с Серединым, последний спас ему жизнь, а теперь они по разные стороны баррикад, и кто знает, как поведет себя капитан, если получит приказ на уничтожение блокпоста сепаратистов. С другой стороны, он не стал ничего скрывать, все честно рассказал. И тут в голове майора СБУ родилась мысль, как можно воспользоваться данной ситуацией. Он похлопал Шрамко по плечу:
— Конечно, после того, что было в России, воевать у себя дома не захочет никто. Да и ранение всегда будет давать знать о себе. До чего же сложная штука жизнь. У меня, кстати, тоже в России живет человек, которого я считал другом. Он приезжал ко мне, я ездил к нему в Воронеж. Отдыхали на природе, ловили рыбу, жарили шашлыки. А потом? По весне наши войска вошли в Боринск, взяли поселок с трудом, сломили тысячное сопротивление сепаратистов. Так вот после боя, когда враг отступил, бойцы спецподразделения начали зачищать поселок и обнаружили долговременную огневую точку, внутри три трупа. Я оказался рядом, решил взглянуть. И каково же было мое удивление, когда в одном из трупов я узнал своего друга. Он был в форме рядового, хотя должен был быть в звании не меньше майора. У меня сохранился телефон его квартиры в Воронеже, и я позвонил по нему. Ответила супруга друга, Наташа. Она была рада меня услышать. Я спросил: а где Николай? Она ответила — в командировке, где-то на Дальнем Востоке. И тогда я сказал ей правду. После чего отключил телефон. Вот так. Вопрос, что делал Николай в Боринске? Нет, что он делал, понятно, воевал против законных вооруженных сил Украины. Как и почему оказался в среде сепаратистов? Что привело его на Донбасс? Но… ответа получить было не от кого. Вот и Середин, какого черта он делает на Донбассе?
— Середин родом из Луганска. У него здесь жил дед. По его словам, дед погиб в результате обстрела Сертака нашей тяжелой артиллерией, хотя там не было ни позиций, ни казарм ополченцев.
— Сепаратистов, — поправил капитана майор.
— Сепаратистов, — согласно кивнул Шрамко.
— Твой бывший друг солгал тебе. Стационарных позиций сепаратистов там действительно не было, но в поселок часто заходили танковые подразделения, САУ и даже «Грады» мятежников. Они, прикрываясь мирными жителями, вели оттуда огонь по нашим частям, дислоцирующимся в поле. Естественно, наша артиллерия вынуждена была вести ответный огонь. Не тебе мне рассказывать, что в данной ситуации невозможно не задеть жилые дома, школы, детские сады. Но в гибели мирных жителей виноваты сепаратисты. Не прятались бы за спины стариков, женщин, детей, и никто не стал бы наносить удары по селениям. Особо замечу, ответные удары. Ты можешь спросить меня, ведь Вахно наверняка передал тебе, почему САУ, которые стоят за высотой 167,4, периодически бьют по Горцевску. И ведут не ответный огонь. Объясню. У нас в поселке группа корректировщиков. И если «Акация» начинает обстрел, то бьет по конкретным целям, а именно по технике, местам размещения частей бригады сепаратистов, захвативших поселок. Ты можешь спросить меня, почему на околице деревни Гурная размещен минометный взвод. Тоже отвечу. Его задача — огневая поддержка при штурме блокпоста, которым командует Середин, в том случае, если Верховное командование решит возобновить боевые действия против террористов и русских, захвативших два региона нашей с тобой страны. Будет ли принято такое решение, нет ли, не знаю, это известно только в Киеве, но мы, учитывая прежние уроки, должны быть готовы провести наступательную операцию так, чтобы не только избежать «котлов», но раз и навсегда покончить с российскими марионетками в Донецке и Луганске и в конце концов закончить измотавшую всех, что уж тут скрывать, антитеррористическую операцию. Но закончить победоносно, капитан.
— А как же быть с Минскими соглашениями?
— Минск давал шанс на мирное разрешение конфликта, но все договоренности в столице Белоруссии практически сорваны сепаратистами. Они прикрываются этими соглашениями, руководствуясь указаниями Москвы, цель которой расчленение Украины на несколько государств, половину из которых она сразу же подомнет под себя, выдвигая совершенно неприемлемые для нас условия. Причем русские делают это в ультимативной форме. Посему такая негативная реакция на действия России и сепаратистов у всех европейских стран, США, Канады, Австралии, всего, по большому счету, мирового сообщества. Вспомни, в случае с Южной Осетией и Абхазией такого возмущения цивилизованного мира против Кремля не было. Да, ни Осетию, ни Абхазию не признали, Россию и несколько карликовых стран не считаем, но ведь не были наложены тогда на Москву экономические санкции? Сейчас же весь мир осуждает агрессию России. И это уже не украинская пропаганда, о чем постоянно трезвонят СМИ России. Так что, к сожалению, Минск, скорее всего, рухнет. Я имею в виду достигнутые в Минске соглашения.
— Значит, война?
— Нет, капитан, продолжение антитеррористической операции, но уже до победного конца.
— А вы уверены, господин майор, что конец будет победный?
— Абсолютно. За нами США, за нами НАТО, за нами весь цивилизованный мир.
— Вы считаете, что американцы или другие страны Североатлантического альянса решатся на открытое столкновение с Россией?
— Нет, но весь мир заставит Россию убрать свои щупальца от Украины.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Шрамко. — Лично для меня совсем скоро все, что происходит здесь, отойдет на второй план.
— А ты ведь мог бы еще служить. Если не на передовой, то в тренировочных лагерях, учебных центрах. Твой боевой опыт и знание тактики ведения боевых действий русскими очень пригодились бы молодому пополнению.
— Сейчас в Украине натовских инструкторов хватает. Уж на кого, а на них НАТО и США не поскупятся, как и на старое свое вооружение.
Кучеренко сделал вид, что пропустил последнюю фразу капитана.
— Ну, что ж. Не афишируй среди подчиненных свою встречу с командиром сепаратистов, и я тоже забуду. Вот только отчет о ней прошу составить немедленно. Не беспокойся, это для проформы. Вдруг кто-то где-то проговорится. В общем, чтобы оградить себя и тебя от неприятностей.
— Мои отношения с Серединым до встречи в отчете указать?
— В этом нет никакой необходимости.
— Я понял вас.
— Десяти минут хватит?
— Если подробно описать все, то минут пятнадцать потребуется.
— Хорошо. Я подожду. Тебе никто не будет мешать.
Кучеренко вышел из командно-наблюдательного пункта. У входа при появлении майора СБУ вытянулся по стойке «смирно» лейтенант Щербина.
— Ждешь? — усмехнулся Кучеренко.
— Так точно, пан майор.
— Молодец! Служи, лейтенант, верно, и я помогу тебе перейти в Службу безопасности. Связи у меня большие.
— Так точно, пан майор!
— Машина вернулась из деревни?
— Так точно.
— Пройдем-ка по территории.
— Есть!
— Да перестань ты, Михайло, тянуться как ефрейтор. Одно дело делаем.
— Так точно, Тарас Матвеевич.
Майор СБУ и лейтенант ВСУ прошли к капониру, в котором стояли БТР и где их не могли услышать, и Кучеренко спросил:
— Ты доверяешь Шрамко?
— Нет. Он сразу показался мне подозрительным. А тут еще эта встреча. По-моему, Шрамко даже не Вахно.
— Согласен, умнее старшего лейтенанта, он языком молоть не будет. Начальник блокпоста, с которым встречался твой командир, бывший однокурсник Шрамко. Более того, они вместе воевали на Кавказе, и капитан с блокпоста сепаратистов даже спас ему жизнь.
— Да что вы? — открыл рот Щербина. — Дела-а! Вот почему капитан Шрамко пошел на встречу! Господин майор, надо срочно убирать этого Шрамко отсюда.
— А пост вместо него ты примешь? — усмехнулся Кучеренко.
Лейтенант замялся. Ему не хотелось обременять себя ответственностью, одно дело, сидеть в замах и стучать майору СБУ на сослуживцев, и совсем другое дело — руководить личным составом, принимать, в случае изменения обстановки, самостоятельные решения, которые могут быть и неверными. Щербина хотел сделать карьеру, но малой кровью, а лучше совсем без нее, и не в войсках, где и на высокой должности реально можно сломать на войне шею, он желал подняться в Службе безопасности. Вот там бы он, ничем не рискуя, проявил бы себя, тем более что формально принимал самое активное участие в антитеррористической операции и даже успел, благодаря тому же Кучеренко, получить медаль.
— Я бы принял, пан майор, но у меня нет опыта.
И вновь Кучеренко усмехнулся, прекрасно понимая этого офицеришку с подленькой душонкой. Он у майора такой был не один.
— Ну, тогда помолчи и внимательно меня послушай!
— Слушаю, пан майор!
— Нам неизвестно, о чем говорили бывшие сослуживцы, так?
— Так точно.
— Но говорили недолго, а вспомнить им есть что. Поэтому, думаю, они попытаются встретиться еще раз, но неофициально. Тайно. И сделать это не так уж сложно. Чем могут закончиться разговоры, тоже неизвестно. Шрамко показывает, что он верный долгу и присяге офицер, и заверяет в том, что выполнит любой приказ. Но я сомневаюсь в этом. Тем более что служить ему осталось недолго. Исходя из этого, ты, Михайло, должен не спускать глаз со своего начальника. Понял?
— Так точно! И пресечь попытку повторной встречи.
— Ни в коем случае! Напротив, во всем потакай Шрамко, но не упусти момента, когда он пойдет на встречу, если пойдет, конечно, и сразу же сообщи об этом мне.
— А не упустим мы его?
— Шрамко не уйдет к сепаратистам. Вернется. Мне не важно, о чем они будут разговаривать, мне Шрамко нужен в другом качестве, не спрашивай, в каком.
— Я и не спрашиваю.
— Если все пойдет, как я предполагаю… но… все… достаточно. Ты должен следить за ним, в то же время втереться в доверие. Это будет сложно сделать, но — надо. Капитан не должен видеть в тебе опасность. И тогда… впрочем, довольно, расходимся. Занимайся своими обязанностями и не мешай Шрамко, но докладывай мне о каждом его шаге, используя портативную станцию. Иди! И смотри не прозевай встречу. Сорвешь мой план, узнаешь, что такое настоящая война. Война, с которой мало кто возвращается.
Кучеренко быстрым шагом пошел к КНП и подошел к зданию в тот момент, когда из него выходил Шрамко со сложенным листком бумаги.
— Отчет, пан майор! — протянул ему листок Дмитрий.
— Хорошо. — Кучеренко, не читая, положил сложенный лист в карман куртки и кивнул: — Удачи, капитан!
— Благодарю.
— И знаешь что, обрати внимание на своего заместителя! У меня такое впечатление, что он разделяет взгляды убранного отсюда старшего лейтенанта Вахно.
— Так точно.
— Все, я поехал. — Майор махнул рукой, и от основного здания отъехал «УАЗ».
— Не боитесь без охраны ездить? — спросил Шрамко.
— Я на своей земле, это пусть враг боится.
Кучеренко сел в машину, и та пошла в сторону деревни Гурная.
— Не боится он, смелый, когда знает, что ничего не угрожает. Посмотрел бы я на тебя в бою, вояка, — усмехнулся ему вслед Дмитрий.
— Вы что-то сказали? — Рядом возник лейтенант Щербина.
— Черт бы тебя побрал, лейтенант! Ты всегда так внезапно и тихо подкрадываешься!
— Я не подкрадываюсь. Я просто подошел, а вы, видно, задумались и что-то сказали.
— Тебе показалось.
— Могу узнать, что хотел этот крендель?
Шрамко внимательно посмотрел на заместителя, и тот слегка усмехнулся:
— Кучер тот еще козел. Куда хочет, влезет без мыла, а потом сдаст. Так он и Вахно сожрал. Кто-то из бойцов настучал на Игната, старлей же резал правду-матку прямо в глаза, ну, и попал в оборот. Жаль Игната, хороший мужик был, справедливый. Теперь его, с подачи Кучеренко, сгнобят на зоне. Если вообще не пристрелят где-нибудь по-тихому.
— А что это ты, лейтенант, разговорился? Хочешь следом за Вахно под трибунал пойти?
— Никак нет, пан капитан. Извините, виноват!
— С виноватыми знаешь что делают?
— Так точно.
— И чтобы я подобных речей не слышал! Это понятно?
— Так точно!
— Снайпера ко мне на инструктаж. Того, кто остался. Обеспечили отправку трупа второго в Лакино?
— Пока нет!
— И где труп?
— В дальнем окопе.
— Ты хочешь, чтобы к вечеру здесь нечем было дышать? И что это за отношение к солдату, отдавшему жизнь за родину?
— Я сообщил командиру роты, что надо вывезти труп, он сказал, что решит этот вопрос.
— Так еще раз позвони. А лучше свяжись с Кучеренко, он быстро все сделает, как надо. И еще. Представление к ордену оформи на погибшего солдата.
— Есть, пан капитан!
Шрамко вернулся на КНП, а Щербина, глядя ему вслед, сплюнул на землю:
— Вот сука?! Как с пацаном со мной! Но ничего, ты еще попляшешь у меня, капитан!
В ночь и со стороны силовиков, и со стороны ополченцев снайперы вышли на позиции, но никто огня не открыл. Весь следующий день тоже прошел спокойно. На украинской стороне слышался рев дизелей, возможно, самоходные артиллерийские установки меняли позиции, но стрельбу они не открывали. Расчеты минометчиков на позиции не выходили. В деревне наблюдалось обычное движение, блокпост также жил своей обыденной жизнью. За день через посты прошли три машины. Все три от Кряжа с продуктами. Шрамко, в отличие от прошлого начальника, приказал не препятствовать проезду и лично осмотрел их, что лишило бойцов возможности собрать дань. Блокпост ополченцев машины прошли тоже без проблем. Водитель одной из них хотел вернуться, но не успел выехать к посту до 21 часа. Пришлось ставить авто за постом у брошенного села Орехово.
После ужина Середин подозвал к себе Иванова:
— Я, Леня, ночью уйду, так что останешься за меня.
— В смысле, уйдешь? — удивился заместитель.
— Мне вдоль реки прогуляться надо.
— Еще одна встреча?
— Да, мы не договорили.
— Смотри, Рома, в опасные игры играешь.
— Не опасней тех, что были на Кавказе.
— Сравнил! Но ладно, решил — иди, только совет: возьми с собой пару солдат. В случае чего, прикроют.
— Это лишнее.
— Где хоть встреча, чтобы знать, как отбить тебя, если что?
— У брода, но отбивать не придется. Ты до моего возвращения повнимательней посмотри за блокпостом «укропов» и предупреди по рации, если там будет непонятная движуха.
— Само собой!
— А пока отдохни. Я прилягу, когда вернусь.
— Сначала вернись.
— Не-пре-мен-но, Леня!
— Да и вообще забирай своего друга к нам.
— Не пойдет.
— Что, признал хунту?
— Не в этом дело. Ему служить осталось две недели.
— А что так? Хохлы вроде, наоборот, мобилизуют у себя всех, кого можно поставить под ружье.
— У друга ранение не позволяет служить. Но, скорее всего, это лишь повод. Не хочет он воевать.
— Думаешь, ему спокойно жить дадут?
— А почему нет? Живут же десятки тысяч других. Не все в армии служат.
— Поэтому у хохлов напряги. Кому охота подыхать на Донбассе? Это добровольческие батальоны забиты желающими пострелять мирных жителей, потому как им местные князьки «бабло» платят. А в армии напряги серьезные.
— Выговорился? А теперь на койку, и отбой! В час разбужу!
— Эх, Рома, если бы ты отдал команду на сутки в кровать упасть, а то — на несколько часов.
— Отстоим свои две недели, в Горцевске, на базе батальона отоспимся, — улыбнулся Середин.
— Что-то мне подсказывает, не все так безмятежно будет дальше. Слишком уж тихо. А тишина — предвестник бури.
— Не теряй время, старлей!
— Тоже верно. Спокойной ночи, командир.
— Давай!
В 0.5 °Cередин поднял Иванова:
— Леня, подъем. Я пошел, ты предупреди часового на первом выносном посту о моем проходе к реке.
— Может, все-таки возьмешь охрану?
— Нет, одного как бы хохлы не заметили, они ведь тоже не спят, следят за нами.
— Ну, смотри, решать тебе. Я понаблюдаю за вражеским постом и, если что, свяжусь с тобой.
— Добро.
Середин взял автомат, фонарь, сотовый телефон.
— Удачи, Рома!
Капитан вышел из КНП и, минуя позицию противотанкового и реактивного комплекса, перебрался через кусты, используя валуны и крупные бугры, к реке. Часовой услышал его, обернулся. Середин поднял руку, предупрежденный боец отвернулся. Роман спустился к реке и по узкой береговой полосе, образовавшейся в результате летнего обмеления реки, не спеша направился к броду. Время у него еще было, и думал Середин о том, как пройдет вторая, неформальная встреча. Наверное, правильнее было бы вообще не связываться с бывшим однокурсником. Раз он на передовой вражеской армии, то и сам стал врагом. Чего с ним говорить? Что вспоминать? То, что давно прошло и о чем забыто? Но Середина словно тросом тянуло к Шрамко. Слишком много пережили вместе, и не хотелось верить, что после пережитого они вдруг стали смертельными врагами.
Как только Середин покинул КНП, старший лейтенант Иванов устроился у защищенной тонированным стеклом амбразуры, поднял ночной прицел, который позволял ему видеть вражеский блокпост, выносной сторожевой пост и участок берега от моста. Он даже мог видеть, что происходило в деревне Гурная, но там вроде все было спокойно.
На десять минут раньше, в 0.40, из командно-наблюдательного пункта украинского блокпоста вышел капитан Шрамко. Он, как и Середин, имел при себе фонарь, автомат, телефон и наступательную гранату. РГД-5 Шрамко носил при себе по привычке, выработанной еще на Кавказе, в качестве последнего средства не попасть к врагу в плен. Выходя из комнаты отдыха, он взглянул на заместителя. Тот храпел, отвернувшись к стене. Но, как только начальник поста вышел, Щербина отбросил одеяло и в одних трусах, сорвав со стены бинокль с функцией ночного видения, поднялся по лестнице на чердак. Прильнул к смотровому окну. Он видел, как Шрамко обошел капонир с БТРом и двинулся к мосту.