Он вышел от следователя через полчаса, измотанный, но, в принципе, без наручников. Заставь его сейчас вспомнить, какую ахинею он нес следователю, – умер бы, не вспомнил. Он поднял руку, плюхнулся на заднее сиденье:
– Редакция «Сибирского вестника»…
На третьем этаже оформленной под старину конторы было тихо и очень неуютно. Рыженькая Камилла (романтики у нее родители) трудилась в «Сибирском вестнике» выпускающим редактором, и по всем приметам у нее с Семигиным был тихий, ни к чему не обязывающий роман. То есть Семигин думал, что не обязывающий. Камилла, похоже, думала иначе. По сморщенному личику тридцатилетней женщины было видно, что она недавно плакала.
– Извините, что беспокою вас, – принял скорбный лик Максим, – но я пытаюсь разобраться…
– В причинах смерти Кеши? – всхлипнула Камилла, выделив имя – будто убили не только его. – Но, кажется, полиция уже разбирается… Они сюда приходили… Вы считаете, что сможете разобраться лучше полиции? – она подняла на него тяжелый немигающий взгляд.
Барышня умела ставить вопросы – острием в собеседника. Даже в ситуации, совершенно не подходящей для этого.
– Не будем собачиться, Камилла, – миролюбиво предложил Максим, – меня зовут Максим Казаченко. Следователь просил меня помочь…
Женщина со вздохом покачала головой. Профессия научила отличать правду от лукавства.
– Врете вы, Максим Казаченко, как товарищ министра Ступакова на последнем заседании Законодательного собрания… Хорошо, спрашивайте.
– Он работал над чем-нибудь… опасным?
Бледная улыбка осветила лицо скорбящей.
– Можно подумать, Иннокентий служил сапером… У вас неверные представления о нашей работе, Максим. Нет, – она решительно качнула головой. – Если бы Семигин полез во что-то рискованное – я бы знала.
– Он мог случайно на что-то наткнуться…
– Мог. Предупредили бы, припугнули – но не больше. Никто не станет убивать журналиста без крайней необходимости, это кинематограф. Полиция нас не любит, но убийцу ищет и будет искать – хотя бы ради собственного спокойствия, – она помолчала. – Есть темы, за которые никто не возьмется без надежного, на нескольких уровнях, прикрытия. Последнего у Семигина не было, и он знал правила игры.
– Какие темы?
– Он не занимался этими темами, но раз уж спросили… китайские «триады» – не этнография, а механизм, структура, персонажи. Или «Черный интернационал» – международная анархо-сатанистская сеть – тоже не пляски под луной, а рычаги влияния, источники финансирования… Все, что касается больших и нелегальных денег. Но вы же понимаете – без задания, поддержки редакции, страховки от «тихих департаментов»…
– Каких? – косил под недоучку Максим.
– Тихих, – повторила дама. – Так называют Корпус безопасности, военную контрразведку, другие специфические ведомства. Семигин их терпеть не мог.
– Извините, но, по вашим словам…
– …Убивать его было некому? – дама нервно выдвинула ящик стола, добыла сигарету, Максим подпрыгнул с зажигалкой. – Спасибо… Максим, половина убийств в Сибири, как и в мире, – слабо или совсем не мотивированы. Свихнувшиеся от алкоголя, наркотиков – от чего угодно. Кто-то косо посмотрел, не то сказал – неделю или год назад. Или просто оказался в неправильном месте и время выбрал неудачное. Таких убийц, как правило, находят – с длинным перечнем жертв…
Она чего-то недоговаривала. Пришлось вытягивать клещами.
– Простите, Камилла, он приходил ко мне в субботу, сказал, что есть отличная тема для статьи… Что-то связанное с бароном Унгерном…
– Коллекция купца Шалимова? – дама нервно рассмеялась, а Максим вздрогнул.
– Да, а откуда вы…
– Ну что за бред, Максим? – дама яростно давила толком не прокуренную сигарету в хрустальной пепельнице. – Статью он не дописал, если она вас очень интересует, можете забраться в вычислитель – полиция именно так и сделала…
Она опять чего-то недоговаривала. Максим смотрел на женщину пристально и с жалостью.
– Он сам сказал, что вероятность присвоения бароном Унгерном коллекции Шалимова ничтожно мала. – Камилла извлекла из ящика вторую сигарету – видимо, первая оказалась невкусной. – Один знакомый якобы его уверял, что знает, где в действительности находится коллекция – и Унгерн здесь ни при чем. Но все это вилами по воде – вы сами понимаете…
– Прекрасно понимаю, – подтвердил Максим. – Что пропало, то пропало, и незачем уподобляться сдвинутым кладоискателям. Скажите, Камилла, зная… м-м… общительный характер Семигина, можно предположить, что он всем растрезвонил, будто бы знает, где находится коллекция?
– Ну, не скажу, – пожала плечами Камилла, – но кому-то он точно звонил, причем, когда я вошла в контору, быстро закруглил беседу. Полиции я, кстати, об этом рассказала.
– Не сомневаюсь. Ну что ж, большое вам спасибо, – вздохнул Максим. – Очень приятно было побеседовать, – он направился к выходу.
– И вот еще, – сказала вдогонку Камилла. – Я звонила ему вчера вечером, часов в девять – думала, может, мы встретимся с ним… К тому же у него супруга уехала отдыхать… Но у Семигина в это время кто-то был, да и голос уже не вполне трезвый… Впрочем, он извинился, сказал, что это мужчина, с которым он обсуждает интересную тему. А встретиться мы можем, например, завтра. То есть уже сегодня, – глаза Камиллы повлажнели, она судорожно вздрогнула, взялась за сердце.
– Вам нехорошо? – насторожился Максим.
– Да нет, все в порядке… – дама шумно выдохнула и извлекла из-за стопки бумаг бутылек с успокоительным. – Аритмия в трудные минуты беспокоит… Ничего, Максим, все в порядке. Медицина в наши дни достигла такой высоты, что лечит все известные болезни… – сделав глоток, она улыбнулась. – А также открывает массу неизвестных.
У следователя в этот день побывали все – и Чеснокова с Генкой, и Алла Микош. Под вечер теплая компания собралась у Максима. Трясло буквально всех – Алла с ногами забралась на диван, закуталась в плед, хотя температура в комнате была вполне… комнатная. Чеснокова нервно постукивала по коленке и вертела головой, не замечая, что косичка расплелась и теперь она напоминает однорогого чертика. Генка в рваной майке беспокойно вышагивал по квартире.
– Кошмар какой… Какой кошмар… – однозвучно бормотала Алла.
– Может, выпьем? – неуверенно предложил Генка. – За упокой души раба божьего… А то как-то не по-людски…
– Выпить можно, – стучала зубами Чеснокова. – Но не забывай, что ты находишься в чужой квартире, а не в харчевне, а денег у тебя хватит только на пустую бутылку.
– Ступайте на кухню, – отмахнулся Максим. – Водка в холодильнике, там и поесть найдете. Руки не забудьте помыть.
Нервная парочка убежала на кухню. Генка стучал шкафами, дверцей холодильника, Чеснокова пустила воду на полную, завизжала, а Генка шипел, что только дальтоник может перепутать горячую воду с холодной. Максим присел на диван, обнял Аллу. Она пристроила дрожащую голову ему на плечо.
– Как ты думаешь, за что его?..
– Не знаю. Полиция отрабатывает две версии – убийство на почве профессиональной деятельности и бытовое преступление. Он с кем-то выпивал вечером. Возможно, повздорили, пьяная ссора… Не волнуйся, полиция разберется.
– Почему так случается?.. – она обняла его за шею.
Несколько минут они молчали, оцепеневшие. Из кухни доносились истерические выкрики голодных сокурсников. Чеснокову интересовало, как узнать, что сковородка нагрелась. Генка советовал лизнуть. Перешли на пельмени, но и этот продукт оказался крепким орешком.
– А когда они будут готовы? – спрашивала Чеснокова.
– Когда всплывут! – теряя терпение, огрызался Генка.
– Так они даже не тонут!
Зазвонил телефон. Максим виновато отстранился от Аллы, побрел в прихожую.
– Извините, пожалуйста, Максим, это Екатерина вас беспокоит, – раздался приглушенный девичий голосок.
– Да нет, это вы простите. Екатерина меня как раз не беспокоит… Постойте, – он запоздало сообразил. – Это вы, Катя?
Беспокойно шевельнулась Алла на диване, а в кухонном проеме возник любопытный нос Чесноковой.
– Вы чем-то огорчены? – сделав паузу, поинтересовалась девушка.
– Да, – замялся Максим. – Хотя причина для огорчения лишь одна – слишком много причин для огорчения.
– Простите. Я вам не звонила, была занята, – девушка заметно волновалась. – Вы не могли бы со мной встретиться? Скажем, через час на набережной?
Максим поежился – предстояли непростые объяснения с Аллой. Девушка медленно поднималась с дивана, не замечая, как на пол сползает шерстяной плед…
Город задыхался от жары, а на набережной дул пронизывающий ветер, напоминающий, что Сибирь – это все-таки не Бразилия. Минуту назад он рассказал Кате о гибели товарища, случившейся после того, как товарищ узнал о предположительном нахождении коллекции Шалимова. Возможно, совпадение… А получасом ранее он кружил по городским кварталам, проверяя, не идет ли кто следом. Потом наблюдал за Катей, мнущейся у парапета. Убедившись, что за ней не следят, вылез из кустов, извинился за опоздание…
Она стояла неподвижно, смотрела на левый берег великой реки. Панорама не хуже, чем где-нибудь на Мичигане. Виллы береговой полосы левобережья знамениты на весь мир: денег хозяева не считают, а фантазия архитекторов безгранична. Розовая мечеть с частоколом минаретов, а-ля шато на Луаре, испанский алькасар, боярский терем, Эрмитаж, Эйфелева башня в миниатюре, Вавилонская башня… Убрать ненужные деревья – получится съемочный городок процветающей Омской киностудии.
– Я решила – поеду искать коллекцию… – Катя четко проговаривала слова.
– Звучит неплохо, – усмехнулся Максим. – Вы в Сибири на птичьих правах. Кто же даст вам найти коллекцию? Не говорю о таких прозаических вещах, как воинствующие злые духи, стерегущие клад, комары, звери, обширная площадь поисков. Да и сам факт наличия коллекции в данном квадрате вызывает, мягко говоря, сомнения.
– Не вижу другого выхода… – она резко повернула голову, – вы поможете мне? За достойную плату, разумеется.
– У вас есть права на коллекцию? Или мы все же имеем дело с достоянием государства? По юридической казуистике, выморочное имущество – не имеющее законных наследников.
– Поймите, – она порозовела, даже кулачки стиснула, – это МОЙ клад! Мое наследство! Вон те, – ткнула пальчиком за реку, – как у вас говорят… домики из конфет…
– Пряничные домики. Можно – леденцовые.
– Все равно. Терпеть не могу сладости. Эти замки тоже не мокрой спиной деланы! Папой, дедушкой, прадедушкой – или на их дивиденды!
– Не спорю, – Максим поморщился. – А вы кем приходитесь купцу Шалимову? Родственные связи, насколько помню, не прослеживаются.
– Прямые – нет, – не стала спорить Катя. – Моя прабабушка была невестой Ильи Кольцова – племянника Павла Афанасьевича. Они готовы были обручиться… Купец погиб от комиссарской пули, супруга скончалась от рака в пятнадцатом году, детей не нажили, сестра Анастасия Афанасьевна с мужем погибли в 24-м при аварии на КВЖД. Судьба Ильи Кольцова неизвестна. Других наследников нет, я разъясняла…
– Выясняла, – машинально поправил Максим.
– А значит, найти должна я, потомок… как это слово в женском роде? Потомица?.. Потомка?
– Потомок.
– Да, я потомок тех людей, которые не отдали коллекцию комиссарам из Москвы и Петрограда.
– За чем же дело стало, Катя? – прервал полемику Максим. – Дерзайте.
Катя сникла, как забытый на вешалке дождевик.
– Но я же просила вас помочь… Я была там. В этом… дистрикте.
– Уезде. Вы бывали в Малакуте? – Максим не поверил. – Когда?
– В конце апреля. Еще снег не стаял… Не выдержала – поехала по Березинскому тракту до уездного центра. Дальше не решилась. Страшно там, – она поежилась. – Очень… дикое все. Фермеры похожи на гангстеров.
– Разбойников, – вздохнул Максим. Девочка наблюдательна. Сибирские «фермеры» поколениями на трактах шалили. – А у вас в Канаде уже все кусты подстрижены и тропы заасфальтированы?
– На Северных территориях – конечно, дико и… нехожено. А я выросла на юге, там… как у вас, в Новониколаевске. Не думайте, я купила карты, – она полезла в сумку, вытащила «раскладушку» – буклет с рекламой Сибирского бюро путешествий. Если верить этому гламурному фиговому листку, основатели бюро еще у Чингисхана экскурсоводами работали.
– Не разворачивайте, Катя. По этим картинкам не то что клад – гостиницу не найдете.
Он представил, как путешественница с берегов Онтарио выпархивает из экскурсионного автобуса на развилке посреди тайги. Поправляет прическу, юбку и спрашивает у случайно подвернувшегося аборигена: «Извините, где тут дамская комната?», «А агентство по аренде автомобилей?», «А как добраться до станового пристава?». Если собеседник попадется сердобольный, до пристава доберется. А тот отправит девочку обратно, под вежливой охраной, чтоб чего не случилось. Нечего там делать тщедушным созданиям. Восточнее – на Байкале, или западнее, в Хакасии – «сибирской Швейцарии» (вот уж действительно курорт; пейзажи, климат, охота, кроме Ленина, никто не жаловался) – к иностранцам народ привыкший, встретят, как родную, и обдерут, как липку. А в Малакутском «дистрикте» отойдешь сто метров от грунтовки – и можно в Робинзона играть, пока комары не съедят…
– Надеюсь, там есть дороги? – спросила она.
– Дороги-то есть…
Сомнительная трасса от Тулуна до Братского, минующая Малакут, девчонке не поможет. По медвежьим тропам далеко не уйдешь. Да там хоть сто дорог проложи, куда она лезет?
Она прочла его мысли:
– Вы не думайте, что я только в городе ориентируюсь. Я и в лесах была – Саскачеван, Манитоба…
В герлскаутах, проще говоря. Стайка будущих невест пыхтит, раздувая костер. Самый страшный зверь – скунс. Размеченный маршрут, провизия, нарезанная еще на фабрике, здоровый детский смех и мудрый наставник с грузом индейских басен.
У Кати не было плана. Голова уже работала. Непременно зайти к волостному чинарику – тот будет пить городскую водку, приговаривая, что у соседки самогон лучше, а городские недоумки – раскапывать, чихая от пыли, обгрызенные мышами земельные чертежи, межевые записи и прочие «архивы». Если, конечно, вся эта макулатура не сгорела еще во времена усмирения Унгерна. А потом – ногами, с металлоискателем. Кстати, насчет металлоискателя…
Заокеанская авантюристка опять прочла его мысли:
– Если вы сомневаетесь насчет… – она задумалась, подбирая верное слово, – приспособлений для поиска клада… то можете не волноваться, Максим. Я заходила в магазин на Портовой улице – там есть все, что нам нужно. А у меня осталось несколько тысяч долларов… Канадских, правда.
Максим терзался противоречиями.
– Ну хорошо, Катя, вы Соколиный Глаз, последняя из могикан и незаконнорожденная правнучка Генри Моргана. Но я-то человек городской, не таежный охотник. Не представляю, чем могу вам помочь.
– Но вы тоже интересовались коллекцией…
Хотел бы он представить, как можно разделить коллекцию Шалимова. Как разделить собор Василия Блаженного в Москве? Каждому по маковке?..
Они действительно подвергались опасности! Убежденный, что настоящий мужчина должен уметь ухаживать даже за гладиолусами, он опять поплелся ее провожать. Сгущались сумерки, зажглись фонари, на улицах было многолюдно, но стоило свернуть в подворотню, как навалилась темнота. Он вновь почувствовал страх. Машинально отыскал ее руку, удивившись, какая она гладкая и холодная.
– А другой дороги до вашего подъезда нет? – вроде бы пошутил, но прозвучало трусливо, неудобно стало.
– Нет другой дороги… Есть пожарная лестница с другой стороны дома, там сквер… но чтобы с нее добраться до балкона, нужно пройти по тонкому карнизу… Вы всерьез считаете…
– Шучу я, Катя, – буркнул Максим. – Умный в гору не пойдет. Держитесь за меня, прорвемся.
Шутка оказалась пророческой. Он успел уловить позыв – все же в армии учили не только кантики на кроватях подбивать. Где-то впереди завелся мотор, зашуршали шины. Нормальный водитель включил бы фары, но этот световую сигнализацию проигнорировал! Смазанное движение в конце тоннеля, где арка выходила в закрытый двор. Машина въехала в подворотню – тут водитель и врубил дальний свет! Взревел мотор, ахнула ослепленная Катя. Он помнил по прошлому «провожанию», что подворотня предельно узка – не то что двум машинам не разъехаться – пешеходу с машиной нужно постараться! Запрыгнуть на капот? Красиво, но в последний раз… Он отшвырнул ее куда-то в сторону и с воплем: «Прижмитесь к стене!» – прыгнул сам. Вжался в щербатую стену, больно торкнулся затылком. Машина с ревом промчалась – хорошо, что пузо не отрастил от любви к пенным напиткам, иначе бы закрутило…
Машина вынеслась из арки – водитель врезал по тормозам, заглох мотор. Погасли фары – растворился призрак, как будто и не было. И снова звенящая тишина, пот со лба Ниагарским водопадом… И прерывистое дыхание вроде бы живой женщины. «Весело проводим лето…»
– Катюша, вы меня слышите? – Подумал и зачем-то добавил: – Прием.
– Слышу вас нормально… – подумав, сообщила Катя. – Максим, а что это было?
– А вы не видели табличку на въезде в подворотню? – пошутил он. – «Осторожно, злая машина»… Послушайте, вас там не сильно сплющило? Оторваться можете?
Взревел мотор, машина тронулась задним ходом. Он схватил ее за локоть, поволок из подворотни. Выбежали во двор – свернули за угол. Судя по рычанию, внедорожник был не «паркетный», наступал на пятки. Он потащил ее к мусорным контейнерам, мусор из которых, похоже, не вывозили со времен празднования пятидесятилетия Омской директории. За мусоркой – клумба, вернее, перекопанная земля, на которой местные старушки кое-где высадили цветы. Машина, сделав оборот практически на месте, взгромоздилась на бордюр и тоже понеслась по «внедороге». Но молодые люди уже подбегали к подъезду. Он швырнул ее к двери: