Я стоял на мостике, наблюдая за тем, как в чрево корабля через открытый в борту люк люди, выстроившиеся в цепочку, одно за другим передают наполненные водой ведра.
В ведре вода, кстати, действительно становилось такой, какой мы привыкли ее видеть, но вкуса ей это нисколько не убавляло – она действительно была очень хороша. Рассказывают, что вода из озера Мосебуту Соко не портится долго, годами, но проверить слухи возможности не будет, столько у нас она не продержится.
На мостик поднялась Роккуэль. Одна, без своей служанки Батси, снова скрывшейся в каюте. Удивительное дело: «Небесный странник» мал, на нем каждая женщина на виду, Батси – девица очень привлекательная, но замечаешь ее крайне редко.
«Долго же ей с таким талантом замуж выходить придется», – усмехнулся я. Роккуэль рассматривала при помощи зрительной трубы руины Древних на другой стороне озера, часто переводя взгляд на статую Богини-Матери.
«Тоже есть чему удивляться, – думал я. – От построек остались одни руины, а статуя стоит себе, как будто время ее совсем не коснулось».
Сколько я ее ни рассматривал, не нашел ни малейшей отметины. Будто вчера изваяли.
– Люкануэль, – услышал я вдруг, – а ведь мы обязательно осмотрим руины?
Роккуэль посмотрела на меня так выразительно, что сердце любого мужчины обязательно дрогнуло бы. Дрогнуло и мое, но голос был тверд, когда я решительно ответил:
– Нет.
– А почему?
Теперь Роккуэль напоминала мне маленького ребенка, у которого вдруг забрали любимую игрушку. Ну, в ее возрасте такой взгляд еще можно позволить, и смотрится он не так нелепо, как будет лет через десять – пятнадцать, у зрелой женщины.
– Потому что, Роккуэль, осматривать слишком опасно.
– Опасно?!
Так, девочка, если ты считаешь, что на меня можно воздействовать таким образом, то глубоко заблуждаешься. Крайне неприятно признаваться в присутствии очаровательной леди в том, что ты чего-то опасаешься, но от этого ничего не меняется.
Да, после того, как мы наберем достаточно воды, у нас еще останется полдня, потому что раньше наступления темноты мы отсюда не вылетим. Все желающие могут провести время на свое усмотрение. Например, искупаться в этом чудесном озере, по легендам возвращающем молодость и излечивающем от многих болезней. Или, как Гвенаэль с Аделардом, заядлые рыбаки, – порыбачить.
Словом, каждый может найти занятие по душе. Но на другую сторону озера перелетать мы не станем, хоть и дело пустяшное, и ветерок попутный. У чируков эта долина считается священной, да и не только у них. Лигахи, живущие в пустыне много севернее, бывает, совершают сюда паломничества. Удивительно, но воинственные чируки никогда им не препятствуют.
И то, что мы не видим ни тех, ни других, совсем не значит, что их тут нет. Или того, что они не заявятся в самый неподходящий момент. Трудно будет объяснить, что мы просто решили поглазеть на статую, а заодно и порыться в руинах, в надежде найти тайный ход в сокровищницу Древних. К тому же у Роккуэль сокровищ и без того хватает.
Однажды Гвен, известный шутник, так что его словам особого доверия нет, рассказывал, что среди сокровищ Древних попадаются такие кулоны, что стоит женщине только надеть их, как у нее увеличивается грудь. Смотрю я на кулон Роккуэль, очень красивый и явно работы Древних, и никак не пойму: как будто и цвет глаз остался прежний, и волосы не переливаются, а вот грудь как будто бы стала больше. Может, и не врал Гвенаэль?
Вслух я сказал совсем другое:
– Да, Роккуэль, в этих развалинах опасно.
И случись что, у Аделарда с Родригом, наших лучших бойцов, на двоих всего две руки.
И еще я очень хорошо помню рассказ капитана Миккейна.
Коллегия когда-то посылала сюда экспедицию. Сокровища интересуют ее постольку поскольку, она занимается наследием Древних, пытаясь хоть частично воссоздать их чудесные технологии. Думаю, что Коллегия прибыла сюда не тайно – по уговору с королем Эгастера, на чьих землях и находится эта гора.
– Мы прилетели на двух кораблях, – рассказывал капитан Миккейн. – «Орегано» и «Дигранес». Поначалу все было спокойно. Окудники работали в руинах, мы развлекались, чем могли, словом, все шло, как и обычно в подобных случаях. Так прошло две недели, когда вдруг начали бесследно исчезать люди. Как будто был человек на виду, и вдруг – пропал. Первых двух посчитали случайностью, бывает всякое, но, когда исчез третий, навигатор с «Дигранеса», стало ясно, что-то не так.
Я выставил караулы, приказал всем вооружиться и никому не ходить поодиночке. Не помогло. Следующими пропали двое из команды «Дигранеса», а затем сразу четыре окудника. Окудников нашли мертвыми, с распоротыми животами и выпущенными кишками, у подножия Богини-Матери. Наверное, потому, что только они копались в руинах Древних. И тогда я распорядился свернуть все работы, несмотря на то, что старший из Коллегии был против. Мы улетели в тот же день. Позже, уже в Дигране, мое решение посчитали правильным, – закончил Миккейн свой рассказ.
«Так что, милая леди Роккуэль, мы ни за что не станем перелетать это озеро. Иначе придется подвергнуть ненужному риску не только вас, но и всех остальных людей».
– Леди Роккуэль, поверьте на слово, в этих руинах очень опасно, – мягко начал я, не желая вдаваться в подробности.
Но если разговор того потребует, я это сделаю.
Не потребовал. Девушка метнула на меня взгляд, сумевший вобрать в себя множество всевозможных эмоций. В нем присутствовали и разочарование, и обида, и затаенный гнев, и еще – какое-то сожаление. Роккуэль резко повернулась и пошла вниз по трапу, всей своей спиной выражая презрение к происходящему.
«Ну и пусть, – подумал я, глядя ей вслед. – Зато точно живой останется и не станет восемнадцатой женой какого-нибудь царька чируков».
* * *Закат такого впечатления уже не произвел. По мере того, как солнце пряталось за западной стеной долины, озеро вновь становилось таким, каким мы его увидели рано утром: спокойной серой гладью, на которой и глазу-то не за что зацепиться.
Когда мы поднялись в воздух, то прошли довольно близко от Богини-Матери. Посмотрев на нее, я невольно вздрогнул – столько мольбы было в чертах ее лица, обращенного к небу.
Глава 7 Лекция Аднера о небесной механике
– …Я тоже так считаю, господин Брендос: вряд ли ветер изменится в ближайшее время.
– И неплохо бы, чтобы так оставалось до самого Опситалета, – высказал навигатор вслух то, что нам обоим пришло в голову.
– Очень бы неплохо, – согласился я с ним, кивнув.
Свежий ветерок дул в почти попутном направлении, и «Небесный странник» шел под полными парусами, развивая чуть ли не всю скорость, на которую только способен. Следовало поторапливаться, не приведи Создатель, «Орегано» прибудет в Опситалет, опередив нас. Сколько будет беспокойства. Нет, не за нас самих, за нашу пассажирку – Роккуэль. Капитан Миккейн доверился мне, и не хотелось его подводить. Ну а переменись ветер, и задержка в пути неизбежна. Тут даже чудесное устройство Аднера нам не поможет.
Как выяснилось, управлять кораблем, движущимся при помощи л’хассов, все-таки можно, но значительно труднее, чем под парусами.
Вся сложность в том, что, когда корабль идет под парусами, ветер дует в корму. А когда задействован привод Аднера, встречный ветер становится настолько силен, что парус только мешает. Но проблема с управлением кораблем заключается не в этом. Рули скрыты за высокой кормовой надстройкой, и им ветра почти не достается. Мы попытались управлять кораблем и при помощи самого паруса, ставя его под очень острым углом по направлению к ветру, но тоже не вышло ничего хорошего: слишком трудоемко. К тому же, взять нужный курс точно не выходило, корабль постоянно с него сваливался.
Единственное решение, что пришло мне в голову, – поднять рули высоко над кормой, ведь в таком случае на них будет напирать набегающий спереди воздушный поток. И все же проблема останется, поскольку на малом ходу управлять кораблем по-прежнему будет невозможно.
«Но привод Аднера – вещь замечательная, нужно только решить проблему с управлением, – заключил я.
Надо будет обязательно поинтересоваться у Аднера, возможно, существует и другое решение, – думал я, спускаясь с мостика. – По сути, его тяга – как тяга впряженной в телегу лошади, но ею-то как раз можно управлять. Нет, пожалуй, не самое удачное сравнение. Больше похоже на то, как если бы человек толкал перед собой тачку. Но там проблем не возникает: надавил на правую ручку сильнее – тачка влево пошла, и наоборот. Завтра с утра и спрошу, при первом удобном случае», – окончательно решил я для себя, берясь за дверную ручку.
– Люк! – послышался из темноты негромкий голосок Роккуэль.
На палубе не было видно ни зги, единственный фонарь, освещающий ее, потушили: ночь темная, беззвездная, земля практически неразличима, а определить высоту полета можно только на глаз. Но голос девушки я узнал. Да и чьим он мог быть еще, не Мирры же? Она никогда не обратилась бы ко мне подобным образом. И уж точно не Батси, он у нее для женщины на удивление низкий.
На палубе не было видно ни зги, единственный фонарь, освещающий ее, потушили: ночь темная, беззвездная, земля практически неразличима, а определить высоту полета можно только на глаз. Но голос девушки я узнал. Да и чьим он мог быть еще, не Мирры же? Она никогда не обратилась бы ко мне подобным образом. И уж точно не Батси, он у нее для женщины на удивление низкий.
– Слушаю вас, Роккуэль, – я застыл на месте, пытаясь разглядеть девушку.
Что случилось такого, чего нельзя отложить до утра? Ничего в голову не приходит. Корабль качнуло, Роккуэль бросило на меня, и получилось так, что она оказалась в моих объятиях. На какой-то миг мы оба замерли, затем отпрянули друг от друга, не сказать, чтобы очень уж быстро.
– Люк, ты не обижаешься на меня? – неожиданно спросила.
– За что?
Я действительно не видел причин на нее обижаться. За вчерашнее? Так это она на меня обиделась. За что-то другое? Например, за то, что не смогла устоять на ногах, ее бросило на меня и я почувствовал упругость ее тела и сводящий с ума запах духов?
– Ну, за вчерашнее.
Я нашел на ощупь ее руку, открыл дверь в каюту и потянул за собой.
– Не беспокойтесь, Роккуэль, я оставлю дверь приоткрытой, – успокоил я девушку на всякий случай.
На двери хитрая защелка, стоит только ее нажать, и дверь фиксируется, оставляя щель шириной в пару ладоней. Конечно, предназначена она не для ночных визитов дам, чтобы их не скомпрометировать, а для проветривания каюты, иллюминатор не открывается.
В самой каюте мягко светил фонарь Древних. С виду он очень похож на л’хасс, только поменьше размером. И еще он отличается тем, что от него исходит сияние, которого от л’хасса нет и в помине. Свет не ярок, зато не слепит, и нет необходимости чем-нибудь прикрывать его, когда ложишься спать. А если просыпаешься по тревоге, света вполне хватает для того, чтобы не собрать всю мебель в тесной каюте.
– Так за что вы хотели извиниться, Роккуэль? – поинтересовался я, лихорадочно соображая: будет ли достаточно удобно предложить ей присесть? Все-таки ночь на дворе, как девушка воспримет мое предложение?
Корабль качнуло в очередной раз, защелка почему-то не сработала, дверь плотно прикрылась, а сам я невольно сделал шаг вперед. Ну а дальше все случилось само собой: руки мои потянулись к Роккуэль, она подалась мне навстречу, и через мгновенье мы целовались тем долгим страстным поцелуем, после которого никакие слова уже не нужны.
Когда я, наконец, оторвался от губ Роккуэль, по-прежнему крепко сжимая ее в объятьях, то почему-то взглянул на иллюминатор. Взглянул и вздрогнул всем телом: сквозь стекло на меня с укоризной смотрела Николь. Я зажмурил глаза, встряхнул головой, вновь открыл их – ничего, сплошная темнота.
«И что, Люк, – все во мне заклокотало от злости, – теперь будешь вечно хранить ей верность? После того, как она бесследно исчезла, не сказав на прощание ни слова? Забудь ее, забудь навсегда, забудь, как будто никогда ее в твоей жизни и не было!»
– Что-то не так, Люк? – Роккуэль подняла голову, глядя на меня с недоумением и даже обидой, вероятно почувствовав мое состояние.
– Нет, милая, все так, все очень даже так, – прошептал я с нежностью, после чего надолго припал к ее губам.
* * *Роккуэль лежала, тесно прижавшись ко мне, положив голову на плечо, водя пальцем по моей груди. Волосы девушки щекотали лицо, и я осторожно их поправил, заодно проведя ладонью вниз, насколько хватило длины руки.
«Ну вот, – цинично подумалось мне, – полет ей вполне удался. Столько приключений, увиденные чудеса, ну и еще другие приятные моменты. Будет потом о чем рассказать или просто вспомнить».
Роккуэль посмотрела на меня, затем, потянувшись всем телом, поцеловала в губы и снова устроилась головой на плече.
– А я ведь тебя именно таким и представляла, – неожиданно заявила она.
– Представляла? Меня? – благо Роккуэль смотрела в сторону, иначе, наверное, не удержалась бы от смеха, глядя на выражение моего лица.
– Ну да, – беззаботно ответила девушка. – Разве что я думала, что ты постарше. И еще усатый, – провела она пальцем по моей верхней губе. – Но так тебе даже лучше.
– А откуда ты… – не удержался я от вопроса.
– …о тебе узнала? – закончила за меня Роккуэль. – Когда папа вызвал к себе с докладом Анвигреста, я как раз находилась в его кабинете.
После этих слов я чуть не подавился воздухом. Мессир Анвигрест входит в руководство Коллегии, и выше него только один человек – грандмессир. Со слов Роккуэль получается, что она его дочь. То, что ее отец занимает в Коллегии очень высокий пост, и без того было понятно, но чтобы настолько высокий!..
Так чего удивительного в том, что «Орегано» отправили за тридевять земель, чтобы исполнить прихоть этой девушки? Удивительно, скорее, другое: что «Орегано» не отправился в сопровождении еще пары-тройки кораблей Коллегии. Или что они не предоставили Роккуэль «Мордидского забияку» – огромный трехмачтовый парусник, единственный в Коллегии.
– Только я не буду пересказывать слова Анвигреста, иначе загордишься, – рассмеялась Роккуэль.
– А когда это случилось? Ну, когда ты обо мне услышала? – не смог я удержаться от любопытства.
– После того, как вы вернулись из моря Мертвых, с острова Гаруд.
Девушка ненадолго замолчала, зябко поведя плечами, вспоминая о чем-то не слишком приятном.
– Там, в бухте Жемчужной, все произошло очень быстро и страшно. Сверху на бухту такой замечательный вид, что я невольно залюбовалась им, когда корабль вдруг резко провалился вниз. Но капитан Миккейн как-то справился с посадкой. Правда, о землю «Орегано» стукнулся так, что на ногах не смог устоять никто. А потом напали эти. Миккейн всегда такой вежливый, я и не думала, что он будет кричать, когда отказалась спрятаться в каюте. Но в ней еще страшнее – кругом вопли, стоны, еще этот стук стрел по бортам. Я боялась, что в любой момент распахнется дверь и в нее ворвутся эти разбойники.
Роккуэль, поцеловав меня, прижалась еще крепче:
– А потом прилетел ты – мой спаситель. Только я опять не скажу, что о тебе капитан Миккейн говорил. Лучше ты мне скажи: почему, когда я вошла в каюту Миккейна, ты посмотрел на меня так, будто заявилась служанка и оторвала тебя от серьезного разговора. Я ведь красивая?
Роккуэль смотрела на меня требовательно.
– Очень, – чтобы ответить, мне совсем не пришлось кривить душой.
И я уж совсем собрался было сказать, что, когда ее увидел впервые, мне едва хватило сил, чтобы остаться равнодушным, настолько она меня впечатлила, когда услышал:
– А правда ты видел место, где Древние делали л’хассы?
Я кивнул: «Видел».
Вообще-то мессир Анвигрест настоятельно рекомендовал мне молчать обо всем увиденном на Гаруде, но сейчас – не тот случай.
– И как там все выглядит? – Роккуэль приподнялась на локте.
«Как выглядит? Огромный зал с очень высокими потолками. Блестящие ленты, сплетенные из тончайших металлических проволочек, странного вида механизмы. Заготовки для л’хассов из полупрозрачного материала, чем-то напоминающего стекло. Черные диски тиг, из которых в л’хассы каким-то волшебным образом перекачивается сила, после чего внутри камней начинает биться язык пламени… В общем, ничего интересного. Такое впечатление, будто там обычные горшки делали. А мы все: л’хассы – это окаменевшие слезы Богини-Матери! Л’хассы – это осколки Небесного трона Создателя!»
Девушка ждала ответа, и я принялся объяснять, помогая жестами.
– Там везде сплошные ленты. Так идет одна лента, – провел я ладонью по ее телу. – Вот так другая, а в этом месте они пересекаются. Но и это еще не все. Есть и другие, здесь, здесь, и здесь. И они движутся либо так, либо вот так…
…– Никогда бы не подумала, что Древние делали л’хассы именно таким образом, – некоторое время спустя заявила Роккуэль, когда мы оба отдышались. – И чего это, спрашивается, л’хассов все меньше и меньше? – хихикнула она.
В ответ я только пожал плечами: даже не представляю.
* * *Я проснулся с чувством вины. Полежал, слушая тихое дыхание спящей Роккуэль, взглянул на темный иллюминатор, снова на Роккуэль… Она, как будто бы почувствовав мой взгляд, открыла глаза. Увидела меня, улыбнулась, затем посмотрела вверх и неожиданно прыснула от смеха, прикрыв рот ладошкой.
«Так, а чего это она? – озадаченно подумал я. – Неужели все произошедшее этой ночью заставляет ее смеяться? Как будто бы все прошло замечательно, и вдруг на тебе! Что-то не так?»
Наверное, на лице у меня было забавное выражение, потому что, взглянув на меня снова, Роккуэль прыснула вторично.
– Коллегия столько лет бьется над секретом создания л’хассов, но, оказывается, все так просто! – с улыбкой сказала она. – А ты чего подумал?
– Подумал, что-то не так, – честно сознался я.
– Нет, Люк, все замечательно. – Роккуэль по-прежнему улыбалась, но, когда я потянулся к ней, хлопнула меня по руке: – Отвернись, мне пора уходить, скоро рассветет.