Но все-таки осталось смутное ощущение, что он слышал голос Рамиреса.
Его тело попало под трактор. Острые траки вонзались в плоть, рвали, крушили. Он пытался закричать, но голосовые связки не слушались. Сердце бухало как молот, кожу жгло как будто опустили в кипяток. Он чувствовал сильнейший прилив адреналина, мгновенно все вспомнил, но старался лежать неподвижно, чтобы понять, где он. Сверху раздался приглушенный голос Валентина:
– Макс, займись Рамиресом!.. Тарас, переоденься.
Дмитрий быстро поднял веки. Над ним железный потолок с толстыми шляпками болтов, под спиной тоже холодное железо. Его распластало в кузове крытого грузовика. Борта тоже из толстого металла, по бокам два крохотных зарешеченных окошка, откуда дневной свет. Четверо в черных костюмах с крупными надписями SVIT на полу без признаков жизни, шеи неестественно вывернуты, из-под голов двоих красные лужи. Дмитрий вздрогнул: один в черном облегающем костюме, перебрался на сидение рядом с опустившим голову на баранку водителем, безжизненное тело швырнул через спинку кресла, задев потолок. Мотор все еще работал, лишь тогда Дмитрий признал по характерным движениям Валентина. Тот занял место шофера, тяжелый грузовик продолжал катиться вперед.
– Не гони, – послышался хриплый голос Тараса. – Это заняло не больше минуты. Опоздание на двадцать секунд кто заметит?
Дмитрий ошалело огляделся. Макс прижал Рамиреса к полу и быстро ломал ему пальцы. Когда сломал руку в локте, зверски вывернув так, что окровавленные обломки кости прорвали кожу, Рамирес взвыл и, глотая слезы, прохрипел:
– Джонстон и Гульдмен! Больше никого, клянусь...
Макс рывком повернул ему голову. Дмитрий услышал хруст шейных позвонков, но уже краем уха, руки его быстро сдирали с охранника одежду, рассовывали по карманах удостоверения, кредитные и прочие карточки, ключи. Дмитрий, начиная что-то понимать, поспешно содрал одежду с того, который показался достаточно крупным.
– Как удалось? – прошептал он непонимающе. – Значит, все-таки можно накачаться заранее?
Тарас выглядел непривычно бледным, с темными кругами под глазами и резкими морщинами, которых Дмитрий раньше не видел. Грудь, плечи и правый бык были в кровавых пятнах.
– Нет, – бросил он скупо, голос был сухим, безжизненным.
– Но как же...
– Если бы можно было, – ответил Тарас. – Накачали бы и тебя.
– Но как удалось...
– Валентин держал препарат во рту. В пластмассовой упаковке. Не понял? Когда в него всадили этот чертов заряд... до сих пор весь чешусь!.. он упал, шарахнулся головой, – он простонал сквозь зубы, – и раздавил упаковку зубами. Так что яд на яд... А играть жука-притворяшку все умеем!
Дмитрий зябко передернул плечами:
– Черт, я бы так не смог.
Валентин сделал легкий поворот, в боковое окошко стало видно как удаляются главные ворота, где их фургон явно прошел тщательную проверку, как и каждый из охранников: не по документам, которые теперь не подделывает только ленивый, а на отпечатки пальцев, сетчатки глаза. Пленных явно осмотрели, попинали, и лишь тогда дали добро на проезд. Судя по массивным воротам и пристройкам с обеих сторон, там наворочено аппаратуры, оружия новейших систем, а народ не простые охранники по контракту, а в полной готовности парни из спецотделов.
Дмитрий оглянулся и еще раз поразился, как недалеко успели отъехать. Наверное, Валентин начал действовать в момент, когда только-только захлопывали двери фургона, и закончил, когда машина тронулась в раскрывающиеся ворота.
Фургон на малой скорости подкатил к строгому подъезду. Сверху холодно поблескивали линзами две телекамеры, рядом с дверью сенсорная пластина. Двери распахнулись, все четверо выскочили и метнулись к дверям. Дмитрий успел увидеть как Валентин приложил к блестящей поверхности отрубленную кисть старшего охранника. Замигали огоньки, он чувствовал как в такт затрепыхалось сердце: вдруг и здесь, как на воротах, понадобится более глубокое сканирование...
Над пластиной вспыхнуло световое табло. На миг Дмитрию почудилась страшная надпись «Access denied», но пластина светила зеленым, а Тарас уже рванул двери на себя, ворвался вовнутрь. Дмитрий вбежал последним.
Впереди открылся огромный строгий зал, весь залитый ярким светом, а рядом с дверью за огромным пультом развалились в удобных креслах двое дюжих сержантов, уверенных и молодцеватых. Один не отрывал глаз от мониторов, второй лениво повернул голову. Дмитрий услышал два негромких хлопка. У одного сержанта выплеснулся короткий фонтанчик почти черной крови из дыры между глаз, у другого – из виска. Тарас перепрыгнул стол, что-то нажал на пульте, и все трое понеслись за ним через зал к далеким дверям.
Глава 43
Дмитрий превратился в ком нервов, снова то страшное одиночество в чужой враждебной стране, Коридор длинный и страшный, стены из металла или под металл, двери толстые, пуленепробиваемые.
Через каждые два-три метра под потолком укреплены самонаводящиеся пулеметы. Дрожь пробежала по телу, едва представил себе град пуль, такого противника не подстрелишь в руку или в ногу, но отключенные Тарасом пулеметы молчали, зато из дверей то и дело выскакивали встревоженные люди.
Дмитрий еще ни разу не выстрелил: впереди как две смерти неслись плечо к плечу Тарас и Валентин. Ему с Максом оставалось только перепрыгивать через трупы, разбрызгивать лужи крови,
На стенах мелькали надписи, крупные, яркие. Синие полосы сменились желтыми, затем потянулась широкая красная полоса, а в глубине коридора виднелась толстая бронированная дверь.
Дмитрий и Макс метнулись в сторону, взяли на прицел боковые коридоры. Валентин быстро набрал на пластине рядом с дверью код, через мгновение зажегся зеленый огонек. Дверь начала отодвигаться, тяжелая как в хранилище банка. Оба старших десантника исчезли за нею, словно просочились как струйки дыма, но сразу же там прогремели короткие автоматные очереди, донеслись крики, снова выстрелы.
Из двери выскочила молодая девушка, глаза круглые от испуга. Дмитрий вскинул автомат, крикнул зло:
– Ложись!
– Не стреляйте, – пролепетала она, – Только не стреляйте...
– Ложись, – рявкнул он злее.
Девушка начала пятиться от него, ее спина и затылок прижимались к стене, халат перекосился от трения, грудь выпятилась остро и кричаще, Дмитрий невольно скосил глаза, вздрогнул от резко прозвучавшего почти над ухом выстрела.
Макс отпустил пистолет, глаза злые:
– Что за идиота нам навязали!
Он отвернулся, в его конце коридора мелькнули две фигуры. Короткая очередь бросила их на стену, затем на пол. На стене остались красные брызги. Только тогда Дмитрий снова повернул голову в сторону испуганной девушки.
Она медленно опускалась на пол. На груди пламенели три кровавые раны, четвертая пуля пробила горло, оттуда фонтанчиком выплескивалась алая струйка. Рука выскользнула из-за спины, пальцы разжались, огромный армейский пистолет глухо звякнул о деревянный пол.
Красная дверь распахнулась с такой силой, словно металл успели заменить на картон. Две черные страшные фигуры выскочили, похожие на инопланетян, оскаленные зубы и горящие яростью глаза, стволы автоматов как живые ищут жертву, Валентин крикнул:
– Уходим!
Коридор несся навстречу бешено, идиоты продолжали выскакивать из дверей, из-за поворотов, и палец всякий раз нервно дергал спусковой крючок. Тарас на бегу сменил рожок, а Макс без всякой нужды выхватил гранату, выдернул чеку и швырнул за спину.
Еще поворот, еще, затем выход на двор. Валентин выскочил первым, замахал руками:
– Эй, все сюда!
Из сторожевой будки высыпали шесть человек, один закричал нервно:
– Что там стряслось? У нас вся автоматика издохла!
– Ворота заблокированы?
– Повезло! – заорал старший. – А могло бы... Теперь их вот тем только и откроешь...
Он указал на огромный армейский бульдозер, все невольно проследили за его рукой, Дмитрий видел как Валентин сжал в кулаке взрыватель. В это же время Тарас и Макс, выскочив, открыли огонь из автоматов.
Сухой треск выстрелов утонул в страшном грохоте. Здание подпрыгнуло, из всех окон вырвались струи огня и дыма, рамы вынесло с такой мощью, что пронесло через весь двор. Тарас метнулся к бульдозеру, Валентин – к замершим на стоянке легковым машинам администрации тюрьмы.
Макс махнул Дмитрию, оба побежали к воротам. По ту сторону пусто, только до удаленному полотну дороге проносятся редкие автомобили. Дмитрий приготовился стрелять, сзади раздался грохот.
Бульдозер врезался в середину ворот. Лязг, грохот, огромные створки задрожали и рухнули на тяжелый щит, повисли. Бульдозер протащил вперед, с натугой развернулся, царапая асфальт железом, застыл. Тарас выпрыгнул, автомат уже в позиции для немедленной стрельбы.
Взвизгнули тормоза, сверкающий долж подлетел к зияющей дыре ворот. Макс первым открыл дверцу и ввалился на заднее сидение, рядом с Валентином разместился Тарас, только тогда Дмитрий стряхнул оцепенение и прыгнул на мягкое сидение рядом с Тарасом.
Додж выметнулся на шоссе перед носом простого фольксвагена, водитель посмотрел укоризненно на богатого лихача, не уступившего дорогу тому, кто едет по главной, но смолчал, а Тарас и Макс уже спешно переодевались. Валентин только сбросил маскировочный капюшон с головы, его светлые пшеничные волосы слегка шевелило залетающим в открытое окно ветерком.
– Едем до развилки, – предупредил он. – Там загоняю во двор. Если удастся пересесть, пересядем. Нет – добираемся поодиночке.
Макс нервно оглянулся. Над административным зданием тюрьмы стремительно уносился вверх огромный черно-багровый столб дыма. Слышно было как пронзительно воют сирены.
Не успели проехать и полмили, навстречу промчались полицейские машины, санитарные, несколько машин с затемненными стеклами, без всяких опознавательных знаков, но все чувствовали, что и эти спешат попасть в развороченных взрывом корпус.
– Не успеваем, – бросил Макс.
– Успеем, – процедил Валентин.
– Не успеваем, – повторил Макс настойчиво. – Сейчас они уже заезжают во двор... Тут же увидят, что додж угнан!
– С какой стати? – огрызнулся Валентин. – Директор тюрьмы сейчас под обломками. А до этого Тарас его разнес гранатой.
Тарас оглянулся, сказал с сожалением:
– В самом деле... Вон переулок, загони. Не люблю, когда меня убивают по дурости.
Валентин фыркнул, но через мгновение Дмитрия прижало к Максу. Едва-едва сбросив скорость, Валентин погнал машину по узкому переулку, свернул, а за спиной тревожно прокричали сирены.
Макс оглянулся:
– Похоже, им уже передали искать серебристый додж.
Валентин молча ударил по тормозам. Их бросило ногами вперед. Он оглянулся рассерженный:
– Тогда вылезайте, черепахи!
Выскочили торопливо, Дмитрий оглядел товарищей. Тарас и Макс уже в своей прежней одежде скучающих туристов, Валентин вылез последним, на нем были новенькие джинсы, красиво обтягивающие его сухощавую фигуру, рубашка с короткими рукавами. Вместо сандалий, как у всех троих, элегантные летние кроссовки.
– Тарас, – сказал он ледяным тоном, – оставь оружие.
Тарас фыркнул, но послушно вытащил пистолет и бросил в окно машины. Макс бросил в открытое окно горящий жгут, и все трое вбежали в парадное, пронеслись через пустынный вестибюль. Впереди замаячил выход во двор. Валентин сказал жестко:
– Искать будут четверых крепких мужчин. Так что добираемся по одному. Дмитрий идет первым.
В бой последним, подумал Дмитрий со стыдом, а как отступать – первым. Все еще не человек, всего лишь стажер...
Ермаков перешел на упругий шаг профессионального военного. За квартал до зданий тюрьмы стояла двойная цель оцеплений. Навстречу выбежал молоденький лейтенант, а еще двое уверенных в себе парней взяли Ермакова прицел.
– Стаять! – крикнул лейтенант нервно. – Не двигаться!
Ермаков остановился, в глазах недоумение и быстро разгорающаяся злость:
– Что случилось?
Его знаки различия полковника блестели в свете прожекторов. Лейтенант быстро козырнул:
– Простите, но за квартал отсюда... видите вон там южнее дым?.. только что был настоящий бой. Видите сколько крови на асфальте? Позвольте ваши документы, сэр?
– Бой? – переспросил Ц гневно. – Они что, с ума посходили?.. Это «Знамя Магомета» или еще какая-то хренотень?
– Неизвестно, сэр.
Ермаков подал документы, в черепе застучали предостерегающие молоточки. Что-то слишком велик грузовичок маячит в сторонке. Документы в порядке, но есть его заподозрят и вздумают сделать полный анализ его отпечатков, слюны и крови, как теперь вводится для доступа к особо охраняемым объектам...
– Вы присутствовали?
Лейтенант ответил виновато, не отрывая глаз от его документов:
– Увы, сэр...
– Но террористы убиты? – продолжал настаивать Ермаков, он все время повышал голос, нетерпеливо оглядывался.
– Ушли, сэр. Странно, что вы не слышали. Это было передано даже по обычному радио.
Ермаков сказал, все больше повышая голос, подпустив раздражения:
– Если бы я добирался на своем служебном автомоболи! Но там орущая толпа этих панков, коммунистов и ниггеров запрудила всю улицу. А, черт, уже восемь?.. Быстрее открывайте, иначе я из-за тех сволочей еще и работу потеряю!
Лейтенант оторвал взгляд от документов, он явно колебался. Ермаков ощутил как зависло все в зыбком равновесии, когда малейшая песчинка может потянуть чашу весов хоть
Он сказал себе, что он – офицер при исполнении обязанностей, опоздал из-за этих проклятых панков, рассержен, но еще больше испуган, что взгреют за опоздание, только не хочет выказывать свой испуг перед простым лейтенантом... и в этими мыслями он взглянул в лицо младшего офицера.
Тот чуть улыбнулся краешком губ, отдал документы, козырнул и кивнул в сторону ограждения. Один из солдат отодвинул для полковника секцию, а когда Ермаков прошел вокруг оцепления, снова застыл и встал ноги на ширину плеч, ладони на автомате, а ствол угрожающе нацелен на проход между домами.
Ермаков на ходу быстро оглядел здания, третье справа второе по высоте и, главное, вплотную подходит к периметру тюрьмы. В вестибюле двое важных коротышек спесиво толкуют о курсе йены, огонек мигал, лифт двигался вниз с неспешностью тонущего Титаника.
Наконец дверь распахнулась, он вошел вслед за чиновниками, они не него не смотрели, как и он на них, в лифтах это неприлично, на седьмом этаже вышли оба, а он ткнул в самую верхнюю кнопку.
Роскошный лифт полз едва-едва, а когда дверь наконец распахнулась, Ермаков заставил себя выйти спокойно и уверенно, с деловой задумчивостью на лице. Никого, в обе стороны коридор пуст. Мелькнула вдали юбка на длинных ногах, исчезла. Ермаков во мгновения ока метнулся к лестнице, железная дверь, но заперта на висячий замок, такой допотопный и огромно-амбарный, что повеяло родным Урюпинском, и в воздухе запахло свежим навозом.
На замок потратил шесть секунд, выскочил на крышу с опозданием в полминуты. К счастью, зевак нет, небо в тучах, на крыше солярий и сложенные стопкой легкие кресла, за невысокой решетчатой оградкой виднеются крыши домов.
Дверь за собой запер накрепко, а распахнуть чемодан и собрать из составляющих линемет – еще пятнадцать секунд, Он поднял ствол к плечу, быстро повел стволом, отыскивая цель. Здания казались совсем близко, усиленная оптика показывала каждую выбоинку на кирпичах.
Торопливо повернув трубу еще на три градуса, он поймал в прицел крышу здания, парапет, нажал на спусковой крючок. В плечо толкнуло, ракета вырвалась почти не оставляя дымного следа, но глаза Ермакова с тревогой следили за шнуром, что разматывался бешено, ракета шла едва ли не зигзагами, тяжесть тонкого шнура пыталась отклонить ракету от курса, а в ракетах такого класса навигационные приборы для корректировки курса, не предусмотрены...
Ракета шла по ниспадающей дуге, его сердце болезненно сжалось. По расчетам должна бы пролететь на треть больше, к тому же отклонение от курса чересчур велико...
Замерев, он видел как одолев огромное пространство широкого двора, ракета ударилась о верхушку парапета, подпрыгнула... упала по ту сторону. Он поспешно ухватил веревку, быстро перебрал руками, натянулось. Он дернул пару раз, быстро зацепил роликовый зажим, торопливо перебросил ноги через решетку.
На миг сердце сжалось от ужаса. Ноги повисли над бездной, а вымощенная булыжником площадь в четырнадцати этажах внизу... но, стиснув зубы, ухватился за петли и с силой оттолкнулся от решетки. Ветер засвистел в ушах, веревка прогнулась, тоже сильнее, чем рассчитывал, потому не тормозил, страшась, что не хватит амплитуды: хотя крыша тюрьмы на два этажа ниже, но веревка прогнулась под его весом на три...
Его несло с огромной скоростью, снова едва удержался от желания чуть притормозить, при такой скорости его если не расшибет в лепешку, то переломает все кости, потом движение начало замедляться, он смотрел на приближающуюся стену, и новый страх охватил с головы до ног: а вдруг не дотянет, тогда его понесет назад, чтобы завис посреди между зданиями на высоте двенадцатого этажа...
Стена приближалась все медленнее, а когда до нее осталось метра два, он ощутил как ролики перестали вращаться, тут же после мгновения покоя его понесет назад, и он, отпустив петлю, на мгновение завис на одной руке, стараясь не думать на какой высоте болтает ногами, подтянулся на одной руке и ухватился за веревку.
Пальцы скользили, трос не случайно подобран такой, чтобы скольжение шло как по намыленному, но, перебирая руками, добрался до решетки, дотянулся одной рукой, перевалился всем телом и рухнул по ту сторону, хватая воздух широко раскрытым ртом как старый больной астматик.