Слева слышались выстрелы, грохот, крики. Крыша была ровная как пустыня Гоби. Он начал подниматься, как вдруг дверь распахнулась, выскочили один за другим четверо в черном, все как цирковые гимнасты в облегающих костюмах, винтовки с огромными как телескопы оптическими прицелами.
Никто не ожидал встретить его здесь, все собирались занять позиции по краям крыши и вести огонь сверху по неведомым террористам, если появится снова, его сразу даже не заметили, так как он еще лежал. Два швыряльных ножа класса «оса» выметнулись как электрические искры. Снайперы рухнули, остальные два повернулись, один передернул затвор, а другой, явно поумнее, с поднятым прикладом в два прыжка оказался перед ним, замахнулся,
Ермаков подсек его, а когда тот рухнул, перехватил в падении и закрылся. Тело тряхнуло, он ощутил несильный толчок в грудь. Пуля последнего снайпера, пробив насквозь своего напарника, расплющилась о его бронежилет.
Сейчас он глупо и бесполезно передергивал затвор, хотя в винтовках этого класса затвор передергивается автоматически... то ли патрон застрял, то ли перед лицом страшного террориста забыл все навыки. «Оса», брошенная с нечеловеческой силой, ударила его в переносицу. Тело еще шаталось, а Ермаков, на ходу выдернув лезвие, бросился в темный проход, прогрохотал подошвами по металлической лестнице вниз.
На выходе еще одна железная дверь, открыл пинком, Коридор залит ярким светом, воет сирена, на потолке тревожно мигает сигнальная лампочка, слышен топот ног, но пока пусто. Выругавшись, он спрятал заготовленные ножи, ладонь ощутила рифленую поверхность рукояти пистолета.
Когда уже добежал до площадки с лифтом, впереди открылась дверь одного из кабинетов. Палец едва не дожал спусковой крючок, но это вышли важные господа в безукоризненных костюмах. Увидев бегущего человека с пистолетом в руке, замерли на дороге, даже не пытаясь отступить обратно в надежный кабинет.
– С дороги, – гаркнул он на английском, – чертовы гомосеки!
Успел увидеть как один господин заложил руки за голову и присел у стены в позе заложника, остальные побелели как будто разом из них выпустили всю кровь, застыли. Он расшвырял их на бегу, успел подымать, что так и будут лежать, пока не появятся их сраные полицейские и не поднимут их под белы ручки, дабы отвести в реабилитационные центры в тихие кабинеты психоаналитиков.
Глава 44
Коридоры второго, считая сверху этажа, устланы роскошной ковровой дорожной, на стенах портреты седовласых и не очень мужиков, некоторые в старинных костюмах, а все двери по обе стороны коридора с массивными резными ручками. Настоящие произведения искусства. На дверях медные таблички с множеством слов, звания и должности, явно это этаж для высшего персонала. Если бы его цель были заложники, то брать бы здесь как гусей, целые стада.
Он затормозил возле развилки, даже уперся ладонью, чтобы не выскочить с разбега. Чутье подсказывало, что дальше опасность, он даже вообразил себе с десяток солдат, ждущих его появления с автоматами наизготовку...
Решившись, на миг высунул голову из-за углу и тут же убрал обратно. Коридор наполнился грохотом выстрелов. Очереди распарывали стены, сбивали штукатурку, во все стороны летели щепки красного дерева, на потолке жалобно разлетались плафоны, а ему под ноги падали как осколки стекла, так и срубленная выстрелами проволока, но перед глазами уже стояла картина десятка охранников, ждущих его появления с автоматами наизготовку.
Сработало то чувство, что Ермаков называл удачливостью, но Дмитрий назвал бы как-то иначе: то ли почувствовал запах десятка мужиков, хоть и отмытых отборными шампунями, но все равно быстро потеющих при беге, то ли от их скопища шло добавочное тепло, а его чуткая кожа уловила повышение температуры с той стороны и даже сумела перевести ее в зрительные образы...
Охранники, чтобы не мешать друг другу, выстроились единственно верно: пятеро стреляли из автоматов, опустившись на колено, а еще пятеро строчили у них над головами. Ермаков отступил на шаг, пальцы бесцельно шарили по поясу, там метательные ножи, но все это для бесшумного снятия часовых, а здесь подошла бы противотанковая граната...
– Да черт с вами. – прошептали его губы. – Умный в гору не пойдет...
Он отбежал назад, по лестнице поднялся на этаж. Уже хотел нырнуть в коридор, но сверху с грохотом бежала целая толпа свитовцев. Все в полном обмундировании, в бронежилетах, касках, с автоматами наизготовку. Прежде, чем кто-то успел нажать на курок, он выстрелил в грузного верзилу, что бежал последним. Тот, получив пулю в раскрытый в крике рот, повалился на остальных, смел их по лестнице как сухие листья к ногам Ермакова.
Их было семеро, но он ни разу не нажал курок. Действуя руками и ногами, он бил молниеносно и сильно, слыша только хруст костей, вскрики, стоны, а когда перепрыгнул их тела и понесся вверх по лестнице, уже знал, что если кто и выживет, то только для инвалидной коляски.
Заключенные в камерах орали и трясли решетки. Он швырнул им всю связку ключей, ловко попав между прутьями, промчался к сто третьей. Первый же выстрел сорвал замок. Дверь распахнулась, на кровати сидел немолодой мужик, крепко сбитый. Его холодные голубые глаза с плавающими в них льдинками взглянули на Ермакова из-под густых бровей, похожих на уступы с выгоревшей травой.
Ермаков перехватил взгляд, брошенный на автомат, мужик медленно начал бледнеть.
– Операция «Эммануэль-три», – бросил Ермаков коротко. – Майор Волков, быстро за мной!
Он повернулся и бросился по коридору, даже не оглядываясь. Заключенные выбегали, торопливо открывали двери других камер, где-то прозвенел женский крик и оборвался на высокой ноте.
Когда Ермаков сбежал вниз, мужик догнал уже с автоматом в руках. Ермаков бросил коротко:
– Брось. Он только помешает.
С крыши было видно как толпа заключенных несется через необъятно широкий двор к главным воротам. У всех в руках мелькали прутья арматуры, обрезки труб, а у некоторых были автоматы и пистолеты.
Охранники сдуру выбежали навстречу, один дал предупредительную очередь поверх голов. В ответ прозвучали выстрелы. Он задержался, упал, на него навалились и начали сдирать с плеча автомат, пояс с пистолетом в кобуре, даже зачем-то сапоги.
– Держись, – велел Ермаков. – Это быстро.
На его плечи упали крепкие мозолистые ладони. Оттолкнувшись, он увидел как из-за зданий на большой скорости выметнулся вертолет. Сердце сжалось, вертолетчик наверняка заметит, достаточно будет одной пули... однако ноги уже оттолкнулись, ветер засвистел в ушах, он ощутил свое тяжелое тело, трос угрожающе прогнулся, далекое здание надвигалось недостаточно быстро...
Вертолет сделал круг над двором, Ермаков слышал усиленные динамиком призывы сложить оружие и разойтись, затем застрочил пулемет. Он сцепил зубы, приказывая себя не разжимать пальцев, даже если тело прошьет пулями с головы до ног, даже ощутил по всему телу покалывание. Противоположная стена тем временем быстро надвигалась.
Он понял, что прогиб не позволит взобраться на крышу, крикнул и показал на окно, а за пару метров разжал руку. На миг сердце замерло, затем удар, грохот, звон разбитого стекла.
Они влетели в комнату как два метеорита. Ермаков перекатился через голову, вскочил, чувствуя как кружится голова, а по всему телу ноют ушибы. Волков ворочался на полу, постанывал.
Ермаков выхватил из-за пояса пистолет:
– Вот теперь держи!
– Стар я для таких выходок, – простонал бывший заключенный. – Кстати, при чем тут «Эммануэль-три»?..
Он с трудом поднялся, но когда Ермаков толкнул дверь, поспешно шагнул следом. Коридор тянулся длинный, узкий, с одинаковыми дверьми по обе стороны. К удивлению Волкова они пронеслись до самого лифта, не встретив никого, и только между третьим и вторым этажом сообразил, что сегодня выходной день, разве что на выходе охрана...
Никакой охраны, а дверь Ермаков вышиб с разбегу. Волков сразу метнулся к неприметному фордику, припаркованному между пежо и мерсом. Ермаков подумал одобрительно, что старый разведчик чутья не растерял. Чужие машины американцы замечают сразу, их не любят, а свои привычные...
Уже в машине, когда вырулили на шоссе, заключенный поинтересовался ядовито:
– Я просидел полгода со всякой рванью. И еще не знаю сколько бы... Явно зачем-то понадобился!.. Вы откуда?
Ермаков улыбнулся:
– И то дивно, что столько пробыл! Явно стал паханом, понравилось. Мог бы сбежать.
– Из такой тюрьмы?
– Как будто тебя такие стены удержат.
Голубые глаза спасенного остались все такими же холодными, в них плавали кристаллики льда:
– Вообще-то пара вариантов наметилась... Ладно, что стряслось? Я больше не служу СССР или России.
– Может потребоваться помощь, – ответил Ермаков.
Лицо заключенного посерьезнело, а в голубых глазах льдинки сцепились одна с другой и теперь там был твердый синеватый лед.
– Вообще-то пара вариантов наметилась... Ладно, что стряслось? Я больше не служу СССР или России.
– Может потребоваться помощь, – ответил Ермаков.
Лицо заключенного посерьезнело, а в голубых глазах льдинки сцепились одна с другой и теперь там был твердый синеватый лед.
– Я давно уже не майор КГБ, – отрезал он. – А в ФСБ не был. И вообще мне начхать на Россию.
– А если дело касается не только России?
Джонсон на третий день признался Фреду:
– Вообще-то вы правы, шеф. Я думал, чудит шеф с перепоя, а эти русские в самом деле крутые ребята. И, похоже, пойдут до конца. А экстремисты похлеще арабов...
Фред поморщился:
– А ты не знал? В какой стране коммунизм взялись строить? У арабов? В моей Америка о нем узнали раньше, а в твоей Германии вовсе эти Маркс с Энгельсом... Но строить нигде не решились: кишка тонка! А русские... Кто знает, если бы мы им не мешали изо всех сил, может и отгрохали бы. Эх, черт... Теперь уже не узнать, зато врага мы нажили на всю оставшуюся жизнь.
– Наши дети помирятся, – сказал Джонсон оптимистически.
– Твоему сколько? Шесть лет?
– Шесть и четыре месяца, – ответил Джонсон гордо.
– Да, нескоро они займутся дипломатией. А пока что мы с русскими еще немало пустим друг другу крови.
На трех гигантских экранах в режиме реального времени шли снимки из космоса. На палубе танкера появляются все те же люди, смотрят на горизонт в бинокли, словно не на сверхсовременном танкере, оснащенной искусственным интеллектом, а на паруснике Магелланана. Лица грубые, выражение глаз заснять не удавалось, вид сверху, но Фред чувствовал, что не хотел бы посмотрел в их глаза фанатиков.
В черепе начала нарастать тупая боль. Он понял, что пришла пора переброситься парой слов с террористами, и от этой мысли в желудке словно заворочался тяжелый холодный утюг. Вздохнул, как перед прыжком в глубокую воду, нажал кнопку вызова. Ждать пришлось долго, хотел уже отключиться, наконец злой голос прорычал с угрюмой злобой:
– Какого черта?.. Я же сказал, если понадобитесь, я сам вам, сволочам свистну!
Фред сказал торопливо:
– Тысяча извинений! Но на меня давят из правительства, вы меня поймите... Хотят узнать ваши намерения...
– Наши намерения? Какие могут быть еще намерения, кроме как грохнуть это корыто с нефтью? У берегов чистенькой Англии, понятно!
За спиной Фреда вскрикнул испуганный Джонсон:
– Но это же... это же преступление!
Террорист, похоже, услышал, сказал язвительно:
– А не преступлением было вытащить из России триста миллиардов фунтов стерлингов, что осели в Англии? Пусть хоть часть из них, украденных у нас денег, потратят на очистку своих берегов. Это только справедливо.
Фред прошептал перехваченным горлом:
– В цивилизованном мире, боюсь, это не сочтут справедливостью...
Из динамика донесся наглый смешок:
– Начинайте забывать, что весь мир стоит перед вами на задних лапках.
Щелкнуло, связь оборвалась. Фред уронил голову. Похоже на крушение. Гораздо более серьезное, чем просто крушение танкера. Если не навязывать свои взгляды, свои ценности этим дикарям – это крушение. Как рухнула Британская Империя, так рухнет и весь цивилизованный мир...
...а еще позже, внезапно его мозг пронзила страшная в нелепости мысль, от которой бросило в пот. Британская Империя рухнула, но, хотя многим старым британцам это казалось крушением мира, но на самом деле большинство даже англичан это на себе не ощутили. А уж остальной мир и подавно, зато ликовали получившие свободу Индия, Пакистан, Палестина, где тут же возник Израиль, арабские страны... Если падет нынешняя Империя, то остальной мир тоже может не пасть под натиском варварства, а будет продолжать жить... а кое где расцветет еще ярче...
Это мысль была страшная и отвратительная, он пытался ее погасить, но она пошла дальше, когда-то учился, но бросил, юриспуденции, читал о том шоке, который охватил весь цивилизованный мир, когда рухнула вся мировая цивилизация в лице блистательной Римской империи! Тогда многим это казалось концом света, но сейчас кто помнит о Древнем Риме?
Службы твердили о хорошо подготовленной акции русских спецслужб, но Фред только морщился. Эти ребята на танкере совершили слишком много грубейших ошибок, чтобы быть профессионалами. И все еще умудряются множить новые ошибки, промахи. Единственное, что сдерживало группы антитеррора: какой козырь у террористов? Ну, получат они выкуп... или добьются, чтобы выпустили из тюрьмы их лидера, а что потом? Какие у них пути отхода?
Самое уязвимое место в любой террористической операции – пути отхода. Очень трудно приблизиться на расстояние выстрела к президенту, но еще труднее отойти. Так что же задумали эти сволочи, захватившие беззащитный танкер?
Целые центры, куда вошли крупные аналитики, психологи и стратеги молниеносных военных операций, ломали над этой загадкой голову, только Фред с холодком вдоль хребта чувствовал, что разгадка ужасающе проста. Но если это так, то над миром встает заря нового мира. Кровавая заря.
– Им нечего терять, – сказал он тихо Джонсону. – Понимаешь?
– Нет, – признался он. – У человека, даже самого несчастного и обездоленного, всегда остается жизнь. А вот если ее потерять, уже ничего не будет.
– Даже в Нью-Йорке выбрасываются из окон, – напомнил Фред. – травятся, бросаются с мостов или крыш небоскребов. А Россия далеко не благополучный Нью-Йорк... В России если потерять жизнь, то избавишься от голодных спазм в желудке, от страшных мыслей, как прокормить голодных детей, которые не понимают, что значит потерять работу... А когда появляется возможность потерять ее вот так: красиво, причем навредить тем, кого они винят в своих бедах...
Джонсон кашлянул, а когда Фред строго взглянул на помощника, тот отвернулся и подчеркнуто пристально рассматривал экран. Фред подумал с виноватым раздражением, что такие тирады нужно выдавать перед младшим составом, а Джонсон – тертый волк, знает какие силы и деньги были брошены, чтобы расшатать экономику России, довести русских до нищеты и отчаяния. Сейчас Россия в том состоянии, что бери ее голыми руками. Это уже не страна, а географическое понятие. Это просто слабо населенные территории с несметными природными богатствами.
Интересно, учитывали стратеги тайной войны такие вот захваты танкеров? Или полагали, что это неизбежные мелкие вспышки недовольства, которые подавить будет легко?
– Я думаю, это учитывалось, – произнес он вслух.
– Что-то сказали, шеф?
Он вздрогнул, вымученно улыбнулся:
– Джонсон, у тебя уши как у отца Гамлета. Я сказал, что террористы вовсе не продумывали пути отхода.
На лице Джонсона отразился жадный интерес:
– Полагаете, за них это просчитали другие? Будет еще одна группа?.. Вы правы, шеф, это очень интересный вариант. Как мы об этом не подумали сразу!
Фред брезгливо поморщился:
– Они просто доведут танкер до берегов Англии и взорвут.
– А сами?
– Погибнут, – ответил Фред как можно спокойнее, но тело пронизал странный холодный ветер, словно он стоял на горном перевале. – Просто погибнут в огне... как приносили себя в жертву их дикие предки.
Джонсон смотрел непонимающе. Потом лицо начало терять морковный оттенок, переходя к пепельному. В глазах появился страх.
– Шеф, вы не шутите?
– Какие шутки... Но, я полагаю, в верхах предусмотрели такие эксцессы. Ну, взорвут отчаявшиеся русские пару танкеров. Ну, застрелят пару высокопоставленных чиновников из Вашингтона... и хрен с ними, что еще? Могут приехать под видом туристов в нашу страну и устроить кровавую бойню в каком-либо городке. Зато наша Империя получает огромные территории этой страны! Уже сейчас русская армия фактически под нашим негласным контролем. Они сами, повинуясь нашим указаниям, уничтожат эти террористические группы в самом зародыше. И хотя Кречет разрешил свободную продажу оружия, но что могут пистолеты и винтовки против танков? А гранатометы населению пока что... ха-ха!.. не решается продавать даже отважный Кречет.
Помощник кивал, Фред видел, что это все отскакивает как от стенки горох, но суть Джонсон уловил:
– Значит, вы прогнозируете, что у террористов нет путей отхода?
– Да.
– И что взорвут танкер именно у берегов Англии?
– Да, – подтвердил Фред.
– Почему именно Англии? Тогда бы уже тащили до Флориды! Во-первых, мы основной противник, во-вторых, там ущерб в десятки раз больше...
Фред покачал головой:
– Не дотащат. Им тоже спать надо, они держатся из последних сил. К тому же тянуть переговоры не могут до бесконечности. Если поймем твердо, что они в самом деле решили взорвать танкер у берегов, то сами взорвем и потопим посреди бескрайнего Тихого океана.
Джонсон побледнел:
– С людьми? Я не о террористах, сэр. Там же захваченный экипаж, связанная охрана... А главное – пятьсот тысяч тонн нефти! Это сколько, если перевести в доллары?