Я сел на ложе и потянулся к заботливо оставленному на столике кувшину. Приятно пощипывающий в носу квас, окончательно смыл с век тяжесть лекарственного забытья, освежил память. Я примостился удобнее и стал тщательно анализировать имеющиеся у меня данные.
Итак, некто именующий себя Арагоном, признал во мне воина и предложил поиграть. После чего я неизвестным способом очутился здесь, на землях королевства Зелен-Лог. Без имени, рода и племени. Вопрос: зачем городить огород, если в нем ничего не растет? Или я должен сперва обосноваться здесь понадежнее, и только после этого на меня выйдет местный резидент, или из центра, для связи, пришлют радистку? Вот ерунда… Неужто, люди и в самом деле сотворены по их подобию, если даже забавы, так сказать, Богов, отличаясь масштабностью, по сути остаются одинаковыми с нашими? Ну, тогда я удачно зашел. Всегда мечтал пожить в мире без ТV, машин и прочей цивилизованной вони. В мире, где воин не на кнопки пусковых установок жмет, а глядит врагу прямо в глаза и побеждает тот, кто лучше, а не тот, кто богаче… Так что, господин Арагон, или как вас там, не хочу повторяться: но с меня причитается. И если мои услуги не выйдут за рамки УК, можете обращаться. Пороком неблагодарности не отягощен…
Приведя ум и душу в равновесие, я умиротворенно закрыл глаза, чтобы опять погрузиться в целебный сон, как заметил, что свет от светильника мигнул, и его пламя беспокойно затрепетало.
Я поневоле насторожился. Особенно, когда увидел, как двери в комнату начали медленно отворяться. Я весь подобрался, готовый как атаковать, так и защищаться. В руках того, кто знает, как с ним обращаться, и массивный бронзовый подсвечник становится оружием. Однако особенной тревоги не чувствовал. Если даже после Испытания у хозяев замка оставалась причина избавиться от меня, то времени и возможностей для этого у них было предостаточно. И для этого совершенно не требовалось перевязывать раны, переносить в опочивальню, чтоб позже подослать тайного убийцу. Разве, что в игру уже вступали иные силы?
Как только дверь приоткрылась достаточно широко, в комнату юркнула тонкая фигурка, закутанная во что-то темное и длинное. Потом покрывало упало на пол, и в неуверенном мерцающем свете, я увидел перед собой светловолосую девушку, на которой из одежды были только мягкие ботиночки и… небольшая амфора в руках. Растерянно поглядывая на неожиданное виденье, я даже не шевельнулся, чтобы не спугнуть. А незнакомка тем временем неслышно проскользнула вглубь комнаты, поставила сосуд на стол, дунула по пути на огонь ночника и забралась ко мне под одеяло.
Все еще пребывая в некотором недоумении, я изображал крепко спящего, и старался понять, снится мне все это, или происходит наяву.
Но, девушку моя неподвижность и притворная прохладность не обескуражила… Не потревожив раны, она прижалась ко мне упругим и прохладным телом, потерлась носиком о небритую щеку, проверила нежно и шаловливо рукой все ли на месте. Потом слегка приподнялась, так, что я погрузился в шелковистый водопад ее волос, которые помнили ароматы мяты и любистку, а соски на полных грудях очутились просто перед глазами, и откупорила принесенную с собой амфору. Надпила, а второй глоток, вместе с поцелуем, перелила мне из губ в губы. В сосуде оказалось сдобренное пряностями сладкое вино, и когда златовласка приложила к моим губам горлышко, я с удовольствием опорожнил амфору несколькими жадными глотками. И закусил – длинным, как горное эхо, поцелуем.
У девушки были восхитительно нежные губы, бархатная кожа, и… опыт в подобных играх. Хватило нескольких умелых поцелуев, чтобы я смог убедиться в том, что в каждом деле, помимо желания, нужна еще и определенная сноровка. Ибо время, проведенное на сеновале, в жарких объятиях деревенских красоток, отличалось от нежных рук прекрасной незнакомки, как, сметанная на живую нитку, кожаная безрукавка – от пышного костюма, сшитого портных дел мастером.
И я, отбросив прочь все сомнения и домыслы, с наслаждением покорился ее утонченным ласкам. Да и разве могло быть иначе? Ведь, если быть до конца откровенным: что нужно для счастья нормальному мужчине? Свежая лепешка, кусок хорошо прожаренного мяса, кружка хмельного вина, просторное ложе и шаловливая незнакомка. Уверен, многие возразят, что еще лучше – женщина, которая любит искренне и ждет верно. Но, не будем уж слишком привередливыми. За неимением гербовой – пишут и на простой…
Глава десятая
Словно бросая вызов всем врагам, на шпиле наивысшей башни замка, на зеленом полотнище, в венке из пяти малых корон, сурово бил копытом и грозно наставлял рога могучий серебряный тур.
Турин с первого взгляда, поражал каждого, кто впервые видел его, своим величием и строгостью. Особенно – издали. Потому, как со второго – становилось понятно, что все это грандиозное великолепие заслуга не ныне здравствующих обитателей столицы королевства, а наследие былых времен. Так сверкает надраенный до блеска дедушкин доспех. Но, при ближайшем рассмотрении, становятся заметны трещины в эмали герба, потертые завязки. А главное – видно, что и внук уже не той стати. Ибо, если славный предок поддевал под латы один лишь кафтан, то нынешний рыцарь свободно помещается в них вместе со стеганой поддевкой.
Два ряда оборонительных стен, господствующие над высоким, но пологим холмом о подножие которого, будто морские волны разбивались вековые дубовые и буковые леса, весомо напоминали всем, кто грезит игрой света на зубьях венца королевы Зелен-Лога, что завладеть им непросто. Но, с учетом уменьшившегося количества жителей города после Моровицы, всех этих фортификационных сооружений имелось даже в избытке. Хотя, по сравнению с другими замками, столицу королевства можно было считать довольно многолюдной.
Одновременно с этим, островерхие крыши дворцов и башен, которые проглядывали между кольцами отвесных стен, своей разноцветностью издалека напоминали пышное произведение кулинарного искусства под названием 'торт'. Побуждая путников к определенному роду шуткам, касаемо лакомого куска.
И хоть вырубленные, по всему склону деревья старались сделать город королевы Беляны хотя бы на вид суровым, а крепость на загривке Замковой горы – пыталась казаться высокой и неприступной, кучки березок и осин, что живописными группками повырастали в предполье, придавали общему пейзажу впечатление какой-то шаловливости. Будто все тут не взаправду, а – понарошку. Слишком беспечно, слишком шумно. И при более тщательном рассмотрении столица действительно напоминала праздничный торт, который пытаются растащить по крохам трудолюбивые муравьи.
Люди копошились везде и особенно в предместье. Заполняли гамом улочки и площади. Громыхали чем-то на крышах зданий, перекликались из открытых настежь окон, торговали, ругались, договаривались о чем-то внизу, орали песни в корчмах, флиртовали… То есть, жили привычной жизнью. И всякому, прибывшему из более спокойных мест, вся эта свалка должна была казаться одним гигантским исступленно квакающим в любовном угаре весенним болотом, и сводила на нет все впечатление от пышности и величия.
Ну, о каком величии можно думать, созерцая например, обтрепанного крестьянина, который медленно бредет на рыночную площадь за фурой, заворачивая пыль босыми ногами?.. Или лесоруба, который тащит на собственных плечах в детинец вязанку дров? Хмельного трубочиста, дремлющего на краю сточной канавы и ожидающего ближайший гвардейский патруль? Или языкатых баб, которые заткнув за пояс подол сарафана, стирают в оборонном рву грязное белье? Рядом с богатыми постоялыми дворами можно было увидеть рудокопов, утомленных тяжким трудом. Им-то точно чихать на любую роскошь, кроме дуката в собственном кошельке.
Даже сверкающие на солнце кирасы здоровяков стражников, которые, опершись на поручни подъемного моста, лениво переговаривались между собой и от нечего делать сплевывали вниз, смотрелись во всем этом бедламе, как две монетки, брошенные вместе с пригоршней речной гальки и ила в богато разукрашенный кошель.
Часовые время от времени посматривали по сторонам, но, в основном задерживали взгляд на оголенных женских ногах, соблазнительно белеющих даже на таком расстоянии. Хоть солнце еще едва взошло над верхушками деревьев, в кожаных шлемах и металлических кирасах, им уже было довольно жарко, но – служба не тетка. Зато длинные копья оба небрежно прислонили к стене у створа городских ворот.
В большую охранную дружину преимущественно вербовали крестьянских парней, из тех, кто не хотел или не умел работать на земле. А что при этом преимущество отдавалось верзилам могучего телосложения, то и лености в них было заложено природой значительно больше нормы. Кроме того, поскольку, Зелен-Лог уже полвека ни с кем не воевал, а харцызы так далеко на северо-запад не забирались, то и стражники к службе относились, как к не слишком утомительному ритуалу, справно исполняя который, будешь сыт, обут, одет и пару монет к старости отложишь. Чем существенно отличались от гвардии, в которую принимали только отпрысков из дворянских семей, где мальчиков с детства обучали владеть оружием и наставляли, что когда-нибудь с врагом все же придется столкнуться. Но, поскольку, к сохе недавним крестьянским парням возвращаться не хотелось, их слаженных усилий вполне хватало для поддержания в столице вальяжного спокойствия и мгновенного прекращения любых беспорядков. Хотя и отлынивали стражники от службы, как могли.
Часовые время от времени посматривали по сторонам, но, в основном задерживали взгляд на оголенных женских ногах, соблазнительно белеющих даже на таком расстоянии. Хоть солнце еще едва взошло над верхушками деревьев, в кожаных шлемах и металлических кирасах, им уже было довольно жарко, но – служба не тетка. Зато длинные копья оба небрежно прислонили к стене у створа городских ворот.
В большую охранную дружину преимущественно вербовали крестьянских парней, из тех, кто не хотел или не умел работать на земле. А что при этом преимущество отдавалось верзилам могучего телосложения, то и лености в них было заложено природой значительно больше нормы. Кроме того, поскольку, Зелен-Лог уже полвека ни с кем не воевал, а харцызы так далеко на северо-запад не забирались, то и стражники к службе относились, как к не слишком утомительному ритуалу, справно исполняя который, будешь сыт, обут, одет и пару монет к старости отложишь. Чем существенно отличались от гвардии, в которую принимали только отпрысков из дворянских семей, где мальчиков с детства обучали владеть оружием и наставляли, что когда-нибудь с врагом все же придется столкнуться. Но, поскольку, к сохе недавним крестьянским парням возвращаться не хотелось, их слаженных усилий вполне хватало для поддержания в столице вальяжного спокойствия и мгновенного прекращения любых беспорядков. Хотя и отлынивали стражники от службы, как могли.
Вот и эта парочка не столько караулила мост, сколько дремала, перебрасываясь редкими фразами, в основном о качестве завтрака и о том, что будет сегодня на обед и на ужин.
– А я тебе говорю, – уверенно говорил старший по возрасту, если судить по седине уже вплетенной в рыжие усы и бороду, – что на обед будет жареная свинина!
– Опомнись, Аким, – не давал убедить себя младший, коротко остриженный шатен. – Я хорошо знаю, что вчера прирезали двух бычков. Пастухи холостили молодняк, и рука коновала дважды дрогнула, от чего нож вошел слишком глубоко… Пришлось прирезать.
– Коновала? – захохотал старший.
– Типун тебе на язык… Чем тебе хранители не угодили?
– Чего ты, Лучезар, – посерьезнел товарищ. – Я же шучу.
Младший только головой покрутил неодобрительно и прибавил:
– Глупые шутки. А я так скажу – от хранителей повсюду лишь добро. Особенно с тех пор, как наша королева приблизила к себе мудреца Ксандора…
– Разве я спорю? Конечно так. Даже король не заботился о нас настолько… – признал старший стражник. – Тебе, Лучезар, не с чем сравнивать, а меня, как вспомню предыдущие годы службы: мороз по коже дерет. Городские ворота постоянно открывались и закрывались. Одни дворяне прибывали, другие – куда-то уезжали. А мы должны были неподвижно часами выстаивать на посту, как истуканы… К концу дежурства казалось, что пика прибита к ладони гвоздями. О том, чтобы так, как сейчас, спокойно поболтать, нечего было и мечтать. Торчи на самом солнцепеке, и пошевелиться не смей… Даже, не мигни! Сразу получишь от десятника в тыкву!..
– Да. Я еще немного успел застать старые порядки, но уже под сам конец… Из-за того, что был еще совсем зеленым, меня не ставили в караул. Но, зато постоянно муштровали. Спозаранку и до заката.
– А теперь, – завершил удовлетворенно Аким, – тишина и порядок. Никто никуда не торопится, никаких дворян с визитами. Король с королевой почти не кажутся из дворца. За все время нашего дежурства лишь те двое, что назвались гонцами барона, въехали в город. Не служба, а вареники, с вишнями.
– Истинная правда, – согласился товарищ. – Всей службы, что пару раз на неделе постоять у ворот. Да по городу пройтись, напоминая о соблюдении порядка. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! – спохватился младший. – Как говорят: не буди лихо, пока тихо. Орден такой сосед, о котором не стоит лишний раз вспоминать. Не хотелось бы мне сейчас в поход. Особенно после стольких лет спокойной и сытой жизни. А все – благодаря мудрецу Ксандору!..
– Да, благодаря Ксандору! – поддержал его Аким. – За те годы, как он стал советником королевы, простому люду стало жить значительно привольнее. Даже налоги уменьшили. Уродило – вези оброк, а нет – то и простят… Что говорить: никто так не понимает крестьянскую долю, как он. Долгой жизни и крепкого здоровья… В пограничье, сказывали, по ночам мертвяки балуют, а у нас – тишь, да гладь.
– Это верно. Ксандор и в самом деле знает, что нужно людям для счастья, даже если они сами того не понимают, – улыбнулся Лучезар, а потом прибавил притворно небрежно. – А какой из него был бы регент.
После чего посмотрел пристально своему товарищу в глаза, неспешно отвернулся и демонстративно небрежно сплюнул в ров.
Аким встрепенулся и недоверчиво взглянул на напарника. Воровато оглянулся, хотя и так знал, что на мосту кроме них нет ни одной души. А затем крякнул в сердцах.
– Ты болтай, да знай меру… На первый раз, считай, что я ничего не слышал, но если сболтнешь подобное еще раз, доложу сотнику. А уж Ждан спустит с тебя кожу за подобные разговоры.
Лучезар, который стоял спиной к замку, собрался было что-то сказать, но Аким остановил его резким жестом.
– Опомнись, несет кого-то… Хочешь из-за непомерно длинного языка стать короче на голову? Вечером, договорим… В более подходящем месте. Запомни юноша, иногда тебя слышат, даже если ты вокруг никого не видишь. И не обязательно те, что разделяют твое мнение…
Лучезар, понимая, что хватил через край, заполошно оглянулся и увидел, как сквозь боковую калитку ловко выпорхнула наружу девичья фигурка с большой корзиной впереди себя. Но еще быстрее ее распознал Аким.
– Опять твоя Забава бежит… Никак не налюбитесь? И почему всегда во время караула, другого времени мало? Гляди, дождешься нахлобучки от Лисогора.
– Вот еще, – отмахнулся ратник. – Волка бояться…
– Ну, ну… Постоишь, на солнцепеке с полной выкладкой, тогда и поймешь, что не следует десятника злить… Потому, как не захочешь после этого ни девушки, ни молодухи.
– Если Забава прогневит, то сама же и успокоит, – хмыкнул пренебрежительно парень не то всерьез, не то в шутку. – Ты бы, например, смог устоять перед такими глазками? Не вспоминая уж о прочем?.. Вот и Лисогор никуда не денется. Попрошу, даст она ему разок и все хлопоты из головы вон…
– Баламут, – сплюнул в сердцах старший. – Всем говоришь, что к свадьбе готовитесь, а такое о невесте плетешь.
– Убудет с нее, что ли? Главное, чтоб мне отказа не было.
– Не помешаю, дядька Аким? – девушка между тем подошла ближе и стрельнула глазками сначала на старшего, а затем и на младшего стражника. При этом сумела послать и шаловливо лукавый взгляд невинного ребенка, и обольстительный, полный нетерпеливого ожидания – молодой прелестницы. В зависимости от того, на кого он был направлен. И была девчонка вся такая свежая, румяна и радостная, что седеющий мужик поневоле почувствовал зависть к молодому повесе. И украдкой вздохнул…
– По мне… – дернул плечом. – Чирикайте, только б десятник не заметил. – И обернулся к молодежи спиной.
– Вот, старшая горничная послала простирнуть, – кивнула Забава на корзину полную белья, как будто оправдываясь.
Ей и в самом деле было немного не по себе, потому что хоть они с Лучезаром и уговорились пожениться после жатвы, все ж женщины не одобряют, когда девушка сама бегает за парнем. Да и тот может начать слишком много о себе воображать. Вон, как свысока посматривает… Чисто петух посреди курятника. От такого сравнения, девушка прыснула и рассмеялась.
А Лучезар и в самом деле захотел немножко покрасоваться перед старшим товарищем. Смотри: каков я! Ты уже начинаешь трухляветь, а вокруг меня, девки, словно пчелки вьются. Поэтому и стоял молча, задрав носа, понуждая Забаву начинать разговор первой. Но, в этот раз судьба распорядилась иначе…
Неожиданно на дороге, выныривающей из леса, показался всадник, скачущий во весь опор.
– Вовсе не жалеет коня… – буркнул неодобрительно Аким.
– Спешит… – пробурчал недовольно Лучезар и прибавил, обращаясь к девушке. – Извини, малышка, служба.
Стражники быстро кинулись к воротам и замерли, скрестив копья, как того требовал устав караульной службы.
– А ты, лучше хватай свое белье и двигай отсюда. Береженого и Бог бережет… – посоветовал Аким.
Девушка и сама собиралась так поступить, но не успела. Неизвестный всадник в бешеном, убийственном для лошади, галопе махом влетел на мост. Копыта зацокали подковами по настилу, и скакун порывисто встал перед самыми вратами. Забава только пискнула, потому что показалось ей: еще мгновение и, покрытый хлопьями бледно-розовой пены, вороной конь ударится грудью о кованные железом доски. У горемычного животного кровь капала из разодранных удилами губ, а точеные ноги скакуна дрожали и подгибались. Бока ходили, как будто кузнечные мехи, и было видно, что он держится из последних сил и вот-вот упадет…