Петен, говорит он, хитрый и коварный деятель. С медоточивыми словами он часто протягивает правую руку фюреру, зажав левой рукой дубинку за спиной.
Когда профессор говорит о евреях, он цедит сквозь зубы, а его глаза уменьшаются.
– Евреи для Германии являются воплощением разрушения и гибели. Если мы не обезвредим их, они уничтожат нас. Мы никогда не должны забывать об их фантастическом могуществе. Их щупальца опутывают весь земной шар. Их всегда можно обнаружить и близ средоточия могущества на Уолл-стрит, и за столами карточной игры в Макао, и в убогих лавках Гонконга. Искоренять евреев – наш национальный долг, вопрос жизни или смерти. Либо мы должны свалить еврея, либо он погубит нас.
Его лекции сбивают нас с толку, они смущают мозг тысячью противоречивых мыслей.
Апрель 1941 года. Эсэсовцы готовы к бою. Два дня назад 2-й дивизии присвоено название «Рейх». Бывший полк «Лейбштандарт» теперь развернут в 1-ю дивизию СС.
С февраля «шутцштафель» сражаются в Греции на стороне итальянцев. 1-я дивизия СС, дислоцированная в Меце, отправилась в Болгарию и сейчас находится в Софии.
6 апреля, то есть через четыре дня, «ЛАГ» под командованием Зеппа Дитриха перешел границу Югославии и занял Монастир и Скопье.
На фронте в Киренаике в Ливии Эдвин Роммель и его войска движутся к Александрии.
Повсюду победно развевается флаг рейха.
На Востоке тоже надвигаются большие события.
Одномоторные русские истребители И-153 «Чайка» и бомбардировщики СБ-2 неоднократно нарушали воздушное пространство нового генерал-губернаторства на территории бывшей Польши. (Подобное происходило только при вытеснении из воздушного пространства СССР немецких самолетов, которые самым наглым образом нарушали границу и вели разведку, осуществляя аэрофотосъемку. – Ред.)
Согласно сообщениям газеты «Фёлькише беобахтер», к востоку от реки Буг (Западный Буг), которая служит временной границей с Россией, замечены передвижения крупных сил. Сто пятьдесят дивизий Тимошенко – Ворошилова концентрируются, говорят, от границы с Восточной Пруссией в Прибалтике до рубежа реки Днестр к югу от Львова.
Бад-Тёльц. Май 1941 года. На главном парадном плацу произошла впечатляющая церемония, на которой присутствовали все юнкера «коронного» класса.
Большие черные знамена СС и флаги со свастикой мягко бьются о стены на легком весеннем ветерке, благоухающем сосновым ароматом, который веет из леса Ленгрис.
Небо светлое и чистое. Над крышами «юнкершуле» носятся хищные птицы. Так случается всегда, когда на земле наблюдается необычная активность. Кажется, их привлекает любое отступление от обычной рутины. В Бад-Тёльце орлы, канюки и соколы составляют неотъемлемую часть загородного ландшафта. Они принимают участие во всех церемониях.
Мы поднимаемся, один за другим, по ступенькам трибуны.
Комендант вручает каждому из нас вместе с поздравлениями наши свидетельства о производстве в юнкера (фенрихи).
Теперь мы – офицеры.
Вслед за знаменосцами мимо нас проходят новые кадеты, которые должны занять наши места. Они поют «Марш СС».
Часть вторая В ЗЕНИТЕ
Глава 9 НАПАДЕНИЕ
27 июня 1941 года. Несколько дней назад, на рассвете 22 июня, германские войска вторглись на территорию Советского Союза.
Вермахт и танковые дивизии СС продвигаются на восток на фронте свыше полутора тысяч километров от Балтики до Черного моря.
На севере группа армий «Север» фон Лееба, ведущая наступление в направлении Ленинграда, уже уничтожила много ворошиловских дивизий (Ворошилов был главкомом Северо-Западного направления несколько позже – с 10 июля по 31 августа 1941 г. – Ред.).
На Центральном фронте группа армий «Центр» фон Бока окружила Белосток и устремилась на Москву. Ее танки продвигаются очень быстро.
Сами же мы дислоцируемся в нескольких километрах от границы Галиции, в районе Перемышля. Днем и ночью сотни грузовиков и танков группы армий «Юг» фон Рундштедта переправляются через реку Сан.
Из Бад-Тёльца мы поехали прямо в Люблин, где были приписаны к 5-й дивизии СС «Викинг».
Мне даже не предоставили пятидневный отпуск для поездки в Виттенберге. Я получил строгий приказ: «Вам надлежит немедленно явиться к штандартенфюреру полка «Нордланд» 5-й дивизии СС».
Мы прибыли в Люблин группой в семнадцать человек. Полк собирался отправиться на Восточный фронт. Со всех сторон раздавались звуки свистков и команды. Во дворе старых казарм 27-го полка польских гусар ревут танковые двигатели и распределяется снаряжение. Нам был оказан прохладный прием.
Когда наступила моя очередь явиться к командиру полка, он, не глядя на меня, рявкнул:
– Из Бад-Тёльца? Значит, вы еще ничего не знаете. До дальнейших распоряжений вы будете приписаны к штабу полка.
Франца и Карла определили в танковую роту полка «Нордланд». Почему со мной поступили иначе? Меня это очень тревожило.
В эти последние несколько дней, пока ожидался приказ на выступление, я бродил по Люблину, знакомился с полком.
Он состоит из двух рот легких танков Т-I и T-II, четырех рот средних танков T-III и T-IV, подразделения мотопехоты, роты противотанковой артиллерии и батареи полковой артиллерии. Кроме того, в него входили вспомогательные подразделения Национал-социалистического механизированного корпуса (NSKK), служба снабжения, зенитная и медицинская службы, химический взвод и взвод связи. Включая, конечно, штаб полка, к которому я приписан.
28 июня. Всю ночь, волна за волной, вылетали на восток бомбардировщики «Дорнье» и «Юнкерсы». Оглушающий рев двигателей походил на мощную пульсацию, зловещую прелюдию к разрушению.
Спать не было никакой возможности. Я проговорил с Францем и Карлом до зари.
Около четырех утра канонада тяжелой артиллерии за пределами Равы-Русской заставила дрожать землю. Сотни орудий били по позициям красных километрах в десяти от реки Сан.
Это было так внушительно, что мы прекратили разговор вопреки своему желанию. Ветераны говорят, что мы еще ничего не видели и не слышали, только слушанием артиллерийской канонады и пробавляемся.
Две недели назад наши танкисты еще находились в составе 12-й армии фон Листа где-то между Афинами и Белградом. Затем, двигаясь с большой скоростью днем и ночью, они мчались по дорогам Фессалии, Македонии, Болгарии и Румынии, пока наконец не достигли границ России, все еще белые от пыли Южной Европы.
Незадолго до полудня полковник собрал всех офицеров и сержантов отделений и взводов.
Мы несколько минут стояли вокруг него в подобии большого ангара, открытого всем ветрам, прежде чем он начал говорить. Полковник говорил серьезным тоном, и вскоре мы поняли, что получим представление о русских с близкого расстояния.
– Господа, – начал он, – мы выдвигаемся к Кременцу! Выступаем завтра на заре. Мы приданы правофланговым войскам 1-й танковой группы фон Клейста, которые уже всю прошлую неделю сражаются в окрестностях Львова в составе группы армий «Юг» под командованием фон Рундштедта.
Полковник наклонился и указал на большую карту, расстеленную на полу.
– Наступаем в направлении восток-юго-восток. Первоочередная цель – Рава-Русская, Кременец. Нам будут противостоять корпуса армии Буденного (Буденный был главкомом войсками Юго-Западного направления в июле-сентябре 1941 г. – Ред.).
Он оторвался от карты.
– Приказы фюрера будут направлены своим чередом командирам рот и дивизионов.
Внезапно он выпрямился и повернулся к нам лицом. На нем запечатлелось решительное выражение, челюсти стиснуты.
– Согласно полученным мною распоряжениям, должен напомнить вам о приказе, изданном на солнцестояние 21 июня. (Ночью 21 июня Гитлер выступил с торжественным обращением к войскам, объявив о начале кампании против России.) Процитирую лишь отрывок из этого приказа: «Фюрер и рейхсканцлер и с ним весь немецкий народ убеждены, что вы выполните свой долг и будете вести решительную борьбу с врагом до его полного разгрома. Отборные войска СС, наделенные высоким боевым духом, будут всегда направляться на самые важные участки фронта и продемонстрируют немецкому народу, что он может на них рассчитывать».
Он наклонился, подобрал карту и начал ее медленно сворачивать, будто желая выиграть время. Наконец сказал:
– И еще. Штаб Верховного главнокомандования в Восточной Пруссии требует довести до вашего сведения следующий приказ. Он касается курса, которого мы должны придерживаться на оккупированной территории России. Ни при каких обстоятельствах мы не должны обременять себя решением проблем гражданского населения, это все будет в компетенции местных комендантов. У нас нет права оспаривать их решения, – добавил он и, пристально посмотрев на нас, продолжил: – За исключением абсолютно необходимых случаев или когда стоит вопрос о враждебных действиях против армии! Думаю, господа, вы понимаете, что я имею в виду… Мы получили также специальные инструкции относительно русских комиссаров, захваченных в ходе боевых действий или задержанных на оккупированной территории. Нам предписано не брать их в плен ни при каких обстоятельствах. Приказ совершенно ясный. Они должны быть казнены немедленно, но перед нашими войсками или командным пунктом полка! Это очень важно. В случае необходимости их нужно переместить в зону боев и расстрелять как террористов, но не как солдат.
Он изобразил улыбку и сделал неопределенный жест рукой.
– Это все, господа. Казнить немедленно.
Только теперь я понял, что служу в войсках СС в боевых условиях.
29 июня. Три часа ночи. Время «Ч» назначено на 4.15.
Мы на берегу реки Сан, зажатые в бронетранспортерах. Ждем сигнала из штаба дивизии, который даст понять, что и для нас настало время выступать в поход на Москву.
На Москву… Возможно, это слишком далекая цель. Вначале надо довольствоваться меньшим.
Переживания перед первым боем, перед испытанием огнем, перед неизвестным и холодок раннего утра… Всего этого не чувствую. Знаю только, что в бронетранспортере не очень комфортно.
В белой дымке тумана на заре начинают проступать мощные силуэты танков и бронетранспортеров.
Механики заняты наладкой броневых и бетонных громадин, которые поведут огонь раньше нас, прикрывая наше наступление.
На противоположной стороне реки все спокойно. За чащей деревьев небольшая деревушка Невеская, которая, по данным полковой разведки, совершенно разрушена. Неделю назад оттуда сбежало все население, и для входа в деревню нет никаких препятствий. Вероятно, мы не встретим сопротивления до самого города Вишня.
Мелькает фигура Франца, который, должно быть, ищет меня. Подзываю его жестом. Увидев меня, он подходит.
– Непыльная работа в штабе, судя по всему.
Серьезное выражение его лица противоречит легкомыслию слов.
– Значит, все начнется через полчаса, – говорит он отрывисто. – Удачи, Петер.
– Удачи, Франц. И Карлу тоже передай, если увидишь его.
Франц качает головой и не отвечает. С натянутой улыбкой он медленно удаляется. Осознаю вдруг, что именно я втянул его во все это, откуда он может не вернуться.
Но у меня не осталось времени на переживания. Воздух прорезают резкие свистки. Вижу, как командиры взбираются на свои танки, за ними следуют наводчики и водители. Раздается приглушенный шум заводящихся двигателей.
Гляжу на часы. Только 3.45. Неужели перенесли время пересечения реки Сан?
Заметив мое удивление, молодой лейтенант, стоявший рядом со мной, тупо роняет:
– Полк выдвигается на рубеж наступления. Это недолго.
Через несколько минут открывает огонь артиллерия.
Неясный рокот из глубины леса быстро превращается в ужасающий, апокалиптический грохот, который заставляет дрожать землю и все вибрировать. Резкие хлопки легких орудий вскоре поглощаются оглушающим мощным ревом 600-миллиметровых снарядов сверхмощного орудия на железнодорожной платформе.
Таково для нас было начало боевых действий. Оно очень впечатляло.
Медленно наступал рассвет, рассеивая остатки туманной дымки, которая висела над рекой Сан и плыла между ветвей деревьев, искалеченных разрывами снарядов.
Вдруг мы слышим пронзительный визг сигнальной ракеты, посланной в серое небо с продолжительным свистом. Огромная зеленая вспышка – и светящаяся ракета, подвешенная на парашюте, медленно спускается вниз.
Зеленый цвет… Это сигнал к наступлению!
Громоподобный грохот. Первые танки проходят через понтонный мост. За ними следуют наши бронетранспортеры. Преодолеваем метров двести, подскакивая на разбитой дороге. Водитель изо всех сил старается избежать воронок, все время петляя. Затем пересекаем реку Сан и выезжаем на довольно широкую дорогу, которая, однако, тоже сильно разбита. Полевая полиция с красными и белыми личными знаками сигнализирует нам по мере продвижения, что все в порядке. Пока.
Наступление на Восток для нас началось.
5-я дивизия СС «Викинг» рвется вперед на максимально возможной скорости, рвется на равнины Украины.
Мы проходим городок Вишня: внушительные груды щебня, сожженные постройки, чьи черные остовы еще дымятся. Другие избы стоят полые и пустые, как сценические декорации, как металлические каркасы, гнутое железо. На улицу свисают электропровода. Стоит на коленях над мертвым телом плачущая женщина.
Наш бронетранспортер наезжает на собаку, которая исчезает с жалобным воем под его гусеницами. Если исключить грохот артиллерийской канонады, город спокоен. Поразительно спокоен. Безжалостное солнце освещает руины, высвечивая каждый уголок и углубление, так что все их ужасное состояние выходит из тени.
На углу улицы с разбитого грузовика свешивается тело, скаты грузовика горят. Лицо трупа наполовину обуглилось. Зубы торчат, как клыки животного. Это – русский, на нем еще фуражка цвета хаки с красной звездой.
Мы едем по сельской местности.
По мере того как солнце поднимается выше, жара становится невыносимой. Пыль, поднятая танками и грузовиками, липнет к нашей потной коже. Я снимаю фуражку и обтираю лицо носовым платком, который немедленно покрывается длинными темными полосками.
Бросаю это занятие, когда пыль затвердевает на моем лице в виде плотной маски, оставив только щели для глаз. Вокруг рта пыль, смешавшись со слюной, образует некую черную массу.
Душит запах перегретого масла и бензина. Я наклоняюсь за борт бронетранспортера в попытке сделать глоток свежего воздуха.
Пшеничные и кукурузные поля сожжены. Небольшие сельскохозяйственные постройки разрушены до основания. Телеграфные столбы повалены. Уничтожены даже дорожные знаки.
Здесь для создания зоны «выжженной земли» поработал спецназ НКВД. (Специальные подразделения, подготовленные в районе Ладожского озера, для проведения саботажа и диверсий. НКВД, Народный комиссариат внутренних дел, располагал несколькими полками с приданными им двадцатью подразделениями коммандос. Во время отступления Красной армии на эти подразделения возлагались задачи выведения из строя шоссейных и железных дорог, памятников культуры, мостов, заводов, электростанций, плотин и т. д. – Авт.)
Внезапно колонна останавливается. Вижу, как головные танки со скрежетом тормозят в 600–700 метрах перед нами.
Сквозь колонну проносится мотоциклист в защитном шлеме, неистово сигналя, чтобы освободить себе проезд.
Танки открывают огонь. Резкие хлопки их орудий контрастируют с тупым уханьем артиллерийских орудий, все еще посылающих на восток смертоносные снаряды.
– Боевое построение! Быстро!
Приказы сыплются со всех сторон. Я выскакиваю из бронетранспортера в совершенном замешательстве, пытаясь утихомирить беспорядочное биение своего сердца.
– Смотри туда, юнкер! Ложись! Неужели не видишь, что нас обстреливают? – слышу над ухом голос.
Не осознавая четко, что делаю, я бегу позади группы истребителей танков, которые бегут к танкам, попавшим в беду.
И вот я сразу оказываюсь в самом центре группы.
Кладу на бедро автомат МР и нажимаю на спуск. Посылаю длинную очередь в направлении лесочка, охваченного пожаром, вызванным огнем нашей артиллерии. Должно быть, среди деревьев укрыто несколько противотанковых орудий противника, поскольку броня некоторых наших танков получила глубокие вмятины.
Лежа в поле на животе под прикрытием бугорка, я пытаюсь выбрать какую-нибудь цель – человека или орудие. Но напрасно. Ничего не вижу, кроме сосен.
Вдруг вижу каску в траве. Две каски. Бегут люди короткими перебежками, стараясь, чтобы их не заметили. Сильно жму пальцем на спуск. Трачу на бегущих людей целый магазин. Один из них падает, я отчетливо вижу его простреленную голову.
Боже мой! Мой магазин набили разрывными пулями.
Щелчок – и я вставляю новый магазин. Берегитесь, мужики!
Неожиданно замечаю, что нахожусь в центре группы пехотинцев, которые с любопытством смотрят на меня, юнкера (фенриха), стреляющего как угорелый, словно простой солдат.
Пехотинцы вскакивают и бегут к лесу, я за ними. Не сознавая почему, я начинаю кричать. Возможно, потому, что другие кричат тоже.
Вспоминаю учения в Фогельзанге и бегу короткими перебежками, распластываясь на земле через каждые несколько метров.
И вот мы стреляем все разом. Должно быть, слева вражеское пулеметное гнездо, потому что я вижу, как несколько солдат падают. Падают и, возможно, умирают. Я вдруг сознаю, что не боюсь, что у меня нет теперь страха.
В сотне метров перед собой, на противоположном берегу узкой речушки, распознаю лафет, затем жерло орудия.
Гранаты. Я забыл о гранатах.
Тяжело бросаюсь на землю и снимаю с пояса гранату. Собираюсь уже вырвать чеку, как замечаю перед собой танкистов. Их очереди оказались роковыми для красных артиллеристов.
Теперь пехотинцы преследуют около пятнадцати русских красноармейцев, которые пытаются убежать. Возможно ли, чтобы такая смехотворно малая группа людей могла вызвать такой хаос? Подсчитывая убитых, я прикидываю, что в целом их, должно быть, около тридцати.
С места, где нахожусь, вижу, как русские далеко забросили свои винтовки и, сдаваясь, подняли руки вверх. Несколько умело разнесенных очередей посылают их ничком на землю. Двое пытаются скрыться, но пули быстрее, чем они.