Лидия слушала, пытаясь понять – и не понимая. Ей очень хотелось спросить, что за дневник, но не решалась.
Тем временем железный волк помолчал и произнес с таким искренним огорчением в голосе, что Лидии невольно стало смешно:
– Да и вообще все, что связано с тобой в этой истории, – чистая случайность! Начиная с того, что именно тебя угораздило снять у Жанны квартиру. Надо же было ей дать объяву именно в моем журнале, потому что не надо было платить! Жадность ее одолела! А ты возьми и увидь это объявление… Стал ее отговаривать, так ведь разве отговоришь, если ты плату за два месяца вперед внесла?! Я‑то с Жанкой познакомился, когда она уже взрослая была, но Валя рассказывала, что у ее племянницы в детстве было прозвище «Жанка-жадина».
– Ну, не такая уж она жадина, – съехидничала Лидия, – все в теткиной квартире в клочья разнесла!
– Она-то как раз горькими слезами рыдала над каждым обрывком, клочком и обломком, – доверительно сообщил железный волк. – Крушил я… правду сказать, голову потерял, когда увидел, что твоего компьютера нет, и вдобавок кон…
Он примолк, но Лидии не составило труда догадаться, что следующими словами должны были быть: «…и вдобавок конверт куда-то пропал».
– Конечно, не стоило учинять этот разгром, но я такой стресс той ночью пережил, – пожаловался железный волк. – Одно на другое наслоилось… Во‑первых, ты увидела Жанну, когда она парней уводила. Конечно, ты бы в жизни не догадалась, что это она, а все же – накладка!
– Слушайте, а почему Жанна в таком непотребном виде шлялась по улицам? Потому что ваша…
Она прикусила язык, чуть не сказав: «Потому что ваша сестра вышла в таком же виде на свиданье с Петром Митрофановым, чтобы его отвлечь?»
Железный волк не знал о ее видениях. И не должен был узнать! Надо быть осторожней! Чудом вывернулась, проболтавшись о Табунове, сейчас как-нибудь извернется, а третий раз может и не получиться!
– Потому что ваша фантазия была такая? – более чем неуклюже закончила Лидия.
– Дар традиции, – ухмыльнулся железный волк. – Мы об этом в дневнике прочитали.
– В каком дневнике? – все же не удержалась от вопроса Лидия, но железный волк словно не слышал:
– Кой черт тебя принес не вовремя? Зачем идти в ночной клуб, чтобы в десять часов оттуда сорваться?! И эта дурость с вызовом аварийщиков?! И самое главное, что парни оказались не те…
Он с тяжелым вздохом замолк и притормозил, вглядываясь в дорожный указатель. Лидия содрогнулась:
– Вы что, хотите сказать, что убили не тех, кого собирались?!
– Черт, мы поворот проскочили, что ли? – пробормотал железный волк, явно не собираясь до такой степени вдаваться в подробности.
– Поворот на что?
– На Заярское, слышала про такой санаторий?
– Нет, никогда…
– Слышала, слышала, – усмехнулся железный волк. – Валентина именно Заярское описывала, когда про Волчью усадьбу рассказывала. В этом очень красивом барском доме было когда-то логово разбойников. Они делали вид, будто на путников волки-оборотни нападают, и грабили всех безжалостно! После революции усадьба долго стояла разграбленная, ее то восстанавливали, то снова забрасывали, потом там устроили закрытый санаторий-профилакторий для партактива, но уже лет десять как перепрофилировали в восстановительный центр для наркоманов с денежкой.
– И что там делает ваш сын? Работает?
– Макс-то? – хмыкнул с презрением железный волк. – Да он ни дня в своей жизни не работал. Вот уж про кого пословица сказана: «Что ни делает дурак, все он делает не так!»
Макс! Макс… Тот словно бы полусонный или полупьяный парень, которого вызвали на свидание эсэмэской, но он совершенно ничего не соображал и уехал, ввинтился в первую попавшуюся маршрутку! Вот кто должен быть убит! Вот почему документы Вадьки и Коляна валялись на газоне! Железный волк не мог поверить своим глазам, что прикончил не того!
Господи… но как же он решился убить родного сына?! Почему?!
Маршева об этом ни слова не писала. Возможно, не знала. Она упоминала только, что жена брата уехала со своим любовником в другую страну.
Это было тридцать лет назад. Вот так запросто уехать в другую страну в те времена могли только дипломаты или военные. Возможно, женщина и в самом деле вышла за какого-нибудь вояку и его перевели за рубеж. Ну да, советские гарнизоны находились даже в самых крупных городах стран социалистической системы. Были они и в Германии. Потом, когда Союз начал разваливаться, имущество армии оставалось какое-то время практически бесхозным. Многие оборотистые люди нагрели тогда на этом руки, распродавая оружие кому попало, в том числе и террористам, и открыв в иностранных банках первые валютные счета. Лидия как-то раз читала об этом довольно большую и серьезную статью… Что, если так же произошло и с приемным отцом Макса?
– А ваша жена… ваша первая жена, она где работала? В библиотеке, как Маршева написала? И где она теперь? – не удержалась она от вопроса.
– А тебе-то что? – неприветливо оглянулся железный волк.
– Просто так, хочу понять, насколько все эти письма соответствуют действительности, – пожала Лидия плечами.
– Безусловно, соответствуют, – кивнул железный волк. – Только там не сказано, что моя первая жена умерла от рака. А недавно умер и ее муженек – в аварию попал. Похоже, аварию ему устроили его компаньоны. Ибо он был человеком оборотистым. Очень!.. Макс приехал сюда – я так понимаю, спасаясь от каких-то своих проблем, которые тоже там нажил. Вдобавок он наркоман и алкоголик. Но он очень богат. Глядя на этого полусдвинутого идиота, в которого превратился мой сын, невозможно даже вообразить, что перед вами молодой миллионер.
– Понятно, – пробормотала Лидия, которой и в самом деле все теперь было понятно. – То есть вы задумали разделаться с Максом, потом получить его деньги… Но неужели вы думаете, что до вас никто не доберется? Что вас не раскроют?!
– Нет. Какие бы выводы ты ни сделала, о них никто не узнает. Ты мне скажешь пароль от своей почты – и я эти письма уничтожу. Жанна обеспечивает мне алиби. Машина, номер которой ты таким остроумным способом сообщила в полицию, принадлежала Табунову. А эту развалину Жанна получила от моей сестрицы, и документы так и не переоформлены. Когда дело будет сделано, я ее загоню в лес и спущу в какой-нибудь овраг, а сам вернусь пешком до главной дороги, остановлю попутку и скоро буду в городе.
– А я?
– А ты пожертвуешь собой ради отца, – с улыбкой в голосе сказал железный волк. – Ну, мы приехали.
Из одного старого дневникаЯ побежала на конюшню. В нерешительности остановилась на пороге, но тут услышала знакомый смех.
Любаша! Ну конечно, она там, ведь последнее увлечение ее ветреного сердца – конюх Семка. Или Сенька?.. Да какая важность!
– Любаша! – окликнула я, и в конюшне стало тихо.
Через минуту она появилась. Боже мой… не будь я так взбудоражена и напугана, мне стало бы смешно при виде ее мятой юбки и сухих травинок, застрявших в волосах.
– Барышня! – воскликнула она, скроив самую плаксивую на свете гримасу и ломая руки. – Ради Христа, ради Спасителя, не сказывайте хозяину с хозяйкой про мой грех!
Мне было совершенно безразлично, сколько грехов она совершила, потому что по сравнению со своей хозяйкой она была истинным ангелом… мелькнуло воспоминание, как Любаша рассказывает, мол, гадальная книга предсказала ей, что она станет ангелом, и сердце мое вдруг сжалось недобрым предчувствием.
– Любаша, я ничего не скажу, если Семка… то есть Сенька сейчас же даст мне коня.
– Что вы, барышня, – воскликнула Любаша с неподражаемым выражением. – Какой Семка? Какой Сенька? Сенька – кузнец, я его давно разлюбила! Я Мишку-конюха люблю по гроб жизни, а он – меня! Правда, Мишенька?
И она обернулась в глубину конюшни откуда выбрался с вороватым выражением лица рыжий конюший.
Ну да, конечно, его зовут Мишка, я вспомнила.
Я изо всех сил старалась не расхохотаться при мысли, что ее давно, минувшее от одной любви до другой, длилось не дольше часа. Еще больший смех одолел меня, когда я вспомнила, что и сама мгновенно сменила одну сердечную страсть на другую. Ах, сколь правдива старинная английская песенка, в которой поется: «И знатная дама, и мельника дочь равны в эту темную ночь!..»
– Любаша, мне нужен конь! – Я чуть не воскликнула: «Коня! Полцарства за коня!» – однако это вряд ли прозвучало бы для нее убедительно. – Это вопрос жизни и смерти!
– Чьей смерти? – спросил вдруг Мишка.
– Может быть, даже твоей, – сказала я резко. – Любого, у кого на пути встанет волк-оборотень! Слышал о таком?
– Как не слышать… – выдохнул он. – А вы, что ль, остановить его задумали?
– Любаша, мне нужен конь! – Я чуть не воскликнула: «Коня! Полцарства за коня!» – однако это вряд ли прозвучало бы для нее убедительно. – Это вопрос жизни и смерти!
– Чьей смерти? – спросил вдруг Мишка.
– Может быть, даже твоей, – сказала я резко. – Любого, у кого на пути встанет волк-оборотень! Слышал о таком?
– Как не слышать… – выдохнул он. – А вы, что ль, остановить его задумали?
– Задумала, да, – сказала я. – Дай мне коня и укажи дорогу в Самородово.
Мишка еще раз взглянул мне в глаза, кивнул и ушел вглубь конюшни.
– Барышня, да вы что? – зашептала дрожащими губами Любаша, попутно выбирая травинки из волос. – Неужто вам жить надоело?!
– В том-то и дело, что не надоело, – ответила я. – Давай договоримся: я о тебе буду молчать, а ты обо мне. Иди сейчас наверх, к Алексу, и сиди около него. Если проснется, скажи, что я скоро вернусь. Береги его, поняла?
Она испуганно кивнула.
Из конюшни донесся цокот копыт, и появился Мишка, ведя в поводу двух коней. Одним был серый в яблоках жеребчик, другой – соловая кобылка с белой мордой и широкой спиной.
– Я с вами поеду, – сказал Мишка. – Вы дороги в Самородово не найдете. Только вот… в седло вы хоть раз садились?
– Помоги мне, – процедила я, стиснув зубы, чтобы, не дай бог, не проговориться, что я в жизни не езживала верхом!
Не стану описывать, как и с каким трудом запихнул Мишка меня в седло. На счастье, оно было мужское, а не дамское: сидеть на боку, свесив ноги на одну сторону, как это ловко делала Вера Сергеевна, мне бы в жизни не удалось!
Наконец-то я взгромоздилась. Мишка запихал мои дрожащие ступни в стремена. Вложил мне в руки поводья.
Кобыла повернула морду и покосилась на меня влажным карим глазом. Я осторожно похлопала ее рядом с ухом, погладила спутанную светлую гриву.
– Н‑но! – прикрикнул Мишка на своего жеребчика, и я повторила:
– Н‑но!
Кобылка мягко пошла, все еще недоверчиво кося на меня глазом, который казался мне каким-то очень большим.
– Как ее зовут? – спросила я, стискивая зубы, которые так и стучали, когда меня подкидывала неровная лошадиная поступь.
– Флора, – ответил Мишка, и я нежно повторила:
– Флора, милая, душенька, не подведи!
Флора перестала на меня коситься, издала короткое ржание – и вдруг пошла резвым и мягким шагом, к которому я приспособилась очень быстро, и вскоре мне почудилось, что я всю свою жизнь провела в седле.
Прошло немного времени. Начали сгущаться сумерки, хотя последние лучи солнца еще красили небо в яркие цвета.
– Вам в Самородове куда надо? – спросил Мишка, не замедляя скачки. – В дом господский?
– Мне в конюшню надо. Вернее, в каретный сарай.
– В каретный сарай?! – так и вытаращил он глаза. – Нет, барышня. Каретник у господина Самородова – Никита-дуболом. Первейший богатырь в округе. Он любому без всякого оборотня шею сломает. Мне против него не сдюжить.
– Будем надеяться, что его в каретном сарае не окажется, – буркнула я.
– А если окажется? – покачал головой Мишка, но больше не спорил.
Впереди показалась большая деревня, которую мы обогнули, приближаясь к барскому дому. Если господский дом в Заярском казался мне роскошным, то это был истинный дворец!
Мы подскакали к воротам, и я крикнула, что нас послала из Заярского Вера Сергеевна Дуглас.
Ее имя произвело впечатление, однако впустить нас не спешили.
– Хозяев нету, к кому же барыня вас послала? – спросил неприветливый привратник.
– У меня поручение к каретнику Никите, – ответила я высокомерно, от души надеясь, что у Мишки хватит присутствия духа поддержать мою игру и не свалиться с коня. – Пропусти нас немедленно, не то отведаешь плетей, понял?
– Пусти нас, куманек, – сказал Мишка. – Важнейшее дело у барышни!
Вот те на… Куманек! Повезло!
Ворота открылись.
– Ох, не сносить мне головы! – простонал Мишка, когда мы приблизились к сараю. – Что дальше делать станем, барышня?
– Никита тебе, часом, не кум? – спросил я, глядя на него через плечо.
– Бог миловал, – буркнул Мишка. – Сразу видно, не видели вы это чудище. Чем с ним кумиться, лучше сразу утопиться.
Торопливо прочитав молитву, мысленно призвав на помощь отца и матушку, я с помощью Мишки спешилась.
– Послушай, – сказала я ему, – ты снова сядь верхом и жди. Если я не появлюсь, если… ну, если ты поймешь, что у меня ничего не получилось, скачи во всю прыть, да не в Заярское, не к Ивану Сергеевичу, а сыщи во что бы то ни стало господина Данилова и все ему расскажи. И еще передай ему, что моя последняя мысль будет о нем.
– Почему? – послышался голос, при звуке которого у меня подогнулись ноги.
* * *– Там внизу сумка стоит, – сказал железный волк. – Переоденься. Давай-давай, быстро.
Лидия пошарила под сиденьем и подняла мягкую вместительную сумку, застегнутую на молнию.
Открыла ее. Внутри лежала бледно-зеленая форма медсестры.
– Обувь оставь свою, – приказал железный волк. – И переодевайся быстрей.
«Как только я сделаю то, что ему нужно, он убьет и меня, и отца, – подумала Лидия, шаря в сумке в поисках хоть какого-нибудь оружия. – Может, набросить на него эту робу и попытаться задушить?»
Она настолько слабо представляла себе собственную персону в качестве душителя кого бы то ни было, даже человека, который грозил ей смертью, что рассталась с этой идеей еще прежде, чем железный волк обернулся, держа пистолет наготове:
– А ну-ка ляг плашмя, пока я переоденусь. И не дергайся, а то… Без тебя мне придется довольно трудно, однако я все же смогу справиться. А Дуглас умрет в течение ближайшего получаса.
Лидия покорно уткнулась лицом в плащ, брошенный на сиденье. Этот плащ она украла у какой-то медсестры и обещала вернуть. Судя по всему, обещание исполнить не удастся.
«Наверное, никто не верит в собственную смерть, – подумала она. – Наверное, каждый думает, что ему удастся сбежать от убийцы, получить помилование в последнее мгновение и все такое. Но если я сбегу, отец умрет. Как-то вытащить у волка его телефон? Но, во‑первых, я не знаю, где он держит телефон, во‑вторых, щипач из меня примерно такой же, как душитель, а в‑третьих, волк что-то говорил насчет времени, когда он должен отзвониться Жанне. И если звонка не будет в указанное время, она воспримет это как сигнал к действию. Грушин, Грушин… Почему же он меня не ищет?! Впрочем, может, и ищет. Только не знает, где искать!»
– Поднимайся, – раздался голос железного волка, – выходи.
В машине было, конечно, ужасно душно, но при этом там было тепло. Стоило Лидии выбраться, как ее начала бить крупная дрожь: и от холода, и от страха.
– Пошли быстрей, – приказал железный волк, который тоже, видимо, озяб в своей робе, совершенно такой, как у Лидии. Через плечо у него висела легкая брезентовая сумка.
Они быстро пошли по дороге в обход металлической ограды, рядом с которой стояла машина.
Вдали виднелся дом – фасад двухэтажный, оба крыла чуть выше фасада. Окошки под крышами крыльев были маленькие. Наверное, там низкие потолки. Может быть, скошенные.
Странно, почему она вдруг подумала о каких-то скошенных потолках?..
– Что я должна буду делать? – спросила Лидия. Молчать было страшно.
– Ты просто сделаешь укол Максу, – спокойно ответил железный волк.
– А как я его найду?
– Я знаю, в какой палате он находится. Это в левом крыле – третий этаж, палата 22. Запомнить просто, верно? И попасть сюда очень просто, особенно если на тебе форма медперсонала. Конечно, у ворот охрана, но… Ты знаешь, Лидия, мои самые близкие друзья – журналисты. Практически все они – алкоголики, которые в разное время побывали в лечебницах. Я их навещал иногда. В каждой лечебнице непременно имелась щель в заборе, через которую больные выбирались наружу, чтобы регулярно нарушать строгий режим. Макс рассказывал мне, что здесь аналогичные порядки. Он пару раз лечился в подобных заведениях в Германии, однако там такие заборы, через которые и комар не пролетит. Здесь же полная свобода и безнадзорность! Именно поэтому он вчера смог съездить в город на свидание. К сожалению, свидание сорвалось… Ну что ж, если гора не идет к Магомету…
Лидия покорно шла рядом с железным волком, слушая его болтовню. Ей приходилось читать в детективах, что преступниками, когда исполнение их замысла уже близко, овладевает неудержимая болтливость. Раньше она снисходительно считала это авторской выдумкой. Теперь пришлось убедиться в этом на собственном опыте.
«Он до сих пор не спросил про пароль от моей почты, – вдруг сообразила Лидия. – Может, забыл? Ну бывает же, что даже преступники о чем-нибудь забывают… Может, он убьет меня, так и не вспомнив про пароль? И кто-нибудь когда-нибудь все прочитает, даже если Грушин ничего не получил… Тогда пускай уж убьет скорее!»