Да, кто-то включил свет.
Лидия огляделась. Обе кровати были пусты. Железный волк сидел на полу, а напротив привалилась к стенке… Жанна! На ней тоже были наручники, на которые бдительно посматривал какой-то огромный, похожий на ожившую статую молотбойца, человек в полицейской форме. Впрочем, вид у Жанны был полумертвый, обессиленный и как будто даже обескровленный. Еще несколько полицейских заглядывали из коридора.
– Как мой отец? – не слыша своего голоса, спросила Лидия, но Грушин расслышал и кивнул:
– Не волнуйтесь, мы перевели его в безопасное место. А впрочем, после того как взяли эту парочку, ему уже ничего не угрожает.
– Я могу его увидеть? – спросила Лидия.
– Игорь, отвезешь нас? – спросил Грушин, кивнув ей. – А этих обоих в ивээс[6], пусть ждут следователей. Молотов, я на тебя надеюсь?
Огромный полицейский только хмыкнул.
Лидия в сопровождении Игоря и Грушина спустилась по лестнице, вышла из здания – и ее сразу затрясло от холода. Игорь трясся вместе с ней, потому что на нем были надеты только больничная пижама и тапочки. Грушин был в свитере и джинсах, но и он дрожал. Однако вместе с ощущением пронизывающего холода к Лидии вернулась способность мыслить не только ясно и связно, но, что гораздо важней, мыслить реалиями нынешнего дня.
– А вы нашли вафельницу? – спросила она испуганно.
– Пока нет, – сказал Грушин. – Мы обыскали квартиры Жанны, Болотова и ту, которую снимали вы, но там ничего не оказалось. В багажнике машины Табунова ее тоже нет.
Лидия приостановилась.
– Я знаю, где она. Неподалеку от ограды брошен синий старый «Москвич». Наверное, там… эти волчьи челюсти. Думаю, они должны быть без ручки. Иногда их надевали прямо на запястье, если жертва стояла близко. А ручки, как у вафельницы, прикрепляли, только если нужно было действовать издалека. Одежда моя там же, на заднем сиденье. В смысле, не моя, а тех девушек, которые… у которых я…
Она подавилась слезами и замолчала, испугавшись, что сейчас начнет рыдать из-за всего сразу: из-за этой кражи, из-за пережитого ужаса, из-за папы Саши, который теперь в безопасности… и из-за того, как Игорь вдруг поцеловал ей руку – ту руку, которая не сделала смертельного укола.
– Все нормально, – сказал Игорь. – Девушки не в обиде. Девушкам все разъяснили – мол, в ходе проведения оперативно-разыскных мероприятий понадобилось изъять некоторые предметы одежды. Они же видели в кино, как полицейский забирает первую попавшуюся машину, чтобы преступника догнать? Ну и здесь произошло что-то в этом же роде.
– Но я не полицейский, – пробормотала Лидия.
– Вопрос спорный, – буркнул Грушин, как принято выражаться, в сторону.
– А ведь вы тоже не полицейский! – воскликнула она, оборачиваясь к Игорю.
– О-хо-хо, – сказал Игорь, – я ему об этом все время твержу, Грушину, а он меня юзает почем зря в своих корыстных целях и уверяет, будто тот, кто был ментом, не может им перестать быть.
– А вы им были? – изумилась Лидия, обхватывая себя обеими руками и пытаясь согреться.
– Я военный врач, – сказал Игорь. – Ушел на гражданку после ранения, но Грушин снова зовет в незримый бой – в свой ОРАП.
Последние слова вышли невнятно – потому что зубы Игоря выбили дробь.
– Вот что, – сказал Грушин, – вы оба идите в машину Игоря и там посидите, погрейтесь, а я пойду обследую «москвичок» на предмет пресловутой вафельницы.
Он свистнул в два пальца. Рядом мигом возник полицейский с защитного цвета курткой в руках. Поскольку Грушин ее надел, это была, видимо, его куртка.
После этого потрясающе логичного вывода Лидия почувствовала, что ее мышление прояснилось окончательно. И стало еще лучше, когда они оказались рядом с черным джипом. Игорь подсадил Лидию на заднее сиденье и сел рядом с ней.
Здесь оказалась еще одна куртка, в которую оба закутались и так сидели некоторое время, унимая дрожь и прижимаясь друг к другу.
Лидия согрелась довольно быстро… потом до нее дошло, что это потому, что Игорь ее обнимает своей длинной ручищей с широкой, как лопата, ладонью. Какое-то время она всецело отдавалась этому ощущению, потом вдруг так и вздрогнула.
– Слушайте! – воскликнула она. – А ведь Грушин ничуть не удивился, когда я сказала про вафельницу. Получается, он мои письма получил?!
– Получил, – кивнул Игорь. – Они пришли на его планшет, и в это же самое время ему позвонил дежурный по УВД, который все же решил доложить, что его некоторое время назад спрашивала какая-то девушка, которая потеряла кошелек, который он нашел.
– А это пшеница, которая в темном чулане хранится в доме, который построил Джек, – пробормотала Лидия. И тут же изумилась: – Но тогда как же он смог так быстро меня найти и оказаться здесь?
Игорь чуть отодвинулся и посмотрел на нее недоумевающе. Лидия немедленно потянулась за теплом его руки, и он вернулся в прежнюю позу, бормоча:
– Неужели вы думаете, что Грушин весь день сидел и ждал вашего мыла?! К тому времени, как он пришел вас навестить… я правильно понял, что вы в это время уже не спали? – Он уже знал имя убийцы. Правда, не был уверен насчет его сообщницы.
– А как он узнал, кто такой железный волк? – встрепенулась Лидия, пытаясь повернуться к Игорю, но теперь он властно вернул ее на место:
– Подробно расскажет он сам, но все началось с телефона вашего отца. Вернее, с его отсутствия. Его нигде не могли найти, и легко понять, почему: видимо, убийца опасался, что в глубинах памяти телефона сохранится номер, с которого вашему отцу звонили, чтобы вызвать его на эту странную встречу. Но убийца забыл о тех возможностях, которые имеют сотрудники полиции, особенно такого ранга, как Грушин. Им несложно установить список всех номеров, с которых поступали звонки на тот или иной телефон. В подходящее время звонили с мобильника, принадлежащего некоему Вадиму Пашутину. Однако это именно тот парень, который в десять вечера был убит вместе со своим приятелем неподалеку от улицы Дунаева… я так понял, покойный Сережа Табунов изо всех сил пытался повесить это ужасное убийство на вас?
– Пытался… – тихо сказала Лидия. – Хотя, наверное, уже знал или подозревал, что дело в Жанне.
– Ну, на этот вопрос уже никто не сможет ответить, – с сожалением сказал Игорь. – Извините… может, вам это слышать неприятно, но мы когда-то дружили с Сергеем, и мне его очень жаль. Измена и смерть жены его сломили, он стал легкой добычей для преступников, которые измывались над его психикой, как хотели.
– Мне его тоже жаль, – против воли, но искренне сказала Лидия, которая не могла забыть мучительного выражения глаз Табунова.
– В вас, знаете, что самое удивительное? – вдруг повернул к ней голову Игорь.
– Что?
– Вы очень красивая и очень добрая. Такое ощущение, что вам всех жаль, даже своих врагов. Это редкое сочетание! Я не могу забыть, как ваши слезы на меня капали, когда вы подошли сделать укол какому-то жалкому наркоману, чтобы спасти своего отца, а вместо этого воткнули иглу в матрас. Я таких, как вы, еще не видел. А уж я столько в жизни перевидел, что иногда на нее скучно смотреть. Но вы… И еще, понимаете, мне все время казалось, что вы видите нечто большее, не только то, что происходит, а что-то более далекое, как бы второй план событий…
Лидия так и застыла, не сводя с него глаз. Откуда он знает? Как он понимает? Как он до такой степени знает, понимает и чувствует ее?!
– Еще не все рассказал? – Запыхавшийся Грушин распахнул дверцу и уставился на Игоря и Лидию, которые сидели, укутавшись одной курткой, и сосредоточенно смотрели в глаза друг другу.
– Э‑э… – сказал Игорь. – Нет, не все. Я остановился на самом интересном месте.
– Ну, тогда я тебе помогу! – воскликнул Грушин, захлопывая их дверцу, вскакивая на сиденье водителя и кладя рядом с собой какой-то сверток защитного цвета.
«Да ведь это плащ! – сообразила Лидия. – А в него, наверное, завернуты свитер и брюки, которые я у медсестер украла».
– Извините, – сказала Лидия. – Можно я пока так посижу? Мне больше неохота все это надевать.
Конечно, ей было неохота. Тем более что сидеть прижавшись к Игорю было так тепло и спокойно!
Почему он ей там, в палате, руку поцеловал? В знак восхищения ее добротой? Или…
– Конечно, конечно! – воскликнул Игорь пылко.
– Ну да, – сказал Грушин, оглядываясь и меряя их обоих взглядом. – Я так и предполагал, Лидия Александровна, что… что вам будет неохота все это надевать.
Повернулся к рулю, включил мотор и сказал:
– Давайте-ка поедем, а я вам тем временем поведаю, что и как. Я когда ваши выводы читал, просто диву давался этой изощренной догадливости. И даже завидовал, если честно. Вот и мне теперь охота немножко похвастаться.
Он поймал отражение Лидии в зеркале заднего вида и улыбнулся ей:
– На чем остановился Игорь?
– На том, как вы установили, что отцу звонили с телефона Вадима Пашутина, – вспомнила Лидия.
– Да! – кивнул Грушин. – И учитывая, что звонок поступил уже после того, как Пашутин погиб, нам стало совершенно ясно, что позвонить Дугласу мог только один человек – убийца. Мы пробовали прозвонить номер Пашутина, но телефон больше не отвечал, вернее, абонент был недоступен. Пришлось потребовать распечатку всех его вызовов и сообщений.
Поясняю, что работа в ОРАП наделяет нас некоторыми привилегиями… люди, которые отдавали распоряжение о создании Отдела расследования аномальных преступлений, понимали, что такие преступления требуют нестандартных ответных действий, которые отчасти могут быть обеспечены особой скоростью получения закрытых сведений.
Словом, довольно быстро нам стало известно, что примерно в девять вечера на телефон Пашутина поступило сообщение следующего содержания: «Написала какая-то телка просит встретиться пошли вместе после ресторана только не давайте мне пить а то с девкой не справлюсь Макс». Сообщение пришло с номера, который был зарегистрирован на имя Максима Косыгина.
Я сразу вспомнил ваш рассказ о каком-то Максе, которому якобы была назначена встреча, но который был полупьян и уехал на маршрутном такси. Я созвонился с ним, а потом и повидался. Оказалось, что Максим Косыгин прибыл в наш город из Дрездена совсем недавно, чтобы отсидеться после неприятностей с германскими властями – и заодно встретиться со своим родным отцом, редактором журнала «Непознанное» Василием Ивановичем Болотовым. В Дрездене некоторое время назад погиб в аварии приемный отец Максима – Владислав Косыгин, бывший офицер Советской армии, ставший впоследствии преуспевающим бизнесменом.
Макс также сообщил, что Болотов собирался сегодня навестить его и самым подробным образом расспрашивал, где находится санаторий «Заярское», в какой палате живет сын… а заодно пытался выяснить некоторые подробности насчет охраны санатория, которые, честно говоря, совершенно не нужны людям, намеревающимся навестить своих родственников с добрыми намерениями. Больше это напоминало сбор разведданных!
Выяснилось также, что примерно полгода назад Макс Косыгин получил письмо от своей тетки, которую никогда не видел: от Валентины Ивановны Болотовой. Письмо это Макс, со свойственным ему глобальным пофигизмом, выбросил, тем паче что оно показалось ему дурацким, поскольку было полно каких-то туманных намеков на конверт, спрятанный в какой-то библиотечной книге: не то в «Тиле Уленшпигеле», не то в «Рассказах о Ленине». Говоря об этом, Макс просто помирал со смеху. Ну, строго говоря, и впрямь забавно: ну кто, кто в наше время будет читать «Рассказы о Ленине»?!
– И зря, между прочим, – строптиво сказала Лидия. – Вот я читала… Правда, не в наше время, а в детстве, но все-таки…
– Смешнее всего, что я тоже читал, – не без смущения перебил Игорь. – Особенно мне нравился один рассказ, который назывался «Чернильница из хлеба».
– Вот интересно, это история из жизни, или Зощенко просто выдумал чернильницу, в которую Ленин наливал молоко, когда писал в тюрьме свои письма или книги? – с мальчишеским любопытством спросил Грушин. – Конечно, я слышал, будто молоко – простейший вид симпатических чернил, которые становятся видны только при нагревании, но никогда не предполагал, что сам буду держать в руках и даже читать такое письмо, написанное тридцать лет назад!
– Вы нашли конверт! – ахнула Лидия. – Нашли в обложке «Уленшпигеля»!
– Вместе с обрывком оглавления «Рассказов о Ленине», – засмеялся Грушин. – Нашли и прочли. Ирина Болотова описывала все, что узнала от Петра Митрофанова: позорную связь Василия и Валентины. Конечно, в те годы такая «семейная» история, происшедшая с инструктором райкома партии, могла ему не только карьеру поломать, но и вообще биографию испортить. Из партии запросто бы исключили, а с таким клеймом – партбилет отобрали! – только в дворники идти, да еще не факт, что возьмут! Того же Михаила Зощенко в свое время не брали, и «Рассказы о Ленине» ему не помогли… Да и сейчас кого угодно подобная связь могла бы опозорить, если бы стала, так сказать, достоянием гласности. Но еще опасней для Болотова была уверенность Ирины, что Петра загрыз не какой-то там шальной волк, если таковые бывают, конечно, а убил Болотов. Она подробно описывает орудие убийства, на которое случайно наткнулась в его вещах – и сумела понять, что это такое. Вы не можете себе представить, какой вид сделался у Жанны, когда она увидела этот конверт, который считали пропавшим, и листок, покрытый темно-коричневыми расплывчатыми, но вполне читаемыми буквами! А что будет с Болотовым, когда он его увидит и поймет, что сестра, пожалуй, давно догадалась, как прочесть это письмо, оттого и написала Максу!..
– Недавно, – покачала головой Лидия. – Не раньше чем полгода назад. Думаю, именно тогда она узнала, что жить ей осталось недолго, а еще узнала, что ее брат стал любовником ее племянницы. И она решила из ревности им всем отомстить, но все же побоялась сообщить в полицию прямо, – она ведь тоже была замешана в преступлениях, – а действовала намеками, разгадать которые было не так уж просто.
– Но вам это все же удалось, – сказал Игорь с каким-то странным выражением в голосе.
Пожалуй, его можно было называть уважением. А может быть… нежностью, что ли?
– А как вы поняли, что в деле замешана Жанна? – спросила Лидия, старательно отгоняя мысль о том, как ей хочется поверить, что там звучало не только уважение.
– Лишь только охранник позвонил и сообщил, что в палату пытался проникнуть какой-то человек в робе врача, но в джинсах, я сразу понял, что это была попытка покушения на вас, и рванул в больницу, – продолжал Грушин. – Но я в это время ехал из Заярского и мог действовать только по телефону. Сначала возникло подозрение, что проболтался кто-то из «Скорой помощи», которая вас, Лидия, привезла в тридцать пятую больницу. Не Артем Васильев, конечно, нет, это исключено, а шофер, к примеру, или фельдшер. Или преступник как-то уговорил диспетчера «Скорой» рассказать об утренних вызовах. И к тому времени, как я приехал в больницу (надо сказать, мы с вами всего на какие-то полчаса разминулись, которые чуть не стали роковыми!), я был склонен именно к этой версии. И тут мы с Игорем стали случайными свидетелями одного изумительного разговора. Одна из тех девушек, у которых вы позаимствовали вещи, решила позвонить подруге и сообщить о том, что случилось. Она не замечала, что мы в эту минуту стоим за спиной и слышим каждое слово. «Жанка, ты была права! Эта девица, которая сбежала и нас ограбила, – самая настоящая преступница! Теперь ее полиция по-страшному ищет!»
Нас задержала на несколько минут необходимость вытянуть из девушки, что это за Жанка и почему медсестра считает нужным докладывать ей о делах, происходящих в больнице. Оказывается, Жанна искала вас, Лидия Александровна, с помощью своих многочисленных подружек по всем городским больницам! Нашла, отправила к вам Болотова, а когда вы сбежали, вся эта троица – Болотов, Табунов и Жанна – начала придумывать новый план действий.
Мы с вами около квартиры Жанны опять разминулись на какие-то минуты… Когда мы нагрянули к Жанне, выяснилось, что Табунов и Болотов уже уехали на ваши поиски. Жанна оказалась не столь уж крута, когда осталась без своих мужчин, и мигом выложила все, что было ей известно: и о том, как планировалось совершить убийство Макса, и о том, что вас намеревались держать на коротком поводке, пугая тем, что Жанна уничтожит вашего отца. Нам пришлось взять ее с собой в Заярское, однако все ее последующие разговоры с Болотовым и Табуновым велись уже под нашим контролем – до тех пор, пока от вас не поступил этот отчаянный звонок дежурному по городу.
Лидия сидела молча. Слезы вдруг полились, и только теперь – словно ее отпустил шок – она почувствовала страшную усталость, боль там, куда ее ударил Табунов, и тоску.
– Что с тобой? – спросил Игорь. – Что такое?
– Получается, что Табунов из-за меня погиб, – всхлипнула она. – Я у него телефон стащила и смогла позвонить… за это его железный волк застрелил.
– Не приписывайте себе так много боевых заслуг, Лидия Александровна, – жестко сказал Грушин. – Жанна сообщила, что Табунов у них был давно списан, и я склонен в это верить. Он должен был помочь Болотову вас захватить, а потом счет его жизни шел на минуты. Его все равно прикончили бы, так что этого греха на вашей совести нет.
– Все хорошо, – сказал Игорь, касаясь губами ее виска. – Все хорошо!
Грушин вдруг засмеялся, глядя на них в зеркало заднего вида.