– Все хорошо, – сказал Игорь, касаясь губами ее виска. – Все хорошо!
Грушин вдруг засмеялся, глядя на них в зеркало заднего вида.
– Убью сейчас, – грозно сказал Игорь, но от Лидии не отстранился.
– Да я не о том! – заливался Грушин. – Я просто вспомнил, как вы, Лидия, внутримышечный укол матрасу делали! Со мной там чуть истерика у двери не началась, когда я это дело наблюдал. Я почему-то, знаете, что вспомнил? Я в прошлом году был довольно серьезно ранен во время одного дела и чуть кровью не истек, но одна девушка, которая случайно оказалась рядом, перевязала меня, знаете чем? Своим лифчиком! Майкой и лифчиком! Честное слово! Больше ничего не оказалось под рукой[7]. Я на ней потом женился, конечно, как порядочный человек… – Он ухмыльнулся. – Женщины иногда такие нестандартные вещи совершают, это просто нечто. И мыслят нестандартно, если судить по вашему письму, которое меня просто поразило, честно говоря. Такое ощущение, что какие-то пророческие видения на вас нахлынули…
Лидия молчала.
Ну, видения, ну, пророческие. Теперь это казалось чем-то невыносимо далеким и одновременно смешным и пугающим. Она точно знала, что никогда и никому не расскажет ни про Тиля Уленшпигеля, заглянувшего в ее сон, ни про видения, связанные с железным волком. Вообще об этом надо забыть как можно скорей!
– Кстати, – задумчиво сказал Грушин, – а откуда вы знаете, как выглядело оружие Болотова? Ну, про вафельницу мне понятно, это Уленшпигель помог, а насчет того, что челюсти можно было на запястье надевать? Вы видели эту штуку раньше?
Лидия вскинула голову, взглянула на него испуганно.
Вот это вопрос… Как на него ответить?! Черт тянул ее за язык… ведь на самом деле точно знать, как выглядели челюсти железного волка, могла только его пособница! Это нормальный логический вывод, и Грушин определенно его сделает!
– Лидия. – Голос Грушина стал строже. – Вы видели оружие Болотова раньше?
– Ви… – начала она, но в горле пересохло, и пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы выговорить более или менее внятно: – Видела. Только не у железно… только не у Болотова.
– Где?
– В этой же комнате, в которой теперь больничная палата.
– Когда?
– Сегодня… как раз когда Болотов туда вошел.
– Но у него не было ничего, кроме пистолета! Это оружие я нашел в багажнике его автомобиля!
Лидия кивнула, каждую минуту ожидая, что Игорь сделает тот же логический вывод, а потом его объятия разомкнутся и он отодвинется от нее с ужасом и отвращением.
Правда, он пока не отодвигался, но, наверное, просто растерялся от изумления. Или с логикой у него было не в порядке.
– У Болотова не было, – кивнула Лидия. – У нее было.
– У кого?
– У той женщины, которая напала на мальчика и девушку. Девушка стояла рядом с вами.
Грушин резко вильнул к обочине, затормозил, обернулся:
– Где она стояла?
– Рядом с вами, за дверью. Мальчик сидел около шкафа.
– Можете этого мальчика описать?
– У него зеленые глаза, черные волосы, он был очень бледный.
Глаза Грушина со странным выражением глянули на Игоря, и Лидия почувствовала, что тот кивнул.
Понятно… они оба подумали одно и то же. Лидия Дуглас не только пособница преступников, но и сумасшедшая.
– Лидия, вы кому кричали «Берегись!» там, в палате? Почему кричали? Болотов уже на полу валялся в бессознанке, Жанна сидела в наручниках, никакой опасности!
– Я тому мальчику кричала, потому что… потому что… ножик… волчья пасть…
Ей вдруг снова стало холодно до жути, снова затрясло.
– Грушин, прекрати, – зло сказал Игорь.
– Уже прекратил, – кивнул Грушин и опять отвернулся к рулю.
Автомобиль тронулся, но тотчас замер снова, Грушин сидел прямо и смотрел на Лидию в зеркальце заднего вида.
– Слушайте, – сказал он, – вы как думаете, ваш журнал будет выходить или нет?
Лидия от изумления перестала дрожать:
– Не знаю, нет, наверное. Там все на Болотове держалось.
– А где теперь работать будете?
Вот так вопросы он задает… Ее что, не посадят как пособницу железного волка?!
– Не знаю, не думала еще.
– Пойдете в мой ОРАП?
– Что?!
– В мой Отдел раскрытия аномальных преступлений пойдете? У меня сотрудников практически нет. Тем более – с таким запасом паранормальных свойств, как у вас.
– Каких свойств?! Никаких свойств у меня…
– Есть, – не дал ей договорить Грушин. – И вы мне это только что доказали, описав Алекса Дугласа.
– Кого?!
– Грушин, погоди, – умоляюще сказал Игорь. – Не все сразу! Дай человеку в себя прийти!
– Сейчас, – сказал Грушин. – Еще пара слов. У тебя это где лежит?
– Что? – спросил Игорь. – А, это… В бардачке, где еще.
Грушин открыл бардачок и достал оттуда что-то вроде старой книжки в потертом до белизны кожаном переплете. Подал Лидии. Даже сквозь бензиново‑машинный дух она уловила тончайший, немного душный, неподражаемый запах старой бумаги, напоминающий чуть сладковатый аромат засушенных цветов…
И, вдыхая этот аромат, Лидия вдруг вспомнила слова железного волка:
«…то, что прадед наш именно этот сундучок из разграбленной барской усадьбы унес, – тоже случайность. Все грабили, каждый хватал, что придется, ну вот он и схватил этот сундучок. И что там все эти разбойничьи причиндалы лежали и старый дневник – из того же разряда случайностей».
– Вы это когда-нибудь видели, Лидия? – спросил Грушин, пристально на нее глядя.
Она покачала головой.
– Да, думаю, что не видели, хотя эта тетрадка хранилась в той квартире, которую вы снимали. Там мы ее сегодня и нашли при обыске. Валентина Ивановна Болотова ее держала в тайнике за зеркалом. Сам не знаю почему, но, взяв эту вещь в руки, я с ней расстаться уже не мог.
– Почему-почему, – пробурчал Игорь. – Почему-то же именно ты возглавляешь Отдел аномальных расследований, а не кто-то другой!
– Не аномальных расследований, а аномальных преступлений! – сердито сказал Грушин. – Ты уж выучи название подразделения, в котором будешь работать!
– А я там буду работать? – изумился Игорь.
– Скажешь, нет? – фыркнул Грушин.
– Скажу да… – упавшим голосом признал Игорь, покосившись на Лидию.
– Собственно, пока я вечером добирался из Нижнего в Заярское, я этот дневник перелистал, – продолжал Грушин. – Даже несколько сцен успел прочесть. Особенно последние страницы. Потом его просмотрел Игорь. Это дневник одной девушки, Марьи Павловны Шелестовой, которая служила гувернанткой в Заярском и случайно раскрыла целое разбойничье гнездо по соседству. Ее подопечного звали Алекс Дуглас. Происходило это, как я понял, в сороковых годах позапрошлого века. В общем, Лидия, вам это нужно прочитать. Тогда вы поймете, почему я не удивился тому, что вы знали, как выглядело оружие железного волка, и почему кричали «Берегись!» Ну а когда прочитаете, мы вернемся к разговору о вашем трудоустройстве, договорились?
Лидия слабо кивнула и раскрыла старую тетрадь.
Из одного старого дневника…Потом, много позже, когда весь ужас той ночи был уже позади, мы с Григорием Васильевичем расспрашивали оставшихся в живых слуг и пытались восстановить, что и в каком порядке происходило, а я не переставала проклинать и винить себя. Почему, ну почему я, заглянув в сундучок Веры Сергеевны и увидев, что там лежат кошмарные волчьи челюсти с большими ручками и башмаки с коровьими копытами – все принадлежности оборотня! – почему я не убрала сундучок, не спрятала?! Столько людей осталось бы живыми…
Но я и вообразить не могла, как развернутся события. Я слишком боялась хозяйки, чтобы пытаться всерьез противостоять ей. Вдобавок очень может быть – к этой мысли склонялся Григорий Васильевич, – что она все равно пошла бы на убийства, только не таким жутким и демоническим способом.
Поняв, что все для нее кончено и ее разбойная роль выяснена, Вера Сергеевна лишилась рассудка и решила уничтожить как можно больше людей. Если обычно она убивала ради наживы, то теперь решила отомстить всем, кому раньше повезло избегнуть ее нападения.
Подскакав к конюшне, она увидела в колоде маленький топорик, которым тесали щепу на растопку или делали маленькие факелы, которыми освещали подворье ночью, и, спешившись, взяла этот топорик.
Говорят, безумцы обладают огромной силой… Только этим можно объяснить то, что Вера Сергеевна одним ударом смогла убить свою прекрасную лошадь Кроу. А затем она отправилась по дому, оставляя там и сям мертвые тела людей.
Тем временем мы с Григорием Васильевичем и Мишкой прискакали в Заярское – и были поражены, увидев дом погруженным в темноту. Было, пожалуй, часов десять вечера, и в окнах должны были светиться огни, однако царила кромешная тьма.
У Мишки был с собой факел; он нашел у входа в конюшню старый бочонок, где были припасены еще несколько просмоленных факелов, и зажег парочку от своего. Тут же мы увидели Кроу с проломленной головой. Мишка бросился проверять остальных лошадей – на счастье, Вера Сергеевна до них не добралась!
Мы с Григорием Васильевичем тоже взяли факелы и вошли в дом. Я со всех ног бросилась наверх, туда, где спал Алекс, но на полпути споткнулась о чье-то лежащее на площадке тело.
Посветив, я увидела, что это Любаша. Голова у нее тоже была проломлена.
Держа ружье наготове, Григорий Васильевич пошел впереди, а я за ним, дрожа от страха и каждую минуту ожидая, что из-за угла на меня бросится обезумевшая миссис Дуглас. Однако мы дошли до моей спальни, а потом и до ее кабинета, где увидели распахнутый настежь шкаф и раскрытый сундук Вольфа Дугласа…
Сундук был пуст! Тут же валялся окровавленный топорик и амазонка Веры Сергеевны вместе с кучкой ее белья.
Значит, она разделась донага и взяла в руки оружие, которым привыкла действовать. Я помнила, как выглядели чудовищные волчьи челюсти со страшными зубами. Ручки, с помощью которых можно было бы орудовать челюстями на расстоянии, Вера Сергеевна оставила в сундучке – она взяла только широкий металлический браслет, с помощью которого волчьи зубы надевали на руку. Требовалась недюжинная сила пальцев и ладони, чтобы убивать волчьими зубами, однако я теперь не удивлялась, как это Вера Сергеевна в образе кучера так легко управлялась с лошадью и тяжелой, громоздкой каретой, в которой везли нас с господином Великановым.
Сердце мое готово было выскочить из груди при мысли, что она могла расправиться и с Алексом, однако он был, к моему великому счастью, жив.
Увидев меня с факелом, он вскочил с постели и бросился в угол, заслоняясь руками и в ужасе крича:
– I am in the blaze! Я в огне!
– Успокойся, Алекс! Огонь уже погас! – со слезами воскликнула я, выбрасывая факел в окно. То же сделал Григорий Васильевич.
После этого мальчик потихоньку успокоился, мне удалось взять его на руки и выспросить. Оказалось, что Вера Сергеевна была здесь и обещала, что ночью в гости к Алексу придет его отец, который превратился в волка, и они все вместе уедут в Англию, в свой старый дом.
Мы с Григорием Васильевичем в ужасе переглянулись. Она сошла с ума! Она задумала убить собственного сына!
Какое счастье, что она этого еще не сделала!
– Я должен найти ее, – сказал Григорий Васильевич. – Найти и остановить.
– Нет, – умоляла я его, – нет, мы должны дождаться рассвета, и вообще, наверное, скоро приедут люди, полиция, Иван Сергеевич…
Мы прождали какое-то время, но никто не появился. Потом мы узнали, что страх перед оборотнем и перед той кровавой картиной, которую люди нашли в Демино, был так силен, что даже стражники побоялись приблизиться ночью к Заярскому, где властвовали силы зла, пробужденные Верой Сергеевной! Они решили дождаться утра, бросив, таким образом, на произвол судьбы всех обитателей нашего имения…
Мы ждали, наверное, полчаса, и все это время нам чудилось, что дом полнится криками и стонами. Наконец Григорий Васильевич не выдержал и твердо сказал, что идет на разведку. Он вручил мне валявшийся у порога кабинета топорик, но уверял, что это оружие мне не понадобится. Он поклялся, что спустится только до первого этажа флигеля, а в другие комнаты не пойдет. Собственно, именно так он и собирался поступить, однако до него долетел чей-то стон… он пошел на помощь и увидел бедного Ивана Сергеевича, лежащего с перерванным горлом.
Чудовище не пощадило и родного брата!
Поняв, что ничем не поможет своему старому другу, Григорий Васильевич решил вернуться к нам с Алексом и все-таки ждать рассвета рядом с нами, наверху, охраняя дверь… однако он не знал, что Вера Сергеевна уже прокралась мимо него и устремилась к нам.
Я в это время взяла Алекса на руки и, пытаясь укачать его, бродила из спальни в кабинет – как вдруг услышала доносящиеся снизу гулкие шаги. Они были мало похожи на человечьи… больше это напоминало размеренный цокот копыт, и я в ужасе вспомнила башмаки с копытами вместо подошв, которые лежали в сундучке, а потом исчезли.
Я поняла, что к нам приближается смерть…
Мелькнула страшная мысль, что Григорий Васильевич не вернулся потому, что Вера Сергеевна уже убила его, и, признаюсь, на миг я готова была сама подставить ей свое горло, настолько велико было мое горе. Но у меня на руках был Алекс… я должна была спасти его.
– Мы можем вылезти из окна, – сказала я ему, но он панически боялся высоты.
Делать было нечего. Я поняла, что должна встретиться с оборотнем в бою.
Я решила подстеречь страшную убийцу в кабинете, спрятавшись за дверью. Алекса невозможно было оставить одного в спальне – я боялась, что оборотень направится сразу туда и убьет его. Поэтому я велела ему сесть на пол между стенкой и шкафом и молить Бога о милости.
– Хорошо, – сказал он, крестясь одной рукой, а другой сжимая… маленький ножик Вольфа Дугласа.
Это мужество ребенка вызвало слезы на мои глазах!
Чтобы Алексу не было страшно в темноте, я зажгла свечу и поставила ее против шкафа.
Потом отошла к двери, встала за ней и стала считать минуты, остающиеся от нашей жизни.
Гулкие, размеренные шаги оборотня приближались. И вот дверь открылась…
– Alex, where are you, my child? – тихо позвала Вера Сергеевна. – Алекс, где ты, дитя мое?
Мальчик молчал, помертвев от ужаса.
Еще бы! Я только потом поняла, какая жуткая картина открылась его глазам: обнаженная, с распущенными волосами, Вера Сергеевна вступила в комнату, протягивая к нему надетую на руку волчью челюсть с кровавыми клыками…
Но как только она вошла, я резко рванула створку двери к себе, а потом с силой двинула ее вперед – так, что она защемила Веру Сергеевну. Та вскрикнула от боли, и я выскочила из-за двери и обрушила топорик на голову оборотня.
Вера Сергеевна рухнула ничком.
Алекс прижал ладонь ко рту, давя вопль. Я тоже.
Подсвечник закачался, пламя заплясало по стенам, и мне чудилось, что кудри Веры Сергеевны змеятся и расползаются по полу, но присмотревшись я увидела: это кровь струится из ее головы, путаясь с локонами и растекаясь по темным половицам.
– Сашенька, все хорошо! – воскликнула я, протягивая к Алексу руки, и он бросился в мои объятия.
Мы не замечали ничего, потрясенные, почти задыхающиеся от облегчения… мы не замечали, что Вера Сергеевна очнулась, медленно подняла окровавленную голову, а потом вдруг рывком вскочила и бросилась на меня, протягивая вперед свое страшное оружие – волчьи челюсти!
– Берегись! – долетел до меня чей-то крик, и Алекс, увидевший, что происходит, взмахнул своим перочинным ножичком, пытаясь защитить себя и меня.
В это мгновение грянул выстрел… Вера Сергеевна сильно качнулась вперед, ударилась о шкаф всем телом и сползла на пол с кровавой раной в спине.
Железная волчья челюсть, которую она продолжала сжимать, лязгнула в последний раз.
Алекс с изумлением смотрел на свой ножик, половина лезвия которого была словно откушена.
В комнату вошел Григорий Васильевич с ружьем, ствол которого еще дымился, – я даже ощутила кисловатый запах пороха. Григорий Васильевич мгновение смотрел на залитое кровью тело, потом отбросил ружье, протянул руки – мы с Алексом кинулись к нему, прижались…
– Все кончилось, – сказал он. – Все кончилось, мои любимые!
И правда – все страшное кончилось для нас. Мы с Григорием Васильевичем вскоре обвенчались и покинули Заярское. Нам еще предстоит решить, что делать с имуществом Веры Сергеевны и ее страшным оружием.
Дом – наследство Алекса – будет, конечно, заброшен.
Собирая вещи, я еще раз взглянула на книги, оставшиеся от Вольфа Дугласа, все эти труды чернокнижия и колдовства, – и увидела среди них тот самый том «Британники», о которой упоминал когда-то мой отец. Я перелистала том и узнала, кто был предок Дугласа – тот человек, который посеял семя зла, человек, который смастерил челюсти железного волка.
Его называли любимым оборотнем королевы. Это была шутка – очень недобрая шутка! Она стоила ему жизни…
Дуглас был очень предан королеве и решил помочь ей соединиться с сэром Робертом Дадли, ее возлюбленным. Дадли бы женат. Дуглас решил убить его жену. В один роковой день, когда все обитатели дома Дадли отправились на ярмарку, заболевшая леди Мэри осталась одна. Когда ее нашли, она лежала внизу лестницы, но шея у нее была не сломана, а перекушена страшными железными челюстями.
Можно было подумать что угодно, однако нашлись свидетели, которые заметили Дугласа, который тайком прокрался в дом Дадли…
Да, Вольф Дуглас был необыкновенно предан королеве и готов для нее на все! Но королева не оценила его преданности. Она отвернулась и от Роберта Дадли, и от Дугласа. От первого – чтобы ее не обвинили в прелюбодеянии и пособничестве в убийстве. От второго – чтобы ее не обвинили в связи с колдуном и оборотнем. Дадли всю жизнь горевал об упущенных возможностях. Он был уверен, что стал бы королем, если бы не эта досадная оплошность со скандальной смертью его жены. С трудом удалось распустить слух, что леди Мэри «всего-навсего» сломала шею – это спасло Дадли от костра.