Кобыла бежала ленивой рысцой. Теперь Юсси принялся более подробно расспрашивать о своем деле:
— Значит, ты говоришь — шесть стогов ржи у Хювяринена?
— Шесть… А что, там осталось еще в бутылке?
— Есть еще.
Приятели выпили. И тут Юсси заинтересовался некоторыми подробностями сватовства. Он стал расспрашивать:
— А что, они тебя покормили?
— Хорошо покормили, — ответил Антти. Юсси расчувствовался и сказал:
— Любезные люди — вся эта семья Хювяринена…
— Да, они очень вежливые… А что, этот придорожный участок принадлежит Микко Нийранену?
Юсси этого не знал и потому не ответил. И помышляя о своем, спросил опять:
— Значит, говоришь, шесть стогов у Хювяринена… Ну, а насчет других дел вы не беседовали?
— Беседовали и о других делах… О поросятах Макконена я им рассказал, — сообщил Антти.
— С них-то и начал ты накручивать?
— С них начал… Кажется, там у нас в бутылке еще осталось?
Юсси вытащил из кармана бутылку, однако без удовольствия, так как не услышал от Антти самого важного — о тысяче марок приданого. И потому опять спросил:
— Ну, а кроме как о поросятах Макконена, вы ни о чем больше не говорили?
— Говорили о коровах… И даже, помнится, о твоей черной корове поговорили, — сообщил Антти.
Юсси спросил:
— А ты сказал, что она отелилась?
— Сказал… Гляди, не машет больше хвостом твоя лошаденка.
Юсси мрачно молчал. Антти мог бы теперь подолгу думать, прежде чем что-нибудь сказать. Однако вино и солнце утомили его так, что он не в силах был думать. И просто так, не думая, он сказал:
— Все-таки хорошее приданое дает Хювяринен своей дочери…
Это было радостное известие для Юсси. Он даже не стал больше расспрашивать, так как, видите ли, решил, что это было ему сказано по просьбе Хювяринена. Он развеселился и, протянув Антти бутылку, сказал:
— Подходящая девушка, эта Анна-Кайса, так сказать, для пожилого человека… А если еще старик дает хорошее приданое, так и вовсе раскаиваться не следует.
Антти зевнул. Хмель начал ударять ему в голову. А Юсси стал болтлив — вино и хорошее настроение способствовали этому. Теперь он даже не прочь был рассказать о некоторых своих сердечных тайнах…
Долго они так ехали, раза два начинали запевать, а потом Юсси вдруг стал исповедоваться:
— По правде сказать, в молодые годы подумывал я о Кайсе Кархутар… Но хозяйство мое в то время было не в порядке, а тут случайно я встретил мою покойную старуху, у которой было немало всякого добра, так: и решил — пусть эта Кайса Кархутар выходит за Макконена…
— Ах, вот о ком ты подумывал! — сказал Антти. Росинки слез показались на глазах Юсси от этого старого воспоминания. Смахнув их рукой, Юсси сказал:
— О ней, о ней я тогда подумывал… А ну-ка, выпьем еще, — прервал он вдруг себя, чтоб не расплакаться. И, выпив, он снова продолжал:
— Кайса Кархутар вышла замуж за Макконена, и люди говорят, что они теперь в Иски живут… пей еще.
И Антти выпил, и Юсси выпил. Вино стало рассеивать грустные мысли о старой любви. И Юсси воскликнул:
— Чертовски красивая девушка была Кархутар!.. А ну, попробуй только махнуть хвостом! — взревел он вдруг, рассердившись на свою кобылу. Ударив ее вожжами, он крикнул:
— Гей! Шибче беги!
— Только не мешай ей хвостом махать — в этом мире хватит места для ее хвоста, — сказал Антти и вдруг тоже гикнул: — Гей, красавица! Давай… Беги…
Лошадь побежала полной рысью. Ехали и по временам молча прикладывались к бутылке. Наконец Юсси хвастливо сказал:
— Пусть мне тысячу марок дадут за эту мою лошадь — и то я не расстанусь с ней… Скачи, дорогая. Давай крой, беги…
Полным ходом неслась теперь кобыла по крутому склону.
— Гей! — кричал Юсси.
— Гей, гей! — вторил ему Антти.
Когда лошадь пошла тише, Юсси стал бахвалиться:
— Ох, и ликовать же будет дочь Хювяринена, когда Юсси Ватанен повезет ее к пастору на этой лошади… Давай обними меня, Ихалайнен… Прижмись ко мне крепче…
— Гей, гей! — подхватил Антти.
Теперь они ехали обнявшись и все порывались петь. Антти спросил:
— Ты пьян?
— Нет…
— Ну, нет так нет… Тогда и я, значит, не пьян… Ге-гей!
— И-и-их! — орал Юсси и вожжами настегивал кобылу.
На дороге повстречался им один знакомый человек — Вилле Хуттунен. Он крикнул, остановив свою лошадь:
— Тпру-у… Эй, Ихалайнен… Ватанен… Куда вы направились?
Лошадь Юсси бежала, не останавливаясь. Хуттунен стал кричать вслед:
— Куда едете?
Помолвки еще не было, болтать об этом не хотелось, и поэтому Антти посоветовал Юсси:
— Скажи, что в Америку. Юсси крикнул:
— Ихалайнен едет в Америку. Я провожаю его… И, обернувшись к Хуттунену, снова крикнул:
— Но, может, и я дерну в Америку, если черт потянет меня!
Хуттунен стал причитать:
— Господи помилуй! Что же это случилось с Антти… В Америку решил ехать… Бросил дом и жену…
Он снова крикнул вслед:
— А где жена твоя, Ихалайнен? Антти сказал Юсси:
— Крикни ему, что я ее к черту бросил… Юсси крикнул:
— Ихалайнен разлюбил свою старую бабу! Он в Америке возьмет себе молодую…
— Кланяйся там в Липери! — крикнул Антти.
Вилле Хуттунен торопливо погнал свою лошадь. Не без радости подумал: «Ну, сейчас мне чашечку кофейку сварит старуха Варне за то, что я первый привезу ей такие новости».
Через некоторое время приятели встретили на дороге знакомого скорняка Кукконена, который ехал закупать овчину. Антти крикнул ему, показав рукой на себя и Юсси:
— Эй! Эти парни едут в Америку… Гони, Ватанен, торопись, а то опоздаем!
Скорняк долго смотрел им вслед. С удивлением думал, чего ради эти зажиточные хозяева поехали в Америку. Приятели поскакали дальше. Антти сказал:
— Неплохая у тебя беговая кобылка. Кажется, она от жеребца Риконена?
— Это его потомство. Гей, скачи, моя милая… Да, зажигательная игра — женитьба! — восторженно воскликнул Юсси.
Теперь лошадь бежала вскачь. Но тут расстегнулся ремень на брюхе лошади, пришлось остановить телегу.
И вот в тот момент, когда Юсси застегивал ремень, на дороге появился портной Тахво Кенонен.
Антти и Юсси с досадой посмотрели на него. Ведь Юсси знал, что Анна-Кайса когда-то была влюблена в портного, и Антти тоже знал, что Тахво был его соперником, когда он сватался к Анне-Лийсе. Тотчас мужчины приняли независимый вид.
Тахво подошел поближе, остановился у телеги и сказал:
— Кого я вижу! Ихалайнен и Ватанен.
— Что-то не помню я — это как будто Тахво Кенонен, — небрежно проговорил Юсси.
Кенонен сказал, что это именно так и что он направляется в Липери.
Тогда Ихалайнен спросил:
— Что, как всегда, пешком тащишься?
Вопрос был едкий, и Кенонен, слегка обидевшись, ответил:
— Напрасно гордишься своими лошадьми, Ихалайнен. Апостол Павел всегда пешком странствовал.
— А что несешь в своем узелочке? — с насмешкой спросил Антти.
Кенонен не без гордости ответил:
— Вот что я тебе скажу, Ихалайнен… В день Святой Марии пастор Юва произнес такую проповедь, что даже старуха Воутилайнен прослезилась… Заметь себе — пастор Юва был тогда одет в штаны, которые сшил ему Тахво Кенонен… А ты еще спрашиваешь — пешком ли странствует Кенонен.
— А ну, замолчи! — рассердился вдруг Антти. Однако Кенонену не захотелось молчать. Он вдруг вспомнил слова Анны-Лийсы, которая обещала ему выйти за него замуж после смерти Ихалайнена. И поэтому он загадочно сказал:
— Ты говоришь, чтобы я помолчал… Нет, Ихалайнен, вот что я тебе скажу… Погоди гордиться своим хозяйством — еще никому не дано знать, кто будет хозяйничать в твоем доме.
Юсси привел в порядок упряжь, вскочил в телегу, гикнул и пустил кобылу полной рысью.
Портной Кенонен пошел своей дорогой. На пути он зашел к старику Варису напиться воды. А здесь только что кормил лошадь Вилле Хуттунен, который и рассказал хозяевам о том, что Ихалайнен и Ватанен отправились в Америку.
Теперь хозяева в свою очередь поделились этим известием с Тахво Кеноненом.
— Ну, а жена Ихалайнена как же? — спросил Кенонен, пораженный известием.
Хозяйка Варне, горько покачивая головой, сказала:
— Ихалайнен настолько свихнулся в своем уме, что просто бросил свою жену и полетел за другой. А ведь пожилой мужчина. Взял и, понимаешь, развелся с Анной-Лийсой…
Старик Варне стал причитать по этому поводу:
— Любого человека черт может смутить, если он только попадется в его сеть. Вот это и произошло с Ихалайненом и Ватаненом. Сумел-таки черт вскружить им головы…
Необыкновенная радость охватила вдруг Тахво Кенонена. Прежнее юношеское чувство вспыхнуло в его сердце. Он торопливо спросил:
— Так ведь Анна-Лийса, кажется, еще цветущая женщина?
— Так ведь Анна-Лийса, кажется, еще цветущая женщина?
— А что с ней сделается! Здоровая, крепкая баба. Годилась бы она еще на многие годы Ихалайнену, — ответила хозяйка Варне.
— Ах, так Анна-Лийса может еще неплохо работать?.. Ну, а как их коровы? Продал их Ихалайнен или оставил жене?
Не без удивления хозяйка сказала то, что она слышала, от Хуттунена:
— Оставил ей все. Черт попутал его, и он прямо в одних портках понесся в Америку.
Тотчас в голове Кенонена созрело решение. Он быстро осмотрел свой костюм. Костюм был ветхий и помятый, и зад штанов нуждался в самом срочном ремонте.
Кенонен с радостью воскликнул:
— Хоть раз в жизни нечистая сила сделала хорошее дело — угнала к черту Ихалайнена вместе с его потрохами.
Однако, ощупывая зад своих штанов, Кенонен с грустью добавил:
— Эта нечистая сила, кажется, и штаны мои на куски разорвала.
Он тотчас разделся и, шляясь по комнате в одних исподних, стал суетливо начищать свой костюм. При этом он небрежно спросил старика Варис:
— Как звать-то твою женку, Варис?
— Ее Идой величают. Однако для таких бедняков, как мы, сошло бы и попроще имя — Майя или Сусо, — сказал Варис.
Начищая свой костюм, Кенонен приказал Иде:
— Ну-ка, Ида, разожги огонь, чтоб утюг разогреть. Хочу отутюжить свои штаны и пальто так, чтобы они блестели, как зеркало. Неси посуше хворосту, чтоб дело скорее пошло.
Ида послушалась.
На столе лежал табак, положенный хозяином для просушки. Смахнув со стола этот табак, Кенонен скомандовал хозяину:
— А ну-ка, Варис, убери к черту свой табачный мусор! Мне нужен стол — чистить и гладить мои штаны.
Через некоторое время горячий утюг вдоль и поперек скользил по его штанам, выводя с них огромные пятна.
Наконец Тахво Кенонен оделся и пошел свататься к покинутой Анне-Лийсе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Прошел день, и наступила ночь. Потом и эта ночь прошла, однако еще не совсем было близко к утру.
Первым пробудился Ихалайнен. Спросонок он стал шарить под подушкой, желая отыскать свой табачный кисет. Однако подушки около него не оказалось. Где же подушка? Ползая на коленях по разостланной соломе, Ихалайнен стал в потемках искать подушку, похлопывая вокруг себя ладонью. И вдруг удивился — почему же он не падает с кровати.
И вот, похлопывая рукой тут и там, почувствовал он под своей ладонью нечто довольно мягкое. Подумал — не подушка ли это. Но тут подушка рявкнула сонным голосом, причем голос этот был несколько похож на голос Юсси Ватанена:
— Какой черт меня тут по лицу шлепает?
Антти опешил. Он долго не мог сообразить — что же вто такое, и, как одурелый, спросил:
— Кто это — Ватанен?
Ватанен, похрапывая, повернулся на другой бок. Антти опять принялся шарить вокруг себя, но подушки не нашел. И вдруг почувствовал, что у него сильно болит голова. Он присел на корточки и стал сонно раздумывать — почему кругом такой мрак.
Некоторое время неподвижно посидел, раздумывая — где же это он находится. Наконец сообразил, что он находится скорее всего в Йоки. Но точно ли в Йоки и где там именно — вот этого он представить себе не мог.
В полной темноте Антти опять стал шарить вокруг себя, и тут снова попался ему под руку Ватанен. Он стал дергать и будить Ватанена:
— Эй, Ватанен… Спишь?
Ватанен пробормотал что-то невнятное и опять повернулся на другой бок. Голова Антти стала болеть еше сильней… Он долго сидел, не двигаясь, и в такой позе заснул.
И вот в его утомленном мозгу стали тесниться какие-то загадочные картины — ему приснился сон, будто на него напали разбойники. И будто одного из этих разбойников он задержал на лесной дороге. Он закрыл ему рот рукой и при этом сам старался не закричать, чтоб его крик не услышали другие разбойники и не поспешили бы на помощь своему товарищу.
О таком случае рассказал ему Ватанен, когда они подъезжали к городу Йоки. Теперь нечто похожее снилось Ихалайнену. Примерно такой же сон видел сейчас и сам Юсси Ватанен.
И вот так случилось, что Антти случайно проснулся от своего страшного сна и в темноте протянул руку к лицу Ватанена. Ватанен тотчас проснулся от этого прикосновения. И вдруг обоим показалось, что они попали в руки разбойников. И тогда они схватили друг друга именно так, как это случилось в подлинной истории. И тут у них в полной темноте завязалась борьба.
Они боролись несколько минут, причем ни тот, ни другой не осмеливались крикнуть.
Кругом был мрак ночи. В ужасной схватке они оба молча катались по полу. Шуршала солома, и слышалось злобное пыхтенье разгоряченных людей.
Но тут вдруг кто-то с улицы распахнул ставень, которым было закрыто окно. Приятели узнали друг друга, присели от удивления на корточки и так и остались сидеть. Оба они были до того смущены, что, некоторое время не пытались даже разговаривать. Наконец Антти, почесав за ухом, сказал, показывая глазами на солому:
— Как будто ржаная солома?
Юсси. ничего не ответил. Долгое время они молча сидели на соломе, и нелепое положение, в которое они попали, казалось им сейчас весьма досадным. Наконец Ватанен стал разъяснять свою ошибку:
— Ведь я подумал, что это были разбойники.
— И я это подумал, — признался Антти.
Долго молчали, потом Ватанен с удивлением сказал, как бы про себя:
— Ведь вот как может ослепнуть человек.
Теперь они пытались разгадать, где же это именно они находятся. И вот вскоре они поняли, увидев на окне железную решетку. Но об этом они ничего друг другу не сказали.
Они долго сидели, положив свои руки на поднятые вверх колени, потом Антти наконец спросил:
— Наверно, нет у тебя с собой трубки? Так хотелось бы разок затянуться.
Почесывая свою голову, Юсси ответил:
— Кажется, нет трубки… И к тому же моя кобыла не напоена…
Надо было сидеть и ждать. Так они и сделали. Антти стал вспоминать:
— А ведь хорошо мы с тобой попарились в баньке позавчера…
Юсси на это ничего не ответил. Через минуту Антти спросил:
— А ты не знаешь, Кеттунен отремонтировал свою баню?
— На прошлой неделе он уже парился, — хмуро ответил Юсси.
Теперь приятели примирились со своей судьбой и долгое время сидели молча. Посматривая на солому, Антти сказал:
— Интересно, где они такую солому покупают?
— А кто их знает… Может быть, выращивают на своих полях, — ответил Юсси.
Одобрительно щупая солому, Антти согласился с этим предположением:
— Уж больно хороша солома… Юсси подтвердил это, сказав:
— Корова не отказалась бы от нее.
Уже настал день, а все еще никакой перемены не произошло.
Антти внимательно осмотрел железную решетку на окне и задумчиво сказал:
— Крепкие прутья… И зачем это они таким железом окно заделали?
— Да, это толстые железные прутья, — согласился Юсси и тотчас добавил, чтоб продолжить беседу:
— Вот точно такой железный прут купил мой сосед Кеттунен, чтоб сделать ось на своей телеге.
Антти сказал:
— Разве такая ось выдержит, если сильно нагрузить телегу?
— Выдержит, — уверенно ответил Юсси и снова, желая поддержать этот разговор, добавил: — Три мешка муки можно положить на телегу — и то ось не сломается, если, конечно, дорога не слишком ухабистая.
— Неужели три мешка муки выдержит? — пробормотал Антти и отошел от окна. Юсси продолжал:
— Да. Немного погнуться ось, конечно, может, но ведь вто не беда, главное, чтоб она не сломалась. А если ось погнется, можно ее выпрямить, и она опять будет как новая.
— Да, она, будет как новая, — согласился Антти.
На. этом. они исчерпали тему разговора. Однако Антти постарался найти продолжение. Он спросил:
— А что, мерин у Копонена поправился? Ведь его, кажется, цыган лечил.
Юсси сказал:
— Да, он совсем поправился, только вскоре после того околел.
Еще с полчаса посидели молча. Антти прервал молчание, сказав: — Так, значит, околел мерин от лекарства цыгана?
— Околел.
Время тянулось долго, как тянется голодный год… Юсси уже стал сердиться:
— Надо бы в дверь постучать, может, откроют…
Но тут подошла помощь. Открылась дверь, и на пороге появился полицейский. Не без удивления он сказал:
— Ну и накрошили же вы солому! Да вы что же тут делали?
Вопрос этот немного смутил приятелей. Полицейский не мог сдержать улыбки, когда увидел двух пожилых людей, сидящих на- корточках посреди камеры. Они сидели рядышком, как цыплята на насесте. Усмехнувшись, полицейский сказал:
— Сейчас будет разбираться ваше вчерашнее дело. Так вот, господа, тово… пойдемте…
Антти сделал попытку перевести разговор на другую тему с неясной надеждой, что их дело, может быть, тогда забудется. Он спросил полицейского: