В его положении было не слишком разумно останавливаться на пороге, чтобы оценить ситуацию. Тот, кто медлит хотя бы миллисекунду, умирает раньше своих товарищей. По расчетам Ричера, здание было примерно в пятнадцать футов шириной, а вестибюль, в котором он стоял, занимал не больше трех. Значит, на комнату за дверью оставалось двенадцать футов. Они будут смотреть на дверь, пытаясь понять, кто пришел вместе с ним, поэтому Ричер сделал глубокий вдох и ворвался в дверь так, словно ее там вовсе не было.
Она с грохотом ударила в стену, и Ричер промчался через комнату в два громадных прыжка. Тусклый свет. Одна лампочка. Двое мужчин. На столе пакетики. Деньги. И пистолет. Ричер с силой размахнулся и врезал одному из них в висок. Тот повалился на бок, и Ричер пнул его коленом в живот по пути к его напарнику, который начал подниматься со стула, широко раскрыв глаза и рот от удивления. Ричер прицелился повыше и ударил его предплечьем точно посередине между бровями и линией роста волос. Если удар получается достаточно сильный, враг отключается примерно на час, и при этом его голова остается в целости и сохранности. В конце концов, он ведь отправился за покупками, а не в карательную экспедицию.
Ричер замер на месте и прислушался. Ничего. Паренек в переулке все еще не пришел в себя, а шум на улице заглушал все остальные звуки, и мальчишки явно ничего не слышали. Ричер взглянул на стол и снова отвернулся, потому что там лежал кольт «детектив-спешиал». Шесть патронов, тридцать восьмой калибр, вороненая сталь с черной пластиковой ручкой. Короткое двухдюймовое дуло. Никуда не годное оружие. Даже близко не лежало с тем, что он искал. Короткое дуло – это серьезный недостаток, а калибр и вовсе разочаровал Ричера. Он вспомнил одного копа из Луизианы, капитана из какого-то маленького участка на реке. Его отправили к представителям военной полиции для консультации по поводу огнестрельного оружия, и к нему приставили Ричера. У этого копа имелась в запасе целая куча жутких историй о пистолетах тридцать восьмого калибра, которыми пользовались его ребята. Он сказал тогда: «С его помощью нельзя остановить парня, если он мчится на тебя, накачавшись «ангельской пылью». А еще он поведал историю об одном самоубийстве, когда парню, решившему свести счеты с жизнью, пришлось сделать пять выстрелов, чтобы добиться результата. Несчастное лицо того копа произвело на Ричера сильное впечатление. Он дал себе слово отныне и навсегда держаться как можно дальше от тридцать восьмого калибра и не собирался изменять своему слову. Поэтому он повернулся спиной к столу и снова прислушался. Ничего. Тогда он присел на корточки рядом с типом, которого ударил по голове, и занялся его карманами.
Наркодилеры, у которых идет бойкая торговля, отлично зарабатывают, а деньги дают им возможность покупать самые лучшие и дорогие игрушки. Вот почему Ричер находился именно в этом здании, а не в соседних, где у конкурентов ребятишек, валявшихся в данный момент на полу, дела шли похуже. То, что ему требовалось, Ричер обнаружил в левом внутреннем кармане куртки. Кое-что получше кольта тридцать восьмого калибра. Большой черный автоматический пистолет, австрийский «штайр GB», великолепный девятимиллиметровый пистолет, который пользовался особой популярностью у его друзей из войск специального назначения на протяжении почти всей его военной карьеры. Ричер вытащил пистолет и внимательно его осмотрел. Все восемнадцать патронов в магазине, дуло пахнет так, будто из него ни разу не стреляли. Ричер оттянул курок и проследил за движением механизма. Затем он собрал пистолет, засунул его сзади за пояс штанов и улыбнулся. Остановившись около хозяина пистолета, который так и не пришел в себя, он прошептал:
– Я покупаю твой пистолет за один бакс. Покачай головой, если тебя что-нибудь не устраивает, ладно?
Затем он снова улыбнулся и выпрямился. Достал из кармана доллар, положил его на стол, прижав кольтом, и вышел в вестибюль. Все было спокойно. Ричер сделал десять шагов до двери и оказался на улице. Посмотрел направо и налево, в дальний конец переулка и только после этого подошел к седану. Открыв водительскую дверцу, нашел кнопку багажника. Внутри он обнаружил черную спортивную сумку из нейлона, пустую, и маленькую картонную коробку с девятимиллиметровыми пулями под мотком красных электрических проводов. Он сложил боеприпасы в сумку и отправился восвояси. Когда он вернулся на Бродвей, пицца его уже ждала.
Все произошло совершенно неожиданно и без предупреждения. Как только они вошли в дом и за ними закрылась дверь, мужчина сильно ударил Шерил в лицо тем, что пряталось у него в пустом рукаве. Мэрилин похолодела от ужаса. Она видела, как мужчина резко развернулся, крюк описал в воздухе сверкающую дугу, и, когда он впился в лицо Шерил, раздался влажный хруст. Мэрилин прижала ко рту руки, словно понимая, что ни в коем случае не должна кричать. В следующее мгновение мужчина повернулся к ней, потянулся левой рукой под правую и вытащил из-под мышки пистолет. Шерил упала на спину на ковер, как раз в том месте, где его недавно почистили паром, а мужчина наставил на Мэрилин пистолет. Он был из темного металла, серый, какой-то маслянистый, тусклый и одновременно блестящий. Пистолет замер на уровне ее груди, а она смотрела на него, и в голове у нее билась только одна мысль: «Так вот что имеют в виду, когда говорят об оружейной стали!»
– Подойди ближе, – приказал мужчина.
Мэрилин словно парализовало. Она стояла, прижав к лицу руки и так широко раскрыв глаза, что ей казалось, будто у нее сейчас лопнет кожа на щеках.
– Ближе, – повторил мужчина.
Мэрилин посмотрела на Шерил, которая пыталась подняться, опираясь на локти. Она не могла сфокусировать взгляд, из носа у нее текла кровь, верхняя губа начала распухать, а с подбородка капала кровь. У нее задралась юбка, и Мэрилин видела колготки, которые кверху становились более плотными. Она тяжело, неровно дышала. Потом локти не выдержали веса тела, и Шерил снова повалилась на пол, с глухим стуком ударившись о него головой.
– Подойди ближе, – сказал мужчина.
Мэрилин посмотрела на его лицо. Оно было напряжено, а шрамы выглядели так, будто их сделали из жесткой пластмассы. Один глаз прикрывало веко, толстое и грубое, как большой палец руки. Другой глаз был холодным и немигающим. Она не сводила взгляда с пистолета, который замер всего в футе от ее груди. Рука, державшая его, была гладкой, с наманикюренными ногтями. Мэрилин сделала четверть шага.
– Ближе.
Она заставила себя шагнуть вперед, и пистолет уперся в мягкую ткань ее платья. Сквозь тонкий шелк она чувствовала, какой он холодный и твердый.
– Ближе.
Мэрилин удивленно уставилась на него. Его лицо находилось в футе от ее лица. Слева кожа была серой и морщинистой. Здоровый глаз испещрен мелкими прожилками, левый моргал, тяжелое веко медленно опускалось и поднималось, словно какой-то диковинный механизм. Мэрилин придвинулась на дюйм вперед, и пистолет уперся ей в грудь.
– Ближе.
Она сделал крошечный шажок, и мужчина тут же сильнее надавил на пистолет. Металл впился в ее мягкую плоть, придавил грудь. На тонком шелке образовалась глубокая впадина. Дуло оттянуло сосок в сторону. Мэрилин было больно. В этот момент мужчина поднял правую руку. Крюк. Он поднес его к глазам Мэрилин. Она увидела, что крюк сделан из самой обычной стали, отполированной до зеркального блеска. Мужчина принялся медленно, неуклюже вращать им перед лицом Мэрилин, и она услышала, как скрипит кожа внутри рукава. Кончик крюка был заточен и заострен, точно клинок кинжала.
Мужчина убрал его от глаз Мэрилин и положил его плоскую часть ей на лоб. Она дернулась, потому что металл оказался холодным. Он провел крюком по ее лбу, потом по линии носа, остановился под носом. Прижал крюк к верхней губе и давил на него до тех пор, пока Мэрилин не открыла рот. Он тихонько постучал крюком по ее зубам, и тот зацепился за верхнюю губу, потому что она пересохла. Но мужчина потянул ее крюком вниз, пока мягкая плоть не освободилась, коснулся кожи под подбородком, потом горла, снова поднялся на дюйм и опять остановился под подбородком, заставив ее поднять голову.
– Меня зовут Хоби, – сказал он, глядя ей в глаза.
Мэрилин стояла на цыпочках, чтобы немного облегчить давление на горло. Она начала задыхаться. Она не помнила, делала ли вдох с того самого момента, как открыла дверь.
– Честер говорил обо мне?
Ее голова был поднята вверх, и она смотрела в потолок. Пистолет впивался в грудь, тепло ее тела согрело холодный металл. Мэрилин покачала головой, едва заметно, потому что крюк продолжал давить на шею.
– Он обо мне не говорил?
– Нет, – задыхаясь, ответила Мэрилин. – А что? Он должен был?
– Он скрытный человек?
Мэрилин отрицательно покачала головой, так же едва заметно, стараясь не повредить кожу об острый крюк.
– Он рассказывал о том, что у его компании серьезные проблемы?
Мэрилин заморгала и в третий раз качнула головой.
– Да, он очень скрытный человек.
– Наверное, – с трудом выдавила из себя Мэрилин. – Но я все знала.
– У него есть любовница?
– Нет.
– Почему ты в этом уверена, если он такой скрытный? – спросил Хоби.
– Чего вы хотите? – пролепетала Мэрилин.
– С другой стороны, думаю, любовница ему не нужна. Ты очень красивая женщина.
Мэрилин снова заморгала. Она стояла, вытянувшись на носках. Высокие каблуки не касались пола.
– Я только что сделал тебе комплимент, – сказал Хоби. – Разве ты не должна мне как-нибудь ответить? Вежливо?
Он надавил сильнее, и сталь впилась в кожу. Одна нога полностью оторвалась от пола.
– Спасибо, – пробормотала Мэрилин.
Крюк опустился. Глаза Мэрилин снова смотрели вперед, а не вверх, а каблуки касались ковра на полу. Она сообразила, что дышит тяжело, с трудом, не в силах перевести дух.
– Очень красивая женщина.
Хоби убрал крюк от ее горла и коснулся талии, потом провел по линии бедра. При этом он смотрел прямо на свою жертву. Пистолет по-прежнему был прижат к ее груди. Крюк повернулся, его плоская часть поднялась, на теле остался лишь кончик, который медленно пополз вниз. Мэрилин почувствовала, как он соскользнул с шелка на голую ногу. Он был острым, но не как иголка, а скорее как карандашный грифель. Крюк остановился и тут же двинулся наверх, мягко надавливая на плоть. Мэрилин знала, что он ее не порезал, только оставил след на коже. Выше. Еще выше. Под шелк. Мэрилин почувствовала прикосновение металла к бедру. Выше. Тонкая ткань начала собираться вокруг крюка, который продолжал свое движение наверх. Подол сзади медленно пополз вслед за ним. В этот момент Шерил пошевелилась. Крюк замер, а жуткий правый глаз Хоби медленно сдвинулся и повернулся в ее сторону.
– Засунь руку ко мне в карман, – сказал он.
Мэрилин посмотрела на него с удивлением.
– Левую руку в мой правый карман, – велел он.
Ей пришлось придвинуться к нему, чтобы дотянуться до его кармана, и ее лицо оказалось совсем близко от его лица. От мужчины пахло мылом. Мэрилин стала ощупывать его карман, и ее пальцы наткнулись на маленький цилиндр. Когда она его вытащила, оказалось, что это начатая упаковка клейкой ленты, примерно дюйм в диаметре. Серебряного цвета. Осталось, наверное, пять ярдов. Хоби отошел от нее.
– Обмотай пленкой запястья Шерил, – приказал он.
Мэрилин пошевелила бедрами, чтобы поправить платье, и он улыбнулся, глядя на нее. Взгляд Мэрилин заметался с пленки на Шерил, лежащую на полу.
– Переверни ее, – сказал Хоби.
Свет из окна отражался от блестящего пистолета. Мэрилин опустилась на колени рядом с Шерил. Потянула за одно плечо, потом за другое, пока не перевернула ее на живот.
– Соедини локти, – велел Хоби.
Мэрилин замерла, и он чуть-чуть приподнял пистолет, а затем и крюк, широко расставив руки и демонстрируя ей свое оружие. Шерил снова пошевелилась. Ее кровь собралась в лужицу на ковре. Мэрилин обеими руками соединила локти у нее за спиной.
– Еще ближе, – взглянув на результат, приказал Хоби.
Мэрилин отковырнула кончик пленки ногтем и несколько раз обернула руки Шерил сразу под локтями.
– Как можно плотнее. До самого верха, – руководил Хоби.
Она накручивала пленку, поднялась выше локтей, затем опустилась к запястьям. Шерил пошевелилась и попыталась высвободиться.
– Так, а теперь посади ее, – сказал Хоби.
Мэрилин с трудом усадила Шерил со связанными за спиной руками. Ее лицо было перепачкано кровью, нос распух и посинел. Губы тоже опухли.
– Заклей ей рот, – продолжал Хоби.
Мэрилин зубами оторвала кусок пленки примерно в шесть дюймов длиной. Шерил тем временем моргала и пыталась понять, что происходит. Мэрилин с несчастным видом пожала плечами, словно пыталась перед ней извиниться, а потом приклеила пленку к ее рту. Пленка была толстой, с плотными укрепляющими нитями внутри серебристой пластиковой оболочки, блестящей, но не скользкой из-за выпуклых поперечных полосок. Мэрилин провела по ним пальцами, чтобы пленка как следует прилипла. Из носа Шерил пошли пузыри, и в глазах появилась паника.
– Господи, она не может дышать! – закричала Мэрилин.
Она хотела сорвать пленку, но Хоби оттолкнул ее руку.
– Вы сломали ей нос, – сказала Мэрилин. – Она не может дышать.
Пистолет был нацелен прямо ей в голову. Всего в восемнадцати дюймах от нее. Рука, его державшая, не дрожала.
– Она умрет, – с трудом проговорила Мэрилин.
– Чертовски верно, – ответил Хоби.
Мэрилин в ужасе уставилась на него. Кровь с шипением пузырилась вокруг разбитого носа Шерил, глаза были широко раскрыты от страха, грудь тяжело вздымалась. Хоби не сводил глаз с лица Мэрилин.
– Ты хочешь, чтобы я был хорошим? – спросил он.
Она усиленно закивала.
– А ты будешь хорошей?
Мэрилин посмотрела на подругу. У той конвульсивно вздымалась грудь, требуя воздуха, которого не было. Голова раскачивалась из стороны в сторону. Хоби наклонился и приставил крюк к пленке на губах Шерил, отчаянно мотавшей головой. Затем он воткнул острие крюка в серебристую ткань. Шерил замерла, а Хоби пошевелил рукой слева направо, вверх и вниз. Снова вытащил крюк. В пленке появилась дыра с неровными краями, в которую начал поступать воздух. Пленка прилипала к губам Шерил, потом надувалась, когда она изо всех сил старалась набрать в легкие воздуха.
– Я был хорошим. Теперь ты моя должница, – сказал Хоби.
Шерил с трудом вдыхала воздух сквозь дыру в пленке. Она сосредоточилась на этом процессе и, прищурившись, смотрела вниз, словно хотела убедиться, что воздух действительно поступает. Мэрилин, похолодев от ужаса, сидела на коленях и смотрела на нее.
– Помоги мне довести ее до машины, – сказал Хоби.
Глава 10
Честер Стоун остался один в ванной офиса на восемьдесят восьмом этаже. Тони заставил его туда войти. Без применения физической силы. Он просто стоял и молча указывал, и Стоун поспешил пробежать по ковру в майке и трусах, черных носках и начищенных ботинках. Потом Тони опустил руку, сказал, чтобы Стоун оставался в ванной, и закрыл за ним дверь. Со стороны офиса раздавались какие-то приглушенные звуки, а через несколько минут все ушли – было слышно, как захлопнулись двери и загудел лифт. Потом стало тихо и темно.
Стоун сидел на полу ванной, опираясь спиной о серую кафельную плитку, и смотрел в тишину. Он знал, что дверь ванны не заперта. Когда дверь закрылась, он не услышал щелчка замка. Ему было холодно. Холод от плиток пробирался сквозь тонкую ткань трусов. Стоун начал дрожать. Ему хотелось есть и пить.
Он внимательно прислушался. Ничего. Стоун поднялся на ноги и подошел к раковине. Повернул ручку крана и прислушался к шуму бегущей воды. Ничего. Он наклонил голову и стал пить. Зубы коснулись металлической поверхности крана, и Стоун ощутил вкус хлорированной городской воды. Он задержал воду во рту, чтобы увлажнить сухой язык. Потом проглотил воду и выключил кран.
Он прождал час. Целый час Стоун сидел на полу, глядя на незапертую дверь и слушая тишину. То место, где кулак скользнул по ребрам, отчаянно болело. Кость о кость, жесткое соприкосновение. А потом мягкое тошнотворное ощущение в животе, куда пришлась вся сила удара. Стоун продолжал смотреть на пол, пытаясь отключить боль. Издалека до него доносились приглушенные звуки, словно напоминая о существовании других людей, которые, впрочем, находились где-то очень далеко. Лифты и кондиционеры, шум воды в трубах, пение ветра в стеклах окон – все это смешивалось в тихий успокаивающий шепот. Стоуну казалось, что он слышит, как закрываются и открываются двери лифтов, быть может даже на первом этаже, а также слышит почти бесшумное басовое гудение, сопровождающее подъем и спуск лифта.
Он замерз, ему хотелось есть, было больно и страшно. Стоун с трудом встал, пытаясь размять затекшие ноги, и прислушался. Ничего. Он сделал шаг к двери. Постоял, положив ладонь на ручку. Снова напряженно прислушался. Тишина. Он открыл дверь. В огромном офисе было темно и тихо. Пусто. Он прошел по ковру и остановился возле двери в приемную, затем приблизился к шахтам лифтов. Он слышал, как гудят движущие кабины. Стоун послушал у двери. Ничего. Открыл дверь. В приемной было темно и пусто. Тускло светилась бледная поверхность дубового стола, поблескивали бронзовые украшения на мебели. Стоун слышал, как шумит двигатель холодильника в кухне справа. Уловил запах холодного кофе.
Дверь, выходящая в коридор, была заперта. Большая, толстая дверь, вероятно, огнеупорная в соответствии с жесткими законами большого города. Она была отделана светлым дубом, и Стоун разглядел тусклое сияние стали в том месте, где она сходилась с рамой. Он потряс ручку, но та даже не шевельнулась. Стоун долго стоял возле двери, выглядывая в маленький глазок – от лифта и свободы его отделяло тридцать футов. Потом он повернулся к конторке.