Лицо проводницы на мгновение потеряло форму, оплыло, точно восковая маска, которую поднесли к огню. Потом вновь сделалось обычным, но смотрела женщина не на пассажиров, а куда-то в сторону, будто не видела никого перед собой.
Олег одобрительно кивнул:
– Хорошая работа. Пошли.
– Плохого не держим, – улыбнулся Сергей.
Они прошли немного назад по ходу поезда и по лестнице стали взбираться на перекинутый над путями мост. С лестницы свернули налево и спустились на площадь около здания вокзала.
Она выглядела довольно пустынной, у гостиницы «Москва» рядком стояли несколько такси, скучали собравшиеся в кучку водители.
Увидев потенциальных клиентов, они оживились, один выкинул недокуренную сигарету.
– Привет, мужики, – сказал Олег и назвал улицу.
– Моя очередь. Поехали, – сказал самый толстый из таксистов, лысый, с небольшой бородкой.
Машиной его оказалась потрепанная красная «шестерка».
– Ты звонил старику? – спросил Иван, когда все четверо влезли в машину.
– Вчера вечером, – ответил Олег. – Он нас ждет.
Здание вокзала осталось позади, и автомобиль вывернул на широкий проспект. На обочинах стояли дома в пять или девять этажей, меж них кое-где торчали современные офисные комплексы. Проспект закончился, стало видно здание областной администрации, а за ним – Кремль.
Мелькнул цирк, затем по мосту перебрались через небольшую речку.
После установленной на пьедестале «катюши» слева потянулся частный сектор: огороженные заборами участки, гаражи, одноэтажные дома старой постройки. Свернули направо, потом еще раз. И оказались в глубине большого массива из домиков, точно в настоящей деревне.
– Вон она, ваша улица Поленова, – сказал таксист еще через десять минут. – Какой дом?
– Высади тут, – ответил Олег, и в руке его появилась фиолетовая пятисотенная бумажка. – Спасибо.
Вытащили вещи из багажника, и таксист уехал. Только когда «шестерка» скрылась за поворотом, Олег проговорил:
– Пойдем.
И они зашагали туда, где над деревянным забором виднелись кирпичные стены, выкрашенная в красный цвет крыша, несколько больших яблонь. Дом казался старым, труба покосилась, доски в заборе местами прогнили, из щелей торчала трава. Когда подошли ближе, обнаружилось, что участок зарос крапивой и лебедой, а за яблонями не ухаживают.
В коре темнели трещины, торчали сухие ветки.
– Это еще что? – Сергей ткнул пальцем в ту сторону, где среди травы лежал блестящий «огурец» размером с надувную лодку.
– Кто же его знает? – в голосе Олега прозвучало удивление.
Подошли к калитке в заборе, Сергей взялся за висевшую на ней металлическую скобу на петлях и постучал.
– Грех-то какой, – проговорил Иван, теребя бороду. – Великий ученый, а электрический звонок поставить не может.
– Мало кто к нему ходит, я думаю… – сказал Олег. – Постучи еще раз. Сам знаешь, он глуховат.
Дверь открылась, и на крыльцо, кутаясь в длинный халат из темной ткани, выбрался худой старик в пенсне. Всплеснул руками и заспешил к калитке, на ходу приговаривая:
– Как же вы рано, голубчики. Как же вы рано…
– Я вчера сказал, что в восемь. Мы не опоздали. – Олег вытащил телефон из кармана и проверил время.
Стукнула щеколда, и старик открыл калитку.
Выглядел он настоящим профессором из советских фильмов первой половины двадцатого века – седая бородка, усы, высокий лоб и встрепанные белые волосы. Из правого уха торчал слуховой аппарат, а халат казался настолько засаленным, точно его никогда не стирали.
В бороде застряли хлебные крошки, из обшлагов торчали нитки.
– Ах, не опоздали, голубчики, – закивал старик. – Проходите. Если кто не знает, то я – Константин Эдуардович.
Игорь представился, и они пошли к дому. Прошли через полутемные сени, где стояли ведра и пахло сыростью, и оказались в прихожей. Тут пришлось избавиться от обуви и надеть выданные хозяином тапки – старые, дырявые и такие ветхие, словно их носил еще царь Соломон.
Из прихожей проследовали в большую комнату.
В центре ее находился громадный стол, заваленный кипами журналов и грудами книг. Над ним висела лампа без абажура, угол занимала большая русская печь. Вдоль стен стояли стеллажи, часть их оккупировали такие же книги, на других лежали инструменты, колбы, сосуды причудливой формы и вовсе непонятные штуки.
У окна располагался большой телескоп на треноге.
А с потолка на веревочках свешивались искусно сделанные модели летательных аппаратов: дирижаблей, воздушных шаров, самолетов, чудных устройств с множеством сопел и крыльями, как у летучей мыши.
Старомодное кресло с облезлой спинкой было придвинуто к столу, у стеллажей виднелись несколько табуретов.
– А я-то думал, что вы еще в Калуге, – сказал Сергей.
– Нет, голубчик. Там меня слишком хорошо знают. Пришлось перебраться. Садитесь, сейчас я чаю принесу. У меня, конечно, не очень уютно, но я думаю, что до вечера вы можете побыть.
– Спасибо за гостеприимство, – кивнул Олег.
Помимо той двери, через которую они вошли, в комнате имелось еще две – по сторонам от печки. Константин Эдуардович вышел в ту, что справа, но вернулся почти сразу.
Принес небольшой электрический самовар, расписанный красными и золотыми цветами, поставил его на край стола.
– Давайте, я вам помогу, – предложил Сергей.
Когда ушли вдвоем, Олег повернулся к Ивану и сказал:
– Попьем чаю, а потом придется караулить по очереди. Похоже, на нас начали серьезную охоту.
– Придется, видит господь. Как мы уедем отсюда?
– Степан нас заберет.
Скрипнула дверь, появился Константин Эдуардович с подносом, на котором стояли красные чашки в белый горошек и сахарница. Сергей принес ложки и большой бумажный пакет с печеньем.
– Прошу садиться, господа, – сказал хозяин дома. – Берите табуреты, присаживайтесь. Не стесняйтесь.
Игорь взял табурет от стеллажа с книгами, подсел к столу.
– Прошу подставлять чашки, – командовал Константин Эдуардович, снимая с самовара заварочный чайник. – Чай с жасмином, уж не обессудьте, если кто не любит. Но другого я почему-то не нашел…
Лицо старика на мгновение стало растерянным.
– И такого попьем, – сказал Иван, открывая сахарницу. – Ага, кусковой. Можно вприкуску…
Они пили чай, ароматный, крепко заваренный, грызли сахар и печенье. А хозяин дома, лишь изредка прикасаясь к чашке, громогласно вещал, глядя куда-то в потолок, и глаза его истово поблескивали за стеклами пенсне. Сначала речь шла о политике, потом свернула на причины, по которым в дом на окраине Тулы попали гости:
– Вот у вас, господа, проблемы? Ведь так, Олег? Вы иначе бы мне не позвонили. А это означает, что опять влипли в какую-то историю и снова пытаетесь спасать Россию. А стоит ли ее спасать?
Сергей опешил.
– То есть как? – спросил он.
– Не возражай. Он все равно тебя не услышит, – сказал Олег. – Сиди спокойно. Как выговорится – замолчит.
– А почему бесполезно? – Константин Эдуардович строго посмотрел на Игоря, и тот вспомнил институт, преподавателя, что читал экономическую теорию. Тот имел те же привычки, только выглядел чуть опрятнее. – Ответ простой. Россия – распадающаяся цивилизация. Все признаки налицо, если мыслить рамками концепции Тойнби…
– Кто такой Тойнби? – тихо спросил Игорь.
– Английский историк, – ответил Иван.
– Имеется горизонтальный распад социальной структуры общества, – проговорил Константин Эдуардович. – Есть высший слой, у которого свои интересы, и есть остальные. Доминирующее меньшинство и внутренний пролетариат. А что же с пролетариатом внешним – спросите вы меня?
Хозяину дома на окраине Тулы слушатели были не очень нужны, он мог бы так же убедительно разглагольствовать и в пустой комнате. Бородка его воинственно торчала, а указательный палец, которым Константин Эдуардович размахивал, казался наконечником копья в руке воина.
– Внешний пролетариат, то есть варвары, представлен, с одной стороны, молодыми и жадными государствами на границах вроде Грузии, Эстонии или Польши. А с другой – мигрантами из республик бывшего СССР, что едут в Россию на заработки и изнутри, исподволь разрушают ее. Присутствуют также иные признаки распада, а именно – косность правящего большинства, его замкнутость, тяга населения к прошлому, его архаизация. Не зря так модны фильмы и книги о временах Российской империи. И добавим сюда вульгаризацию искусства и самое страшное – отказ страны от своей самости, от своей особости.
– Я больше не могу, – мученически сказал Иван. – У меня сейчас голова лопнет.
– Ничего, терпи, – проговорил Олег.
– …и проявляется он в загрязнении и отмирании русского языка. В чем всегда была его сила? В самодостаточности внутренней языковой системы, в обилии и многообразии наречий и говоров. Сейчас благодаря телевидению, – Константин Эдуардович гневно потряс головой, – мы ее утратили. Зато получили интервенцию английского языка. И пусть раньше удавалось отразить подобный натиск немецкого и французского, то на данный момент для этого нет резервов…
Он говорил что-то еще, но Игорь не слушал, глядел в окно, где качались ветки яблони. Сергей откровенно дремал, Иван играл на телефоне, и только Олег изображал внимание, глядя на хозяина дома.
Через какое-то время тот выдохся.
– Надеюсь, вам, господа, было не скучно меня слушать? – спросил он.
– Ни в коем случае, – ответил Олег. – Так мы располагаемся тут до вечера?
– Конечно, голубчик. Только вот я не знаю, как насчет продуктов…
– Игорь с вами сходит в магазин, – сказал Олег. – А мы пока расположимся, осмотримся.
– Я? – удивился Игорь.
– Нам лучше не светиться, – заметил Сергей. – В Туле наверняка есть одержимые. На тебя они могут не обратить внимания, а нас точно заметят. Так что собирайся, будешь таскать сумки.
Олег полез в бумажник, вытащил тысячную купюру и вручил Игорю. Константин Эдуардович исчез из комнаты, а когда вернулся, то оказался в коричневом костюме того фасона, какой был моден в пятидесятых, в мятой желтой рубашке и сиреневом галстуке со звездочками.
– Пошли, голубчик, – сказал он.
В прихожей старик нацепил ветхие штиблеты, Игорь втиснул ноги в кроссовки. Они прошли через двор, открылась и закрылась калитка.
– Так, куда же нам… – Константин Эдуардович потоптался на месте. – Ага, пойдемте вон туда…
И они зашагали направо.
Дома вдоль кривой грязной улочки выглядели старыми, иные были брошенными. На проезжей части зияли выбоины, кое-где стояли лужи, на вид монументальные, словно моря.
Вместо тротуара имелась тропка вдоль заборов.
Машины ездили редко, люди попадались тоже нечасто. Встретились трое мужиков опойного вида, вооруженных пластиковыми бутылками с разливным пивом, несколько старух с кошелками. Одна, самая ветхая, поздоровалась с Константином Эдуардовичем. С криками пробежали оборванные и грязные мальчишки.
Перешли трамвайные пути, и за остановкой обнаружился магазин – большой ларек типа «супермаркет».
– Вы уж, голубчик, если не затруднит, то купите и мне продуктов, – просительно сказал старик. – А то обычно я… путаюсь в этих деньгах… трачу всегда гораздо больше, чем я хотел бы…
Игорь кивнул, подумал, что его спутника просто-напросто обсчитывают.
Из магазина вышел с двумя плотно набитыми пакетами. В одном было несколько упаковок пельменей и замороженная курица. В другом – майонез, кетчуп, свежие овощи и всякие приправы. Константин Эдуардович тоже нес пакет – с крупами, макаронами и колбасой.
Вернулись к дому, прошли через двор, и в сенях обнаружился сидевший на табурете Сергей с автоматом в руке.
– А, это вы, – сказал он и зевнул.
– Ты чего тут делаешь? – спросил Игорь.
– Сторожу. Вдруг кто чужой появится? – Сергей тряхнул головой, улыбнулся.
Олег и Иван были в большой комнате, первый читал толстую книгу, второй – занимался пистолетом.
– Принесли, – сказал Игорь, демонстрируя пакеты. – По-моему, тут немного больше, чем нам надо…
– А ну-ка пошли на кухню. – Олег отложил книгу. – Будем готовить. Что останется – не пропадет, если хозяин, конечно, про еду не забудет…
Константин Эдуардович слабо улыбнулся.
Дом оказался построен так, что через все комнаты можно было пройти по кругу. Дверь напротив той, что вела в сени, выводила в мастерскую, где стоял верстак, на полу лежала металлическая стружка. Отсюда имелась возможность проникнуть в кухню, маленькую, со старинной газовой плитой и новым громадным холодильником. А через дверь около него – в очень темную и неуютную спальню.
Курицу разделали и сунули в большую кастрюлю – вариться, пельмени убрали в морозилку, а из овощей Олег затеял делать салат. Игорю вручили нож и велели резать огурцы.
– Ну, вы хозяйствуйте, господа, – сказал Константин Эдуардович. – А я пойду, меня ждет работа. Надо рассчитать параметры новой оболочки металлического дирижабля. Старая оказалась тяжеловата.
И тут Игорь понял, что за блестящий «огурец» они видели лежавшим в траве.
Хозяин дома удалился в спальню, появился оттуда уже не в костюме, а в халате и через мастерскую ушел в большую комнату.
– Слушай, Олег, – сказал Игорь. – Вот ты говорил, что вы не можете творить. Но ведь он, знаешь ли, что-то делает, изобретает.
Олег покачал головой:
– Миф не может порождать новое, он может только воспроизводить себя. Как сто лет назад Константин Эдуардович занимался дирижаблями, так и сейчас над ними пыхтит. Как работал над кинетической теорией газов и ракетами, что взлетают с эстакады, так и ныне не оставляет этой темы. Понял?
– Да, понял… – Игорь вернулся к огурцам.
Подумал, что длинная жизнь, представляющая собой вечное повторение одного и того же, скорее не благословение, а проклятие. Прелесть жизни в ее разнообразии, в том, что всегда есть место чему-то новому…
А если его нет, то выходит – это и не жизнь вовсе?
Они приготовили обед, после чего Олег сменил Сергея на посту в сенях. Игорю удалось немного поспать на верстаке, накрывшись старым пальто. Разбудил его голый по пояс Иван.
– Иди сторожить, твоя очередь, – сказал он, почесывая поросшее рыжеватыми волосами пузо.
– Ага, – ответил Игорь.
Оказалось, что время клонится к вечеру, а хозяин дома все так же сидит за столом, возится с бумагами.
Игорь вышел во двор, прогулялся до дощатой будки туалета, спрятанной в кустах малины, густой и очень колючей. Вернувшись, занял место на стуле в сенях, откуда через приоткрытую дверь была видна калитка и большая часть забора. А снявшийся с поста Олег отправился на кухню готовить ужин.
Начало темнеть, Игоря сменил Иван, Константин Эдуардович оторвался от расчетов, и они поели на кухне в свете старинной лампы с зеленым стеклянным абажуром.
Когда начали наливать чай, зазвонил телефон Олега.
– Да, – сказал тот. – Улица Поленова. Через пятнадцать минут? Очень хорошо, ждем, – и, положив трубку, добавил: – Сейчас за нами приедут. Степан и его «брателлы», как он сказал.
Через четверть часа около калитки остановился золотистый «Порше Кайенн» и черный, похожий на лакированный гроб, «Мицубиси Паджеро». Хлопнула дверца, над забором показалась русая голова Степана.
– Эй, где вы тут, кореша?! – воскликнул он. – Или вас всех порешили на фиг? Ха-ха, а ну, отзовитесь!
– Тут мы. – Олег вышел из дома, открыл калитку. – Чего там в Москве?
Сегодня Степан нарядился в широченные шорты в черно-алую клетку и майку-сеточку. Под ней угадывались очертания большого нательного креста, слегка выпирал округлый животик.
– Беспредел полный творится, менты совсем оборзели, да и не только они, все остальные тоже. Привет, братва, – Степан помахал рукой выбравшимся на крыльцо Игорю и Ивану. – А где виршеплет голосистый?
– Тут я, – сказал Сергей. – А за голосистого я тебе пасть порву и моргалы выколю. Понял, редиска?
Степан заухмылялся.
– Да ладно тебе. Собирайтесь и лезьте в машину.
– Пять минут. Надо с хозяином попрощаться, – ответил Олег.
Из «Паджеро» выбрались двое могучих ребят с бычьими шеями, широкими плечами и короткой стрижкой. В черных обтягивающих майках и черных очках они походили друг на друга. На ремне у каждого висела кобура, на костяшках пальцев виднелись мозоли.
– А они точно не одержимые? – тихо спросил Сергей у Степана.
– Без базара, зуб даю. Очень творческие люди, только не спрашивай, в чем именно. А что страшновато выглядят, так это работа у них такая, сложная, нервная, – людей пугать. Все ясно?
И Степан расхохотался.
Когда забрали из дома вещи, на крыльцо вышел Константин Эдуардович. При виде машин он чуть заметно поморщился, сказал печально:
– Когда-то я мечтал, что люди выйдут в космос, будут летать, как птицы. А они все еще ездят по земле.
Степан улыбнулся, блеснул золотой зуб.
– Не боись, Эдуардыч. Надо будет, и в космос полетим. Если там бабла нашевелить удастся. Ну мы поехали, прощевай, дед. Звони, если проблемы будут. Местный папа должен мне, так что все решим.
Старик только вздохнул.
Сумки закинули в багажник, Олег сел рядом с водителем, Игорь влез на заднее сиденье «Порше», обитое светло-бежевой кожей. Справа оказался Сергей, слева – Иван.
– А ты уверен, что тебе в Москву надо? – спросил Степан, вставляя ключ в замок зажигания. – Как-то не славно там… Воняет чем-то, как перед грозой… только хуже.
– Прах и пепел, надо. Не все решено, не все организовано. А где еще синклит собирать?
– Тут ты прав, в натуре.
Еле слышно заурчал мотор, и «Порше» двинулся с места мягко, почти без рывка. Игорь на мгновение даже ощутил зависть, подумал, что вряд ли когда окажется за рулем такой дорогой машины.
«Паджеро» покатил следом.
Пока вихлялись по улицам и переулкам Тулы, потихоньку стемнело. Солнце ушло в закрывшие западный горизонт облака, зажглись редкие фонари. Степан включил фары, чуть позже то же самое сделали его «брателлы».
Выбрались на трассу, и тут «Порше» добавил скорости. Обочины полетели назад. Промелькнула и пропала из виду стоявшая на обочине патрульная машина ДПС.