Деля уставилась на супругу сыночка.
– Марфа? – с легким сомнением спросила она. – Хотя нет, ту сучку я отлично помню. Сейчас, сейчас! Натали первая, Марго вторая, Лиза третья, Марфа без росписи, Антонина четвертая, Света пятая, шестая кто? А? Тебя как зовут?
Николетта стала свекольно-синей.
– Ах да! Нико! – взвизгнула Деля. – Господи, всех и не упомнить. Жен полно, мать одна, камень я забираю.
– Он влетел в мою квартиру! – завизжала маменька.
– И стал общим имуществом, – пожала плечами Деля.
– Не отдам! – заорала Николетта.
Журналисты в полном восторге защелкали фотоаппаратами, на их лицах застыло выражение неприкрытого счастья. Борзописцев можно было понять: приехали за сенсацией, а получили к ней в придачу абсолютно бесплатно еще и скандал, очень удачный день выдался!
– Имущество делится пополам, – топала ногами маменька.
– Отлично, – мгновенно отреагировала Деля, – распилим камень на равные части.
– Э нет! – не согласилась маменька. – Тебе одна треть!
– Почему? – оскорбилась Деля.
– Нас с Владимиром двое! Следовательно, мы берем большую половину.
Я вздохнул, маменька неподражаема. Половина не способна быть большей или меньшей, на то она и половина.
– Не примазывайся, это нас с сыном двое! – рявкнула Деля.
Дамы вскочили и пошли друг на друга, Николетта вытянула вперед руку и пошевелила пальцами с длинными, острыми гелевыми ногтями.
– Ничего не получишь, – решительно заявила маменька.
Деля спряталась за прислугу и приказала:
– Сашка, врежь ей, иначе уволю.
Та поплевала на ладони.
– Сейчас прольется чья-то кровь! – радостно заорал, входя в комнату, абсолютно протрезвевший Коэн.
Я быстро встал перед Николеттой.
– Спокойно, решим проблему мирным путем.
– Пусть уж лучше подерутся, – воскликнул лысый толстяк, – отличный кадр получится, непостановочный.
Николетта, не выпуская из рук бисерного мешка, рухнула на диван.
– Сердце! Помогите!
Я мысленно зааплодировал: слава богу, маменька вспомнила об испытанном, никогда до этого не подводившем ее средстве – умирании на глазах у почтенной публики. Журналисты, раздосадованные несостоявшейся дракой, вновь воспряли духом. В конце концов, запечатлеть смерть хозяйки метеорита не менее приятно, чем заснять ее потасовку со свекровью.
Воспользовавшись тем, что народ устремился к маменьке, я дернул за руку Делю и шепнул:
– Идемте скорей.
Надо отдать должное бабуле, она не стала громко вопрошать: «Куда? Зачем? Почему?»
Деля легкой тенью выскользнула в коридор и поторопилась за мной на кухню.
– Слушаю тебя, Ванечка, – сказала она, прислонившись к холодильнику.
– Вы знаете, – издалека начал я, – я очень люблю Кики.
– Она моя доченька, – засюсюкала Деля, – собаченька сладенькая, кисонька ласковая.
– Только для того, чтобы Кики прожила много лет, я и решился открыть вам тайну!
Глаза Дели вспыхнули огнем.
– Какую?
Я кашлянул и как можно убедительнее сказал:
– Я был тут один в момент падения метеорита.
– Да?
– Он рухнул на стол. Видите дыру?
– О-о-о, – закатила глаза Деля, – ты, Ванечка, удивительно храбрый человек, Володька бы умер! Знаешь, он трусоват.
– В момент, когда небесное тело ударилось об пол, оно раскрылось, – фантазировал я, – как грецкий орех, я понятно объясняю?
– Более чем, дружочек, – зашептала Деля.
– Выпала сердцевина, а что у ореха лучше?
– Ядрышко.
– Именно так, – радостно закивал я, – пустая скорлупа потом сомкнулась, в кухню прибежала Николетта, и началось! Ядро же я спрятал.
– Ванечка!!! – почти лишаясь чувств, протянула Деля. – Где оно?
Я открыл ящик одного из кухонных столиков, если память мне не изменяет, здесь должен лежать брусок для правки ножей, потерявший от старости свою форму. Кусок точила некогда принес мой отец, обожавший, как я уже упоминал, всяческие инструменты. Взгляд выхватил серый камень, слава богу, он цел и невредим.
– Вот, Деля, возьмите, положите его около домика Кики, – торжественно заявил я, – йоркшириха будет теперь всегда здорова.
Глаза бабули наполнились слезами.
– Ванечка, поверь, я никогда не забуду твоего поступка.
– Право, ерунда, я просто искренне полюбил Кики.
– Мой мальчик!
Надушенная лапка потрепала меня по плечу.
– Наклонись, солнце, я должна поцеловать тебя!
Я покорно нагнулся. Деля легко прикоснулась губами к моей щеке, потом спросила:
– Ванечка, значит, у меня ядро?
– Да.
– А у Николетты скорлупа???
– Именно так.
– О! Шикарно!!!
Я улыбнулся. Продавцы всяческих кремов и масок для лица неправильно рекламируют свой товар. Им следует, показывая дамам баночку с жирной субстанцией, заговорщицки шептать: «Данная питательная маска не только омолодит лицо той, кто купит средство, она способна вызвать морщины у всех ее подруг».
Представляете скорость, с которой милые дамы рванут к прилавкам?
Деля обернулась.
– Ванечка, я пока никому не расскажу про ядро.
– И правильно!
– Пусть Нико еще похвастается, потреплется о чудодейственном метеорите, – захлебываясь от счастья, прошептала Деля, – а потом появлюсь я, и все поймут: у Николетты дрянь, скорлупа! О! О! О!
Бабуля выскользнула в коридор.
– Душенька, – понесся в ту же секунду по квартире ее визгливый голос, – не стоит нам, кисонька, из-за ерунды нервы рвать. Нет необходимости делить метеорит, он твой, лапонька!
Я испустил вздох облегчения, слава богу, война откладывается.
– Ты, ваще, молоток, – донеслось от окна, – цирк в гирляндах! Лихо бабусе туфту втюхал.
Я вздрогнул – из узкого пространства между холодильником и стеной вылезал Коэн.
– Как ты сюда попал? – подскочил я. – И сумел же поместиться в пятисантиметровую щель!
– Учился у мастера, вернее мастерицы, Юлька постоянно повторяла: «Если во время скандала из комнаты уходят двое, беги и проследи за ними. Самое интересное случается в тишине».
Я покачал головой, остается лишь удивляться, каким образом Коэн незамеченным прошмыгнул в кухню. Хотя она имеет Г-образную форму, мы с Делей беседовали в длинной части, а холодильник помещается в короткой.
– Очень тебя прошу, – взмолился я, – не болтай об услышанном!
Владимир усмехнулся:
– Лады, ваще, ты мне понравился. Значит, метеорит фуфло?
– Да, это торт.
Коэн вытаращил глаза:
– Чего?
Я выложил правду. Журналист начал ржать. Пока он вытирал слезы, катившиеся по щекам, я быстро вынул бутылку с коньяком, порезал сыр и сказал:
– Прости, за фужерами надо сходить в гостиную.
– Чашками обойдемся, – отмахнулся журналист, – неважно, из чего глотать, наливай, не стесняйся.
Я подождал, пока Коэн примет пару доз благородного напитка, и осторожно сказал:
– Очень прошу тебя, сделай одолжение, не сообщай о моей роли в данной истории. Я попал в совершенно идиотское положение, никогда не думал, что Монти всерьез воспримет мое шуточное заявление о метеорите.
Владимир, посмеиваясь, выслушал мой рассказ и слегка заплетающимся языком заявил:
– История в духе Юльки, ей бы понравилась. Эх, жаль, сгинула баба, никаких следов не оставила! Правда, в последнее время статейки начали появляться. Очень по стилю на Юлькины похожи, тот же язык, закрутка, провокация, даже привычка давать материал с продолжением. Я уж подумал, неужели Юлька вернулась? Но потом сообразил, что она бы непременно позвонила, нашла способ встретиться. Господи, я ж ее любил! Как! До белых глаз! Никогда ни с кем такого после не было! Баба-трясина, схватила и утянула! Ваня, слушай, расскажу про Юльку!
Я украдкой глянул на часы, мне меньше всего хочется сейчас работать психотерапевтом для Коэна. В его жизни случилась любовь, о которой журналист не способен забыть. Мне надо ехать к пожилой даме, актрисе Руфи Гиллер, Нора страшно обозлится, если я не выполню ее поручение. Но, с другой стороны, я во что бы то ни стало обязан подружиться с Коэном, иначе тот опубликует историю про метеорит, которую я по наивности, неизвестно зачем, выболтал репортеру. Я очутился между тигром и львом, куда ни кинь, везде клин. Не попаду к Гиллер – слопает Нора, выйдет газета с рассказом про торт – меня прихлопнет Николетта. Ну и дурака же ты свалял, Иван Павлович, зачем разоткровенничался с Коэном?
– Я приехал в Москву хрен знает откуда, – завел Владимир и схватил бутылку.
Я изобразил на своем лице горячий интерес и уставился на журналюгу. Очень скоро Коэн напьется по самые брови и заснет, а я спокойно поеду к Гиллер. Главное, постоянно подливать ему в чашку коньяк, убью тем самым двух зайцев. У Владимира сложится ощущение, что я его друг, способный выслушать нытье, и репортер из благодарности не настрочит статейку, а к Гиллер можно поехать вечером, старуха все равно сидит дома.
Глава 22
Биография Коэна не показалась мне оригинальной. Амбициозный молодой человек, звезда журналистики местного масштаба, золотое перо районной газетки, возомнил себя маститым репортером, решил, что плавание в тесных водах заштатного городка недостойно его, и подался покорять Москву. В багаже, кроме пары рубашек, выходных брюк и шикарных ботинок, имелись подборка наиболее интересных собственных статей и диплом об окончании института культуры, местной кузницы кадров для клубов, газет, журналов и областного театра.
Владимир прибыл в столицу полный надежд. Он поехал в первый день на Ленинские горы, увидел под собой невероятно огромную Москву и, словно Растиньяк[9], воскликнул:
– Я непременно покорю тебя!
Через неделю Владимир слегка приуныл. Столица безжалостна к иногородним, в особенности если у них нет денег, связей, жилья и родственников. Одежда журналиста, модная в провинции, вызывала улыбки у столичных штучек. Диплом института культуры не производил никакого впечатления на редакторов, а папку со статьями они даже не хотели открывать.
– Это уже написано, – холодно заявила Владимиру одетая в рваные джинсы девица, сидевшая в помещении одного гламурного журнала в кабинете с табличкой «Главный редактор», – приносите эксклюзив, тогда и побеседуем.
В конце концов Владимир с огромным трудом устроился на радио помощником редактора. Гордо звучащая должность на самом деле была самой низшей на иерархической лестнице, Владимир оказался мальчиком на побегушках: принеси – подай – уходи вон. Как назло, программа, на которую с огромным трудом удалось устроиться, посвящалась литературе, вела ее эффектная блондинка Лена Кадушева. Ведущая бесила Владимира до трясучки. Во-первых, она была хороша собой, во-вторых, великолепно одевалась, в-третьих, господь не обидел ее умом, а еще Лена отлично умела разговорить собеседника, имела авторитет у коллег, не боялась спорить с начальством – в общем, являлась тем, кем мечтал быть Владимир.
«Будь я хорошенькой мордашкой, – иногда с тоской думал он, – тоже уже стал бы суперзвездой».
Повторяя про себя эту фразу, Владимир хорошо понимал: не в красоте дело, похоже, Кадушева талантливее его. Но с завистью к бабе он худо-бедно справлялся. Самым тяжелым был прием гостей, тех самых звезд, с которыми Лена беседовала у микрофона. Чаще всего в эфире участвовали писатели, долго и нудно рассуждавшие о судьбах литературы, иногда, правда, попадались люди, которых Владимир слушал с восторгом, но, как правило, помощник режиссера тихо засыпал. Иногда к Лене приходили журналисты, и тут Володя обливался желчью: ну чем он хуже надутого козла из журнала «Витязь»?[10] Только тем, что появился на свет в провинции. Доведись ему родиться в Москве, восседал бы сейчас у микрофона и нес благоглупости об особой роли журналистики в жизни общества.
Как-то раз Лена сказала:
– Володечка, сделай одолжение, завари хороший чай, не из пакетика.
– До сих пор никто не жаловался, – пожал плечами помощник режиссера.
– К нам придет Юлия Чупинина, – пояснила Кадушева, – заведующая отделом культуры журнала «Резонанс»[11].
– И чего? – пожал плечами Владимир.
– «Резонанс» имеет большой тираж, – пояснила Лена, – его читают в разных местах, Юля талантлива, она редкий пример серьезного журналиста, пишет отличные статьи, имеет собственное мнение и ни под кого не прогибается. У Чупининой безупречная репутация, и потом, я ее просто люблю, всех вышеперечисленных причин хватит, чтобы заварить качественный напиток?
Ощущая себя описавшимся котенком, которого безжалостная рука хозяина ткнула носом в лужу на полу, Владимир отправился выполнять указание. Не успел он открыть коробку с печеньем, как дверь кабинета распахнулась, и веселый голос колокольчиком прозвенел:
– Привет!
Володя оглядел стоящую на пороге девушку в мини-юбке и буркнул:
– Здорово.
– А где Лена?
– Кадушева занята, – не пошел на контакт Владимир.
– Можно я подожду?
– У нее через пятнадцать минут эфир.
– Я знаю.
– Лучше завтра зайдите, – решительно отбрил ее Володя, который не переваривал наглых московских девиц, абсолютно уверенных, что им позволено все.
Девушка почему-то рассмеялась, и тут в комнату влетела Лена.
– Юлечка! – воскликнула она. – Ты пример для многих! Никогда не опаздываешь. Давай перед программой чайку попьем. Володя, у нас есть заварка?
Помощник режиссера выкатил глаза и от неожиданности ляпнул:
– Так она Чупинина? Я совсем иной ее представлял!
Щеки Лены покрыл легкий румянец, а Юля снова звонко рассмеялась, потом подошла к оторопевшему парню и воркующим голосом спросила:
– А какой вам виделась заведующая отделом культуры «Резонанса»? Толстой теткой позднеклимактерического возраста в бифокальных очках и «халой» на макушке?
– Ага, – ответил ошарашенный Владимир.
Юля расхохоталась:
– Лен, а он прикольный! Где ты откопала такую простоту?
– Прикольнее некуда, – мрачно ответила Кадушева, – пойдем лучше в студию, похоже, чаю мы не получим.
После работы Володя пошел привычно к метро, его обогнал красивый серебристый «Мерседес», автомобиль притормозил, из водительской двери высунулась Юля.
– Садись, подвезу.
– Сам доберусь, – огрызнулся Володя.
– Дурачок, – ласково пропела Чупинина, – я не кусаюсь.
По непонятной причине Коэн послушался и влез в авто.
– Шикарная тачка, – похвалил он, – наверно, в «Резонансе» отлично платят.
– Не жалуюсь, – усмехнулась Чупинина, – только на «мерс» не накопить, это подарок бывшего мужа.
Вот так начался их стремительный роман. На следующий день Владимир переехал в уютную квартирку девушки, и Юля азартно принялась делать парню карьеру. Для начала она велела ему взять псевдоним.
– Никольских много, – объясняла Юля, – нужно нечто звучное, даже эпатажное, вроде Волконский-Задунайский.
В конце концов придумала псевдоним Коэн. Затем Чупинина купила любовнику «правильные» джинсы, элегантную обувь и модные пуловеры. Владимир в полном ужасе стоял в примерочной кабинке и смотрел, как раскрасневшаяся Юлечка охапками таскает шмотки. Когда же взор журналиста упал на ценник, вот тут его чуть не хватил удар.
– Юля, – осторожно сказал он, – я не торгую нефтью! Моей зарплаты не хватит даже на рукав от свитера.
– Ерунда, – отмахнулась любовница, – берем все, я заплачу сама.
– Я не альфонс! – взвился Володя.
– Вернешь должок, когда встанешь на крыло, – не дрогнула Юля, – я сейчас в порядке, напрягов нет.
И это было правдой. В квартире Чупининой был сделан хороший ремонт, кухня сверкала дорогой техникой, в ванной стояли шеренги банок, пузырьков, флаконов, бутылочек, шкаф в спальне ломился от нарядов, а холодильник был забит вкусными деликатесами, Юля не ограничивала себя в тратах.
– Откуда у тебя деньги? – не выдержал один раз Владимир.
– Хамство вопроса подразумевает отсутствие ответа, – фыркнула Юля, но потом добавила: – Я сотрудничаю во многих изданиях, пишу и в газеты, и в журналы, а еще бывший муж подкидывает алименты. У нас с ним договор: я кое-чего не рассказываю посторонним, он делится золотыми дублонами.
– И кто у нас муж? – процитировал культовый фильм Владимир.
– Борис Чупинин, – словно между прочим сообщила любовница. – Может, слышал? Я не стала фамилию после развода менять.
– Тот самый? – ахнул Владимир. – Владелец холдингов и заводов?
– Ну да, – спокойно ответила Юля, – мы разошлись, как в море корабли. Давай больше не беседовать о материальной стороне жизни.
Владимир кивнул, понятно, почему любовница живет на широкую ногу. Борис Чупинин отсыпает бывшей супруге хорошее содержание. Небось за минуту она получает столько, сколько Коэн за год.
– Не куксись, – дернула Владимира за нос Юля, – я нашла тебе место в газете «Треп».
– Желтая пресса, – скривился Коэн.
– Дурак, – шлепнула любовника Юля, – завтра пойдешь к главному и предложишь тему: певица Розамунда тайно родила мальчика от писателя Гостева. Есть съемка, парочка суперских фото. Розамунда топлес сидит на коленях у пьяного литератора. За такую инфу тебя в «Трепе» оближут и классно заплатят.
– И где я материал возьму?
– Вот, – протянула Юля папку, – тут полно всякого, садись и пиши.
Владимир открыл первую страницу в скоросшивателе и присвистнул:
– Вау, откуда джинса?
– Это верняк, – ответила Юля, – фуфло не гоняю. Где взяла, там больше нет, разговаривай с главным уверенно, требуй хороший оклад.
Коэна приняли на службу, и он быстро вошел во вкус. Работа в «Трепе» оказалась захватывающе интересной. На первых порах Владимира снабжала материалами Юля, но вскоре он освоился и сам стал добывать нужную информацию.