Воровато оглядываясь, я схватил кругляш, сдул с него пыль, положил на разделочный столик и взял нож. Сейчас накромсаю шедевр кондитерского искусства – и деру. Авось до момента возвращения домой Николетты я придумаю, как объяснить появление дыры в столешнице. Следующие полчаса я пытался разделить монолит на части. Но тщетно: с подобным успехом можно было резать гранитный постамент памятника Юрию Долгорукому. Обычный нож эффекта не дал, большая пила и здоровенное лезвие ножа, которым разделывают неподатливое мясо, тоже не справились с задачей. В порыве вдохновения я схватил утюг и опустил на лакомый корж. Никакого эффекта. Время появления гостьи неумолимо приближалось, а торт еще не разделен на порции. В отчаянии я впал в задумчивость и тут же сообразил, как поступить.
Не зря умные люди советуют: никогда не сдавайтесь; если как следует думать над проблемой, непременно найдется решение! Я кинулся к кладовке, вытянул из нее ящик с инструментами, поднял крышку и потер руки. Инструменты приобрел еще мой отец, писатель Павел Подушкин. Зачем ему, человеку, неспособному вбить гвоздь, понадобились все эти сверла, шурупы, винты, гайки, мне неизвестно. Отец обожал скобяные лавки, скупал массу приспособлений, приносил домой, аккуратно раскладывал их в ящике и назидательно говорил:
– Ваня, у хорошего хозяина всегда должен быть качественный инструмент.
Один раз я, правда, сказал:
– Но ты же им не пользуешься!
Отец закашлялся и ответил:
– Просто случай не представился.
Павел Подушкин давно скончался, а ящик все стоит в кладовой, думаю, после кончины отца его ни разу не открывали.
Я оглядел аккуратно уложенные штукенции и выбрал одну, достаточно длинную, с плоским, но острым окончанием. Вроде этот предмет называется долото или стамеска, простите, не силен в столярном деле.
Приставив заостренный край к торту, я попытался расчленить монолит, но не сумел. Решив не отчаиваться, я схватил утюг и стукнул им по ручке стамески – раз, другой, третий. В результате титанических усилий в моих руках очутился маленький блестящий обломок, похожий на леденец.
Поскольку я знал, из чего сделан торт, то смело сунул добытый в честном бою ломтик в рот. Сначала я вкуса не почувствовал, потом стало сладко, очень сладко, тошнотворно сладко, омерзительно сладко.
Я выплюнул несъеденный кусок в мусорное ведро, но, если учесть, что впервые выступал в роли кондитера, я недурственно справился с задачей. Да, торт получился излишне приторным, но в сочетании с кислым морсом может изумительно пойти. Одна беда, его невозможно порезать. Мой взгляд упал на часы. Скоро придет Алена, и что предложит ей Монти? Может, пропустить торт через мясорубку? Натереть его на терке? Подорвать динамитом? Купить циркулярную пилу и раскромсать? Думай, Иван Павлович, если не найдешь выхода из положения, Николетта впадет в страшный гнев, да и Монти жаль, я не имею никакого права разочаровывать верящего в меня, как в бога, кузена.
И тут явилось озарение. На легких ногах, резво, как молодой гепард, я сносился в супермаркет, купил там кремово-бисквитное безумие под названием «Лесная поляна» и баллончик взбитых сливок. Дальнейшие действия заняли секунды. Сначала я широким ножом счистил все розовые, зеленые, желтые розы и белые грибочки с коричневыми шоколадными шапочками.
Торт стал похож на лысину Владимира Ивановича, по бокам коричневый, сверху бежевый. Но мне нужно, чтобы выпечка смотрелась, так сказать, непрофессионально. В порыве вдохновения я написал на бывшей лесной поляне при помощи баллончика буквы «А» и «О», затем осторожно засыпал проплешины порошком какао и отправился будить Монти.
– Ванечка, – закричал кузен, увидев шедевр, – это ты сам сделал?
– Конечно, – гордо кивнул я, – скажешь Алене, что это ее инициалы.
– Восторг.
– Ничего получилось.
– Волшебно.
– Обычно.
– Ты гений, Ванечка.
– Право, Монти, подобная ерунда не нуждается в похвале.
– Ванечка, что бы я без тебя делал? – кинулся мне на шею кузен.
Я попытался вывернуться из его объятий, и тут дурачок увидел дыру в столе.
– Ванечка, – с изумлением поинтересовался Монти, – а это откуда?
Меньше всего мне хотелось говорить восторженному Монти правду.
– Видишь ли, к нам влетел метеорит, – ляпнул я, не подумав.
– С неба?
– Да.
– На кухню?
– Верно.
– А как он сюда попал?
– Через окно.
– Ванечка, – прошептал Монти, – а куда камень из космоса делся? Я никогда не видел ничего подобного!
Вместо того чтобы ответить: «Он проломил стол, упал на пол, подскочил, опять вылетел в окно и исчез в неизвестном направлении», я, глядя на счастливое лицо Монти, вновь совершил ошибку.
– Лежит в мусорном ведре.
– Можно посмотреть?
– Не стоит.
– Очень хочется.
– Зачем рыться в отбросах!
– Ну, Ванечка!
– Ладно, – сдался я.
Монти кинулся к помойке и с радостным воплем вытащил вдохновенно созданный мною булыжник.
– Какой тяжелый.
– Верно. А теперь швырни его назад.
– И пахнет вкусно, – пробормотал Монти, поднося мой шедевр к носу.
– Не следует вступать в столь близкий контакт с инопланетным телом, – живо сказал я, – на нем, вероятно, живут чужеземные бактерии и микробы. Есть версия о том, что эпидемия чумы в Средние века началась на Земле после падения на нашу планету осколка астероида.
– Ванечка! Он еще теплый! – покачиваясь в экстазе, заявил кузен. – Только представь: камень летел сквозь тьму, холод, ужас, ночь много-много лет! Миллиарды! И очутился у нас. О, Ванечка! О! О! О!
– Что? – с некоторым беспокойством осведомился я.
– У меня прошла голова, – заявил Монти, – четыре дня болела, и тут как рукой сняло. Это он! Метеорит имеет лечебный эффект!
– Тебе кажется.
– О, нет!
– Выбрось булыжник.
– Ванечка!
– Он радиоактивный.
– Но мне стало хорошо!
– Давай избавимся от незваного гостя!
– Ванечка, я ощущаю прилив свежих сил.
– Это невозможно.
– Правда, правда, – курлыкал Монти.
– Лучше вышвырнуть сувенир, – мрачно сказал я.
– Я совершенно не боюсь прихода Алены, – закричал идиот кузен. – Ванечка, не делай меня несчастным, не отнимай камушек. Умоляю! Хочешь, я на колени встану?!
– Хорошо, – сквозь зубы процедил я, – оставайся с пришельцем, но никому о нем ни слова.
– Ванечка, ангел, – взвыл Монти и попытался влепить мне слюнявый поцелуй, – молчу как рыба.
Глава 10
Очутившись в машине, я выкурил сигарету и решил с некоторым запозданием приступить к реализации заранее намеченного плана: книжный магазин, чашка кофе, тихий вечер в компании с купленными томами.
Включив зажигание, я повернул руль и услышал противное нытье мобильного. Решив ни в коем случае не брать трубку, я посмотрел на дисплей и тут же включил «хэндс фри».
– Ты где? – вкрадчиво спросила Нора.
– Еду по Ленинградскому проспекту.
– Живо поворачивай домой.
– Вы дали мне выходной, – осторожно напомнил я.
– А сейчас забрала назад! – рявкнула Нора. – Хватит спорить. Жизнь длинная, еще успеешь побездельничать!
Я включил сигнал поворота и пристроился в хвост потока машин, сворачивающих с главной магистрали. Основная беда человека, который находится в подчинении у начальника, – полнейшая зависимость от капризов босса. Только не надо напоминать мне о всяких КЗОТах, обещающих выходные дни и отпуск.
Не успел я войти в квартиру, как Нора высунулась в коридор и загремела:
– Ну сколько времени можно тащиться? Тут пути на десять минут.
– Я ехал в обратную от дома сторону, – попытался оправдаться я, – пришлось разворачиваться и…
– Великолепно знаю, что ты сумеешь найти сто оправданий своей нерасторопности, – заявила Нора, не дослушав меня до конца. – Входи живей. Или тебе, чтобы попасть в кабинет, нужно произвести в коридоре разворот? Ваня, ты лентяй!
В этот момент мне вспомнился мой отец Павел Подушкин. «Подальше от царей голова целей», – говаривал он, когда Николетта налетала на него с требованием занять какой-нибудь руководящий пост в Союзе писателей.
– Давай, давай, – с энтузиазмом произнесла Нора, – знакомься, это Мариша.
Мне, успевшему войти в кабинет, на секунду показалось, что я вижу перед собой Сонечку. Та же хрупкая, почти детская фигурка, облако волос, несчастные глаза и выражение наивного удивления на личике. Но через секунду я опомнился. Соня умерла, в кресле сидит другая женщина.
– Ну-ка послушай, – приказала Нора, – Мариша, повтори свой рассказ.
Молодая женщина кивнула и изложила свою историю. Не прошло и пяти минут, как у меня возникло стойкое ощущение дежавю. Мариша была не просто похожа на бедняжку Соню, она еще и живописала ее судьбу.
Некоторое время назад Мариша, синхронная переводчица с арабского языка, была приглашена в одно посольство, чтобы поработать толмачом на тусовке. Дипломатические работники устраивали праздник в честь годовщины независимости своей страны. Среди гостей были самые разные личности, в основном все знакомые Мариши. Она достаточно часто подрабатывает на подобных мероприятиях и отлично знает: чиновники составили список гостей, практически единый для всех миссий, вот тусовщики и кочуют с одной вечеринки на другую.
Некоторое время назад Мариша, синхронная переводчица с арабского языка, была приглашена в одно посольство, чтобы поработать толмачом на тусовке. Дипломатические работники устраивали праздник в честь годовщины независимости своей страны. Среди гостей были самые разные личности, в основном все знакомые Мариши. Она достаточно часто подрабатывает на подобных мероприятиях и отлично знает: чиновники составили список гостей, практически единый для всех миссий, вот тусовщики и кочуют с одной вечеринки на другую.
Мариша честно отработала положенное время, а потом решила хлебнуть кофейку. Основная часть праздника уже закончилась, большинство визитеров уехали, остались лишь самые стойкие.
Не успела Мариша взять из рук лакея крохотную чашечку с кофе, как в зал вошел молодой мужчина и начал озираться по сторонам. Переводчице лицо нового, явившегося под занавес мероприятия гостя показалось знакомым, и она машинально улыбнулась ему. Тот быстро подошел к Марише и растерянно спросил:
– Похоже, я опоздал. Народ вроде как разбежался?
– Ничего удивительного, – отозвалась Марина, – мероприятие началось в семнадцать, а сейчас уже за девять вечера перевалило.
– Вот черт, – хлопнул себя по лбу незнакомец, – семнадцать! А я подумал – в семь и приперся, как всегда, с необходимым для эффектного появления двухчасовым опозданием. Люблю понты! Все стоят, фуршетятся, корреспонденты делают снимки, и тут я! Все камеры мои. Опять же можно избежать такой неприятности, как концерт классической музыки! Недавно по недоразумению я пришел вовремя в одно торговое представительство и попал на концерт Чайковского. Чуть не скончался от тоски! Что вы на меня так глядите? Узнали?
– Нет, – усмехнулась Мариша, – хотя ваше лицо отчего-то кажется мне знакомым. Просто, думается, большинство гостей на приемах не переваривают классическую музыку, но боятся честно признаться в этом. До сих пор я встретила лишь двоих людей, откровенно заявивших о своем неприятии классики. Некоторое время назад я присутствовала на концерте шотландской музыки, очень камерное мероприятие, слушателей было всего двадцать человек, среди них режиссер Бурейко. Часа через полтора он встал и во весь голос заявил, тыча пальцем в волынщиков: «Если эти люди прекратят изо всей силы тискать несчастных, ни в чем не повинных животных, те перестанут надрывно стонать».
– Круто, – засмеялся гость, – а кто второй?
– Вы, – коротко ответила Мариша.
– Вижу, вы на самом деле не понимаете, с кем говорите, – улыбнулся мужчина, – я Андрей Вяльцев.
Марина, которой это имя ничего не сказало, вежливо кивнула и представилась в ответ:
– Марина Кручина.
На лице собеседника появилось выражение легкой растерянности.
– Андрей Вяльцев, – повторил он.
– Марина Кручина, – эхом отозвалась переводчица и поманила лакея, – еще чашечку кофе, плиз.
– Вы меня не узнали? – окончательно растерялся Вяльцев.
Марине стало неудобно.
– Простите, никак не могу вспомнить, где мы встречались?
– На экране телевизора, – приосанился он, – я Сергей.
Марина вытаращила глаза.
– Я ошибаюсь или ранее вы назвались Андреем?
Физиономия Вяльцева вытянулась.
– Верно. Андрей по паспорту, а Сергей я в телесериале «Лимонад».
– Так вы актер! – догадалась Мариша.
– Да, – расплылся в улыбке Вяльцев, – и смело скажу, нет сейчас ни одного мало-мальски рейтингового фильма, где я не имел бы лучшей роли.
– К сожалению, я не смотрю телик, – пробормотала Мариша, – времени нет.
Вот так начался их бурный роман. Надо отдать должное Андрею, он ухаживал красиво, дарил цветы, драгоценности, возил даму за границу. Имелось лишь одно досадное обстоятельство: Вяльцев просил любовницу не распространяться об их отношениях.
– Понимаешь, – объяснял он, – миллион женщин грезят обо мне, Андрей Вяльцев не может принадлежать одной. Мы с тобой скоро поженимся, но тайно, без огласки. Я не могу упасть с вершины рейтинга.
В то время, когда состоялся этот разговор, Марина уже была безумно влюблена в Андрея и готова на любые его условия, лишь бы Вяльцев не ушел. Поэтому она безоговорочно согласилась на роль тени. На всякие там «Кинотавры» Андрей ездил без любовницы, он не упоминал ее имени в своих интервью, не рассказывал, как другие актеры, о планах на семейную жизнь, не заявлял о своем желании иметь детей. Вяльцев, как заезженная пластинка, повторял:
– Я свободен, мое сердце не занято, все надеюсь встретить ту самую, единственную, любимую…
Умно спланированная пиар-кампания дала замечательный результат. Любое появление Вяльцева на публике сопровождалось толпой восторженно орущих поклонниц. Ни один актер не имел подобной армии потерявших голову фанаток. К Вяльцеву ломились молодые журналистки, почти все они надеялись в процессе интервью понравиться звезде и оказаться в роли мадам Вяльцевой. Впрочем, и дамы средних лет, и пожилые матроны горели тем же желанием. У Андрея был талант обольстителя, общаясь с женщинами, он использовал свое обаяние, ни одна, даже самая страшная, глупая замухрышка не слышала от него грубого слова. Вяльцев через три минуты беседы умел внушить любой даме, что она нравится ему до потери пульса. Пообщавшись с очередной журналисткой, критикессой или фанаткой, Андрей начисто забывал ее, у него была на редкость плохая память, он не способен запомнить ни имени, ни фамилии, ни вообще какую-либо информацию. У актера имеется пресс-секретарь Леня Дубовик, который каждое утро напоминает Андрею о предстоящих делах. Но очарованные бабы долго помнили Вяльцева. Правда, подавляющая часть женщин все же понимала, что Андрей не станет ухаживать за ними, но попадались экземпляры, рассчитывающие на продолжение банкета, они пытались узнать номера телефонов кумира, его адрес, и тут оголтелых фанаток ожидало глубочайшее разочарование.
При всей своей открытости и улыбчивости Вяльцев был засекречен тщательнее главного конструктора космических кораблей. Журналистам он давал мобильный Леньки Дубовика или телефон своего офиса. Все попытки борзописцев вычислить личный сотовый Вяльцева и найти его родную берлогу заканчивались полным обломом.
Репортеры сначала применили стандартные методы поиска. Не секрет, что в телефонных компаниях всегда можно найти сотрудника, торгующего номерами, открывающими доступ к кумиру. Но абонент Андрей Вяльцев не был зарегистрирован ни в «Билайне», ни в МТС, ни в «Мегафоне». Не имел актер и собственной жилплощади. Вернее, естественно, у него были апартаменты или, учитывая гонорары последних лет, даже загородный дом, только официально жилье принадлежало другому человеку. Кому? Никто не знал. Получалось, что кумир – бомж, а еще он раскатывал на шикарном ярко-красном «БМВ», которым владел все тот же Леня. Вот Дубовик явно знал подходы к Вяльцеву, но любые попытки представителей СМИ подкупить Леньку заканчивались одинаково, пресс-секретарь с милой улыбкой отвечал:
– Продаваться, так оптом. Полный пакет стоит двадцать миллионов долларов. Как только скинете на мой счет эти денежки, мигом сдам Андрея. Я жадный.
Не было никакой информации и о доактерских годах Вяльцева. Вернее, публике преподносилась версия, звучавшая так: родители Андрея погибли, когда малышу было шесть лет, воспитывала ребенка бабушка, служившая военным врачом. Она сменила не один десяток гарнизонов и умерла, когда Андрюше исполнилось семнадцать. Юноша только-только получил аттестат о среднем образовании. Недавний выпускник отправился в Москву, где покорил своим талантом приемную комиссию, дальнейшая судьба Вяльцева известна всем.
Репортеры работают за деньги: чем эксклюзивнее добытая информация, тем выше гонорар. А еще можно, подготовив разоблачительную статью, позвонить основному герою и сказать:
– Материал увидит свет, если вы не пожелаете расстаться с хорошей суммой.
У предприимчивого журналюги имеется много источников, из которых он способен черпать денежное довольствие.
За любые неофициальные сведения о Вяльцеве предлагали огромные суммы, но никто так их и не получил. О существовании Мариши не знали. И вот сейчас она, наплевав на все приказы своего любовника, приехала к нам с Норой.
– Андрей не виноват, – твердила посетительница, прижимая к груди дрожащие руки, – в его жизни не было женщины по имени Соня Умер. Вяльцева арестовали по ошибке, это вы направили милицию по его следу, теперь обязаны исправить ситуацию.
Нора исподлобья посмотрела на меня, я ласково перебил Маришу:
– Деточка!
– Не смейте меня так называть! – взвилась гостья.
– Простите! Уважаемая Марина… извините, как ваше отчество?
– Неважно. Просто Марина.
Я кивнул:
– Хорошо, Вяльцев, по вашим же словам, тщательно скрывал свою личную жизнь и не сообщал сведений о прошлом. Соня Умер и ее сын Марк – одна из таких тайн. Бедная убитая женщина, кстати, рассказывала нам то же, что и вы: они с Андреем разошлись из-за нежелания супруга официально признать себя несвободным человеком. Соне надоело исполнять роль «жены в тумане», вот она и ушла от него.