У Морила не было сил ответить. Он не считал себя везучим, особенно сейчас, когда первое, что он увидел, выйдя из тюрьмы, были болтающиеся ноги повешенного.
С болтающимися ногами сидела в повозке Брид с высокомерным и нетерпеливым видом. Повозка по-прежнему стояла на пустом месте, а к мешку овса присоединились еще несколько мешков и свертков, все слишком тяжелые для того, чтобы Брид могла поднять их сама.
— Где ты был? — возмущенно вопросила она, как только Морил подошел достаточно близко. — Я уже подумала, что ты больше вообще не вернешься! В чем дело? Ты похож на крышку скисшего молока.
Морил чувствовал себя так ужасно, что смог только подойти к Олобу. Он обхватил конька за шею и потерся лбом о его нос.
— Ну, говори же! — сказала Брид. — Ты видел Дагнера?
— Да, — ответил Морил.
— Ты передал ему, чтобы он говорил то, что я тебе сказала?
— Нет.
— Почему нет? Морил, если ты не скажешь мне внятно, что случилось, я тебя сейчас ударю!
— Не могу, — ответил Морил. — Здесь не место.
— Почему не можешь? — Брид уже почти кричала.
Морил понял, что ему необходимо сделать так, чтобы она перестала привлекать к ним внимание.
— Пожалуйста, Брид. Замолчи, — сказал он, стараясь многозначительно посмотреть на нее поверх носа Олоба. — Давай погрузим мешки и поедем.
Брид начала понимать, что произошло что-то ужасное.
— Без Дагнера? — спросила она уже гораздо тише.
Морил кивнул, оторвался от теплой морды Олоба и попытался поднять ближайший мешок. Брид слезла с повозки и стала помогать.
— Морил, перестань! — сердито прошептала она. — Все не может быть настолько плохо. Ты ведешь себя так, словно Дагнера собираются повесить!
— Собираются, — сказал Морил.
Брид побледнела, но не поверила ему полностью.
— О нет! — воскликнула она. — Только этого еще и не хватало! За что?
— Давай все погрузим, а по дороге я тебе расскажу, — ответил Морил.
Они нагрузили повозку и выехали с площади. Когда они покатили по мощенным булыжником улицам, где колеса стучали так громко, что заглушали шепот, Морил рассказал Брид, что произошло. Брид так ослабела и растерялась, что будь на месте Олоба другая лошадь, она вполне могла бы понести.
— Не могу поверить! — только и повторяла Брид.
Она все еще говорила это, когда в полумиле от Нитдэйла сквозь живую изгородь к ним пробился Киалан. Как только он их увидел, то улыбнулся, словно почувствовал облегчение. Но заметив, что их всего двое, улыбаться перестал. Он заглянул в повозку, проверяя, не сидит ли Дагнер внутри, а потом посмотрел на брата с сестрой. Когда он забрался в повозку, его смуглое лицо было усталым и пожелтевшим.
— Что случилось? — спросил он. — Лучше не останавливаться.
— Морил говорит, что Дагнера собираются повесить за то, что он передавал сведения, — сказала Брид. — Он говорит, что отец велел Дагнеру это сделать, И я не могу этому поверить! Просто не могу!
— О! — сказал Киалан. — Его арестовали за это, да? Мне казалось, что риск чересчур велик — вдобавок ко всему прочему.
— Ты это очень спокойно принял, да? — сказала Брид. — Но, конечно, Дагнер ведь тебе не брат.
Наступило молчание, во время которого Киалан пытался овладеть собой. Однако его природная прямота одержала верх.
— Хорошо, — сказал он. — Он и правда мне не брат. Поэтому ты думаешь, будто я не знаю, каково тебе сейчас. Благодари судьбу, девочка, что тебе не пришлось стоять и смотреть, как Дагнера вешают. Мне пришлось, когда это делали с моим братом!
Брид и Морил повернулись на козлах и уставились на него, но тут же отвернулись, потому что вдоль тонкого носа Киалана текли крупные злые слезы, а светлые глаза наполнялись новыми слезами и краснели.
— И потом, мне всегда ужасно нравился Дагнер, — добавил он. — Я хорошо помню его еще по тому времени, когда мы были маленькие.
Наступившее молчание нарушали только конек и повозка. Брид принялась погонять Олоба, хотя так ужасно было заставлять его спешить прочь от Дагнера! В глазах у нее тоже стояли слезы.
— За что повесили твоего брата? — спросил наконец Морил.
— Ни за что! — сердито сказал Киалан. — Это Толиан придумал, эта бледноглазая мерзкая свинья, которая убила вашего отца. Но я что-то не слышал, чтобы Хадд, Хенда или кто-то еще особо возражали. Они просто заставили сначала устроить над нами суд, чтобы это выглядело достойно. Но там выяснилось, что мне всего четырнадцать…
— О! А мне казалось, что ты старше, — заметила Брид.
— Всем всегда так кажется, — отозвался Киалан. — Но мне в марте исполнилось четырнадцать. Толиан пришел в ярость, потому что остальные графы сказали, что по закону меня еще год нельзя вешать. Но беднягу Кониана они повесили и капитана корабля тоже, и всех матросов, которых сумели поймать. А меня заставили смотреть. Как нам не повезло, что мы вышли на берег как раз тогда, когда все графы собрались, чтобы облечь властью этого подлеца Толиана! Его дед умер неделей раньше.
Дорога шла в гору, и теперь повозка ехала уже достаточно высоко над Нитдэйлом, чтобы путникам открылся прекрасный вид на особняк упомянутого Толиана. Морил посмотрел на длинный белый фасад, мирный и величественный, затененный деревьями, — и почувствовал себя как мышь, которая бежит по лапе кошки. Ему хотелось, чтобы их повозка была не такой ярко-розовой и заметной.
— Я уже начинаю думать, — с горечью добавил Киалан, — что приношу людям несчастье. Сначала Кониан, потом — ваш отец, а теперь и Дагнер. И одни боги знают, что стало с теми, кто помог мне сбежать от Хадда!
— Ты не обидишься, если я спрошу, кто ты на самом деле? — осторожно проговорила Брид.
— Мой отец граф Ханнартский, — ответил Киалан. — И если вы решите меня высадить и уехать, я вас винить не стану.
Морил снова обернулся на особняк Толиана. К его великому облегчению, здание уже скрылось за поворотом дороги. Он был очень этому рад. У него возникло такое чувство, будто услышанная новость внезапно поставила их жизни под угрозу. Морил весь обмяк от страха, хоть и понимал, что опасность угрожала им с того момента, когда к ним присоединился Киалан, и сейчас она нисколько не стала больше. Не только Толиан, но любой граф Юга был бы счастлив заполучить Киалана. Его отец был их главным врагом. Всех, кто будет помогать Киалану, ждет жестокая кара. Морил с ужасом вспомнил, как Киалан проходил через города, делая вид, будто не имеет к семье Кленнена никакого отношения. Его даже представили Ганнеру как члена их семьи! А если в Маркинде они видели Толиана, то страшно даже подумать о том, насколько близки они были к гибели. Кленнен не мог знать о том, кто такой Киалан! Он никогда бы не стал помогать сыну человека, с которым он в ссоре. Однако похоже было, что Линайна все знала.
— Мне следовало бы догадаться, что ты с Севера, — смущенно сказала Брид. — А я еще удивлялась, почему мать сказала Ганнеру, будто тебя зовут Коллен!
Киалан тихо засмеялся.
— Ваша мать — женщина хладнокровная, правда?
— Наверное, да. Но послушай… — сказала Брид, — что вы с братом делали на Юге? Разве вы не знали, что при этом случится?
— Это получилось случайно, — ответил Киалан. — Помните ту бурю в конце апреля?
— Да. У нас чуть не унесло большую палатку. Помнишь, Морил? — спросила Брид.
Морил молча кивнул.
— Ну а мы чуть не пошли ко дну, — сказал Киалан. — Мы гостили у нашей тетки на острове Талфер, и шторм налетел как раз в тот момент, когда мы плыли обратно. Нас сбило с курса, и корабль был полон воды — волны перехлестывали через борта. Наверное, даже капитан не знал, куда нас занесло. Он сказал, что нам надо зайти в ближайшую бухту, иначе мы потонем. И мы зашли. Оказалось, это Холанд. И там собрались все правители Юга и стали на нас облизываться. Сказать вам по правде, — добавил Киалан, — поначалу я даже не испугался, так рад был снова оказаться на суше.
— Мы как раз были неподалеку, — сказала Брид. — Но мы даже не слышали… О да! Отец ведь сообщал это как новость, да? Он во всем этом замешан?
— А вы не думаете, что он не мог не быть в этом замешан? — спросил Киалан. — Он мало что мне рассказывал, но я уверен, что это он все и устроил. Я знаю, что те люди, которые помогли мне бежать, все время ждали сообщений от Вестника, чтобы знать, что делать дальше.
— Что? Отец? — недоуменно спросил Морил.
— Да, ваш отец, — подтвердил Киалан. — Вы же не станете уверять меня, будто не знали, что он — Вестник?
— Никакой он не Вестник! — гневно возразила Брид. — Вестник — шпион, и за его голову назначена награда.
— Да, конечно — на Юге, — согласился Киалан. — Здесь его очень хотели поймать, потому что он главный агент Севера. Но вы же должны были это знать! Он привозил все важные сообщения и большинство беглецов. Они ведь ездили на этой повозке. И он подбивал людей выступать против графов. Я это знаю, потому что Кониан мне рассказывал. Во время судебных слушаний Кониан послал сообщение вашему отцу с просьбой о помощи, но оно пришло слишком поздно.
Наступило мрачное молчание. Олоб терпеливо топотал вверх по склону, следуя прихотливым изгибам дороги, которая вилась по предгорьям, а Брид и Морил пытались переварить, то, что им сказал Киалан.
— А мне казалось, — сказал Морил, — что твой отец поссорился с нашим…
— Мне тоже, — признался Киалан. — Но, наверное, они просто притворились. Я узнал обо всем в прошлом году… Как бы мне хотелось, чтобы от меня не скрывали все самое важное!.. Мой отец куда-то исчез, а мне он для чего-то срочно понадобился. И Кониан велел мне заткнуться, потому что отец отправился встречаться с Кленненом-менестрелем, как он это делает всегда, только никто об этом не должен знать. Думаю, тогда они решали, что предпринять дальше.
— Я отказываюсь верить, будто мой отец был обычным шпионом! — заявила Брид. — Почему он мне ничего не говорил? Он должен был мне рассказать! Не мог он действовать тишком!
— Не кричи! — сказал Морил, встревоженно глядя в сторону особняка Толиана, который снова стал виден, только теперь остался ниже и дальше.
Киалан искренне рассмеялся:
— А он и не действовал тишком! Это-то и было великолепно! Сначала я даже не поверил, что он — Вестник. Я увидел такого внушительного мужчину с великолепным громким голосом, который постоянно старался произвести на всех впечатление и привлечь к себе внимание. Я решил, что это какая-то ужасная ошибка. А потом я увидел, как он заезжает в города на своей аляповатой, броской повозке и в алом костюме, специально добиваясь, чтобы все его заметили, поет во весь голос и во всеуслышанье объявляет, что за голову Вестника назначили две тысячи золотых монет. Это было просто невероятно! А потом они с вашей матерью повторяли известия и раздавали записки прямо у всех на глазах, и я знал, что половина из них — незаконные. Но никто ни о чем не подозревал, потому что все делалось так открыто! Мне кажется, что Кленнен считая это своей самой удачной шуткой.
Морил заморгал, услышав такой отзыв о своем отце. Но в чем-то Киалан хорошо понял Кленнена. Кленнен действительно относился к их представлениям как к хорошей шутке. Если он и вправду был Вестником, то тогда все становится понятнее.
— Наверное, тут Дагнер и ошибся, — печально сказал он. — Попытался действовать тайком.
— Дагнер был полным дураком, если решил, что сможет продолжить то, что делал отец, — отозвалась Брид.
— А он так и не думал, — возразил Киалан. — Дагнер ни секунды не пытался заменить отца. Но Кленнен попросил его закончить все его самые важные дела. После этого Дагнер должен был уехать на Север и там остаться. А известие для Нитдэйла было важным, потому что касалось шпиона, который затесался среди мятежников.
Морил вздохнул. Он не стал говорить о подозрениях Дагнера. Теперь в этом уже не было никакого смысла. Вместо этого он сказал:
— Дагнер велел сказать тебе, что Хенда назначил за тебя выкуп. А Толиан собирает армию.
— О дьявол! — устало сказал Киалан. — Значит, мне необходимо как-то добраться на Север, так? Ты видел Дагнера? Расскажи мне.
Морил рассказал Киалану все, что происходило с ним в тюрьме. Он невольно понижал голос и тревожно оглядывался всякий раз, когда внизу становился виден особняк Толиана. Когда они наконец перевалили первую возвышенность и дом окончательно скрылся из вида, Морил почувствовал немалое облегчение.
— Нам повезло, Морил, — сказала Брид. — Если бы ты знал все, что нам только что рассказал Киалан, мы все сейчас сидели бы в тюрьме.
Морил невесело кивнул. Он не смог бы убедительно изобразить удивление, когда ему сказали, за что Дагнер арестован. И он знал, что не упомянул о Киалане только по счастливой случайности.
— А я-то все не мог взять в толк, — проговорил Киалан, — почему Кленнен так решительно отказывался что-нибудь вам рассказывать? Он не разрешал мне говорить, кто я и Дагнеру тоже. Но, наверное, это спасло наши головы. Жаль, что не спасло Дагнера.
— Но ты же не думаешь, что Дагнера арестовали из-за тебя? — спросил Морил.
— Сначала подумал, — ответил Киалан. — Я решил, что мы все пропали. И был в этом убежден все время, пока прятался в кустах. Я едва глазам поверил, когда увидел повозку. Нет. Думаю, неприятности Дагнера со мной не связаны. И благодаря тебе, Морил, они подумают, что он просто бунтовщик-одиночка. Остается только надеяться, что о нем не доложат графу. Толиан обязательно поймет, что к чему.
— А почему Толиан убил отца? — спросил Морил.
— Он искал меня. И он не хочет, чтобы кто-нибудь об этом догадался, потому что я считался пленником Хадца… или Хендьт. Они все еще об этом спорили, когда я сбежал. Дагнер решил, что, возможно, нитдэйлский шпион — или, может, тот, кого повесили, — что-нибудь сказал Толиану о вашем отце. Но он, похоже, знал не все, иначе нас всех арестовали бы. Толиан из тех, кто твердит, что только мертвые никому не проговорятся. Так что он убил Кленнена, а потом стал искать в лесу меня.
— Если бы мы только знали! — сказала Брид. — А где ты прятался все то время?
— На дереве, — признался Киалан, — вместе с кроликами. Люди Толиана ломились через лес и искали меня все время, пока ты играл на квиддере, Морил, и это им досаждало как не знаю что. Они все повторяли, что от этого мальчишки и его музыки у них голова идет кругом. Толиан предложил вернуться и прикончить заодно и тебя, но никто из них так и не собрался это сделать. А когда ты перестал играть, им уже надоело искать в лесу, и они ушли.
— Ты не передашь ее мне? — попросил Морил.
Киалан услужливо прополз назад, к подставке для инструментов, и передал квиддеру на козлы. Морил взял ее и прижал к себе. Она была большая, прочная и надежная, И даже если не считать того, что она, похоже, спасла жизнь ему самому и Киалану, от нее исходило такое же ощущение спокойствия, как от морды Олоба. Морил почувствовал, что после событий этого дня квиддера почему-то ему нужна.
— Сыграй что-нибудь, — предложил Киалан.
— Нет, не надо, — возразила Брид. — Сначала мы должны решить, что делать. Мы оказались в самом центре земель Толиана, и нам непременно нужно попасть на Север. Нашу повозку все знают, и у нас нет денег. Наверное, отец собирался ехать этим путем, потому что иначе это выглядело бы подозрительно, но я за то, чтобы повернуть на восток и попытаться попасть на Север через Топи.
Киалан достал карту и хмуро уставился на приблизительные и неточные пометки.
— Наверное, мы могли бы попробовать добраться морем, — предложил Морил. — Может, удастся подыскать корабль, на котором будут рады Музыкантам.
Киалан сердито посмотрел на карту.
— Оба пути будут слишком долгими. А отсюда до перевала Фленн не больше четырех дней. Неужели вы оба не понимаете? Толиан собирает армию, чтобы вторгнуться на Север, а Хенда отправил отцу письмо с предложением отдать меня за выкуп. Отец считает, что я в плену, и ничего не посмеет предпринять! И, наверное, — добавил он, — письмо Хенды стало первым известием о том, что мы оба не утонули. Если вы не против, я хотел бы попасть на Север как можно быстрее. Но, конечно, повозка-то ваша…
Морил взглянул на Киалана и решил, что его грубость связана с тем, что глаза у него полны слез. Брид этого не заметила.
— Ах, так все-таки она наша! — воскликнула она.
Киалан вымученно рассмеялся.
— Мы поедем коротким путем, — вдруг решил Морил. — Мы сделаем это по-отцовски и совершенно открыто. Это получалось у него, получилось и у меня в тюрьме.
Похоже, Брид и Киалан были рады тому, что Морил взял ответственность за трудный выбор на себя. Но когда Олоб втащил повозку на первую террасу предгорий, они принялись испуганно возражать.
— Невинные детишки — это прекрасно, — Сказала Брид. — Но что будет, когда граф услышит о том, что Дагнер выполнял обязанности Вестника?
Морил окинул взглядом поля с зеленой пшеницей и пасущимися овцами. Горы Севера уходили в небо, такие высокие и туманно-серые, что с первого взгляда их можно было принять за гряду облаков.
— Станут искать некую розовую повозку, — сказал Киалан. — А вы не можете ее перекрасить?
— Лучше всего подошел бы темно-зеленый, — отозвалась Брид. — Но у нас нет денег.
Впереди показалась деревня — очень маленькая на фоне гор Севера. Морил встряхнулся: пора вмешаться, пока Киалан и Брид не напридумывали еще чего-нибудь.
— Толиан меня знает, — сказал он. — Он узнал меня в Маркинде. Вот почему плохо быть рыжим.
— Надень шляпу, — посоветовал Киалан.
Морил обернулся, чтобы утихомирить его:
— Впереди деревня.
И только теперь он заметил, что Киалан совершенно вымотан. Лицо у него было настолько бледным, насколько может быть бледной такая смуглая кожа, а под глазами появились темные круги. Все эти дежурства по ночам и тревоги в Нитдэйле оказались ему не по силам.
— Ложись в повозке, — предложил Морил, пожалев его. — Я приподниму верх.