Эмма нутром почувствовала, о чем размышляет Октавий, и вспыхнула. Ей показалось, что конь видит сквозь одежду то, что она тщательно скрывала. (Справедливости ради стоит заметить, что скрывать было особо нечего, принцесса даже грудь не перетягивала.)
— Как ты понимаешь, Седрик, ухаживать за Октавием придется тебе, — сказал Куки, уперев руки в бока.
— Не впервой, — пробормотала принцесса.
— Надеюсь. По тебе не очень заметно, чтобы ты привык к тяжкому труду, братец. Ох, чует мой нос, что дядюшка сглупил.
Эмма неплохо изобразила гнев.
— Посмотри на свои руки, — презрительно сложил губы зигзагом гномик. — Будь они измазаны чернилами, я бы сказал, что ты писарь, сбежавший из какой-нибудь конторы. Но ведь ты не писарь, а…
— Эй, еще слово — и получишь! — решив быть мужчиной, пригрозила Эмма.
— Ты слишком образован для бродяги.
— А что, оруженосец у принца должен быть тупой бестолковой дубиной? Может, потому они и сбегали, что твой дядюшка придерживался неверной кадровой политики?
— Хе… — Гном переглянулся с Октавием. Конь ощерил зубы. — Я же говорил. Типичный образованец, из новеньких. Всюду лезут, теперь вот и сюда.
Октавий тихо заржал, подарив Эмме еще один, полный подозрений взгляд. Принцесса заметила, как двигаются его ноздри, и от этого ей стало совсем нехорошо. Можно сколько угодно переодеваться, плевать через зубы и ржать басом, но животное все равно учует твой запах. Твой настоящий запах, и поймет, кто ты на самом деле.
Принцесса ощутила слабость в коленях. Буцефал напомнил о себе фырканьем. Его обескураженная голова торчала из соседнего с Октавием стойла. Конек до сих пор не очень понимал, что происходит.
— В моих краях за такое получают по шее, — сказала принцесса.
— В Гальвании-то? Да там одни слабаки. Я-то уж знаю. Дыра дырой. Ничего особенного, — раззадорился Куки.
Принцесса почувствовала, как место страха занимает гнев. Да кто он такой, чтобы так отзываться о Гальвании и ее жителях? И хотя Эмма в глаза не видела этого королевства, но считала себя обязанной заступиться за его честь.
— Может, я и образованец, но кое-что могу. И рыцарей повидал побольше, чем ты, дружок. — Эмма плюнула себе под ноги.
— Эй, тут чистота, не плеваться! — подскочил к ней один из конюхов.
— Спокойно, у нас свой разговор.
— Ты давай не умничай. Не посмотрю, что твой хозяин герой из героев… — зарычал детина. — Ага, кое-кто здесь напрашивается на хорошую взбучку! — Он стал закатывать рукава рубахи. — Молокосос…
Принцесса повернула к нему голову, очень медленно. В тот момент ее просто разрывало желание что-нибудь разнести в пух и прах. Она поступила проще. Протянула руку, сняла со стены старую подкову и легко переломила ее пальцами. Обе половинки упали на чистый пол и издали в гробовой тишине ошеломленное двойное «бряк».
У Куки отвисла челюсть. Октавий сказал: «Ик!» Конюх попятился. Буцефал просто повел ухом — ему такое было не в новинку.
— У нас в Гальвании слабаков нет, — сказала Эмма. — А насчет взбучки… — Она смерила конюха с ног до головы. — Подумай хорошенько, нужны ли тебе сломанные ребра. А?
Он пялился на переломленную подкову. Принцесса сделал шаг к несостоявшемуся герою, но того вмиг и след простыл. Остался только гном, до сих пор стоявший на табуретке. Он походил на маленького мальчика, которого поставили на всеобщее обозрение, чтобы он прочел выученный стишок.
— Ты тоже будешь пытаться меня побить? — спросила принцесса, подумав, что жизнь мужчин еще более странная, чем она полагала. Каждый раз доказывать, что ты крутой? При каждом удобном случае устраивать драки? Нет… то есть пока ей придется с этим мириться…
Ох, и почему она не может быть рыцарем-девушкой?..
Мысль внезапно настолько поразила Эмму, что она, казалось, окаменела.
— Ты того… извиняй, брат, не хотели мы… — пропищал, поправив шапку, Куки.
— Что? — новоиспеченный оруженосец моргнул, словно после глубокого сна.
— Мы не хотели… прости…
— Слушай, неужели для того, чтобы кто-то уважал тебя или просто относился к тебе хоть на вот столечко дружелюбно, надо… начистить ему рыло?
Принцесса не удержалась. Схватив гнома за грудки, притянула его к себе. Куки повис над полом ни жив ни мертв.
— Не… не… не знаю…
Эмма фыркнула ему в нос:
— Поразмышляй об этом на досуге… брат.
Она поставила гномика на место словно фарфоровую статуэтку на полку и как ни в чем не бывало оправила на себе одежду.
— Ну? Что дальше?
Куки долго не мог прийти в себя. Нервы у него оказались не столь крепкими. Октавий вон уже оправился и смотрел на Эмму с изрядной долей уважения. Она подмигнула ему. Кажется, между ними наладился контакт.
— Ну, остались мелкие делишки, — сказал, собравшись с духом, Куки. — Совсем мелкие…
Принцесса кивнула. У нее было множество вопросов насчет Кая. Его повседневные привычки, вкусы в еде, требования к комфорту. Многие рыцари в походе любят роскошь, поэтому возят с собой не только оруженосца, но и целый штат слуг и ночуют не под открытым небом или в хилой палатке, а в самом настоящем шатре. Насколько Эмма помнила, Кай Рыцарь Льва был не из таких, но кто знает? Журналы о героях могут и наврать. Если имеешь дело с принцем, в восьми случаях из десяти рискуешь нарваться на капризную заносчивую особу, которая ни во что не ставит окружающих.
Гном еще какое-то время знакомил ее с той частью имущества, которая поступала в прямое распоряжение оруженосца, и не переставал твердить об осторожности и аккуратности. Скорее, подумала Эмма, это он адресовал себе. Теперь гномик держался от нее на почтительной дистанции и вел себя так, словно в него целились из арбалета. Ни лишнего слова, ни лишнего жеста. И еще эти взгляды из-под шапки, от которых начинало казаться, что по всему телу ползают насекомые.
Принцесса досадовала. Она была почти уверена, что Куки обо всем доложит своему дядюшке при первой возможности, и поэтому, когда на кухне, едва Эмма проглотила свой обед (недурной, надо сказать), появился Карамболь, она не удивилась.
— Ага! — сказал гном с порога.
— Ага, — эхом повторила Эмма.
Агент огляделся. Ни кухарки, ни поварят не было. Гном захлопнул дверь кухни и запер ее изнутри на засов.
— Ознакомился с хозяйством, Седрик? Ничего, что на «ты»?
— Ознакомился. Ничего. — К обеду подали эль, Эмма сидела, откинувшись на спинку стула, и потягивала питье.
Гном нервничал.
— Уж прости, а такие новости мимо меня пройти не могли, — сказал Карамболь, взяв быка за рога.
— Какие? — спросила Эмма.
— Там, в конюшне… Как тебе удалось? Ты же… ничего личного, ты просто не производишь впечатление силача… — Гном говорил самым заговорщическим тоном, постоянно бросая взгляды по углам, словно боялся, что за ним наблюдают домовые. — Та подкова…
— Ах, это…
— Расскажи, — настаивал агент.
— Нечего рассказывать.
— Но подкова! Одними пальцами!
— Ну, она была старая, ржавая. Всякий смог бы, если его хорошенько разозлить. Делов-то…
— Не говори ерунды, Седрик. Я не просто так спрашиваю, у меня к тебе деловое предложение!
Принцесса икнула. Тон, каким это было сказано, ее несколько испугал.
— Хм… и какое же? — Она приложила все силы, чтобы показать, что подобные разговоры лишь наводят на нее скуку.
Крутой парень должен оставаться крутым парнем. Для убедительности она зевнула, широко открыв рот.
— Если ты настолько силен, ты можешь извлечь из этого выгоду, — произнес Карамболь. — Подумай.
— Да о чем думать-то?
Агент мялся.
— Папаша, не мудри. Я этого не люблю. Если есть чего — говори.
— Дело вот в чем… Только никому!
— Могила.
— Это спасение, оно, понимаешь, не совсем обычное. Как правило, к нам приезжают уважаемые, солидные клиенты, чье имущественное, социальное и финансовое положение не оставляет сомнений. Мы договариваемся, оформляем бумаги, все честь по чести… Ладно, ты и сам понимаешь, как все происходит, ты явно не дурак…
— Да уж.
— Но сегодня весь день наперекосяк. Утром заявилась одна девица. Принц увидел ее в окно и самолично бросился ей на помощь. Приволок в дом, заставил рассказать свою историю, состоявшую, как и следовало ожидать, из сплошных страданий. Оказалось, она принцесса, ее королевство захвачено злым чародеем, который убил королеву-мать и захватил в плен младшую сестру…
— Бывает, — небрежно бросила Эмма.
— Ты прав. Но эта Лорена не внушает мне доверия, а ведь глаз у меня наметан. Представь, Кай отказался от во всех отношениях выгодных спасений, сообщив, что его тошнит от девиц в беде, но уже через минуту срывается и мчится доказать свое благородство этой подозрительной особе!
— Ну, принц, молод, горяч…
— Ну, принц, молод, горяч…
— А я и не знал! — язвительно воскликнул гном. — Чует моя печенка, дело пахнет жареным.
— Хотите сказать, папаша, что она самозванка?
— Не знаю. Времени выяснять это нет. Вероятно, Лорена действительно принцесса, но только рассказала отнюдь не все… — Карамболь понизил голос: — Его высочество может быть в опасности. Жизнь есть жизнь, и само по себе то, что человек приходит и лично просит о помощи, очутившись в отчаянном положении, ни о чем не говорит, ноне в этом случае.
— Тогда пусть принц никуда не едет, пока вы не наведете справки.
— Невозможно! Он твердо решил отправиться именно сегодня! — воскликнул Карамболь. — Вот благородная кровь! Одни проблемы от нее!
— Да ладно вам так убиваться, — сказала Эмма, чувствуя, что сердце колотится как бешеное.
— Я в ответе за принца, дурья башка. Как я могу не убиваться? — гном стукнул кулаком по столу.
— Знаете, папаша, мне много раз приходилось видеть хозяев в неприятных ситуациях. Вот как раз в них и познается истинный герой. Настоящий выйдет с честью из любого положения, а фальшивый…
— Что?
— Покажет себя во всей красе. Если вы понимаете, о чем я. — Принцесса полировала ногти, делая вид, что ее ничуть не волнует нервозность Карамболя.
Никто во всем мире не знал, чего ей стоит подобная игра.
— Я понимаю лишь одно, — мрачно провозгласил агент. — Принц вляпался во что-то весьма пахучее.
— В первый раз?
— Моя задача беречь Кая, но я не всесилен. Я сижу в Таратае, когда он путешествует и размахивает мечом. Принц Керузии, разумеется, не из тех, кто совершает глупости, но чего только в жизни не бывает. Его благородное сердце слишком уязвимо.
Эмма удивилась. Гном сокрушался так, словно речь шла о его собственном сыне.
Но… она могла это понять. Ее истинная, женская, сущность сокрушалась не меньше. Прямо материнский инстинкт какой-то.
— Короче, — баском произнесла принцесса. — Чего вы хотите от меня, папаша?
— Ты и правда так силен? — почти с мольбой спросил гном.
— Ну… вообще, это секрет. — Эмма раздумывала недолго — очередная ложь родилась в ее мозгу стремительно. — Понимаете, я дал обет. Не только рыцари их дают.
— Конечно.
— Я не должен свою силу демонстрировать, а сегодня… знаете, меня допек ваш племянник да еще конюх прицепился.
— О! Куки, он такой! — порозовел Карамболь, но тут же стал серьезным. — Значит, твоя сила велика?
Оруженосец хмуро постучал пальцами по краю стола:
— Больше, чем вы представляете.
Гном потер ладони:
— Это хорошо, просто отлично. Тогда вот в чем суть сделки. Я никому не расскажу о твоем обете… Понимаешь?
— Надеюсь, это не шантаж.
— Чур, чур, чур! Ты не так понял, Седрик. Ты получишь хорошие деньги, если будешь хорошо выполнять свои обязанности.
— Я всегда хорошо их выполняю.
— Да. Но речь идет не только о готовке, чистке доспехов принца и стирке его портков.
Принцесса молчала. Портки ее немного расстроили.
— Ты станешь его телохранителем, Седрик! — торжествующим шепотом провозгласил Карамболь.
— Я?
Такое ей и в голову не могло прийти.
— Конечно. Все, что от тебя требуется, так это присматривать за Каем и в случае необходимости вытащить его из передряги. Работа проще некуда.
— Но ведь принц сам привык из передряг выбираться.
— О! Как всякий герой, он, разумеется, мастер на подобные штуки, но подстраховаться нелишне. Открою секрет. Папа Кая, король Керузии, очень беспокоится за него, он поручил мне приглядывать за мальчиком, и я делаю что могу. Но если Кай на задании в другом королевстве, как мне контролировать его? Да он и не захочет. Ты понимаешь, Седрик?
— Кажется…
— Все другие оруженосцы были лоботрясами и бездельниками, — покривился Карамболь. — Я не мог на них положиться ни в чем, но ты парень не промах. Я ведь сразу вижу, что к чему, поэтому и предлагаю сделку.
Предложение гнома было абсолютно, на взгляд принцессы, безумным, но оно ей нравилось. С каждой минутой все больше.
— Подведем итог, папаша. Я служу оруженосцем и одним глазом успеваю присматривать за Каем, чтобы он не натворил чего-нибудь?
— Да!
— И если он попадет в переплет, который ему, герою из героев, окажется не по зубам, я должен вытащить его оттуда?
— Да!
— И при этом использовать свою силу.
— Да!
— Которую я поклялся не использовать?
— Э… Я хорошо заплачу. Послушай, что стоит какая-то клятва перед… хорошим делом? Особенно в свете надвигающегося спасения. Так что?
Следовало немного поломаться. Это называлось набивать цену.
— Хорошо. Сколько обещаете платить, папаша?
Гном назвал сумму.
— Для начала сойдет.
Карамболь облегченно вздохнул. Принцесса почесала задницу, следуя мужской традиции.
— А… может быть, покажешь мне свою силу, дорогой Седрик? — голос агента источал мед с добавлением изрядного количества патоки.
— Еще чего! — Привитый с малолетства инстинкт «непоказывания» включился мгновенно. Эмма встала. — Речи быть не может!
— Ну… я ведь должен посмотреть, за что плачу. — Судя по его виду, Карамболь был настроен настаивать до победы.
— Эххх… зараза!
Принцесса оглядела кухню. Самым тяжелым тут была большая горка, сделанная из настоящего дуба. Кухарка хранила в ней посуду и прочие потребные для своего ремесла вещи. Подумав, что для демонстрации вполне сойдет, Эмма подошла к горке, наклонилась, подцепляя нижний край и подняла ее.
Раздался слабый треск. Горку с момента ее водружения на место никто не трогал, поэтому она слегка вросла в пол. Однако еще больше она возмутилась такому обращению.
Карамболь впал в ступор. Много повидавший на своем веку, бедолага только сейчас понял, насколько узок его кругозор. Он протер глаза, но картинка не изменилась. Тогда протер снова. Правда жизни была жестока.
Эмма со скучающим видом держала на двух пальцах горку, которую наверняка не смогли бы поднять и семь здоровенных грузчиков.
— Духи!!! Этого не может быть! Как? Постой, Седрик, это колдовство? Ты колдун?
— Нет.
— Но, может, ты носишь какой-нибудь амулет, который наделяет тебя…
— Нет.
— Но откуда?
— Папаша, давай завязывать с болтовней. Время идет.
Карамболь на всякий случай ущипнул себя, но понадобилось еще время, чтобы агент очухался окончательно. То, что он увидел, решительно отказывалось помещаться в его голове.
Кто же такой этот Седрик? Откуда в нем столько силы? Ведь смотреть не на что, а, наверное, и гору сможет передвинуть, если потребуется!
А сам Седрик ругал себя за неосмотрительность. Надо быть абсолютной дурой… дураком, чтобы так засыпаться при первом же удобном случае да еще откровенничать с гномом, которого едва знает. Что бы сказала мама…
Эмма поставила горку на место, отряхнула ладони.
— Ну, когда выезжаем? — Она постаралась, чтобы ее тон был веселым и беззаботным.
В кухонную дверь решительно постучали. Где-то на уровне Эмминой коленки.
— Дядюшка! Дядюшка! Принц требует оруженосца к себе! Срочно!
Карамболь бросился к двери, открыл и начал перешептываться с очередным своим племянником. У того не было шляпы, зато голова из-за торчащих во все стороны волос походила на одуванчик.
Агент наконец повернулся к принцессе.
— Надо идти, — сказал он. — У Кая какое-то к тебе дело, Седрик.
Оруженосец нервно сглотнул. По правде говоря, душа у принцессы Шеридонской в тот момент ушла в пятки, однако никому до этого не было решительно никакого дела.
Пока шли приготовления к очередном походу, принц Кай не находил себе места.
Он расхаживал по своей спальне, одетый в одни подштанники, и бормотал под нос всякую белиберду, и если бы кто-то заметил его сейчас, то вполне резонно принял бы за сумасшедшего.
Однако рассудок Кая был ничуть не хуже любого другого, просто принц влюбился. А что делает влюбленный юноша благородного происхождения, когда его настигает это всепоглощающее чувство? Конечно, вы правы. Он сочиняет стихи.
Тем же был занят и Рыцарь Льва, чье сердце, горящее, как болид, ворвавшийся в атмосферу, стремилось выскочить из груди. Кипящая кровь кузнечными молотами билась в ушах героя, а воображение работало на всю катушку. Некоторые картины, рожденные в его глубине, были слегка неприличными, но таков уже удел всех, кто ведет подчеркнуто целомудренную жизнь. На людях.
Вот уже полчаса его высочество пыталось родить нечто под названием сонет, извело кучу бумаги, которая устилала пол спальни, и перемазалось в чернилах. Раньше вполне обходившийся без поэзии и считавший это занятием легким, Кай неожиданно обнаружил, что слова решительно отказываются вставать на нужные места. Когда-то его учили стихосложению (приглашенные ко двору Керузии учителя), но с той поры принц ничего не сочинял. Если надо было поразить некую девицу гармонией слов, то он просто списывал опусы из какой-нибудь книжки. Сейчас книжек под рукой не было, но Кай и не взял бы в руки ни одну из них. Он хотел сам, непременно сам создать шедевр, который можно преподнести Лорене. Из этого шедевра принцесса должна была узнать, по прикидкам Кая, что ее очи подобны глубочайшим озерам, шея — гибкой березе, руки — рекам, текущим в благословенные края, а грудь — сахарным холмам… В последнем Рыцарь Льва не был уверен на сто процентов, однако это было не самой большой проблемой.