Весной 1929 года Вера Волкова эмигрировала и некоторое время выступала в Индокитае, где совсем потеряла здоровье и чуть не умерла, подцепив какую-то желудочную инфекцию. Но влюбленный состоятельный англичанин, ее будущий муж, оплатил ей лечение и помог переехать в Англию. К тому времени Вера уже не думала о возобновлении собственной карьеры, а занялась преподаванием. В 1951 году Волкова переехала в Копенгаген. В этом городе она прожила четверть века до самой смерти и стала признанным выдающимся педагогом. Знаменитые Марго Фонтейн и Эрик Брюн были именно ее учениками.
Именно в Копенгаген, к Волковой и отправился Нуриев, когда истек его контракт с театром де Куэваса. Помогла ему встреча с Марией Толчиф — прославленной американской балериной, наполовину индеанкой по происхождению, экс-супругой знаменитого балетмейстера Джорджа Баланчина, которую привлек его темперамент и талант. Толчиф было тридцать шесть лет, и в те годы она была в расцвете красоты и силы. С Баланчиным она сохранила самые дружеские отношения и вполне могла поспособствовать карьере Нуриева. В то время у нее был роман с Эриком Брюном, кумиром Рудольфа. Она даже собиралась за него замуж, но Брюн все никак не решался принять окончательное решение. Мария завела с Рудольфом роман, желая поддразнить своего жениха. Она и понятия не имела, чем все это кончится.
Когда Толчиф пришло официальное письмо из Копенгагена с приглашением танцевать в гала-концерте, то Нуриев, уговорив де Ларрена дать ему отпуск, отправился вместе с ней. В столице Дании Мария свела его с нужными людьми, и Вера Волкова согласилась давать ему частные уроки, а вскоре на одной из вечеринок он встретился с Эриком Брюном.
Эрик Брюн — к тому времени всемирно известный датский танцор — был на десять лет старше Нуриева. До встречи с Рудольфом его жизнь складывалась благополучно и бесконфликтно. Балетом он занимался с девяти лет, а выступал на сцене с семнадцати, в то время как Нуриев только в семнадцать поступил в хореографическое училище. В двадцать лет Брюн уже был выдвинут на роль солиста в Датском королевском балете.
Переломный момент в международной карьере Брюна наступил в мае 1955 года, когда он дебютировал в роли Альберта в балете «Жизель». Это его выступление вызвало самую настоящую сенсацию. Публику восхитии его талант и изумительная кристальная техника. С тех пор Брюн выступал на самых знаменитых сценах мира, включая труппу Баланчина «Нью-Йорк сити баллет», Балет Джофри, Королевский балет Лондона. Сотрудничать с Брюном стремились известные балетмейстеры.
Он был известен ведущей ролью в «Сильфиде» и «Жизели». Фредерик Аштон поставил с ним «Сильфиду» и «Жизель». Балетмейстер Джон Кранко создал для него «Дафниса и Хлою» с труппой Штутгартского балета в 1962 году, где Брюн был признан одним из лучших драматических талантов. В следующем 1963 году Брюну присвоили титул рыцаря ордена Даннеброг, а уже через несколько лет он был удостоен премии Нижинского.
Уйдя со сцены, он стал директором сначала Шведской оперы, а затем до самой смерти Национального балета Канады. Посмертно Брюна наградили за «образцовый вклад в культуру и историю Канады».
Но в 1961 году Брюн переживал творческий кризис. Он в совершенстве изучил искусство танца, стал лучшим, им восхищались, на него равнялись — но ему самому стало не о чем танцевать, не к чему стремиться. Исчезла внутренняя пружина, цель. Все чаще после громких оваций он уходил со сцены разочарованным, опустошенным. Встреча с Нуриевым дала ему новый стимул.
Они были совершенно разными и по темпераменту, и по школе. Утонченный и аристократичный, очень сдержанный и дисциплинированный Эрик и бравурный, яростный Рудольф, исполненный животного магнетизма. Брюн — голубоглазый блондин, с правильными чертами лица, напоминавший скандинавского бога, и Нуриев — скуластый, вихрастый татарин с раскосыми глазами.
Танец Эрика был изумительным по точности и техничности, а стиль Рудольфа датчане посчитали «грязным», грубоватым, изобилующим мелкими погрешностями. Он не умел держаться в рамках, рассчитывать силы и мог, подобно Альберту из «Жизели». на самом деле дотанцеваться до смерти — что с точки зрения аккуратных датчан было непростительным грехом. Но было в выскочке-татарине нечто, что заставило Брюна взять его в свой класс и начать с ним заниматься. возможно, именно его пылкость и безрассудство.
«Мне пришлось ломать руки, ноги и спину, а потом сызнова все собирать», — вспоминал Нуриев об их первых совместных занятиях. «Глядя на него, я сумел освободиться и попытался открыть тайну его свободы», — признавался Брюн.
Многие заметили, насколько сильное взаимное притяжение возникло между двумя танцовщиками. Эта связь переросла в настоящую любовь — на всю жизнь. Хотя их отношения никогда не были простыми, они ссорились, даже расставались — но тем не менее были вместе целых двадцать пять лет, до самой смерти Эрика.
Рудольф был крайне ревнив, но в то же время сам не мог хранить верность. Он совершенно не умел держать себя в руках итои дело поддавался эмоциям, а это шокировало Брюна. Из-за переживаний Эрик стал много пить, а будучи пьяным, становился жестоким, порой нарочно обижая Рудольфа, даже доводя его до слез. Но в то же время они очень многому научили друг друга, и каждый как танцовщик поднялся на новую ступень.
Через некоторое время Нуриев получил приглашение выступать в «Америкэн балле тиэтр», но из за собственной невоспитанности продержался там ровно неделю и ушел, оскорбив директора труппы.
Это могло бы стать концом его карьеры, если бы не встреча с Марго Фонтейн — кумиром западной публики. Она сама выразила желание познакомиться с «этим русским парнем», и тогда ее секретарь позвонила в Копенгаген Волковой и через нее предложила Нуриеву танцевать на гала-концерте. Тогда Нуриев еще ни разу не видел Фонтейн танцующей, но имя ее знал хорошо и сразу же согласился.
Великая английская балерина Марго Фонтейн была старше Нуриева на целых двадцать лет. В числе ее педагогов были русские примы Ольга Преображенская и знаменитая Матильда Кшесинская — фаворитка последнего российского императора. Они дали Марго очень хорошую школу. На сцене Фонтейн дебютировала в 1934 году и сразу понравилась публике и критикам удивительной пластичностью танца. В 1954 году Фонтейн была удостоена звания дамы Большого Креста. С 1981 по 1990 год она была почётным ректором Даремского университета.
В 1955-м она вышла замуж за панамского посла в Лондоне Тито де Ариаса. Страстный латиноамериканец влюбился в нее без памяти и довольно долго добивался взаимности. В конце концов Марго согласилась, обронив накануне свадьбы, что ее семейная жизнь будет какой угодно, но только не скучной. Так оно и случилось. В связи с нестабильной политической ситуацией в Панаме этот брак всю жизнь доставлял Марго массу хлопот, однажды она даже на сутки попала в тюрьму, обвиненная в причастности к планировавшемуся государственному перевороту. А спустя десять лет после свадьбы ее супруг стал жертвой покушения и остался парализованным до конца жизни. Расходы на его лечение «съели» большую часть состояния Фонтейн.
В начале шестидесятых Фонтейн уже перевалило за сорок. Она была мировой знаменитостью и планировала свой постепенный уход со сцены. Но уход достойный. Приглашая молодого, скандально известного русского танцовщика, Марго понимала, что рискует, что его молодость и темперамент могут оттенить ее уже немолодой для балерины возраст, но она пошла на этот риск и не проиграла. Благодаря партнерству с Нуриевым она продержалась на сцене еще пятнадцать лет, чего сама от себя не ожидала.
На своем бенефисе Фонтейн не стала сразу танцевать с Нуриевым, она захотела вначале посмотреть на его танец и манеру обращения с партнершей.
«Нуриев метнулся на авансцену и завертелся в каскаде дьявольски стремительных пируэтов. Но неизгладимое впечатление осталось даже не от виртуозности танцовщика, а от его артистического темперамента и драматизма. Никто не смог остаться равнодушным к горящему в его глазах пламени, к той невероятной энергии, которая обещала еще более волнующие впечатления», — вспоминал один из зрителей.
По всей видимости, на Марго Фонтейн его выступление произвело аналогичное впечатление, и через некоторое время она захотела попробовать дуэт с ним.
Начались репетиции. И тут он снова показал свой характер! «А вы на самом деле великая балерина? Что-то не заметил. Докажите!» — подначивал он свою уже немолодую партнершу. Такой наглости Марго снести не могла и, перестав щадить себя, принялась доказывать этому нахалу, на что она способна, — ив ответ встретила его восхищенный взгляд. Обдумав все «за» и «против», Марго Фонтейн посчитала эту пробу удачной и продолжила работу. Хотя это было непросто! Ругани и ссор было еще много; не умевший владеть собой Нуриев раздражался и называл их работу «дерьмом», в ответ Марго всегда улыбалась и самым медовым голосом просила уточнить, в каком именно месте она «дерьмо», чтобы она могла это исправить. Избранная ею тактика гасила эмоции партнера, и работа продолжалась.
Королевский театр в театре «Ковент-Гарден» ведет свою историю еще с 1720-х годов, когда на месте парка было построено его первое здание. Первый балет, «Пигмалион», с Марией Салле в главной партии, танцевавшей, вопреки традиции, без корсета, был поставлен в «Ковент-Гардене» в 1734 году.
В 1808 году здание театра уничтожил пожар и его отстроили заново менее чем за год. В первой половине XIX века на сцене «Ковент-Гардена» чередовались оперы, балеты, драматические постановки с участием выдающихся трагиков Эдмунда Кина и Сары Сиддонс. Однако в 1856 году театр во второй раз сгорел. Третий театр «Ковент-Гарден», существующий до сих пор, был построен в 1857–1858 годах по проекту Эдуарда Мидлтона Барри и открылся 15 мая 1858 года постановкой оперы Мейербера «Гугеноты». Во время Первой мировой войны театр был реквизирован и использовался как склад. Во время Второй мировой войны в здании театра был танц-зал.
В 1946 году в стены «Ковент-Гардена» вернулся балет: 20 февраля театр открылся «Спящей красавицей» Чайковского. Сами англичане считают свой национальный балет продолжением русских сезонов Дягилева. Интерес к балету в Британии в самом деле зародился со времени первых гастролей в Лондоне дягилевской труппы, состоявшей из артистов Мариинского театра. Даже сами англичанки, выступая у Дягилева, меняли свои имена на русские: так, Хильда Маннинге стала Лидией Соколовой. Положение изменилось в двадцатые годы, когда среди артистов Дягилева сверкнула Нинет де Валуа — это был сценический псевдоним британки Идрис Станнус. После окончания сценической карьеры в конце пятидесятых годов, руководствуясь приобретенным у Дягилева опытом, эта женщина фактически создала английский Королевский балет.
Очень жесткая по характеру Нинет де Валуа взяла Нуриева под свою опеку, и он подчинился, покорился ей. Эти две необычайно талантливые и умные, но уже не очень молодые женщины — Марго Фонтейн и Нинет де Валуа — легко справлялись с одаренным, но таким сумасбродным мальчишкой, воспитав из него действительно гениального артиста.
Первой совместной постановкой Фонтейн и Нуриева с Королевский балетом стала «Жизель». Премьера состоялась в театре «Ковент-Гарден», это выступление имело феерический успех. Билеты были заранее распроданы по подписке, а накануне спектакля их перепродавали на черном рынке вчетверо дороже.
В отличие от советской, воспитанной на классово правильном Альберте, западная публика видела Альбертов самых разных — подлых, рассудочных, мужественных, влюбленных. Нуриев представил ей нового героя — легкомысленного мальчишку, увлеченного, не рассуждающего. Он потворствует своим желаниям, не задумываясь о последствиях, и лишь гибель Жизель заставляет его повзрослеть. В втором акте он уже иной — потрясенный, почти сломленный. Но через страдание, соприкоснувшись со смертью, Альберт Нуриева приходил к возмужанию.
Фонтейн к моменту встречи с Нуриевым танцевала Жизель уже пятнадцать лет, и ей казалось, что она уже полностью исчерпала образ наивной крестьянской девушки. Но тут в ее игре появились новые оттенки. Когда Жизель, отняв измученного Альберта у вилис, баюкала его голову, в зале стояла гробовая тишина.
Когда Нуриев и Фонтейн вышли на поклон, их встретили невиданными овациями. Занавес поднимали 23 раза. Фонтейн вынула из своего букета алую розу и протянула ее Нуриеву, тот благодарно упал перед ней на колени и покрыл ее руку поцелуями. Зал был в восторге, но сама Фонтейн потом запретила Нуриева повторять подобное. Она считала, что преклонение колен подчеркивает ее возраст.
«Чувственный пыл Нуриева стал идеальным контрастом выразительной чистоте Фонтейн, рождающейся из нетронутых запасов страсти и воздушной грации», — так описала их дуэт Диана Солуэй. В танце Фонтейн появились страстность, женственность и воодушевление, чего, по мнению некоторых критиков, ей ранее не хватало. А танец Нуриева приобрел поэтичность и рафинированность, свойственные Фонтейн. Пара производила потрясающее впечатление на зрителей. Как говорил потом сам Нуриев, публика была захвачена их танцем потому, что они сами были захвачены своей работой.
Очень скоро из героя-однодневки Нуриев превратился в настоящую звезду. Публика воистину сходила с ума. Попасть на спектакль с участием дуэта Фонтейн — Нуриев было просто невозможно. По воспоминаниям одного из сотрудников концертного бюро, устраивавшего гастроли Королевского балета в Америке, это была настоящая истерия. Люди разбивали палатки возле здания «Метрополитен-опера» и дежурили по трое суток, чтобы достать билеты.
Посмотреть на Нуриева приходили Грета Гарбо и Жаклин Кеннеди. Марлен Дитрих откровенно с ним флиртовала. Джон Персиваль, балетный критик Times, сказал о Фонтейн и Нуриеве: «Партнерство, подобное этому, мы никогда не видели раньше и не увидим вновь. Уникальные и сверкающие таланты, каждый самостоятельно превосходен и очень отличен от другого, соединились вместе, чтобы создать еще более великое».
О Нуриеве вполне справедливо писали впоследствии, что в его исполнении были свои недостатки. Однако мужской танец становился не только равноправным с женским, но ив исполнении Нуриева обретал самостоятельное значение, наполненный не меньшей красотой и выразительностью. Он показываой на балетной сцене красивое мужское тело, не боясь его обнажать и умело используя грим. Многим притягательность Нуриева казалась волшебной, магической. Большой эффект производила на зрителей его экзотическая внешность с резкими, восточными чертами лица, экспрессивная, выразительная пластика, а самое главное — неугасимый внутренний огонь, который был виден в каждом его движении и жесте.
Но премьера «Жизели» принесла Нуриеву и огорчение: Эрик Брюн приревновал его к роли. Ранее он сам танцевал Альберта и был прекрасным Альбертом — но не таким, как Нуриев.
Шесть лет назад, танцуя в паре со стареющей примой Алисией Марковой (англичанкой из труппы Дягилева, взявшей русский псевдоним), он ошеломил мир балета, покорив публику безупречной техникой — но он не внес новизны в образ героя. Успех был бурным — но не таким бурным, как сейчас у Нуриева. И никогда на его долю не выпадало таких оваций. Эрик бросился вон из театра, Нуриев за ним, а следом ринулись восторженные поклонницы. Это была их первая размолвка — потом таких будет еще много. Постоянная ревность, соперничество, ссоры, примирения — и неприходящая потребность друг в друге.
Трудности в их отношениях усугубились после того, как всевластная Нинет де Валуа заключила годичный контракт с Нуриевым, отвергнув Эрика Брюна. Тот действительно потерял уверенность в себе: спокойному уравновешенному датчанину было невозможно выдержать сравнение с необузданным татарским темпераментом Нуриева, которого позднее назовут «Чингисханом сцены». Понимая это, Эрик замкнулся в себе, его манера сделалась схематичной, лишенной души, разладилось взаимопонимание с партнершей.
Обиженный и разозленный Эрик Брюн вернулся в Копенгаген. Там он пробыл недолго, а Руди звонил ему каждый день. Потом приехал навестить. И тут в довершение бед у Эрика Брюна скоропостижно умерла мать, которую он очень любил. Рудольф, разлученный со своей матерью, искренне сочувствовал ему в его горе.
Но вместе они пробыли недолго: Брюн заключил контракт с Сиднейской оперой. Рудольф Нуриев очень тосковал по нему и поначалу звонил ежедневно — а Эрик не желал с ним говорить. Улаживала конфликт чудесная женщина, балерина, бывшая невеста Эрика Соня Арова, искренне полюбившая обоих. Она подолгу объясняла Рудольфу, что далеко не всем людям нужно, как ему, выплеснуть свои проблемы на других. Что некоторые предпочитают замыкаться в себе и переживать все молча. Рудольф понимал. ине понимал. Желая объясниться, он взял отпуск и сам отправился в Сидней. Надо заметить, что Рудольф Нуриев, много гастролировавший и облетевший весь земной шар, несмотря на это, страдал аэрофобией и летать очень боялся. Но тут желание встретиться с любимым человеком пересилило страх. Однако во время полета произошел инцидент, который сам Нуриев вспоминал с ужасом.
Самолет приземлился в Каире для дозаправки, но почему-то пилоты медлили с вылетом. Потом вдруг пассажиров попросили покинуть самолет. Нуриев напрягся: он был убежден, что за ним охотится КГБ и что имеется приказ его похитить или искалечить. Поэтому он отказался покидать салон самолета и бросился к стюардессам, умоляя их спрятать его. Одна из девушек ему поверила. Она втолкнула танцовщика в кабинку туалета и повесила на дверях табличку «Out of order» — «Не работает». А к самолету уже направлялись двое в серых костюмах. Они долго обыскивали салон, стучали в дверь туалета, дергали за ручку. потом удалились ни с чем. Все это время Нуриев стоял не двигаясь и затаив дыхание. Он смотрел на себя в зеркало и видел, как седеет.