— Кто на выходе стоит?
— Краб и Дохлый.
— Ну, пусть подстрахуют. Только издалека, чтобы выход не засветить… …По мнению Дохлого, восьмикратное увеличение оптического прицела новой винтовки было сущим баловством, но менять его на привычный «эсвэдэшный» снайпер не спешил…
Рассмотреть фигуры идущих навстречу Филиппову людей мешали деревья, и отчетливо воин видел пока только спину парламентера. Развязка ситуации явно приближалась, Дохлый определил это по маневрам противника.
На открытую местность они так и не вышли. Один из врагов остановился под прикрытием толстой сосны и, направив на Филиппова автомат, что-то сказал. Анатолий кивнул и ответил, энергично при этом жестикулируя. Вражеский солдат спросил что-то еще, и Филиппов, полуобернувшись, с готовностью указал почти точно на то место, где залег снайпер. Дохлый, шевеля одними губами, выругался и навел перекрестье прицела на затылок химика. Филиппов вытянул руку чуть левее позиции снайпера и пояснил врагу что-то еще. Дохлый уже не сомневался, что в комментариях к жесту предатель выложил, как следует идти, чтобы оказаться перед аварийным входом в подземное убежище. Вражеский солдат обернулся к своим по-прежнему невидимым за деревьями товарищам и махнул рукой, призывая подойти ближе. Филиппов попытался пройти сквозь их цепь по направлению к дороге в город, но все тот же солдат грубо развернул его и подтолкнул стволом автомата обратно. Анатолий возмущенно всплеснул руками, однако его увещевания не произвели на врагов никакого впечатления. Они развернулись в цепь и двинулись в указанном химиком направлении, толкая его перед собой, словно упирающегося в порог бойни бычка.
Дохлый еще раз выругался, понизил прицел и, задержав дыхание, плавно нажал на спусковой крючок. Филиппов споткнулся и, схватившись за простреленное бедро, завалился на снег. Враги тут же залегли и открыли беглый огонь. Снайпер не стал дожидаться, когда они закончат пристрелку и догадаются обработать местность из подствольных гранатометов. Он, пятясь как рак, отполз под прикрытие пары специально уложенных неподалеку тяжелых бревен и, поднявшись на четвереньки, быстро доковылял до неглубокой ложбины. Там его поджидал Краб.
— Прошел? — поинтересовался товарищ.
— Куда там, — Дохлый положил винтовку на сгиб локтя. — Надо это… или выход аварийный замуровывать, или попробовать увести их в сторону, к ложному люку.
— Там и останемся, — Краб в сомнении почесал затылок прямо сквозь белую вязаную шапочку. — Ложный в седьмую пусковую ведет, а там все затоплено. И заминировано.
— Если нырнуть, можно и выбраться. По левому поручню метров пятьдесят, а потом три вверх. Окажемся у входа в общий коридор. Код замка я знаю.
— Нырять? Холодно же!
— Внизу нормально. Вода градусов десять.
— Как на Лене…
— На какой Лене?
— В реке Лене.
— А-а, я думал ты про ту училку…
— Ха, — Краб ухмыльнулся, — на той потеплее было… Ну ладно, давай пошумим.
Они взобрались на пригорок и, быстро отбежав на несколько десятков метров вправо, выпустили по наступающей цепочке врагов по полному магазину. Краб стрелял «для шума» и особо не целился, Дохлый же расходовал патроны почти так же быстро, но по привычке экономно. Восемь секунд, восемь хлопков, восемь замерших на снегу тел. На такое безобразие противник, конечно же, не мог не отреагировать. Враги перегруппировались и выбросили перед собой несколько дымовых шашек. Это мешало «тунгусам» вести прицельный огонь, но не мешало рассмотреть, что цепь противника изменила направление движения. Чего безносовские воины, собственно, и добивались.
Дохлый по-хозяйски обвел фронт восьмикратно усиленным взглядом и остановил его на медленно отползающем в заветном направлении — к дороге в город — Филиппове. Рану на бедре химик завязал каким-то обрывком, то ли рукавом от рубахи, то ли чем-то еще. Снайпер уже собрался отвести взгляд в сторону, как вдруг из клубов маскирующего дыма вынырнула пригибающаяся фигура. Она держала путь прямиком к раненому. Следом за ней из той же завесы вынырнула еще одна. Вторая фигура размахнулась и бросила почти к самым ногам химика шашку. Видимо, врагам потребовалось уточнить полученные ранее сведения. Снайпер с сожалением навел перекрестье прицела на грудь Филиппова. Клубы дыма уже почти скрыли распластавшегося по земле Анатолия, и Дохлый выдохнул, поймал паузу между ударами сердца и нажал на спусковой крючок.
Замерший рядом Краб смотрел в ту же сторону, правда невооруженным глазом.
— Попал?
— Не знаю, но раньше я никогда не мазал. Если не изменят направление, значит — попал.
— Сразу надо было его на глушняк мочить…
— Штатский же. Я хотел по малой крови… Стреножить, да и все…
Значительно правее их позиции разорвались подряд три гранаты. Воинов осыпало дождиком из комьев земли, кусочков коры, мелких веток и хвои. Краб стряхнул с головы и плеч грязь и удовлетворенно хмыкнул.
— Направление они не изменили. Отходим к ложному люку?
— Значит, попал, — Дохлый кивнул и надел на прицел защитный колпачок…
* * *Ветер стряхнул с ветвей остатки мельчайшей снежной муки и припорошил протоптанную в неглубоком снегу дорогу. Невооруженные члены группы и бывший персонал «загородного домика» шли под плотной охраной сосредоточенных «тунгусов». Растягиваться процессии воины не позволяли, и она медленно, но верно удалялась от аварийного выхода. Где-то позади трещали выстрелы и громыхали взрывы. Когда до отряда эвакуирующихся доносились особо тяжелые раскаты, Вера вздрагивала, а поддерживающий ее под локоть Пашков тревожно оборачивался. Евгений с Иваном Павловичем шли на шаг впереди, негромко обсуждая какие-то проблемы и периодически обмениваясь репликами с Федором. Прочие члены группы в эвакоблок так и не прибыли, а потому, когда промокшие до нитки Краб и Дохлый принесли весть о том, что пора воспользоваться тайными путями и покинуть уютное убежище, Сноровский принял решение уходить без них.
Продвижение отряда замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Причиной тому было появление двух групп «тунгусов». Одну привел Бондарь, второй руководил лично Безносов. Держались они уверенно и бодро, хотя было заметно, что сохранять приподнятое настроение им удается с трудом.
— Последняя атака была труднее всех, — сообщил Ивану Павловичу полковник. — Половину ребят потеряли. Домик, шахты, подземные коммуникации — все повзрывали гады. Откуда у них столько пластита — ума не приложу.
— А как вам удалось прорваться?
— А это у Тимофея спроси. Он говорит — опять помогла какая-то аура.
— Тима! Какая «аура»?
— Та же самая, — ответил Бондарь, присоединяясь к собеседникам. — Как была у тех ворот. Только теперь мы ее тоже увидели.
— Что вы увидели? — насторожился Сноровский.
— Во-он там, — «тунгус» указал на горизонт.
Серые снеговые облака ближе к нему превращались в мрачные черные тучи, но с линией горизонта они не соприкасались. В оставшемся промежутке сверкала необычная, параллельная земле радуга. Справа и слева ее ограничивали еще более странные цилиндрические столбы черного дыма. В диаметре они должны были достигать примерно пары километров, во всяком случае, так казалось с расстояния. Еще один черный, клубящийся столб просматривался далеко позади радуги, там, где не было туч. Он уходил куда-то ввысь, не меняя своей формы, и хотя его верхушку из-за облачного фронта видно не было, можно было предположить, что таким же бугристым цилиндром столб уходит прямо в стратосферу.
— Вон тот, левый, это примерно в районе Покровки, — указывая на один из дымных столбов, пояснил Безносов. — Но мы перехватили разговоры блокпоста, который расположен рядом с деревней. У них там никаких пожаров. Все цело. Хоть и говорят, что нет дыма без огня, но это, видимо, исключение.
— Занятно, — пробормотал Иван Павлович. — И что, увидев эту картину, келлы сразу же сдались?
— Не сдались, просто отошли.
— А гремит… — Сноровский прислушался, — откуда?
— Оттуда и гремит, — Бондарь мотнул головой в сторону радуги. — Зимняя гроза.
— Что, и такое бывает?
Иван Павлович обернулся к Евгению, но тот лишь молча пожал плечами.
— Выходит, что да, — поддержал подчиненного Безносов, снова разворачивая Сноровского лицом к западу. — Видишь, как сверкает?
Между черными тучами полыхнуло несколько ярких вспышек. Уверенно сказать, что это молнии, было нельзя. Никаких ветвистых электрических разрядов к земле не протянулось, но спустя примерно полминуты до наблюдателей донесся очередной громовой раскат.
— Надеюсь, там, над облаками, не идет воздушный бой, — пробормотал Иван Павлович. — У тебя нет связи с генштабом?
— А кто я такой, чтобы связываться со штабом? — Безносов усмехнулся. — «Тунгусы» — частная контора. Потому сюда до сих пор и не подтянулись никакие войска.
— А кто я такой, чтобы связываться со штабом? — Безносов усмехнулся. — «Тунгусы» — частная контора. Потому сюда до сих пор и не подтянулись никакие войска.
— Ты же вроде бы на военную разведку работал?
— Неофициально. Пока нет формального приказа о мобилизации, я частное лицо. И ты тоже. И между нами, кроме устной договоренности, никакого контракта не было.
— К чему ты вдруг об этом напомнил?
— К тому, пан Иван, что сейчас вот выйдем на большую дорогу и разбежимся.
— Бросаешь на произвол судьбы?
— Ничего не могу поделать, — полковник развел руками. — Я не готов возвращаться в город, сначала надо решить другие задачи. Но насчет тебя я указание дал. Встретят и проводят в надежное место, ты только до КПП доберись. На время заляжем, переждем грозу, а там видно будет.
Сноровский снова взглянул на черно-радужный горизонт.
— Полный разгром…
— Полный, — согласился полковник, — но временный…
* * *Солнце пока не село, однако из-за серых снеговых туч и далеких, но многочисленных столбов дыма день был сумрачным. Иван Павлович шел уверенно, хотя никакой тропинки под ногами не просматривалось. Чуть позади плелся Федор и прихрамывал Пашков. Доктору не повезло на первой же минуте — выходя из бункера, он поскользнулся и подвернул ногу. Вера брела последней, рассеянно озираясь. В морозном воздухе витал запах пороха, гари и чего-то неприятно сладковатого. С разных сторон то и дело доносились выстрелы, взрывы и какие-то низкие раскаты. Сноровский сказал, что это гром, но девушка никак не могла взять в толк — какой может быть гром в такую погоду? Ноябрь уже забавлялся первыми морозами и пронзительным северным ветром — условиями, не совсем подходящими для грозы.
Лес постепенно редел, но до шоссе было еще далеко, Вера слышала, как Федор говорил доктору о каких-то пяти километрах. То ли до дороги, то ли до города.
— Вон за тем перелеском — проселок, — Иван Павлович махнул рукой. — Можно отдохнуть.
— Так давайте выйдем на дорогу и отдохнем там, — предложил Федор, — вдруг кто-то проедет.
— Кто? — Сноровский многозначительно усмехнулся. — В такие смутные дни лучше изучать случайных встречных издалека.
— Скоро стемнеет, — Федор поежился. — Не заблудимся?
— Этот проселок нас выведет, — заверил Иван Павлович. — Пойдем вдоль него по опушке и через час будем на шоссе. Если, конечно, не придется петлять.
— Смотрите, — отвлек их Пашков, — там, справа. Что-то горит?
— Там деревня, — Сноровский почесал затылок. — Значит, будем держаться левой стороны.
— Вы думаете, там враги?
— Враги или друзья — не важно. Могут ведь сначала пальнуть, а уж после разбираться, кем мы им приходимся. Отдохнули?
Пашков поднялся с поваленной березы, и наступив на поврежденную ногу, поморщился. Федор отдыхал, стоя. Вера тоже не садилась, а только прислонилась плечом к дереву. Сноровский задержал взгляд на девушке.
— Ты в порядке?
— Да, Иван Павлович, все нормально, — упавшим голосом ответила она.
— Тогда в путь! — бодрость директора была какой-то вымученной.
Минут двадцать они шли молча, с тревогой посматривая вправо, туда, где над верхушками деревьев светилось ярко-красное зарево. Рокот громовых раскатов поутих, и теперь эпицентр всех зловещих звуков находился примерно там же, где и пожар.
Сноровский в отличие от спутников смотрел преимущественно вперед и потому остановился вовремя. В очередном промежутке между группами деревьев клубился дым и плясали языки угасающего пламени. К счастью, от источника огня до леса было метров двадцать, а ветер сносил все искры на дорогу.
— Столько дыма… — пробормотал Федор, выглядывая из-за плеча начальника. — И черный какой-то…
— Резина горит, — негромко пояснил Иван Павлович. — Это была машина.
— Обойдем?
— Нет, те, кто ее поджег, ушли. Так что бояться нечего.
Они обошли горящий автомобильный остов с наветренной стороны и снова вступили в лесок. Вера, выбирая путь поровнее, отдалилась вправо и на мгновение выпустила спутников из виду. Выискивая их среди деревьев, она вытянула шею и повертела головой. Нога девушки наступила на что-то мягкое и скользнула в сторону. Не удержавшись в вертикальном положении, Вера выставила вперед руки и упала на четвереньки. Выяснить причину падения было несложно, стоило только взглянуть вниз, но уже боковым зрением она заметила, что на земле лежит нечто ужасное, и вместо изучения предмета быстро проползла вперед. Оказавшись на ровном месте, она попыталась встать, но ноги подкосились, и девушка снова упала на четвереньки.
— Что с тобой? — Федор взял ее под мышки и поставил перед собой.
— Там… — Вера смотрела на спутника широко раскрытыми, полными ужаса глазами.
Федор окинул ее взглядом с головы до ног и, молча зачерпнув в пригоршню снега, сначала умыл, а затем тем же снегом потер ее колени.
— Поранилась? — обеспокоенно спросил подковылявший Пашков.
Федор бросил на доктора короткий взгляд и снова зачерпнул снега. Теперь он, как ребенку, вытирал Вере ладони. Закончив, он отбросил красную талую кашу подальше.
Доктор воздержался от расспросов и прошел по Вериным следам вправо. Там он присел и, поводив руками, выпрямился.
— Остыли, — также вытирая руки снегом, констатировал он, вернувшись.
— Кто? — спокойно поинтересовался Сноровский.
— Трое гражданских. — Пашков провел ладонями по полам куртки. — Двое пожилых, один помоложе. Семья, наверное.
— Надо принять правее, — всматриваясь в темнеющие облака, решил Иван Павлович.
— Близко к деревне, — попытался возразить заметно нервничающий Федор.
— Впереди следы, — коротко пояснил Сноровский. — Не хотелось бы встречаться ни с кем.
— А там, в деревне, стрельба…
— Вот пока они шумят, мы и проскользнем.
Спорить с опытным человеком было бессмысленно. Это понимал даже заядлый скептик и спорщик Курилович. Пашкову на все было философски плевать, а Вера пребывала в легкой прострации и доверчиво шла туда, куда ее вели мужчины.
Свежих следов на пути больше не попадалось, и через километр осторожного марша натяжение их нервов слегка ослабело. Доктор даже вспомнил о сигаретах, но Иван Павлович жестом запретил ему курить, и Пашков послушно спрятал пачку в карман.
Как раз в этот момент следы появились вновь. Сноровский присел за стволом толстой старой березы и помахал спутникам рукой. Они тоже сели, хотя опасности никто из них пока не видел. Спустя минуту в нескольких метрах впереди послышался громкий топот, сиплое дыхание и треск сучьев. Со стороны деревни бежали какие-то люди. Семь или восемь силуэтов, несущихся, как лоси в гон, проломили на опушке леса обледеневший кустарник и устремились в чащу. Примерно через десять секунд в том же направлении пробежал еще один силуэт, а затем еще и еще. Когда мимо затихших спутников пробежал последний, с той стороны, куда умчались незнакомцы, донеслись выстрелы. Сначала несколько одиночных, затем пара коротких очередей, снова одиночные и наконец глухой взрыв. По лесу опять протопали шаги, но на этот раз люди бежали в обратном направлении.
Возможно, это были те же, за деревьями рассмотреть было трудно, но теперь считать их не пришлось. Бежали всего лишь двое. Поравнявшись с «управленцами», беглецы остановились и, обменявшись невнятными репликами, бросились в разные стороны. Причиной тому оказалось приближение со стороны поселка новой группы людей. Их было много, и они явно не торопились.
Тот, что побежал прямо, успел сделать лишь десяток шагов. Из неторопливой цепи преследователей протрещала автоматная очередь, и человек упал лицом в снег. Второй, бежавший прямо на затаившихся путников, оглянулся и прибавил шаг.
Сначала он бежал на Федора, но, обогнув сросшиеся в куст молодые березки, отклонился от первоначального направления и теперь несся точно к Вере. От страха она пригнула голову к коленям, однако беглец внезапно вздрогнул и, цепляясь за тонкие стволы подлеска, боком завалился в одном шаге перед девушкой.
Вера открыла глаза и увидела, что умирающий человек смотрит прямо на нее. В его глазах появился странный огонек, словно он собирался рассмеяться.
— Как приятно… — прохрипел он, протягивая к Вере испачканную кровью и землей руку, — умирать в таком обществе…
Из его рта потекли струйки темной крови, а по телу пробежала волна конвульсий. Тем не менее дотянуться до Вериного колена он успел. Бессильные пальцы уцепились за штанину комбинезона и соскользнули до ботинка.
Девушка испуганно поджала ноги и подалась назад. Левая пятка уперлась в толстый корень, и Вера села на землю. Громко хрустнул какой-то припорошенный снегом сучок, и на звук отреагировали почти все, кто был в радиусе ста метров. В том числе и развернувшиеся в цепь стрелки.