— Проснись, — шепнул кто-то ей на ухо.
Вера остановилась и растерянно оглянулась, но никого не увидела. Теперь она стояла посреди бескрайнего заснеженного поля, одна и абсолютно без одежды, доступная всем ветрам и колючему морозу.
— Проснись, — настойчиво повторил бестелесный голос. На этот раз он звучал откуда-то из-за спины.
Вера обернулась, но сумела рассмотреть лишь размытую черную тень. Возможно, это была человеческая фигура, но до нее было слишком далеко, а над полем стремительно сгущались сумерки.
— Вера! — теперь голос возник, казалось, прямо над ухом.
Вера с трудом открыла глаза и увидела пробивающуюся сквозь узкую щель полоску слабого света.
— Только тихо, — прошептал Пашков. — Кто-то приехал. — Уже утро?
— Почти.
— Мы выйдем?
— Помнишь, что сказал шеф? Сначала изучим обстановку из укрытия, а там будет видно.
— Отсюда нам ничего не увидеть.
— Услышим. — Доктор приложил к ее губам палец и шепнул в самое ухо: — Только не шевелись, даже если они заглянут прямо сюда. Здесь темно, и среди бумаг нас могут не заметить.
— Где Мартынов?! — кто-то рявкнул от порога правления. — Здесь что?
— Пусто, товарищ капитан!
— Мартынов, спрашиваю, где?!
— Так он же на шоссе остался… Колонну сопровождать.
— Полудурки! Колонну ВАИ сопроводит! Связывайся давай! Пусть сюда едет. Единственный живой «уазик» на асфальте оставили! Идиоты!
— Там сейчас асфальт в кашу превратился… танки раздолбили…
— А здесь грязи по уши!
— Замерзло же все, товарищ капитан.
— А когда растает? Сегодня к обеду оттепель обещали. Куда ты на «шестерке» проедешь?
— Товарищ капитан, — вмешался в диалог новый голос. — Там, от леса, бригада какая-то чешет… человек тридцать. Вроде бы с оружием.
— В форме?
— А хрен их поймет, в грязи по уши…
— Оборону занять догадались?
— Может, просто свалим? Как мы впятером-то? Пусть армия разбирается.
— Куда ты свалишь?! — в голосе капитана слышалась натуральная тоска. — Видел там у дороги… восемь жмуриков на березах? Все наши. Конев, связывайся с блокпостом, пока не поздно, а ты давай вперед, на позицию…
— А может, договоримся? Ну мы же ничего им не сделали! Мы даже не менты! Мы же инспекция по безопасности движения!
— Ты это споешь, когда тебе веревку на шею накинут… К бою, твою мать!
Топот и отборный мат постепенно удалились, и Пашков осторожно вытянул швабру из-за дверной ручки. Света было пока недостаточно, и рассмотреть обстановку в деталях он не мог, но то, что рядом с правлением стоит милицейская машина, а в ней сидит вроде бы настоящий милиционер, Пашков увидел. Стараясь не шуметь, он подобрался к разбитому окну и выглянул наружу, пытаясь разглядеть что-нибудь еще. Увиденное ему не понравилось.
Из-за ближайшего домика показались какие-то бойцы с автоматами наперевес и двое милиционеров. Сначала Пашков решил, что процессия пребывает в полном согласии, но когда один из милиционеров споткнулся, ближайший боец не замедлил пнуть его в бок и рявкнуть что-то про «мусор».
Оставшийся в машине офицер схватился было за автомат, но, немного подумав, отложил оружие в сторону и торопливо заговорил в микрофон рации.
— Они уже близко! Нет… не такие… одежда… разная. Спортивная, полувоенная… Да, как братва какая-то. С оружием… пока вижу человек десять, нет, больше… Уходить? Хорошо…
Он быстро выбрался из машины и, пригибаясь, скользнул за угол правления.
— Куда собрался, козел?! — донеслось оттуда.
За репликой последовала возня и звук нескольких сильных ударов.
— Барабан, тут еще один! — крикнули из-за угла.
— Тащи его до кучи! — отозвался кто-то из приближающейся толпы.
Подталкивая офицера прикладами, в поле зрения Пашкова вышли еще четверо бойцов непонятного подразделения.
Когда трое милиционеров оказались вместе, их заставили встать на колени и сложить руки на затылках.
— Тема такая, — заявил один из окруживших пленников бойцов. — Просрали вы родину, мусора. Черножопых аж до полярного круга пропустили. Типа, все люди братья, да? Чего ты вылупился, капитан? — Он тяжело пнул офицера в живот, и тот согнулся пополам. — Не нравится? Ты еще у меня землю жрать будешь, гнида, если террористы тебя раньше не замочат! Где вы были, когда они тут свои базы устраивали и оружие скупали, а? Теперь прячетесь, суки, за броней? А мы чего должны делать? Ждать, когда нас на елках развесят, как конфетки? Что, не согласен? Ты, старшина, согласен, я спрашиваю?!
— Согласен, — торопливо ответил старшина. — Слушайте, ребята, мы же на одной стороне!
— Чего? — говорливый боевик наклонился и плюнул ему в лицо. — Вот твоя сторона, мусор!
Он выпрямился и окинул взглядом свою компанию.
— Ну и чего с ними будем делать?
— Замочим, — предложил один, приставляя к голове старшины автомат. — А можно для начала опустить…
— Ты же не на зоне, Лом, тебе девок мало? Вон там в лесу их теперь, как зайцев, под каждым кустом по пять штук прячется…
— Тогда просто уроем, — Лом поставил автомат на предохранитель и резко ударил старшину прикладом в затылок.
Милиционер упал лицом в грязный снег и дернул ногами.
— Это дело, — одобрил главарь. — Месите их.
Мрачная толпа бандитов сошлась в круг и молча заработала ногами и прикладами. Спустя минуту все было кончено.
Пашков присел в угол и вытер со лба невесть откуда взявшийся пот. Веры рядом не оказалось, наверное, она снова спряталась в архиве и сидела там ни жива ни мертва. Впрочем, так было даже лучше. Чем могла обернуться встреча с бандой уголовников для доктора, было еще под вопросом, а вот перспективы Веры просматривались весьма отчетливо.
— Барабан, солдаты! — крикнул кто-то издалека.
— Успеем, — главарь усмехнулся. — Лес большой…
— Угрюмого завалили! — донеслось с другой стороны под аккомпанемент громкого топота.
— Не понял, а там кто? — главарь забеспокоился.
— Террористы эти долбаные, — голос-топот приблизился. — Да много их, как параши… — гонец запыхался. — В лес не сунешься… Мы там девку одну увидели, хотели поймать, а тут эти… Шмальнули — Угрюмого наглушняк… Ну, мы и сюда… В лес, короче, нельзя… К дороге надо…
— А там солдаты, — напомнил кто-то из толпы.
— Не гунди, — оборвал его главарь. — Пойдем полем, там овраг должен быть…
— Покосят нас в поле-то!
— Это еще неизвестно, а так — точно кранты. Двинули!
Далеко «двинуть» им не удалось. Те, кто зашел со стороны леса, были уже в деревне. Позади правления завязалась перестрелка, и Пашков в десятый раз похвалил себя за предусмотрительность. В кирпичном доме было все-таки поспокойнее. Конечно, до определенного момента…
Стрельба слышалась уже и с другой стороны, но там работали не только автоматы. К треску легкого оружия примешивался басовитый рокот крупнокалиберных пулеметов и взрывы гранат. Некоторые шальные пули пролетали неприятно близко. В правлении стало неуютно, и Пашков хотел уже переползти куда-нибудь в другое место, но в коридоре послышались тяжелые шаги и в соседнюю комнату ввалились двое бандитов.
— Лом, надо в лес дергать! — истерично прокричал один.
— Заткнись! — ответил Лом, открывая огонь короткими очередями через разбитое окно.
— Солдаты же, Лом! Уроют нас!
— Заткнись, падла! — голос бандита сорвался. — Стреляй, сука! Куда ты отползаешь?!
— Я ухожу, Лом!
— Уходи, — уже сквозь зубы процедил Лом и снова выстрелил. На этот раз выстрелы прозвучали слишком громко, и следом за ними послышался звук падающего тела. Судя по всему, паникер так никуда и не ушел. Лом дал еще несколько очередей через окно, затем громко выругался и пробормотал: — Прощай, славянка…
Топот его шагов затих в конце коридора, но на улицу бандит не выбежал.
— Лежать! Мордой в пол! — заорал кто-то.
— Свой я, братки, мирное население!
— Лежать! Ноги шире!
Пашков чуть привстал и выглянул на улицу. Рядом с сиротливой милицейской «шестеркой» стоял бронетранспортер, толпились солдаты и несколько человек в штатском. Еще четверо сидели на корточках, рассматривая трупы милиционеров. Над остывающими телами поднимались едва заметные струйки пара.
— Товарищ майор, — к сидящим офицерам подбежал молодой солдат, — разрешите обратиться… Там эти… террористы сдались!
— Что? — офицер поднял на воина удивленный взгляд. — Их же там целая рота, или разведчики с перепугу преувеличили?
— Никак нет, товарищ майор, под сотню человек! Когда мы их с фланга обошли, внезапно дождь пошел. У вас разве не было?
— Дождь? — командир коротко взглянул на небо. — Какой дождь? Ты что, причастился? Может быть, снег?
— Никак нет, товарищ майор! Дождь! Прямо с чистого неба! Да горячий, зараза, как летний. Нет, даже теплее, как душ какой-то. Лейтенант Федькин даже отдал приказ надеть ОЗК, но потом отменил. Дождь быстро кончился, да и неядовитый был вроде бы. Но эти террористы, словно сахарные, смотрим, растаяли. В смысле руки опустили, стрелять перестали и сдались…
— Лежать! Мордой в пол! — заорал кто-то.
— Свой я, братки, мирное население!
— Лежать! Ноги шире!
Пашков чуть привстал и выглянул на улицу. Рядом с сиротливой милицейской «шестеркой» стоял бронетранспортер, толпились солдаты и несколько человек в штатском. Еще четверо сидели на корточках, рассматривая трупы милиционеров. Над остывающими телами поднимались едва заметные струйки пара.
— Товарищ майор, — к сидящим офицерам подбежал молодой солдат, — разрешите обратиться… Там эти… террористы сдались!
— Что? — офицер поднял на воина удивленный взгляд. — Их же там целая рота, или разведчики с перепугу преувеличили?
— Никак нет, товарищ майор, под сотню человек! Когда мы их с фланга обошли, внезапно дождь пошел. У вас разве не было?
— Дождь? — командир коротко взглянул на небо. — Какой дождь? Ты что, причастился? Может быть, снег?
— Никак нет, товарищ майор! Дождь! Прямо с чистого неба! Да горячий, зараза, как летний. Нет, даже теплее, как душ какой-то. Лейтенант Федькин даже отдал приказ надеть ОЗК, но потом отменил. Дождь быстро кончился, да и неядовитый был вроде бы. Но эти террористы, словно сахарные, смотрим, растаяли. В смысле руки опустили, стрелять перестали и сдались…
С того края деревни, куда ушли бандиты, донеслись две длинных очереди.
— Перестали, говоришь? — майор поднялся. — Лукин, запроси Федькина, что там у него за трескотня?
— Это какие-то штатские террористов поливают, — доложил Лукин. — В лес прорываются.
— Штатские? — Майор скривился. — Что это еще за штатские, которые нам не доверяют? Не те ли, которые этих гаишников затоптали?
— Тут у нас есть один, — кивая, ответил Лукин. — Лупил из окна вот этого строения почем зря. И не по террористам, а по нашим.
— Я же не знал! — Лом от толчка конвоира грохнулся перед майором на колени. — Я же думал, это черножопые наступают! Мы с брат… с ребятами еле ноги от них унесли! Всю ночь бежали. Там в лесу их знаете сколько?! Под каждым кустом, как этих… зайцев…
— А сами-то вы с ребятами кто будете? — усмехнулся майор. — Туристы?
— Ага…
— Не прохладно сейчас в походы ходить?
— Так мы же… это… ну, нам нормально…
— А рюкзак твой где, турист? Гитара, котелок… И почему не в кедах?
— Не… ну… это… было, так ведь отняли все… террористы эти!
Издевки Лом не уловил, и майору сразу же стало скучно.
— Лукин, выдай бойцам браслеты, пусть пристегнут туриста к борту, — он смерил Лома снисходительным взглядом. — Пока не выясним, откуда у тебя взялся автомат и почему ты так самозабвенно стрелял по моим солдатам.
— Да не знал я, гражданин майор! Мамой клянусь!
Пашков покачал головой и скрипнул зубами. Ему страшно хотелось выйти и рассказать майору о том, чем занимался «турист» за пять минут до появления солдат, но доктор по-прежнему сомневался, стоит ли обрекать себя на долгие разбирательства, целью которых будет всего лишь выяснение «свой» он или «чужой». Сомнения разрешились сами собой, когда в затылок доктору уперся ствол автомата. Пашков поднял руки и вздохнул.
— Сдаюсь…
— Верю, — хохотнул автоматчик. — Вставай, только медленно.
— А быстро не получится, ногу подвернул.
— Тогда тебе к доктору надо, — снова рассмеялся человек за спиной.
— А я и есть доктор…
— О, это кстати! Вот только разберемся, что ты за доктор…
— Я здесь случайно… — Пашков обернулся и встретился взглядом с ухмыляющимся сержантом.
— Иди…
— Палку можно?
— Палку нельзя. Ковров, помоги…
Доктор оперся на плечо солдата и захромал к выходу. Уже у дверей он опомнился и завертел головой, разыскивая взглядом Веру.
— Что-то потерял? — поинтересовался сержант. — Или кого-то?
— Да… не то чтобы…
— Один там, в соседней комнате, лежит, как паинька, не ты его убаюкал?
— Нет, это вон тот, «турист».
— Какой турист? А, этот урка, что ли? Ха, «турист»! Товарищ майор, вот тут еще и доктор нашелся. Только подпорченный слегка.
— Майор Ким, — представился командир.
— Доктор Пашков, — он покопался в кармане и протянул майору паспорт.
— Вы местный? — Ким мельком взглянул на первую страницу документа и вернул его врачу.
— Нет, я шел…
— С ребятами? — Ким кисло скривился.
— С… беженцами… Из Петровского…
— Ого! Далековато. А где остальные «беженцы»?
— Я отстал, видите, нога… — доктор указал на лодыжку, которая стала окончательно похожей на барабан.
— А, понятно, — майор покосился на прикованного к борту машины Лома. — Не с этими, значит, бежали?
— Эти… — доктора передернуло. — Извините… Эти отморозки…
— Ясно, — Ким нахмурился. — Как?
— Прямо ногами и прикладами… их человек тридцать было… Кстати, он первый ударил, старшину, а потом капитана.
— Там теперь не разберешься, кто из них был старшина, а кто капитан, — майор зло сплюнул. — Ладно… сначала пленные.
— Они снова сдались? — заинтересовался Пашков.
— Что значит снова? — Ким насторожился. — Были еще случаи? Вы что-то знаете?
— Ну… — доктор махнул рукой на юго-восток. — В Петровском тоже шли бои. Там спецназ ГРУ работал. Тяжелая ситуация была, но потом вдруг сама по себе рассосалась. Сначала тоже какие-то непонятные атмосферные явления начались, вроде зимней грозы и радуги, а потом часть келлов просто сдалась, а часть куда-то ушла…
— Келлов? — ухватился майор.
— Да, — отступать Пашкову было некуда. С офицером только начало налаживаться взаимное доверие. — На самом деле все террористы принадлежат этой… секте.
— Вроде ваххабитов, — перевел Ким на более понятный язык.
— Да, только они не мусульмане и не христиане, у них своя, особая религия…
На улице показалась колонна обезоруженных келлов.
— Тем хуже для них, — произнес майор, сурово глядя на пленных. — Лукин!
— Я!
— Сегодня твой взвод вокруг лафетов ходит. Выведешь пленных к временному штабу и пулей назад.
— Есть! А этого туриста с понятиями?
— А он не военнопленный, — майор недобро ухмыльнулся, — он бандит… Вон, товарищ из прокуратуры зря, что ли, с нами катается? — он кивнул в сторону одного из людей в штатском. — Кто у нас третьим будет? Доктор, вы не откажетесь?
— Я? В смысле? Для чего третьим?
— Для тройки военно-полевого суда, — Ким взглянул на врача испытующе. — Чтобы потом никто не вякнул, что во время боевых действий военные своевольничали.
— Вообще-то я указа о военном положении не слышал… Да и всегда был против казней…
— Но сейчас почему-то мгновенно сообразили, на что я намекаю. Значит, единогласно… Сержант, построй свое отделение. Только без эмоций…
— Никаких эмоций, — сержант равнодушно взглянул на подвывающего от отчаяния Лома.
— По обвинению в особо циничном убийстве представителей власти, совершенном в группе, на территории проведения военных действий, то есть по законам военного времени… Достаточно для «вышки»? — Ким взглянул на Пашкова.
Тот кивнул и спрятал глаза…
* * *Вера шла наугад. Просто переставляла ноги и удерживала равновесие, не задумываясь ни над направлением, ни над тем, что творится вокруг. Перед ее глазами мелькали какие-то картины, ее обдавало жаром, осыпало пылью и комочками земли, бросало на снег, снова поднимало, подталкивало в спину и било колючим ветром в лицо. Она уже почти ни на что не реагировала.
Буквально в двадцати метрах от Веры началась новая перестрелка, заметались люди. Девушка, не задумываясь, свернула в сторону, прямо сквозь обледеневший кустарник. Белесые промерзшие ветви больно хлестнули по лицу, обожгли кожу, но осыпавшийся с ветвей снег тут же остудил пылающие на щеках отметины.
Еще сотня метров, и снова стрельба, мечущиеся тени, белые березовые стволы и снег в красную крапинку. Вера машинально взяла левее. Запнувшись о корявый сук, она упала, с трудом поднялась, вытерла испачканные в саже и крови руки о штаны и продолжила свой путь на негнущихся от усталости ногах.
Поляна, даже не поляна, а так, проплешина, возникла словно ниоткуда. На ней два десятка полураздетых людей рыли большую яму, по краям которой стояли люди, в отличие от первых одетые и вооруженные. Комья еще не промерзшей влажной земли летели далеко, пачкая белоснежные березы и окропляя снег черно-коричневым.
Вера миновала неглубокий овраг, взобралась на истоптанный следами пригорок, свернула куда-то в ельник, немного поплутала между пахучих, разлапистых деревьев, опять вышла в смешанный лес, пробилась через голые кусты, еще один овражек, снова углубилась в лес, но там ее снова встретили крики, дым и выстрелы. Она сделала еще полукруг в пару сотен метров и вышла на опушку…
Впереди раскинулось широкое, местами еще черное поле. Идти через него было опасно, но девушка смело шагнула на неровную твердую землю. Она брела, глядя строго перед собой, и не видела ни десятки раздетых до нитки тел, ни обирающих мертвецов мародеров. Семь или восемь грязных типов, потерявших человеческий облик задолго до начала кровавых беспорядков, бродили по полю, собирая одежду и вещи убитых в картофельные мешки. Наполненную несметными богатствами ношу они стаскивали в одну кучу, где ее деловито завязывала и маркировала мелом оборванная седая старуха с крючковатым носом и беззубым ртом. От одного из страшно занятых работой мародеров Вера прошла буквально в метре. Он снял с тела немолодой женщины уже абсолютно все и теперь просто сидел, гладя трясущейся рукой ее серую, окоченевшую грудь, живот и бедра. Гноящиеся глаза бродяги светились безумием, а из уголка рта капала слюна. Заметив Веру, он воровато отдернул руку и, схватив мешок с вещами в охапку, попятился. Вера прошла мимо, даже не взглянув в его сторону, и мародер успокоился. Он взвалил мешок на спину и поковылял сдавать его на хранение беззубой старухе…