Поле сбежало под горку, затем снова пошло вверх, выровнялось и прервалось очередным лесным массивом.
Вера почти вошла в лес, когда далеко позади нее послышался гул моторов. К растерявшимся бродягам-мародерам подкатили два сине-серых «уазика» и один грузовик с зарешеченными окошечками в серой будке. Из машин выпрыгнули вооруженные автоматами бойцы, один милицейский офицер и один штатский в хорошей кожаной куртке. Бойцы сначала согнали перепуганных мародеров в кучу, а затем выстроили их в шеренгу. Человек в штатском, размашисто жестикулируя, прочел пойманным с поличным бродягам какую-то речь и неторопливо вернулся в машину.
Бойцы зачем-то натянули на лица черные маски и подняли автоматы. Того, что последовало за этим, никто из бродяг явно не ожидал. Воины закона почти не целясь выпустили по мародерам несколько коротких очередей. Бродяги повалились в десяти шагах от возведенной ими мешочной пирамиды и после недолгих конвульсий затихли. Офицер махнул рукой, и один из водителей принес канистру с бензином. Пока он обливал награбленное барахло, рядовой боец наклонился и поднял с земли какую-то вещицу. Это не ускользнуло от внимания сидевшего в машине человека в штатском. Он открыл дверцу и что-то коротко сказал. Боец помотал головой и бросил вещицу в занимающийся костер. Убедившись, что мешки полностью объяты пламенем, отправители экспресс-правосудия расселись по машинам и уехали туда, откуда появились ровно пять минут назад. Хоронить они никого не стали. Видимо, это было делом кого-то еще. Например, заполонившего небо воронья…
Вера ушла довольно далеко и уже не слышала, как оглушительно закаркала многотысячная воронья стая, когда машины вернулись к тряпичному костру и из них снова высыпали люди. На этот раз почему-то другие, хотя машины были определенно те же. Они торопливо выгрузили из будки грузовика два десятка тел и свалили их в костер. Последнего убитого, прежде чем предать огню, они тщательно обыскали и сняли с него добротную кожаную куртку.
Закончив погребальную церемонию, они хотели было снова воспользоваться трофейным транспортом, но над полем разнесся звук рассекаемого воздуха, и один из них указал вверх. Три штурмовых вертолета шли на предельно малой высоте, едва ли не роя носами пашню. Неизвестные бросились врассыпную, но зона поражения оказалась слишком велика. Чтобы убежать, не оставалось времени, а укрыться было просто негде. Один, наиболее отчаянный, выпустил по летящим машинам длинную очередь из автомата, но это не помогло. Вертолеты огрызнулись трехсекундным шквалом огня, и на поле не осталось ни одной живой души. Если не считать воронья…
Вера всего этого уже не видела. Где-то далеко впереди гудели разноголосые клаксоны и моторы, то есть находилось заветное шоссе. Это открытие ее немного растормошило. Она ускорила шаг и прекратила обходить мелкие препятствия. Теперь, из страха сбиться с пути, она перелазила через поваленные стволы, прыгала по кочкам и даже проползала под некоторыми особо густыми кустами.
До шоссе оставалось не больше километра, в разрыве между двумя далекими перелесками Вера уже видела проезжающие по трассе машины и разбитый у обочины табор армейских палаток. Ей оставалось совершить последний рывок: поле — перелесок — поле. Вера собрала в кулак всю волю и мысленно поклялась больше никогда в жизни не соглашаться на предложения поработать в «приличном загородном пансионате» или на что-то подобное. Ни за какие деньги. Слишком уж далеко и страшно «в случае чего» было идти от таких приватных заведений до элементарного междугородного шоссе.
Она вышла на край очередного поля и направилась к далеким палаткам. Некоторое время она шла вдоль изогнутого языка леса и, услышав голоса из-за деревьев, ничуть не удивилась. Там обменивались репликами какие-то мужчины и громко рыдали две или три женщины.
— Барабан, врежь ей!
— Молчать, мартышка!
— Мама! Ма… — женский вопль прервался. Теперь это был просто негромкий плач.
— Ах ты, сука! Царапаться?! Получай!
Вера зажала уши и побежала. Было удивительно, но она не спотыкалась и не падала, хотя поле было изрезано канавами. Она даже остановилась так же, как бежала, — мягко и грациозно. Уткнувшись в грудь какому-то удивленному солдату.
— Что с вами? — Солдат выглядел внушительно, но что делать с почти невменяемой Верой, он явно не знал.
— Там, — девушка указала на лес. Оказалось, что пробежала она не больше ста метров. — Их там убивают… эти подонки… уголовники…
— Много?
— Трое… или… я не знаю…
— Ладно. — Солдат снял с плеча автомат с примкнутым штыком и щелкнул переводчиком огня.
— Постарайся без шума, — раздался откуда-то еще один голос.
Вера поискала взглядом, но только через пять или шесть секунд сообразила, что второй лежит, зарывшись в снег, как, видимо, прежде чем остановить девушку, лежал и его товарищ.
— Он пошел один? — она с тревогой взглянула вслед воину.
— А их трое, — с каким-то странным удовлетворением заметил лежащий воин. — Пусть разомнется, а то совсем в этом «секрете» замерз…
Вернулся солдат достаточно скоро. На его шее, кроме собственного, висело еще три автомата, а следом за ним, размазывая по лицам замерзающие на ветру слезы, семенили трое молодых женщин.
— Пойду провожу и железо сдам, — походя обронил солдат в адрес своего «секретного» напарника.
— Давай, — согласился тот. — Как прошло?
— Как в кино, — воин усмехнулся. — Действительно урки оказались. Их на зоне учили пальцы веером расправлять, а тут-то надо было драться… Но злые, ничего не скажешь, пришлось их без жалости… сразу наповал… Барышни, подтянитесь! Во-он, видите грузовик? Через десять минут в город пойдет. Если не успеете — ждать не будет…
Шоссе выглядело почти как городская улица в час пик. Разница заключалась в том, что машины по нему двигались в основном грузовые, а люди шли не по тротуарам, а по обочинам. Вера сидела на деревянной лавке у заднего борта, и ей было прекрасно видно, как из города и обратно бредут бесконечные вереницы нагруженных поклажей людей, тянутся армейские колонны, солдаты конвоируют пленных, пытаются проехать редкие легковушки. Вдоль дороги в кюветах и чуть подальше почти через каждые десять метров стояли — на колесах или крыше — или лежали на боку машины. Многие из них были покореженными и обгоревшими.
Под колесами грузовика что-то зачавкало, словно он въехал на участок, залитый гудроном. Вера из чистого любопытства выглянула за борт, но тут же резко отпрянула. На обочине и в кювете были раскинуты большие грязные брезентовые полотнища. Что скрывается под ними, было непонятно, но Вера догадалась. Подмерзшая до вязкой консистенции кровь хлюпала под колесами целых десять или пятнадцать секунд. Такое количество размазанной по асфальту крови должно было выглядеть как море, ведь грузовик ехал достаточно быстро…
И снова за бортом замелькали колонны, конвои, бредущие в никуда беженцы, машины, военная техника. В воздухе носился дым пожаров и костров, сизые выхлопы и черная копоть. Слышался рокот вертолетов, лязг гусениц тракторов и старых танков, вой турбин танков поновее, разноголосица автомобильных моторов, гул голосов, крики команд, плач детей и выстрелы — одиночные, очереди, дальше, ближе… Вера зажала уши и крепко зажмурилась.
Она этого не видела, но почти все сидевшие под брезентовым тентом грузовика люди уже давно поступили так же…
Машина остановилась как-то незаметно. Она долго замедляла ход и в конце концов словно бы докатилась до точки, где трение пересилило инерцию.
— КПП, — предположил кто-то.
Подтверждая догадку, у борта появились двое солдат. Они забросили полог тента на крышу и опустили борт.
— Пошевеливайтесь, дамочки, — глядя прямо на Веру, строго приказал один из воинов. Он протянул руку, и девушка, приняв поддержку, спрыгнула на асфальт.
Впереди был действительно контрольный пункт. Тот самый, на котором всегда дежурили милиционеры с автоматами и проверялись все въезжающие в город фуры. Только теперь узнать его было не так просто. Кроме большой, двухэтажной кирпично-стеклянной башни, Вера не узнавала ничего. Шлагбаумы обросли листами железа, позади первых появились дополнительные, уже не округлые, а сделанные из толстых швеллеров. Все пространство вокруг поста было занято заграждениями из огромных спиралей колючей проволоки. За спиральными преградами, между наспех вкопанными неокрашенными столбами была натянута металлическая сетка обычного забора, а перед колючей проволокой торчали классические противотанковые ежи. Видимо, для полноты картины между тремя рядами «колючки» были проложены: в первом проходе — запутанный в пышные клубки ряд тончайшей металлической проволоки, а во втором — обильная россыпь острых стальных колючек-переростков.
— Пошевеливайтесь, дамочки, — глядя прямо на Веру, строго приказал один из воинов. Он протянул руку, и девушка, приняв поддержку, спрыгнула на асфальт.
Впереди был действительно контрольный пункт. Тот самый, на котором всегда дежурили милиционеры с автоматами и проверялись все въезжающие в город фуры. Только теперь узнать его было не так просто. Кроме большой, двухэтажной кирпично-стеклянной башни, Вера не узнавала ничего. Шлагбаумы обросли листами железа, позади первых появились дополнительные, уже не округлые, а сделанные из толстых швеллеров. Все пространство вокруг поста было занято заграждениями из огромных спиралей колючей проволоки. За спиральными преградами, между наспех вкопанными неокрашенными столбами была натянута металлическая сетка обычного забора, а перед колючей проволокой торчали классические противотанковые ежи. Видимо, для полноты картины между тремя рядами «колючки» были проложены: в первом проходе — запутанный в пышные клубки ряд тончайшей металлической проволоки, а во втором — обильная россыпь острых стальных колючек-переростков.
С какого великого перепуга была построена эта «линия Маннергейма», можно было только гадать. Пока Вера рассматривала это чудо современной фортификации, из грузовика выбрались последние пассажиры. К солдатам присоединились четверо милиционеров и двое типов в штатском. Они, как могли, выстроили людей в две шеренги и занялись проверкой документов. Те, у кого бумаги были в порядке, направлялись в узкий пешеходный коридор между все теми же колючими заграждениями. Пройдя по нему до поста, беженцы снова показывали документы. После их тщательно обыскивали и направляли внутрь здания поста. Что с ними происходило за кирпичными стенами, увидеть было невозможно, однако никто внутри не задерживался. Ровно через минуту они выходили через другие двери, вытирая одинаковыми салфетками испачканные чем-то черным подушечки пальцев.
Вера проводила счастливчиков, разбредающихся по ту сторону заграждений, завистливым взглядом. У нее никаких документов при себе не было, и она, вместе с десятком прочих «неустановленных лиц», отправилась вдоль рядов «колючки» в направлении железной дороги.
Предчувствуя очередные неприятности, Вера растерянно оглянулась. Подобраться так близко к заветной цели и снова попасть в переделку! Это было уже выше ее сил. Она остановилась и отчаянно помотала головой.
— Дамочка, только без истерик, — предупредил ее все тот же солдат. Теперь он возглавлял конвой из трех воинов. — Ничего с вами не будет. Просто посидите там, на станции, пока не установим личность, и все.
Вера подняла на солдата уже почти безумный взгляд, и тут в поле ее зрения попала знакомая машина. Вера оттолкнула воина и бросилась к дороге, по которой медленно продвигался темно-зеленый бронированный внедорожник с большой трехлучевой звездой на выступающей радиаторной решетке. Стекла машины были тонированы, но Вера точно знала, кто сидит внутри. Она была убеждена в том, что это знает…
— Товарищ полковник! Женя! Иван Павлович! — закричала она, вырываясь из рук догнавшего ее солдата.
— Дамочка! Дамочка! — пыхтя от натуги, бормотал исполнительный воин. — Не положено! Прекратите!
Вера изловчилась и укусила его за руку. Солдат вскрикнул и разомкнул захват.
— Что ты с ней… — на помощь ему бросился один из людей в штатском, — возишься?
Он выскочил Вере наперерез и, когда девушка оказалась прямо перед ним, коротко и тяжело ударил ее кулаком в живот. Вера рухнула на землю, судорожно хватая воздух широко раскрытым ртом.
— Теперь тащи ее… — приказал штатский.
Солдат помог Вере подняться и повел — почти понес, — догоняя медленно уходящий конвой. К манерам этих сумрачных типов в гражданской одежде воин относился неодобрительно, однако его мнение никого не интересовало, и он предпочел промолчать.
Примерно через десять минут утоптанная дорожка вывела к товарной станции. Вера немного пришла в себя и уже могла передвигаться самостоятельно. Поездов на путях было великое множество, и в том, что один из составов станет камерой временного задержания, сомневаться не приходилось, но реальность превзошла все ожидания. Почти сразу за воротами станции стояли обычные товарные вагоны, и всех «беспаспортных», предварительно разделив по половому признаку, запихнули именно в них.
— Холодно же! — попыталась возмутиться какая-то женщина.
— Приказ, — сурово ответил главный конвоир. — Жмитесь друг к другу… Совет…
— Пошел ты со своими советами! — женщина зло сплюнула ему на ботинки и забралась внутрь.
Вера влезла в теплушку последней. Там было душно, тесно и все равно холодно. Чтобы сесть, места хватало не всем, и многие женщины стояли, прислонившись к стенкам вагона или друг к другу. Двери то и дело откатывались, выпуская мизер тепла и забивая переполненный вагон совсем уже до отказа. Прибывающие были одеты как попало. Кто-то кутался в одеяла, кто-то в грязные, явно подобранные на улице лохмотья. Некоторые вообще не имели теплой одежды. Из коротких реплик становилось понятно, что их схватили прямо в сошедших с рельс поездах и они просто не успели взять с собой ни документы, ни одежду. Кто-то ругался, многие из женщин рыдали, что-то бормоча о детях. Одна, одетая только в байковый халатик, молодая мамаша билась в истерике. Ее разлучили с годовалой дочкой.
Вскоре вокруг Веры образовалась плотная стена дрожащих от холода и страха женщин, и она снова начала терять ощущение реальности.
— Господи, — запричитала какая-то старушка, — что же это творится-то?!
Как оказалось, причитала она не просто так. Солдаты впихнули в вагон трех совсем молоденьких девиц. Точнее, даже не впихнули, а забросили. Идти самостоятельно девочки не могли. Они были совершенно раздеты, а их лица и тела покрывали множественные синяки и ссадины.
— Люди, да что же это делается! — взвизгнула старуха. — Креста на вас нет! Пропустите! Пустите их в центр! Околеют же! Ну, расступитесь…
— Куда?!
— Да вы только взгляните!
— Что же такое-то?
— Сюда… сюда… вот так, дайте одеяло… ну тогда возьмите ее к себе… укутайте…
Женщины перед Верой расступились, и одну из страшно избитых девочек протолкнули в центр крошечного круга. Половина лица девушки отекла, один глаз совершенно заплыл, а второй смотрел безучастно, словно не видел ничего и никого. Шея и маленькая грудь с острыми сосками были покрыты ссадинами, руки и живот были в синяках, а по внутренней поверхности бедер ползли темно-красные подсыхающие струйки крови. Круг сомкнулся, и девушка оказалась прижата к Вере.
— Что же они так-то? — продолжала причитать старушка у дверей. — Можно было же медикам их сдать. Совсем сердца у людей не осталось?
— Медикам? И отвечать потом? Вы же видите, что с ними сделали! Всей ротой, наверное, насиловали, сволочи!
— Не может быть, чтобы это солдаты…
— А кто? Бандитов поблизости нет, а издалека они в таком состоянии дойти не смогли бы… Вот и прячут их теперь здесь…
— Может, начальство позвать?
— Ну, постучите… Только не выйдет начальство. Рука руку моет…
Сначала Вера никак не могла избавиться от чувства брезгливости к этой грязной, окровавленной шлюхе, которая наверняка пришла в казарму добровольно, в поисках приключений, и не успела убежать, когда озверевшие от страшной бойни солдаты набросились на нее всей ротой. Но спустя какое-то время, когда девочка, чуть согревшись, доверчиво прижалась здоровой щекой к ее плечу, Вера вспомнила Покровку, толпу ужасных головорезов, и ей стало понятно, что все прежние понятия о плохом и хорошем безнадежно устарели. Вера расстегнула куртку и накрыла девочку ее полами. От волос соседки пахло дымом, но сквозь этот сильный и стойкий запах пробивался оттенок чего-то еще. Чего-то мирного, из прежней жизни. Духов или шампуня… Недорогого, но вполне приличного. Такие вещи обычно покупались на деньги, сэкономленные после походов в магазин или в школьную столовую… Вера вдруг осознала, что ее новой знакомой гораздо меньше лет, чем это казалось на первый взгляд. Всего пятнадцать-шестнадцать. Она отстранила девочку и расстегнула еще и «молнию» комбинезона. Под утепленным армейским комбинезоном на Вере были только футболка и трусики. Теперь маленькая наивная жертва войны получала все тепло, которое только могла ей дать старшая соседка…
Где-то далеко громыхнули подряд несколько взрывов, и голоса в вагоне затихли. Почти сразу состав дернулся, лязгнули буферные сочленения, и поезд начал куда-то двигаться. Сначала Вера решила, что его просто отгоняют чуть дальше, чтобы освободить место для нового, но поезд постепенно набирал ход и очень скоро разогнался до такой скорости, что в вагоне вновь стало нестерпимо холодно. Из многочисленных щелей страшно дуло.