– Вполне.
– Вот и отлично! А знаешь, есть еще идея: сейчас придем, позвоним Даше, и пусть скажет, что надо купить перво-наперво. Что-то требующее мужской силы. И сходим прямо сейчас.
– Вот это мудро!
Дотащив до дому ковры, мы позвонили Дашке на работу. Она обрадовалась и поручила нам купить спиртное, муку, картошку, кое-какие консервы, иными словами, то, что понадобится в любом случае.
– Кузя, а может, мы пока… – жалобно проговорил Котя, крепко меня обнимая.
– Нет, Котя, у нас не так много времени, а чувство долга прежде всего. Мы два года не отмечали вместе этот день, и главное для меня сейчас Дашка.
– Признаю свои ошибки, я эгоист.
– Тогда пошли.
– А вы всегда вместе отмечали этот день?
– Пока Дашке не стукнуло четырнадцать. Она уже загодя стала намекать, что хорошо бы ей отдельно справить день рождения, только с ребятами, и чтобы я тоже куда-нибудь убралась. А я, честно говоря, вообще хотела в тот год все замотать, денег совсем не было. Попробовала заикнуться Дашке, но в глазах у нее такая печаль отразилась, что я пообещала что-нибудь придумать. Занимать мне не хотелось, и я продала свое колечко, еще мамино, тоненькое золотое колечко с маленьким изумрудом, очень изящное. Дашке я, конечно, ничего не сказала, наврала, что мне заплатили за какую-то старую работу. День рождения вышел на славу, и она была ужасно довольна – все ребята говорили, какая у нее клевая мама!
– А ты, значит, без дня рождения осталась?
– А вот и нет! Мои подружки, Алевтина и Лера, обзвонили всех, объяснили ситуацию, и все явились с выпивкой и закусками. Было ужасно весело! Знаешь, Котя, почему я такая оптимистка? Потому что у меня в жизни всегда так, в самых разных областях – вот, кажется, уже все, край, еще немного – и хана, но в последний момент происходит чудо и все как-то образуется.
– Вот-вот, я там, в «накопителе», сразу заметил, что еще немного – и тебе хана, и сразу образовался.
– Ты, конечно, наглый, но я все равно рада, что ты у меня есть.
– И я рад, что я у тебя есть, так мне за тебя спокойнее.
Нагрузившись, как вьючные животные, хотя основную поклажу нес, конечно, Котя, мы остановились у подъезда перевести дух.
– И как теперь переть это все наверх?
– А может, молодежь уже дома, покричи-ка им.
– Да нет, окна закрыты – значит, никого.
– Тогда постой тут, а я сейчас!
Он выскочил на улицу и скрылся. Минут через пять он вернулся с каким-то свертком, сияя торжествующей улыбкой.
– Что это, Котя?
– Терпение, мадам! Дай-ка мне ключи, а сама стой тут!
– Котя, что ты придумал?
– Погоди, увидишь!
Вскоре распахнулись ставни на галерее, и Котя спустил на веревке большую хозяйственную корзину.
– Кузя, давай загружай, да не так, равномернее распределяй, вот умница! А теперь отойди от греха! – И он потянул корзину наверх. Так он перетаскал все наши покупки. – Кузя, я и тебя бы так поднял, но, боюсь, корзина может не выдержать!
– Ничего, налегке я и сама как-нибудь уж влезу!
Но ты, несомненно, гений!
– А ты думала!
Мы еще раз сходили за покупками и точно таким же манером подняли их в квартиру. За этим занятием нас застала Дашка.
– Ну вы даете! Потрясающе!
– Вообще-то в Италии всегда так делают, так что я не первооткрыватель!
– Интересно, а где вы веревку взяли, у меня такой не было!
– Тоже мне проблема – за углом хозяйственная лавчонка!
– Кент, вы молодчина! А если завтра утром поможете маме на шуке затариться, то вообще вам цены не будет.
– Помогу, но при одном условии!
– Интересно!
– Если вы, Даша, дадите нам машину. Мне можно доверять, я опытный водитель.
– Господи, конечно, мне просто в голову не пришло.
И вообще, пока я работаю, берите машину сколько угодно, повозите маму, покажите ей Мертвое море… Ох я и недотепа!
– А ваш муж не будет возражать?
– Данька? Да он не водит машину!
Даша покормила нас ужином, одобрила все наши покупки, и мы с нею, как бывало раньше, стали составлять список гостей и список того, что еще нужно купить.
– Мамуль, получается просто прорва народу, где мы их всех рассадим?
– Сколько всего?
– В лучшем случае тридцать человек!
– А в худшем?
– Все сорок!
– Но это же кошмар! Слушай, Дарья, у меня идея – давай в два приема праздновать. В субботу, допустим, взрослый день рождения, а в воскресенье детский, как ты считаешь?
– Нет, давай лучше так – кто поближе, позовем в субботу, а кто подальше – на следующую пятницу, а то два дня подряд ты не выдержишь.
– Даша, а меня куда? – поинтересовался Котя.
– Ну, Кент, вас и туда и сюда, вы уже почти член семьи.
– Мне эта идея тоже нравится, – сказала я. – Тогда давай посчитаем, сколько народу у нас будет в субботу.
– Вы с Кентом, мы с Данькой, четверо. Люба с Лизой и Пашей, Марат Ильич, не пожимай плечами, мама, я уже его пригласила и не могу отменить, Данькина мама, не закатывай глаза, мамуля, она все равно приедет, потом Любин хахаль…
Короче, набралось семнадцать человек.
– Девочки, поверьте опыту, рассчитывайте на двадцать! – посоветовал Котя, который, похоже, наслаждался этими семейными хлопотами.
– Ну, двадцать – это нам ништяк, – воскликнула Дарья. – Помнишь, мамуля, какие мы дни рождения закатывали?
– Еще бы не помнить!
В пятницу мы с Котей рано утром поехали на базар, купили все необходимое, опять при помощи корзинки транспортировали покупки наверх, и я взялась за готовку.
Котя оказался незаменимым помощником – он виртуозно раскатывал тесто и с поистине архитектурным умением размещал готовые блюда в холодильнике.
– Котя, мне необходимо место для трех противней.
– В холодильнике?
– Ну да!
– А зачем ставить пироги в холодильник?
– Затем, что завтра за час до прихода гостей я их испеку. Так что гости будут есть пироги с пылу с жару, свеженькие, – Ты это запатентовала?
– Идея не моя, Алевтинина.
– Неглупая, должно быть, дама! Слушай, Кузя, если ты хоть на час не оторвешься от стряпни, я просто умру или пойду на набережную и сниму первую попавшуюся девицу. Тебя такой вариант устроит?
– О нет!
– Тогда пошли!
– Куда?
– Как куда? В твою комнату, или ты предпочитаешь прямо тут, как в каком-то постсоветском фильме?
– Нетушки! Котя, посмотри, я вся в муке…
– А может, меня это особенно возбуждает! Ладно, хватит мне зубы заговаривать, иди ко мне, моя радость!
Часа через полтора мы вернулись на кухню и снова взялись за дело.
– Котя, как с тобой хорошо…
Раздался телефонный звонок. Я взяла трубку.
– Кирочка, наконец-то я тебя застал!
Марат.
– Я слушаю тебя.
– Я только хотел спросить – Даша ведь моя дочь?
Да? Почему ты молчишь? – Я все подсчитал, и у меня Нет и тени сомнения, тем более что у нее мои глаза.
Я молчала, как пыльным мешком прихлопнутая.
– Кира, не молчи, твое молчание только подтверждает мои предположения, да какие там предположения, просто уверенность! Кира, ну скажи, она моя дочь?
– А что это меняет? – упавшим голосом спросила я, и вправду не понимая, что это может изменить.
– Это в корне меняет все! Во-первых, я хочу, чтобы девочка знала, кто ее отец.
– Ты полагаешь, это знание сделает тебе много чести?
У Коти было страдальческое лицо – он не знал, как себя вести и чем мне помочь.
– Но ведь ты все скрыла от меня, моей вины тут нет!
– Марат, тебе не кажется, что это не, телефонный разговор?
– Так давай встретимся!
– Я не могу, завтра у нас день рождения, будут гости, я должна все приготовить, поэтому встретиться с тобой смогу не раньше воскресенья.
– Но имей в виду, что завтра я тоже приду.
– Я помню, но только очень прошу – не устраивай никаких сцен. Пусть у девочки будет нормальный день рождения, без сенсаций. Будь просто гостем, а дальше мы поговорим.
– Согласен, но все же я не хотел бы откладывать…
– Я же сказала – встретимся в воскресенье и все обсудим.
– В таком случае до завтра!
– До завтра, да, кстати, приходи не к четырем, а к пяти, мы не сообразили, что это суббота!
– Это твой Мурат звонил?
– Марат.
– И чего хочет? Дочку ему подавай готовенькую, да? Слушай, Кузя, а может, мне ему морду набить?
– Не мешало бы…
– Я готов!
– Котенька, милый, что бы я без тебя делала…
– Кузечка, ты плачешь? Не смей! Не смей плакать, все будет нормально, Дашка у тебя девка умная, прекрасно поймет, чего этот новоявленный папочка стоит.
Давай кончай со слезами, а то сейчас Дарья явится – и что я ей скажу? Что ты лук резала? Она, не дай бог, подумает, что это я тебя довел до слез. А я торжественно клянусь доводить тебя только до слез умиления!
– Котя, я боюсь…
– Чего, горе мое?
– Сама не знаю. Понимаешь, как он появляется в моей жизни, мне делается страшно.
Давай кончай со слезами, а то сейчас Дарья явится – и что я ей скажу? Что ты лук резала? Она, не дай бог, подумает, что это я тебя довел до слез. А я торжественно клянусь доводить тебя только до слез умиления!
– Котя, я боюсь…
– Чего, горе мое?
– Сама не знаю. Понимаешь, как он появляется в моей жизни, мне делается страшно.
– Чем уж он так тебя пугает? Подумаешь, терминатор!
Мне стало смешно.
– Да какой там терминатор, он слабый, безвольный… хотя нет, безвольным его не назовешь, он такую недюжинную волю проявил…
– В чем?
– В отказе от меня. Он меня «отсек» называется.
– Ты тоже отсеки, раз и навсегда!
– Да я уж давно отсекла.
– Тогда в чем дело?
– Не пойму. Поцелуй меня скорее!
– Прошу прощения! – раздался вдруг смущенный голос зятя.
– О господи, Даня! Я и не слышала, как ты вошел.
– Извините меня, Кира Кирилловна!
– Ты не извиняйся, а привыкай, – посоветовал ему Котя.
Но я видела, что смущение зятя вызвано не только тем, что он застал свою драгоценную тещу в объятиях мужчины.
За этим крылось что-то еще.
– Ну, Данила, выкладывай, в чем дело? Что ты хочешь мне сказать?
– Понимаете, Кира Кирилловна, мне тут один приятель привез из кибуца… так гораздо дешевле…
– Да что такое, говори, не томи!
– Вот! – И он показал мне сумку, где лежали три здоровенных карпа. – Понимаете, мне Даша говорила, что вы очень вкусно делаете фаршированную рыбу, а она рыбу даже в руки брать не желает… Вот я и подумал…
Но, вероятно, уже поздно…
Да уж, возня с фаршированной рыбой никак в мои планы не входила, но, с другой стороны… какая возможность блеснуть и перед Котей, и перед Маратом, чтоб ему пусто было, своим кулинарным искусством!
– Хорошо, – сурово согласилась я. – : Если кто-то из вас почистит мне эту рыбу, я, так и быть, ее приготовлю, но мне нужна свекла, а ее в доме нет.
– Итак, один из нас чистит рыбу, а другой идет за свеклой, – констатировал Котя.
– Я чистить рыбу не умею, – признался зять, – а вот купить свеклу мне вполне по силам.
– Выходит, рыбу так и так придется чистить мне, – вздохнул Котя. – А ты и вправду умеешь делать еврейскую рыбу?
– Еще как! А ты ее любишь?
– Не то слово!
– Даня! – завопила я вслед зятю. – Даня! Хрен!
Здесь можно купить хрен?
– Думаю, на тахане найду!
– Без хрена не возвращайся!
– Замечательное напутствие! – расхохотался Котя. Вскоре вернулась Дашка.
– Мама! Что ты делаешь?
– Твой муж припер карпов. Подавай, говорит, теща, фаршированную рыбу!
– Так прямо и сказал?
– Нет, долго переминался с ноги на ногу.
– А где он?
– Побежал за свеклой и хреном.
– Понятно. Ну, мамуля, какие будут задания?
– Займись-ка ты уборкой, а то мы с Котей уже почти все сделали.
– А пироги?
– Давно стоят в холодильнике! – доложил Котя.
– Дарья, ты и вообразить себе не можешь, какой это гениальный поваренок!
– А чему тут удивляться, я, можно сказать, один дочку вырастил, всему пришлось научиться. Правда, до фаршированной рыбы дело не дошло.
– А сколько лет вашей дочке и как ее зовут?
– Зовут ее Надя, а лет ей двадцать восемь, и у нее самой уже две дочки-близняшки, Саша и Маша. Благодаря им я и нашел вашу маму.
– То есть?
– Я покупаю им книжки, и вдруг мне стали попадаться прелестные иллюстрации. Смотрю, какая-то Кира Мурашова! Вот, думаю, талантливая женщина! И вдруг в самолете представляюсь соседке, а она мне – Кира Мурашова. Ну, я, как вы теперь выражаетесь, в отпаде!
А мама ваша, слабая женщина, оказалась страшно падкой на лесть и комплименты, и в результате я чищу карпа на день вашего рождения, Дашенька. Вот какие фортели иной раз выкидывает жизнь.
– А нечего обращать внимание на иллюстраторов, читал бы как все нормальные люди.
– Понимаешь, Кирочка, я все равно бы к тебе пристал, уж очень уморительные рожи ты там; в накопителе, строила!
– Ну и отлично, если в сорок семь лет ко мне еще пристают, можно сказать, на улице, значит, я прекрасно сохранилась!
– Кент, а чем ваша дочь занимается?
– Она окончила филфак, романо-германское отделение, а сейчас работает переводчицей-синхронисткой с итальянского и французского, зарабатывает кучу денег, а муж ее, биолог, пребывает от нее в материальной зависимости. Еще вопросы есть?
– Есть, но лучше я буду задавать их постепенно и невзначай, тогда ответы будут искреннее.
– Смотри-ка, какой психолог!
– А я и собираюсь стать психологом.
– Ну, Кузя, ты пропала! У тебя и так все мысли и чувства на лице написаны, а еще дочка будет психологом, тогда уж последние тайны наружу выйдут.
– Когда еще она станет психологом! Я к тому времени буду уже старушка и все мои тайны утратят актуальность.
Часам к десяти совместными усилиями – Даня тоже подключился к нам, а в восемь еще и Люба забежала помочь – мы сделали буквально все. Завтра оставалось только накрыть на стол и приготовить салат из свежих овощей. Прекрасно! Терпеть не могу в день рождения с утра возиться на кухне.
Заснула я, конечно, как убитая после всех трудов, ни на какие мысли сил уже не оставалось.
А рано утром, часов в шесть, Дашка явилась ко мне в кровать, как в детстве.
– Мамулечка, с днем рождения!
– И вас также!
– Мамулечка, а что ты мне подаришь?
– А ты мне?
– Сначала ты!
Это был традиционный разговор, из года в год повторявшийся слово в слово.
– Так и быть!
Я встала и полезла под кровать, где в день приезда спрятала сумку с подарками, присланными ей ко дню рождения ее и моими подружками.
– Это все мне? – ахнула Дашка.
– Ну конечно, налетай! Хотя погоди, перво-наперво подарок от меня!
Я привезла ей модное светло-синее платье с большим вырезом и белой отделкой.
– Мамсик! – завизжала Дашка. – Я его сегодня надену. Ой, какая прелесть! Как мне идет! Смотри, и сидит как влитое! Как же ты мне угодила, мамулечка!
– Ну давай, смотри дальше!
– Нет, сначала мой подарок тебе. Вот!
Она подала мне маленькую коробочку, вернее, ювелирный футляр. Когда я его открыла, слезы так и брызнули у меня из глаз – в футлярчике лежало колечко, тоненькое золотое колечко с малюсеньким изумрудом, почти совсем такое, как я когда-то продала.
– Дашенька, так ты знала?
– Конечно, знала и тогда же сказала себе, как только у меня будет возможность, первое, что подарю маме, – такое колечко!
– Данечка, но ведь это, наверное, дорого?
– Нет, мамуля, тут все эти цацки куда дешевле, чем в Москве. И потом, разве в этом дело? Ты рада, да, мамуля? Надень его скорее! Не мало? Нет?
– Я теперь всегда буду его носить не снимая!
Мы обнимались, целовались, смеялись, плакали, словом, нам опять было так хорошо вместе!
– Мамсик, ты купаться собираешься?
– Собираюсь, а что?
– А можно мне с тобой?
– Что за вопрос! Неужели ты отважишься лезть в воду?
– Ну не знаю, мне просто хочется еще побыть с тобой.
– А ты чего в такую рань нынче встала?
– Не терпелось отдать тебе кольцо, и вообще начать день рождения, двадцать лет как-никак.
По дороге она вдруг спросила меня:
– Мамуля, а что ты наденешь?
– Сама не знаю, вообще-то я хотела белый костюм, но…
– Нет, белый костюм Марат Ильич уже видел.
– А при чем здесь Марат Ильич?
– А при том, что если ты на свидание к нему надела такой шикарный костюм, значит, хотела сразить его наповал!
И впрямь психолог!
– Мамуля, ну скажи, у тебя с ним что-то было, это ведь не правда, что у него был роман с Алевтиной? Ну, мама, я ведь видела, как он на тебя смотрел. И на меня…
– Что?
– Мамуля, только не сердись, ты же знаешь, как я ко всему этому отношусь, ну скажи, это он, да?
– Кто?
– Это он, мой… отец? Да?
Она смотрела на меня синими, его глазищами.
– Данечка, тебе это так важно?
– Ага, значит, я права, это он! Ты спрашиваешь, важно ли, да нет, теперь уже не важно… но все равно, ужасно интересно посмотреть на своего отца, познакомиться с ним…
– Но ты уже познакомилась… – ляпнула я, и разговор из теоретического стал уже вполне конкретным.
– Эх, мамуля, была у тебя одна тайна и ту я разоблачила. Ты не сердишься?
Посреди пустынной в субботнее утро улицы она повисла у меня на шее.
– Чего ты боишься, мама? Мне же от него ничегошеньки не надо, тебе тоже, вон у тебя Кент какой клевый! Да ты сама подумай, как здорово – он придет, а ты вся такая из себя красивая, нарядная, и с тобой Кент, видный, остроумный, влюбленный. Да, мама, а он-то знает?
– Догадался. Вчера вечером звонил, говорил, что все высчитал.
– Что высчитал?
– Что ты его дочь.
– А он рад?
– Понятия не имею. Мы должны с ним завтра встретиться и поговорить. Но большой радости я как-то не почувствовала. Даже если и рад, все равно в результате чего-нибудь да испугается.