— Ты понравилась ему?
— Как и он мне. Константин ухаживал за мной: пропускал вперед, открывал передо мной дверь, в харчевне наливал вина. Потом я узнала, что в их мире так принято. Однако в тот день было очень приятно. Помпония помогла мне снять комнату и сходила в храм, где встретилась с Константином. На первое свидание он пришел с цветами, — мать улыбнулась. — Я так растрогалась, что бросилась его обнимать. А он смутился и покраснел.
— У вас с ним сразу случилось?..
— На третьем свидании. В первые два мы просто разговаривали. Рассказывали о себе, о своем мире, о том, что любим и о чем мечтаем. Говорили и не могли наговориться. А потом он обнял меня и прикоснулся губами к лицу. Я поняла, что это такая ласка, и ответила ему тем же. Мы стали целовать друг друга, а потом, не сговариваясь, сбросили одежды. В первый раз было так смешно! — мать улыбнулась. — Константин не умел ласкать женщин, их у него прежде не было. Что говорить про меня? В лупанарий преторианок не пускают, а заводить мужчину из нол треспарте позор. У меня были Дни, и мы зачали тебя.
Мать умолкла.
— Дальше! — попросила я.
— Свидания продолжались больше месяца. Потом кто-то донес, и в инсулу пришла стража. Мне грозила смерть: за связь с храмовым мужчиной нол казнят. Нас выручила Помпония. Она дежурила внизу и успела предупредить. Стража застала нас одетыми, ложе было не смято. Мы отрицали, что у нас связь. Стража не поверила, но доказательств не было. От меня пахло беременностью, но кто мог доказать, от кого она? Обвинить центуриона претория храмовая стража не решились. Она увела Константина, а назавтра его услали в Малакку.
— Мы ездили к нему. Я была маленькой, но помню.
— Он хотел на тебя посмотреть. Мы встретились тайно. Когда истек контракт с храмом, Константин выпил лекарство, лишающее мужчину возможности иметь детей. Он подписал контракт со мной и переселился к нам. Вот и все.
— Почему мы так долго жили в лагере?
— Я боялась завистников. Свой мужчина у нолы! У сенаторов их нет, а тут какой-то центурион! Константина могли сманить или принудить меня уступить его контракт. Он это понимал и не возражал. Освоил кузнечное ремесло, ремонтировал оружие…
— От него пахло дымом и кожей, мне нравились эти запахи. Еще он чудно пел.
— Меланколие — дульче мелодия, — затянула мать, — меланколие — мистериос амор…
— Меланколие, — подхватила я, — меланколие, дин армония инимий ку дор…[14]
— Мы перебрались в домус, когда я стала трибуном, — продолжила мать, когда мы смолкли. — Его уже не могли отобрать. Но Константин к тому времени болел, и мне не удалось его спасти.
Она пригорюнилась, и я не стала ее тревожить. Самой тяжело: отца я очень любила.
— Почему ты заговорила о нем? — внезапно спросила мать. — Мечтаешь об Игрре?
— Да! — призналась я.
— Он напоминает Константина, — кивнула мать. — Такой же красивый и добрый. Мог выбрать богатую женщину, но предпочел «кошку». Константин согласился жить с нами, хотя мог пойти в лупы. Он много работал, чтобы помочь нам, хотя мог требовать содержания. Я до сих пор плачу, вспоминая его, — мать смахнула со щеки слезу. — Но Игрр все же другой. Он отчаянный, а Константин был тихим и бесхитростным. Игрр себе на уме и захочет быть главным в доме.
— Это не важно, ма!
— Есть и другая причина. У Игрра — Виталия.
— Он может взять вторую жену.
— Виталия не разрешит.
— Уговорю.
— Как?
— Предложу защиту.
— От кого?
— Флавии.
— Ты думаешь?.. — удивилась мать.
— Я в этом уверена. Видела, как принцепс смотрит на Игрра. В ночь, когда мы дежурили в Палатине, Флавия зазвала его в спальню и хотела соблазнить. Но тут явилась Касиния и помешала. Подумай сама! Почему принцепс послала сюда когорту? Ей нужна Виталия? Десять раз смешно. Виталия не интересовала Флавию, пока Игрр не отправился в Балгас. А теперь принцепс вытребовала права диктатора. Спрашивается, зачем? Заговор подавлен, причастные к нему наказаны. Она хочет Игрра! Прикажет расторгнуть его брак и заключит с ним новый. Кто сможет ей помешать? Никто!
— Пожалуй! — согласилась мать.
— Но если вторая жена Игрра окажется дочерью трибуна, Флавия не осмелится. С преторианцами шутки плохи.
— Толкаешь меня на измену? — сощурилась мать.
— В чем измена? — возмутилась я. — Разве мы покушаемся на власть Флавии? Отказываемся выполнять ее приказы? Почему Игрр не может на мне жениться? Это его право. Флавии, конечно, это не понравится, но наказать нас она не посмеет. Как объяснить это преторию? Дочка трибуна стала женой пришлого? Разве в этом ее вина?
— Флавия дала тебе центурию, — напомнила мать.
— А мы с Игрром спасли ее от убийцы. Я ничем ей не обязана! Почему ты возражаешь, ма? Подумай, какая родится внучка!
— Две! — сказала мать, подумав. — На меньшее я не согласна. Еще лучше — три! Я выйду в отставку и буду их растить!
— Согласна! — кивнула я.
— Осталось уговорить Игрра, — вздохнула мать. — Это труднее, чем Виталию. Он человек с характером. Столько женщин хотели его, а он их не пожелал.
— Не совсем так, — сказала я, потупившись.
— Ты хочешь сказать?.. — ахнула мать.
— Он не брал меня, если ты это имеешь в виду, но держал меня на коленях. Гладил и говорил, что я красивая. Уверял, что готов полюбить меня. Вот только Виталия встретилась ему раньше.
— Никогда бы не подумала! — покачала головой мать. — Надо же! И в кого ты такая шустрая?
— Догадайся!
Мы обе рассмеялись.
— Одного не могу представить, — сказала мать. — Как вы с Виталией будете его делить?
«Я собиралась делать это с контубернием!» — хотела сказать я, но вовремя прикусила язык. Матери не следует этого знать. То была глупая идея, не удивительно, что Игрр ее отверг. Восемь жен — это слишком много, между собой они никогда не договорятся. Двоим проще. Две — это в самый раз, а больше незачем.
— Виталия — старший декурион и бывшая преторианка. Я — центурион претория. Мы обе воины и найдем общий язык! — сказала я.
— Да поможет нам в этом богиня! — подвела итог мать.
Сани, проводник. Счастливая
Отчалили мы к полудню. Сначала Игрр лечил и перевязывал сарм — как своих, так и Саруки (этих-то не стоило), затем давал указания Амаге. Та оставляла раненых на попечение в караван-сарае и шла с нами. От предложения Дандаки перейти к ней Амага отказалась. Неудивительно: теперь она побежит за Игрром, как собачка. Меньше чем за месяц он сделал ее богатой и знаменитой. Победить лучших сарм Степи! Взять богатую добычу! И все благодаря Игрру. Он подсказал Амаге, как все сделать, и взял на себя самое опасное. У меня слабеют колени, когда я вспоминаю тот бой. Если б Игрр погиб, я бы не пережила.
Пока Амага с Игрром рядились, я нервничала. Он что, не понимает? В Балгасе неспокойно, Дандаки с воинами ускакали избирать Маду, бросив нас без защиты. Если в город ворвутся орды, нам конец. Кто их остановит? Амага с ее детьми? Не смешите кварту! Зачем нам Амага? Ее сармы обзавелись доспехами, обвешались оружием — хватит с них! Сейчас, когда в Степи род пошел на род, Амага только помеха.
В конце концов, мы сели на лошадей и отправились к пристани. Хозяйка лодки ждала. Не удивительно, что из обещанной платы я дала вперед половину. Я проверила весла, оценила сеть (сарма не обманула, положила новую) и вручила хозяйке остаток. Та убежала довольная. Я расстелила в лодке прихваченные одеяла (с сотницы не убудет, а госпоже Виталии нужно лежать) и стала грузить припасы. Игрр стал мне помогать.
— Она поплывет? — спросил, заметив, как лодка качается.
— Это хорошая и прочная лодка, — успокоила я.
— Она кожаная!
— У сарм все такие — дерево дорогое. Из него сделан только каркас. Не беспокойтесь, господин! Я плавала в этих лодках.
Он покачал головой, но спорить не стал. Только снял с себя и Виталии доспехи и поручил их Амаге. С возвратом. Правильно! А то у сарм глазки сразу заблестели. Хватит того, что в тупике награбили! Мы собрались отчалить, когда прискакала Дандаки.
— Уезжаешь? — спросила, спрыгнув с коня.
Игрр кивнул.
— Бимжи избрали Великой Матерью, — поведала сотница. — Она повелела ордам отойти от Балгаса. Те подчинились.
— Поздравляю! — сказал Игрр.
— Не все так радостно, — скривилась Дандаки. — Орды знают об убийце вождей. Клянутся отомстить. Берегись!
— Обломаются! — ответил Игрр.
— Советую остаться. В Балгасе ты в безопасности. Когда Степь успокоится, уйдешь.
— Я сдержал слово? — спросил Игрр.
Дандаки кивнула.
— Тогда все!
Игрр шагнул в лодку. Та качнулась и замерла. Сотница подошла ближе.
— Я помню, что обещала, — сказала тихо, — но Степь взбудоражена. Орды потеряли вождей, начинается борьба за власть, сармы кинутся делить выпасы и водопои. Будет война. Кто-то пойдет на рома, и я не смогу этому помешать. Для начала нужно укрепиться в Балгасе. На это уйдет время.
— Я помню, что обещала, — сказала тихо, — но Степь взбудоражена. Орды потеряли вождей, начинается борьба за власть, сармы кинутся делить выпасы и водопои. Будет война. Кто-то пойдет на рома, и я не смогу этому помешать. Для начала нужно укрепиться в Балгасе. На это уйдет время.
— Надеюсь, недолгое! — сказал Игрр.
— Прощай, муштарим! — кивнула сотница и забралась в седло.
Я взялась за весло. Амага и ее воины закричали и замахали руками. Я оттолкнулась от пристани и вывела лодку на середину реки. Течение подхватило нас и понесло.
— Прилягте, господин! — сказала я Игрру. — Я поведу лодку. Я умею.
Он хмыкнул и пристроился рядом с женой. Плоское дно лодки это позволяло. Виталия положила голову мужу на плечо.
— Скажи, Сани, — спросил Иггр. — Есть хоть что, чего ты не умеешь?
— Многое, господин! — ответила я.
— Например?
— Сражаться, как ты, господин. Вытаскивать утопленниц из реки и вдыхать в них жизнь. Подчинять диких сарм и находить выход из безнадежного положения. Наконец, убить вождей и после этого уцелеть. Ты умеешь гораздо больше.
— Не думаю, — не согласился он. — Кто обучал тебя?
— Хозяйка. У нее много кварт. Нас учили писать и считать, вести торговые книги. С детских лет брали в кочевья. Мы узнавали пути и знакомились с обычаями. Нас знают вожди орд и влиятельные сармы в Балгасе. Это помогает в торговле.
— Как ты оказалась у Анфии?
— Она взяла меня младенцем.
— А твоя мать?
— Я не знаю ее.
— Умерла?
— Не думаю. Скорее всего, она треспарта, забеременевшая от мужчины-нолы. Такая связь — позор, детей от нее отдают. Обычно — простым нолам. Мне повезло, что я попала к госпоже Анфии. Она не только купец, но и треспарта.
Игрр возмущенно засопел. Я не поняла его гнева. Обычное дело…
— Тебе нравится у хозяйки?
— Она строгая, но справедливая. Мы хорошо зарабатываем. Если торговля идет удачно, я могу получить три золотых в месяц.
— Огромные деньги! — хмыкнул он. — Ты не знаешь себе цены, Сани. Да будь я свободен, то женился бы на тебе!
Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Господин шутит. А вот госпоже его слова не понравились. Она ударила Игрра локтем в бок. Тот охнул и потер ушибленное место.
— Вот так всегда! — проворчал сердито. — Чуть что — сразу драться!
— А не говори глупости! — сказала Виталия. — У тебя есть жена.
— Я этого не отрицал! — возмутился он. — Хотел сказать, что из Сани выйдет замечательная хозяйка.
— Я, значит, плохая? — зловеще осведомилась Виталия.
— Если честно, никакая, — ухмыльнулся Игрр. — С утра до вечера со своими «кошками», а там, глядишь — учения или поход. Сижу дома — позабыт, позаброшен. Сам убираю, готовлю еду…
— Этим занималась Аманда! — фыркнула госпожа.
— Я ей помогал. Аманда немолода, ей трудно. А теперь вдобавок у нас будут дети. Кто за ними присмотрит? Кто станет вести дом?
— У нас его нет! — вздохнула Виталия.
— Почему? — не удержалась я.
— Забрали за долг.
— Дом был в залоге?
Виталия кивнула.
— Храм забрал, когда Виталия попала в плен, — пояснил Игрр. — Я хотел выплатить долг, но они отказались.
— Ты зря расстраиваешься, господин! — сказала я. — У вас нет дома, но нет и долга. Вы сможете начать все снова. Вы молоды и здоровы и заработаете много денег. Ты, господин, великий медикус, умеющий оживлять мертвых, многие захотят твоих услуг. Вы купите новый дом и заживете счастливо.
— Видишь! — повернулся Игрр к жене. — Умница. Золото, а не девочка!
— Вот и бери ее! — фыркнула Виталия. — Не возражаю.
Игрр вопросительно посмотрел нее.
— Ты что, не видишь? — спросила Виталия. — Сани хочет от тебя ребенка!
Игрр глянул на меня. Я смутилась и опустила взор. Зачем госпожа так? Я сама бы сказала…
— Это правда, Сани?
— Да, господин! — пролепетала я.
— Это и есть твоя просьба? Ради которой ты отказалась от золота?
Я кивнула.
— За те деньги ты могла купить сотню мужчин!
— Кварт не пускают в лупанарии, — возразила я. — А мужчины из храма — слизняки! Я хочу, чтоб моя дочь была смелой и умной. Как ты, господин!
Он задумался.
— Тебе не обязательно брать меня, — поспешила я. — Можно как с Бимжи.
— А что с Бимжи? — заинтересовался Игрр. Госпожа смутилась.
— Ну? — не отстал он.
— Я дала ей твое семя, — призналась Виталия. — Она приставала, а я не хотела драться. Семя принялось.
— То-то ее избрали! — хмыкнул Игрр. — Вот ведь как. Ничего не делал, даже не прикоснулся — и отец! Даже не спросили. Может, и с тобой так?
Виталия толкнула его в бок. Игрр заохал.
— Не обращай внимания! — сказала Виталия. — Притворяется! Он это умеет. На самом деле ему нравится, когда я его бью.
Игрр закашлялся, но ничего не сказал.
— Ладно! — сказала Виталия. — Хватит мучить девочку. Скажи!
— Лучше ты, — возразил Игрр. — Такое предложение делает жена.
— Сани, — повернулась ко мне госпожа. — Подойди!
Я бросила весло — куда оно денется, привязанное! — и на четвереньках подползла к ней. Наша лодка прочная, но сильно раскачивается. Упадешь за борт — и все, плаваю я плохо. Виталия присела и обняла меня. От неожиданности я застыла. Она отстранилась и погладила меня по щеке.
— Ты очень хорошая, Сани. Умная, смелая и заботливая. Мы благодарны за все, что ты для нас сделала. Поэтому решили просить тебя ехать с нами. Мы будем жить в Роме, ты будешь вести наш дом и присматривать за детьми. Ты любишь их?
— Да, госпожа! — сказала я. — Очень. У них такие милые хвостики!
— Мы будем тебе платить — больше, чем Анфия.
— Не нужно! — возразила я. — Сама заработаю. Я умею. Вам ведь нужно купить дом.
— На дом я соберу на полгода! — махнул рукой Игрр. — В Роме я зарабатывал десять золотых в день. Если постараться — можно и пятнадцать.
Я онемела. Пятнадцать золотых в день! У моей хозяйки выходит куда меньше. А ведь она — самая богатая в Малакке.
— Ни ты, ни твои дети не будут нуждаться, — продолжил Игрр. — Они станут расти вместе с нашими. Получат одинаковое образование, смогут хорошо устроиться. По законам Ромы они станут треспартами.
— Господин!
Я попыталась лизнуть его руку, но он не позволил.
— Согласна?
Я закивала, не в силах сказать.
— Договорились!
Он легко подтолкнул меня к корме. Я отползла и взялась за руль.
— Когда у тебя Дни? — спросила Виталия.
— Скоро, госпожа!
— Тогда пользуйся! — кивнула она. — Мне с мужем больше нельзя — могут случиться роды. Здесь, — она указала на лодку, — это нежелательно. Нужно дотерпеть до Ромы. Или хотя бы до встречи с когортой.
— Ты не станешь ревновать, госпожа?
— Нет! — сказала она. — Если только Игрр не вздумает на тебе жениться.
Господин засмеялся.
— После Дней к мужу не подходи! Узнаю — зарежу! Не тебя — его!
Она указала на Игрра. Тот сделал испуганный вид и обнял жену. Они легли на дно лодки и о чем-то зашептались. Я не прислушивалась. Счастье переполняло меня. Как хорошо, что госпожа Анфия отправила меня с Игрром! Она онемеет, когда узнает новость. Все кварты Малакки умрут от зависти! Да что кварты… Треспарты обзавидуются! Господин не пожалеет, что выбрал меня! Клянусь! Как хорошо все вышло! Самое опасное позади. Мы приплывем к лагерю, и беды кончатся.
Я не думала тогда, что радуюсь рано…
Глава 10
Игрр, победитель сарм. Пострадавший
На второй день плавания воспалилась моя рана. Ногу задергало, а к полудню меня затрясло в ознобе. Я велел причалить к берегу, где стащил штаны и размотал повязку. Зрелище оптимизма не добавило. Края раны опухли, приобрели багрово-синюшный цвет, а прикосновение к ним пронзало болью. Классический мышечный абсцесс с «радостной» перспективой сепсиса…
В Балгасе я вытащил из бедра обломок стрелы и прижег рану уксусом. Она не вызвала опасений. Стрела, пронзив двуглавую мышцу, не зацепила бедренную артерию. Будь наконечник листовидным, это непременно бы случилось. Я забинтовал ногу и занялся ранеными, собой планировал позже. Но тут Сани принесла горный воск. Я знал, как он замечательно исцеляет раны, и решил не заморачиваться — пройдет! А вот хрен на ны! Не подействовало…
В прибрежном кустарнике я вырезал и очистил от коры две палочки, простерилизовал их над пламенем костра, затем приготовил и прокипятил в котелке несколько кусочков ткани, нарубленных из запасной набедренной повязки. Не бог весть какие салфетки, но других не предвидится. Влив в себя чашу вина, я подержал над огнем лезвие кинжала и подозвал Сани.
— Разрежешь с наружной стороны, — я показал как, прочертив кончиком кинжала на коже полоску. — А затем обертывай тканью, смоченной в уксусе, конец палочки и прочищай им рану на всю глубину. Делай это, пока не скажу, что хватит.