С первого взгляда было ясно — фигурант уже здорово струхнул и его волнение и страх только усиливались.
— Мы к вам в связи с делом об убийстве вашей сестры, — с места в карьер начал допрос Константин Лесоповалов. — Вы уже были у следователя в прокуратуре?
— Я? Нет, — ответил Воробьев-младший. — Я не был.
— Да вы присядьте, Юра, — Колосов указал нa стул, — разговор у нас с вами будет долгий.
Еще по пути в «Сатурн» Колосов и Лесоповалов договорились не изобретать велосипед, а допросить братца по старой, как мир, и весьма действенной методике следователь «добрый», следователь «злой». Присутствие в кабинете людей в сером планы эти, в общем-то, не нарушало. Коллеги из ФСБ пока были молчаливы, как тени.
— Значит, не вызывали вас еще в прокуратуру. Ничего, вызовут, — зловеще пообещал Воробьеву Лесоповалов. — Вы в курсе обстоятельств смерти вашей сестры?
Воробьев кивнул, однако нервно и неуверенно.
— Елена Воробьева была умышленно отравлена. Вас знакомили с материалами судмедэкспертизы?
Воробьев помотал головой — нет.
— Значит, ознакомят. Пока еще как законного представителя потерпевшей, — еще более грозно пообещал Лесоповалов. Однако Колосову показалось: Воробьев не понял, в чем именно состояла вся соль этой туманной угрозы.
— Юра, вы любили свою сестру? — спросил он у Воробьева.
Тот судорожно закивал: да, да!
— И вам ведь не всё равно, правда, будет ли найден и наказан ее убийца? Не так ли? — Голос Колосова был вполне дружеским.
Новый кивок — Воробьеву это было не все равно.
— Вы знаете, каким ядом была отравлена ваша сестра? Стоп. А это уже интересно. Воробьев впился в них испуганным взглядом. Губы задрожали.
— Вам знакомо название препарата «таллиум сульфат»? — спросил Лесоповалов.
Судорожный утвердительный кивок.
— Не слышу ответа, — грозно повысил тон Лесоповалов.
— Да, знакомо.
— Вот, прочтите выводы химико-биологической экспертизы. Четвертый пункт особенно внимательно — о причине смерти вашей сестры, — Лесоповалов вручил Воробьеву заключение.
Пока парень читал, они все молча терпеливо ждали. В кабинете менеджмента и маркетинга было тихо, как в склепе: темные слепые экраны мониторов, молчащие телефоны, отключенный факс. Опущенные жалюзи на окнах как сплошные решетки. Воробьев вернул заключение. Головы он так и не поднял. Никита видел перёд собой его русый мальчишеский затылок. Парню было всего двадцать три года, такого надолго не хватит. Он кивнул Лесоповалову — давай, жми.
— Ваша сестра была отравлена таллиумом сульфатом. А тремя днями раньше в ресторане, где она работала, этим же ядом был отравлен некий гражданин Студнев. Вы лично, Юрий, — Лесоповалов первый раз назвал Воробьева по имени, — имеете, что сказать нам по этому поводу в качестве свидетеля?
— Я? Я… нет, почему вы меня спрашиваете? — Голос Воробьева сразу сорвался. — Я не знаю никакого Студнева.
— Вы имеете здесь, на работе, доступ к препарату таллиум? — впервые подал голос один из молчаливых фээсбэшников.
— Д-да, мы работаем с ним… С этим препаратом и с другими. Не я один, и другие тоже. — Воробьев умоляюще посмотрел на Колосова и тот сразу внял ему.
— Вот что, Юра, — сказал он, — вы взрослый человек и должны отдавать себе отчет, в рамках какого дела проходит наша беседа — дела об убийстве двух человек.
— Но я же ничего не…
— Лучше признайся во всем сам и сразу, парень, — веско сказал Лесоповалов. Точно гвоздь вогнал в доску, — иначе хуже будет. Ведь это только начало еще, а конец в камере ждет.
— Я не знаю никакого Студнева, — простонал Воробьев, — я ничего плохого не хотел, я не думал…
— Ничего плохого?! — порохом взорвался Лесоповалов. — Два человека ядом отравлены, к которому ты, парень, имеешь открытый доступ. — Лесоповалов погрозил пальцем. — Думаешь, учета не проведем в этом вашем ящике оборонном? Ошибаешься. Тут дело не только убийствами попахивает. А еще кое-чем похуже. Гриф «секретно» с вашего предприятия до сих пор не снят.
— Я ничего плохого не хотел, — Воробьев обращался теперь исключительно к Колосову, потому что Лесоповалов и молчаливые люди в сером пугали его, — я не знал, не думал даже… Просто так вышло. Она попросила меня, сама попросила…
— Кто? О чем? Говори яснее, — словно барбос, рявкнул Лесоповалов.
— Лена. Она попросила достать…
— Расскажите по порядку, Юра, как все было. Уверен, вместе мы во всем сразу разберемся, — задушевно уговаривал его Колосов, — а если разберемся, то и до камеры, до ареста дело не дойдет.
— Хорошо, я все расскажу, всю правду. Я ничего не, знал, то есть… Меня Лена попросила достать ей таллиум.
— Откуда же ваша сестра могла про него знать?
— Я сам ей рассказывал. Когда только сюда в лабораторию устроился после института… мне сначала здесь не нравилось. И мама была против, и Лена тоже, особенно, когда я рассказал, что работать приходится порой с опасными ядовитыми препаратами.
— Когда точно вы рассказали сестре про таллиум? — спросил Лесоповалов.
— Давно, наверное, больше полугода назад. Я хотел« отсюда уйти, через Интернет место искал.
— А когда Елена попросила достать ей этот препарат?
— Недели три назад, еще в середине июля.
— А она как-то объяснила, зачем ей вдруг понадобился яд? Только, мальчик, не заливай нам тут, что она сказала тебе, будто крыс им хочет травить в своем ресторане, — хмыкнул Лесоповалов.
По растерянному виду Воробьева Никита понял: если парень и собирается им врать, то именно так бездарно.
— Я не знаю, зачем он ей понадобился, выдавил Воробьев, — она мне не сказала.
— Юра, посмотрите на меня, вы до сих пор ничего не поняли. В ваших же интересах сказать нам правду, — Колосов сочувственно вздохнул, — во избежание многих неприятностей.
— Лена мне сказала, что я могу, и она тоже… мы можем неплохо заработать, — голос Воробьева-младшего дрожал, — она сказала: есть один человек, и он обещает хорошие деньги за дозу препарата.
— Вы с действием таллиума на человека знакомы? — спросил Колосов.
Воробьев кивнул.
— И о дозах смертельных тоже представление имеете?
— Конечно, я же работаю с этим препаратом, и с раствором на его основе, и с напылителями. У нас инструкция по технике безопасности подробная, — промямлил Воробьев.
— Ваша сестра просила достать смертельную дозу? — спросил Лесоповалов. — Какое количество таллиума вы ей передали?
Воробьев назвал, и по вмиг посуровевшим лицам коллег из ФСБ Никита сразу понял — этого количества с лихвой хватит на десяток смертельных доз.
— А сколько ты за это получил денег? — спрашивал, не отступая, Лесоповалов.
— Триста долларов.
— А сколько получила сестра?
— Она сказала, что и она столько же — поровну, — Воробьев всхлипнул, — Откуда же я мог знать, что все так ужасно случится? Я думал, это просто…
— Просто воровство, да? — Лесоповалов хмыкнул. — Ах, какой наив, надо же, стянул склянку яда на работе и думал, это для крыс? Ну и жук ты, Юра. Молодой, да ранний.
— А для кого предназначался препарат? Кто его заказывал вашей сестре? Кто с ней и с вами рассчитывался? — спросил Колосов.
— Я этого не знаю! Честное слово, не знаю!
— Расскажите, где вы передали яд сестре? Где деньги получили? — Колосову было и жалко, и противно. Воробьев уже совершенно поплыл, как и большинство нервных маменькиных сынков.
— Я принес препарат домой в контейнере, маленькая такая коробочка, — Воробьев всхлипнул, — отдал Лене. Потом она приехала в выходные, отдала мне триста бакссов. Мне тогда деньги очень нужны были. У нас ребята в Крым собирались поехать, в Коктебель, ну и я хотел.
— Чего же не поехал-то? — спросил Лесоповалов.
— На работе отпуск оформить отказались. У нас срочный заказ пришел, все отпуска до сентября отменили, — Воробьев снова страдальчески всхлипнул. — И Лена умерла… Я чуть с ума не сошел. Если бы я только знал, что это для убийства, я бы никогда, честное слово. Я просто не думал ничего такого.
— Интересно, а о чем ты вообще думал? Чему тебя в институте пять лет учили? — Лесоповалов злился. — Хороши братец с сестричкой…
— Не смейте о Лене так, она же умерла! — истерически воскликнул Воробьев.
— Умерла. А по чьей вине? Кто виновен в ее смерти? Ты себя и не винишь ни в чем, как я вижу. — Лесоповалов был в бешенстве. — Ничего такого он не думал, ах ты…
— Когда вы видели сестру в последний раз? — спросил Колосов.
— Когда она деньги привезла мне — в воскресенье две недели назад, — глухо ответил Воробьев.
— А в среду разве вы не были у нее на квартире здесь в Москве?
— Нет, я вообще на квартире, что она снимала, был только однажды, когда Лена переезжала. Вещи ей помогал таскать.
— А разве это не ваша вещь, Юра? — Колосов показал ему золотой медальон с гильзой.
— Нет. Это не мое. — Воробьев испуганно смотрел на золотой кулон.
— Между прочим, тут святой Георгий изображен! Тезка ваш.
— Это не моя вещь, с чего вы взяли? Я не женщина, чтобы разные побрякушки носить.
— Но крест-то, наверное, носишь. У тебя же папа был священник. Эх ты, чадо, святоша, — Лесоповалов скривил губы, — хорошо ж тебя папаня воспитал, как людей травить ядом ворованным!
— Я не ворую… то есть, я не святоша. У нас с отцом взгляды на религию всегда расходились, поэтому я и в семинарию не пошел, как Сашка, брат! — выкрикнул Воробьев. — И вообще, это не ваше дело! И это не мой медальон!
— Ладно, пусть это не ваш медальон, — согласился Колосов. — И пусть ваша сестра общалась с вами не так уже и часто. Но то, что она ждала ребенка, это, надеюсь, вы знали?
Изумленный, тревожный, недоверчивый взгляд — нет, Воробьев и этого не знал или же…
— Что вы такое говорите? — сказал он. — От кого она ждала ребенка? Как же так? Лена ведь была не замужем.
Никита и Лесоповалов переглянулись: правда, наивный, молодой или притворяется дурачком юродивым?
— Может быть, у нее кто-то был? Мужчина знакомый? Может, вы ее с кем-то видели? — спросил Никита. — Может, она домой с кем-нибудь приезжала, с мужчиной?
Воробьев лишь молча покачал головой — нет, но затем вдруг весьма непоследовательно кивнул — да.
— Однажды я видел, как она ехала с кем-то на иномарке, — сказал он быстро, — большая такая машина, дорогая, вроде джипа. Это еще до истории с таллиумом было. Давно. Я Лену ждал вечером у их ресторана, мне деньги были нужны, занять у нее хотел. А она с кем-то приехала, и было как-то странно — Лена не у самого ресторана вышла из той машины, а у моста, и дальше пешком шла. А машина потом тоже к ресторану подъехала. Я еще подумал, что они — Лена и тот, кто в машине — не хотят, чтобы их вместе в ресторане видели. Да и мне тогда Лена не особо обрадовалась.
— А кто был с ней? Кто машину вел? — спросил Лесоповалов.
— Мужчина какой-то, но я его не разглядел.
— А марка какая машины была?
— Я не разбираюсь в марках. Помню только, что это был внедорожник. Здоровый такой. У нас никогда не было знакомых с такими машинами. — Воробьев вздохнул, затем испуганно посмотрел на Колосова. — А что же, что теперь будет со мной?
— Сейчас поедем с нами в управление розыска, — сказал Никита, — сядете в кабинете, напишете чистосердечное признание на имя прокурора. Изложите все, как было. Надеюсь, что пока дело одной подпиской обойдется, без задержания. Но это только в том случае, Юра,, если то, что вы нам рассказали, — действительно правда, вы меня поняли?
Воробьев снова кивнул, как китайский болванчик.
После эпопеи с чистосердечным признанием, которой он долго и мучительно рожал на бумаге, Колосов вместе с Лесоповаловым на машине отвезли его домой в Пироговское. Стемнело.
— Запомни, парень, — внушал Воробьеву всю дорогу несколько подобревший Лесоповалов. — Судьба твоя теперь только от тебя самого зависит. И от нас тоже. Моли бога, чтобы мы того типа нашли, что вам деньги за яд заплатил. Если не отыщем его — плохо твое дело. Может так случиться, что повесят на суде все на тебя одного. Ceстра твоя из могилы уже никаких показаний не даст.
— Но я же никого не убивал! — хмыкнул Воробьев. — Я же все написал, что знаю.
— Мы тебе, может, и верим. Поэтому ты сейчас и домой едешь к мамочке чай пить. — Лесоповалов похлопав Воробьева по плечу. — Но учти: уют свой домашний легко можешь поменять на камерный суровый быт, так что советую тебе умным впредь быть и от слов своих не отказываться в дальнейшем.
— Да, вот еще что, Юра, если вам вдруг кто-то позвонит из ресторана, где ваша сестра работала, или еще откуда-нибудь и предложит встретиться по какому-нибудь делу, то вы сразу же об этом сообщите нам, — сказал Колосов, — вы должны запомнить, Юра: вашу сестру убили. Может так статься, что следующим окажетесь вы, если не будете делать все так, как мы вам говорим.
Короче, парня они с Лесоповаловым вроде бы дожали. Уходил он от них в родную калитку в Пироговском на ватных ногах. Окна в доме Воробьевых в глубине сада в этот поздний час ярко светились. На маленькой терраске лаял щенок.
— Юрочка, это ты пришел? — услышал Колосов голос матери Воробьева. — Что так поздно? Мы с бабушкой волнуемся. Опять с электричками перебои, да?
Воробьев что-то невнятно промямлил в ответ. Хлопнула дверь. Щенок залился радостным лаем. А Колосову вдруг вспомнились слова Кати о том, почему это после смерти настоятеля Пироговского храма приход не перешел к его старшему сыну, окончившему семинарию, а был передан, другому молодому священнику. «Значит, дело не в возрасте, — сказала Катя, — а в чем-то другом. Церковь поступает мудро».
А может, в этом самом и скрывалась главная причина-в детях священника? В младшем сыне, готовом за триста баксов кому угодно сбыть дозу смертельного яда, в старшей дочери, которая взяла этот яд, да и…
Смешанные чувства обуревали Никиту после этого допроса. Версия, которую он, Колосов, вынашивал почти с самого начала, вроде бы полностью подтверждалась. Но чувства удовлетворения и особой радости от этого Никита не испытывал.
— Что, можно первые итоги подвести? — спросил Лесоповалов. — Ясно как день: Воробьева через брата достала этот таллиум, и не кто иной, как она пустила его в ход на том ужине. Ты прав был, Никита, — ей, как официантке, сделать это было проще всего. Возможно, Студнев был ей действительно кем-то заказан. Ведь у самой у нее убедительных мотивов для его убийства не было. А потом, когда она выполнила заказ, кто-то и ее устранил, чтобы разом обрубить все концы. Никита, это классический расклад оплаченного заказа! Все отличие здесь только в том, что киллеру, точнее, киллерше наемной не пушку в руки сунули, а ядовитое снадобье. Что ж, теперь, остается сущий пустяк, — Лесоповалов невесело усмехнулся. — Установить заказчика. Ну, этим пусть Петровка занимается. Это их прямая обязанность. По крайней мере, второе убийство целиком их. А они нас запрягли, умники. А мы ведь этого Юрку Воробьева им прямо на блюдечке поднесли. Между прочим, я его наблюдал все время: размазня он полная. Но не хитрит — это точно, не оборзел еще, не научился. Да, как подумаешь… вот деток воспитал пастырь духовный: сын — вор, дочь — отравительница…
— Ну, это пока только наши предположения, — сказал Никита, хотя в душе в этом тоже почти не сомневался, — слушай, Костя, надо Гусарова вызывать на допрос. Кажется, время самое подходящее.
— Сам знаю, что подходящее, но, увы, подождать придется. Я как раз справки наводил сегодня: бывший муж нашей Авроры в настоящее время в Финляндии находится, вернется только через несколько дней. А в день убийства Студнева его, кстати, тоже в Москве не было. С Петровки установка пришла: Гусаров в Сочи летал, там вроде какие-то торжества были по случаю закрытия «Кинотавра».
— А в день убийства Воробьевой он тоже находился в Сочи?
— Как раз накануне вернулся. Если быть точным до конца, вечером в понедельник уже был в Москве. В пятницу же снова улетел рейсом Москва-Хельсинки. — Лесоповалов усмехнулся. — Что-то до боли знакомое, правда, Никита? Со всеми этими полетами туда-сюда… Как у нас заказуха натуральная бывает, так кому-то самому главному ну прямо на месте не сидится. И еще одна деталь, Никита, интересная вырисовывается.
— Какая?
— Воробьенок про внедорожник нам плел, на которой его сестра к ресторану приезжала, а выходить у ресторана не захотела? Так вот. У господина Гусарова как раз подходящее авто — «Мерседес» 320-й, цвета металлик. Никита кивнул — принято к сведению.
— Между прочим, и у Симонова тоже серебристый «Ровер». Он на нем на похороны приезжал, я его сам видел. И вроде сведения есть, что у него с Воробьевой любовь была.
— «Ровер» не его, — ответил Лесоповалов, — я уже проверил. Он его по доверенности водит, а владелица Потехина Мария Захаровна. Приобрела машину через салон «Автолюкс» семь месяцев назад. Ну что ж, ладно, мысль твоя ясна. Пока Гусарова в Москве нет, можно и Симоновым заняться. Тем более мне на него установочные данные прийти должны, что-то задерживаются, надо подтолкнуть. Но лично мне кажется, это не та фигура, Никита. Не тот масштаб. Если у него с Воробьевой что-то и было, то… На кой черт Студнева-то ему было ей заказывать? Логики нет.
— Надо все же проверить, — сказал Колосов, — получи на него данные, какие сможешь, а там поглядим.
Глава 24 НА ЧУЖОМ ПИРУ
«Аль-Магриб» открылся в среду с великой помпой: ресторан арендовала свадьба. Причем не простая свадьба, а дипломатическая: четвертый секретарь алжирского посольства женился на балерине из кордебалета Большого театра. Уже с самого раннего утра ресторан гудел, как растревоженный пчелиный улей. Дни вынужденного безделья сменились лихорадочными приготовлениями. Когда на набережную Москвы-реки, точно черные лебеди, приплыли вороные «Мерседесы» с дипломатическими номерами, из дверей «Аль-Магриба» навстречу им грянули музыканты. Ансамбль национальной восточной музыки пришлось спешно приглашать из загородного казино «Али-бей».