Сашенька Маслова стояла у «Аль-Магриба», рядом с ней стоял серебристый «Ровер» Потехиной. Серафим Симонов, сидевший за рулем, опустив боковое стекло, что-то говорил девушке, лениво и приветливо улыбаясь. Указал на укрытые знойным маревом лесистые Воробьевы горы, сделал такой жест: мол, там лучше, чем здесь, крошка. Что зря ждать того, кто все равно не идет. Едем лучше со мной, айда. Сашенька старалась не слушать его, даже не смотреть в его сторону, глаза ее были устремлены на слепые, закрытые ставнями окна «Аль-Магриба», но Симонов открыл дверь машины, приглашая ее сесть к нему. Поляков ринулся к ним, как был в поварской крахмальной униформе и в белом колпаке, так похожем на шутовской. Маслова увидела его, отпрянула и зачем-то вдруг сразу суетливо полезла в сумку, что-то искала там, не поднимая на Полякова глаз. Но Поляков сначала подошел не к ней. Он подошел к сидевшему в машине Симонову. Ведь именно для этого послала его сюда его старая подруга, которая ничего не делала просто так.
— Уезжай отсюда сейчас же, — задыхаясь от быстрой ходьбы, сказал он.
Руки Симонова лениво покоились на руле. Поляков помнил, как однажды этими самыми руками Симонов на спор с покойным Максом Студневым, который вообще обожал разные пари, в присутствии Потехиной и Авроры скатал в трубку медный алжирский поднос.
— Уезжай, — повторил Поляков.
Симонов смотрел на рыженькую Сашеньку Маслову, продолжавшую искать что-то в сумке.
— Ну я тебя как человека прошу, — прошипел Поляков, — уезжай, пожалуйста. И она тебя просит. Маша…
Симонов криво усмехнулся, потом включил зажигание и газанул. Серебристый «Ровер» умчался в сторону Крымского моста на поиски новых развлечений. А они остались вдвоем.
— Вот, я принесла, я хочу вернуть, — она наконец нашла, что искала, выдернула из сумки сафьяновую коробочку, — я тебе все время звонила, искала тебя везде, ждала… Тебя нигде не было, я решила, что, если буду ждать здесь, может, снова встречу тебя, как тогда… Вот, на, возьми свое кольцо, мне его не надо… Раз ты ничего больше не хочешь, раз ты меня бросил, мне не надо никаких подарков… и с квартиры твоей я съеду, ты не думай… Как комнату подыщу, так и уеду. — Сашенька крепилась, чтобы не расплакаться. — И я хочу тебе сказать… Ты был не прав, слышишь? Ничего не было. А я так боялась, что ты его убил из-за меня, что тебя посадят… А ведь у меня с ним ничего не было! Мне вообще никто не нужен, кроме… Но раз ты так, раз ты сам меня бросил, то… Вот, забирай. — Она сунула в руку Полякова сафьяновую коробочку.
— Я тебя не бросал, — сказал Поляков.
Он огляделся вокруг, словно не узнавал места — ага, вот оно, значит, что… Шагнул к девушке, поднял ее на руки и понес к своей машине, припаркованной на углу. «Аль-Магриб», пик обеденного часа, скидка на все меню, десять порций хариры, дело всей его жизни — все осталось позади. Кануло и испарилось.
Поляков посадил Сашеньку в машину. Вот так. Только так. Как подсказывает бедное раненое сердце уже очень немолодого человека. Может, кто-то решит — это очередная глупость. Ничего. На глупости держится мир.
Уже в машине Сашенька вдруг удивленно спросила:
— А почему на тебе такая смешная одежда?
— Потому что я повар, — ответил Поляков, прибавляя скорость и отчего-то вспоминая себя молодым, — я работаю в этом ресторане. Прости, но я как-то все время забывал тебе это сказать.
* * *
За Гусаровым было установлено наблюдение, едва он покинул здание прокуратуры после долгого, однако не слишком успешного для обвинения допроса. Колосов и Лесоповалов присутствовали на этом допросе от и до. И у обоих сложилось впечатление, что в прокуратуре прокручивают ту же самую пластинку, которую они только что слушали. И еще раз, и еще раз, и еще…
Утром на стол Колосова легли рапорты о результатах наблюдения за Гусаровым — из прокуратуры вместе с адвокатом он ненадолго заехал к себе в офис на проспекте Мира, затем ужинал в ресторане «Белое солнце пустыни», затем вернулся домой в Немчиновку — опять же вместе с адвокатом, который остался в Немчиновке ночевать. Расшифровка записи телефонных разговоров Гусарова за вечер и утро тоже была Готова. Среди звонивших ему числились пресс-секретарь шоу-группы «Гоблины», которую Гусаров успешно продюсировал, одна известная эстрадная певица, один очень известный писатель-сатирик и знакомая Гусарова по имени Полина. Из рапортов было ясно, что фигурант не пытался связываться со своей бывшей женой и не звонил после допроса в прокуратуре ее адвокатам. Не звонил он ни в Пироговское семье Воробьевых, ни в лабораторию, где работал Юрий Воробьев.
— А ты хочешь, чтобы он сразу бросился к телефону, — сказала Катя, когда Колосов показал ей рапорты и прокрутил запись вчерашнего допроса Гусарова. — Держался он с вами хоть и крикливо, но крепко. Против него у нас улик нет, Никита. Если это действительно он убийца, у нас до сих пор нет против него доказательств, пригодных для суда. И если это не он убийца, у нас тоже нет доказательств против кого-то другого.
— Против какого другого? — спросил Колосов, Катя не ответила. Перед ней на столе лежала пухлая папка со справками о состоянии уличной преступности в Подмосковье. Катя в то памятное утро была поглощена статьей о борьбе с уличными хулиганами, и Никите казалось, что он ей мешает своими неудачами, сомнениями и планами. Ему уже мерещилось: Катя остыла к делу об отравлении. Конечно, статью сочинять пока не из чего, а значит; как думал Колосов, она скоро вообще перестанет вникать в детали расследования. Что ж, может быть, она и права. Ловить убийц — его дело. Ее дело — сочинять криминальные опусы для газет о героических буднях милиции. А он на героя не тянет. И с раскрытием должен справиться сам, один. Только вот сможет ли?
— Ты дискету смотрела? — спросил он хмуро. Эх, всегда так — думаешь о Кате одно, говоришь ей совсем другое.
— Да, — Катя оторвалась от статистики в справке. — Обычная бухгалтерия, ты прав. У «Аль-Магриба» много расходов за эти полгода. Но все счета аккуратно оплачены. В срок. Нет ни задолженностей, ни просрочек. Они там в плане расчетов на редкость пунктуальны.
— Ничего пока не остается другого, как ждать, — Колосов забрал дискету, — наблюдение за Гусаровым будем продолжать, за рестораном присмотрим, за Авророй, если санкцию на это получим. Я с Авророй говорил, и она, как мне казалось, была со мной довольно откровенна, И она боялась, понимаешь? Это было видно невооруженным глазом — она боялась за себя. Ощущала угрозу именно своей безопасности — пусть чисто интуитивно, по-женски… А ведь мы тогда еще не имели показаний Симонова и были убеждены, что первое преступление совершено именно против Максима Студнева. Положим, у нас и сейчас нет абсолютной уверенности, что Симонов сказал нам правду, однако…
— Однако Гусарову ты объявил, что убить хотели именно Аврору, — заметила Катя.
— Просто хотелось увидеть его реакцию. Но он себя ничем не выдал. И все же ты не права, у нас есть против него улики. Например, его вчерашняя угроза в адрес Авроры, записанная нами на пленку. А потом, тот его звонок в ресторан. Что бы он там о нем ни говорил вчера — все свидетели подтвердят, что звонок тоже был фактически угрозой Гусарова жене.
— Знаешь, я об этом звонке думала, — сказала Катя, — очень уж все как-то по-театральному с ним получилось. Звонок словно рассек то застолье пополам на до и после. Звонок Гусарова запомнили все, кто в тот вечер был в ресторане. Тут все показания сходятся. А вот что происходило за столом до звонка и после — тут все рассказывают разное. Я не знаю — случайно так вышло или не случайно, но звонок этот явился событием, отвлекающим всеобщее внимание, понимаешь? Отвлекающим внимание от того, что происходило в это время за столом… А потом ведь еще были телефонные звонки, — Катя задумчиво смотрела на Колосова. — Помнишь, ты говорил — вы изъяли мобильник Студнева, и ты оставил его включенным?
— И мне позвонила Аврора утром в понедельник.
— Да, а еще раньше, помнишь? Ты говорил мне — был еще звонок, когда с тобой не пожелали общаться и отключились?
— Да, в субботу утром, я даже время на всякий случай тогда зафиксировал, — Колосов достал свой блокнот, — в 11.20.
— Мог, конечно, кто-то номер перепутать… Но я тут вот о чем подумала, — Катя рисовала рожицы на листе бумаги, — Студнев получил яд замедленногб действия, так? А что, если утром в субботу кто-то проверял, жив он или нет?
— Плохой способ проверять, ненадежный, — по мобильнику. Хотя, у него не было городского телефона…
— А предположим, у того, кто звонил, не было иного способа проверить? Я подумала еще вот о чем: если Симонов сказал нам правду и отравить пытались именно Аврору — что тогда? Как складывались события? Нежданный звонок Гусарова всколыхнул застолье. То все сидели, пили, трепались, ели, а то вдруг звонок, и Аврора пугается, убегает из-за стола, полный переполох. В это время официантка Воробьева приносит ей заказанный рыбный тажин, но в суматохе никто, кроме Симонова и, предположительно, Мохова, не замечает, что тажин вместо Авроры пробует Студнев. Всем не до того — атмосфера напряженная, у вернувшейся Авроры — истерика. Ее все успокаивают…
— Что тыдочешь сказать?
— А то, что за столом была неразбериха. И в этой неразберихе сам убийца-отравитель мог отвлечься и не уследить, кто же попробовал отравленное блюдо. Мы с тобой предполагаем, что в роли отравительницы на том ужине выступила Воробьева… Возможно, она и не уследила. И на следующее утро решила проверить и убедиться.
— То есть позвонила утром в субботу Студневу?
— Не только ему, — Катя смотрела на Колосова. — Ты не интересовался у Авроры — звонил ли ей кто-нибудь утром в субботу?
Колосов молчал. Потом хмыкнул.
— Звонить мог и заказчик, тот, кто потом убрал Воробьеву и Мохова, — сказал он.
— Ты спрашивал Аврору? — не отступала Катя.
— Нет. Об этом не спрашивал. Узнавал — звонила ли она Студневу в выходные, она сказала, что нет. — Колосов поднялся. — Вообще-то я с ней сегодня снова встретиться планировал. Я ей обещал, что свяжусь с ней, как только мы допросим ее бывшего мужа.
— О показаниях Симонова она не знает? — спросила Катя.
— Нет. Ты считаешь, ей надо сказать? И о Мохове тоже? Напугаем ее еще больше.
Катя молчала. Потом вздохнула. Колосов тоже вздохнул: это дело, это чертово дело… Как по тонкому льду… Не знаешь, что лучше, что хуже?
— А я решил, что тебя сейчас гораздо больше уличная шпана интересует, — усмехнулся он, кивая на справки. — Эх, Катя-Катюша…
Она посмотрела на него, погрозила пальцем и указала на дверь:
— Отправляйся-ка ты лучше к Авроре…
— Ты до вечера тут сегодня? — спросил Никита уже с порога.
— Господи, куда же я денусь?
— Тогда не прощаюсь. Вечером увидимся.
Катя кивнула: да, да, аривидерчи! И снова с головой ушла в свою статью. Оба они и представить себе не могли, после каких событий увидятся вновь.
* * *
Дом, где жила Аврора, Колосов отыскал довольно быстро, Хотя прежде в этом районе никогда не бывал. Дверь ему открыла мать певицы.
— А Наташа с детьми во дворе гуляет, — сообщила она, пристально разглядывая колосовское удостоверение.
Слышать такое было чудно. Вообще, представить Аврору в роли мамаши, прогуливающей отпрысков возле песочницы, особенно после беседы с ее бывшим мужем Гусаровым в особняке с бассейном и домовой часовней, было трудновато. Однако он послушно спустился на лифте во двор. Детская площадка находилась за домом. Аврору он увидел сидящей на низкой лавочке, но не возле песочницы, а возле скрипучей полинялой карусели, на которой с упоением катались двое малышей в одинаковых бейсболках козырьками назад.
Аврора, наклоняясь вперед всем корпусом, с силой подталкивала карусель, чтобы та не останавливала своего веселого кружения, и одновременно разговаривала с кем-то по мобильному телефону. Закончив разговор, она поднялась со скамьи.
— Все, хватит, покрутились, пора домой, — громко объявила она детям.
— Еще, ну еще, мамочка! — закричали те.
— Я сказала — все, пора обедать, бабушка Лида дома заждалась, а мне собираться пора, — Аврора потянула за руку младшего сына с карусели и тут увидела Колосова.
— Здравствуйте, — сказал он, — а я снова к вам.
— Что случилось? — Лицо Авроры изменилось, побледнело. Колосову показалось — перед ним совсем другая женщина. Та, что только что возилась с детьми, вдруг пропала. А появилась иная, в глазах которой лишь ожидание и страх.
— Ничего плохого, — ответил Колосов, — просто снова необходимо с вами поговорить, Аврора.
— Это надолго? А то я спешу. Мне надо скоро ехать, я насчет квартиры договорилась. — Аврора подталкивала упиравшихся детей к подъезду. — Постойте, а вы в машинах что-нибудь понимаете?
— Это смотря в каких.
— Вон, вон машина, — сыновья Авроры наперебой начали показывать в сторону охраняемой стоянки у соседнего дома. — Ма, ты нас покатаешь?
— Покатаю, но не сегодня. И прекратите тыкать пальцами во все стороны. Это неприлично. И потом, надо было сначала с дядей поздороваться. У меня «Тойота Королла», — сказала Аврора Колбсову, — там какая-то дрянь с колесом.
Они пошли к стоянке, Аврора показала охраннику карточку и подвела детей и Никиту к фиолетовой запыленной «Королле» — не новой, но очень приличной на вид.
— Вы хорошо водите? — поинтересовался Колосов, осматривая правое переднее колесо.
— Не очень, сама езжу редко. — Аврора наклонилась, уперев руки в колени. — Ну что там?
— Колесо спустило. Возможно, прокол, надо в шиномонтаж отдать. А запаска есть? Давайте поменяем.
Она открыла багажник, Колосов достал домкрат и запаску.
— Неудобно обременять вас, — Аврора смутилась.
— Пустяки. Сейчас все сделаем. А я вчера с вашим бывшим мужем общался. Поэтому и приехал — как обещал.
— Ну-ка, быстро давайте за руль, — Аврора сразу подтолкнула детей в салон, — кто будет главный пилот, а кто штурман?
— Я, я буду главный пилот, — старший оттолкнул младшего.
— Нет, я хочу рулить! — Малыш, сопя и хныкая, начал' втискиваться вслед за братом на водительское сиденье. — Мама, ну скажи ему, я хочу тоже…
— Я буду тут пилотом. А за это ты дома по видику будешь свою «Белоснежку» смотреть, — старший тоже сопел и не сдавался.
— Не хочу я «Белоснежку», — хныкал маленький, — она умерла. Ей яблочко отравленное дали…
— Ну-ка тихо! А ты уступи брату. Ты же старший, — велела Аврора сыну. Тот нехотя переполз на соседнее сиденье, уступая младшему руль, показал ему язык и пропел: «Белоснежку отравили… свет мой, зеркальце, скажи…»
Младший, чтобы заглушить его ехидство, начал оглушительно бибикать.
Колосов приподнял машину домкратом и начал снимать спущенное колесо.
— Ваш муж — крепкий орешек, — сказал он Авроре. Она молча смотрела на детей.
— Честно говоря, — продолжал Никита, — я бы советовал вам куда-нибудь на время уехать. Может, отдохнете где за рубежом. Попутешествуете…
— Я не могу никуда уехать, — Аврора наклонилась, помогая откатить спущенное колесо в сторону, — с квартирой надо устраиваться, а потом, у меня сын болел — только выздоровел, вот первый раз за эти дни гуляем. До сих пор на прогревание в поликлинику его возим… Я не могу уехать — мама со всем этим одна не справится. А почему вы это мне говорите? Именно сейчас? — Она тревожно смотрела на Колосова. — Вы что-то узнали от моего мужа?
— Нет. Но, видите ли… Я не хочу вас пугать. — Никита колебался: говорить или не говорить ей? И потом решил — была не была! — У нас появился свидетель, который утверждает, что на том ужине в «Аль-Магрибе» отравить хотели не Максима Студнева, а вас.
— Кто это говорит?
Колосов смотрел на нее — снова разительная перемена в этом так хорошо знакомом по фотографиям и экрану лице, в чертах его только страх и… и еще что-то гораздо сильнее простого страха.
— Я не могу назвать вам имя свидетеля, — ответил он, — мы тщательно проверяем его показания. Эту версию.
— Что там проверять? Я чувствовала… Я это знала, — Аврора стиснула кулаки, — я с самого начала чувствовала, что… Мне страшно. А как же… Макс? А Петя как же — Петя Мохов? Он-то при чем? Почему убили его?!
— Мы это выясняем.
— Вы слишком долго выясняете. — Голос ее звучал враждебно и глухо. — А почему… почему вы его не арестовали?
— Кого? — спросил Никита.
— Моего мужа! — Ее глаза сверкали. — Вы что же, просто поговорили с ним вчера и оставили его в покое?
— Мы его не оставили в покое, — ответил Колосов, — арестовать его мы не можем. Пока… А вам надо тоже успокоиться. Во-первых, потому что здесь ваши дети смотрят на вас. А во-вторых, в таком состоянии за руль садиться нельзя.
— У вас сигареты есть? — спросила Аврора.
— Возьмите у меня в кармане, там и зажигалка. У меня руки в смазке. — Колосов завинчивал гайки на поставленной запаске.
Аврора «обыскала» его, закурила.
— У меня к вам есть один вопрос. Пожалуйста, вспомните, утром в субботу после того ужина в ресторане вам кто-нибудь звонил? — спросил Никита.
— Что? — Она курила, явно думая о чем-то своем. — Я не знаю, не помню.
— Вспомните. Это важно.
— Мне многие звонят.
— И все же, утром в ту субботу? Может быть, вас кто-то разбудил по телефону?
— Кажется, мне звонили… с телевидения насчет рекламы, нет, это было в другой день, не помню. — Аврора говорила нервно. — Звонили из какой-то газеты. Господи, мне все время телефон обривают какие-то кретины!
Никита ждал, но она больше не добавила ничего.
— Ну вот вам и новое колесо — он поднялся, вытирая руки. — Без запаски ездить рискованно. Вы далеко собрались?
— Недалеко, насчет квартиры, — Аврора тяжело вздохнула, — надо что-то решать в конце концов. Лето проходит.
— Вчера во время допроса мы касались разных тем, — сказал Колосов. — Я заметил, что ваш муж особенно болезненно и агрессивно реагирует на ваши денежные и имущественные притязания к нему.
— Мне ничего от него не надо. Я прекращаю все, отзываю иск.